— Командир, я все обдумал, и мое мнение таково, что риск превышает преимущества. Если бы у нас была закаленная в боях армия, все могло бы быть по-другому. Я настоятельно рекомендую вам пересмотреть ваш план.
Легат посмотрел на него с любопытством.
— Трибун Катон, вы ведь принимали участие не в одной войне, так?
— Да, командир.
— Я не прошу вас утомлять нас подробностями, но, насколько я знаю, вам довелось сражаться с кельтами, германцами, пиратами, парфянами и взбунтовавшимися гладиаторами, так?
— Да, командир.
— Так почему же вы так оробели перед нубийцами? Разве они не самые слабые по сравнению с прочими врагами, с которыми вам пришлось сражаться? Зачем их бояться?
Сердце Катона заколотилось. Спор снова принял опасный оборот. Командир только что обвинил его в трусости. Если бы они разговаривали наедине, Катон бы прямо ответил на обвинение, но сейчас он чувствовал напряжение, охватившее легата и офицеров. Если он сейчас попытается переубедить командира, Аврелий будет вынужден либо извиниться, либо уволить его. Извинения фатально скажутся на его авторитете, так что легату ничего не останется, кроме как избавиться от Катона и отослать его назад в Александрию. Это лишит трибуна всякой возможности переубедить командира относительно его плана ведения боевых действий. И приведет к катастрофе. В этом Катон был уверен. Понимал, что надо поступиться гордостью ради блага армии, его друга Макрона и судьбы всей провинции.
— Я не боюсь нубийцев, командир, — спокойно сказал он. — Я просто высказываю свое мнение профессионального военного. Исходя из опыта, полученного за годы службы Риму.
— И сколько тех лет, если конкретно?
Катон мысленно выругал себя. Сам себе ловушку подстроил. Дурак.
— Семь лет, командир.
— Семь, — едва улыбнувшись, повторил Аврелий. — Я десять лет прослужил рядовым, прежде чем меня сделали центурионом. Потом еще двенадцать, чтобы выслужить столько, сколько надо, чтобы стать старшим центурионом и, наконец, префектом лагеря. Я думаю, что у меня достаточный опыт для того, чтобы командовать армией так, как я сочту нужным. Семь лет… — Он покачал головой и обвел рукой остальных офицеров. — Интересно, есть ли здесь хоть один офицер, прослуживший
Катон и Макрон сидели в тени скалы. Лошади когорты ауксилариев тоже стояли в тени, какую смогли найти им их всадники, рассевшиеся на земле под растянутыми на палках плащами, закрывающими их от дневной жары. Они дожидались прибытия лучников и Аврелия со штабом, прежде чем пытаться атаковать Аякса и его воинов. Две турмы послали в обход, чтобы попытаться найти другие входы на плато, нависающее над ущельем, — отрезать противнику пути бегства.
Даже в тени Катон чувствовал тяжесть дневной жары. Воздух в проходе был неподвижен, а серые скалы отражали яркий солнечный свет, добавляя жары. Трибуну даже приходилось прищуриваться, глядя на скалы, возвышающиеся с обеих сторон.
— Адское местечко, — тихо пробормотал Макрон, промакивая лоб шейной повязкой. Его настроение стало еще хуже, когда легионеры не смогли найти тело Аякса в храме. Стало ясно, что гладиатору удалось бежать вместе с другими конниками, запертыми в этом ущелье. — Никогда в жизни не видел такой жары, чтоб ее. Она будто жизнь из меня выжимает, зараза… — Он повернулся к Хамеду, который сидел на корточках рядом, обхватив руками колени и склонив голову. — Как, ты говорил, это место называется?
Жрец не ответил, и Макрон подобрал мелкий камешек и бросил в него. Камешек попал Хамеду в руку и упал рядом с ним. Жрец едва пошевелился, оглядываясь по сторонам.
— Простите, командир. Что вы спросили?
— Спросил про это ущелье, — сказал Макрон. — Ты сказал, что тут полно гробниц.
— Гробниц царей древности и верховных жрецов того времени, — кивнув, ответил Хамед.
— Ты уже бывал здесь?
— Несколько дней назад, когда посещал храмы на западном берегу.
— Да, вспоминаю, — сказал Макрон. — Думаю, сейчас никак не подходящее время глядеть на пейзажи. Ладно, вернемся к гробницам. Что можешь о них рассказать? Если они вроде храмов, которые тут на каждом шагу, то должны выглядеть потрясающе.
— Нет, командир, — ответил Хамед. — Смотреть особо не на что — по крайней мере, снаружи. Просто дыры в скалах, по большей части. Выглядят, как входы в пещеры.
— Пещеры? — фыркнул Макрон. — Ты хочешь, чтобы я поверил, что ваши предки убирали царей под землю, когда те умирали? Чушь. Они же хоронили их в центре пирамид, таких, которые мы видели, проплывая мимо Мемфиса. Сам рассказывал.
— Некоторых, командир. Многие другие похоронены здесь, вместе со своими богатствами.
— Богатствами? — переспросил Макрон. Его глаза загорелись.
Хамед кивнул.
— Всем тем, чем надо было снарядить их в путешествие в загробную жизнь, сделанным из золота и украшенным драгоценными камнями. Конечно, за столетия гробницы были разграблены ворами. Дочиста.
— А-а, — с вялым разочарованием протянул Макрон.
— На что похожи эти гробницы? — спросил Катон. — Насколько легко их оборонять?
— Оборонять? — переспросил Хамед, скривив губы. — Это же просто тоннели, командир. Выбитые в скалах. Их тут десятки. Некоторые — просто тоннели, заканчивающиеся небольшой пещерой. Другие поглубже, и внутри вырублены помещения с колоннами. Я обошел с полдесятка с факелом в руке, заходя настолько, насколько смелости хватило. Люди Аякса могут просто спрятаться в них.
— Гм.
Катон отхлебнул из фляжки, обдумывая сказанное жрецом. Попытался поставить себя на месте Аякса. У гладиатора и его людей ограниченный запас воды. Если они бросили лошадей и попытались уйти в горы, чтобы выбраться из ущелья, то им придется совершить долгий пеший переход через плато, а затем спуститься с гор в пустыню, прежде чем пытаться вернуться к Нилу. Даже если им удастся избежать столкновения с войсками римлян на этой стороне Нила, жара и жажда могут убить их задолго до того, как они выберутся в безопасное место. С другой стороны, если они спрячутся глубоко внутри одной из усыпальниц, то они будут защищены от солнца и смогут не один день скрываться там, прежде чем будут вынуждены выйти. Если они выберутся ночью, то имеют шанс проскользнуть мимо солдат, которые будут сторожить их здесь. Чем больше думал трибун, тем больше приходил к выводу, что враг сможет воспользоваться усыпальницами как убежищем.
— Если они попытаются спрятаться, пройдет много времени, пока мы найдем ту гробницу, где они засели, и даже в этом случае нам придется вытаскивать их оттуда. Сомневаюсь, что перспектива провести столько времени в охоте за ними воодушевит легата, особенно сейчас, когда он настроился быстро покончить с нубийцами.
Макрон поднял взгляд.
— Ты же не думаешь, что он прекратит поиски? Особенно сейчас, когда мы заперли в ловушку последних бунтарей, и Аякса, скорее всего, вместе с ними?
— Ты слышал Аврелия. Он хочет, чтобы армия как можно скорее выступила в поход, и не станет тратить время на поиски кучки беглых рабов-бунтарей.
— Я больше не дам Аяксу сбежать, — ответил Макрон. — Не теперь. Мне плевать, сколько времени это займет. Я обыщу все эти проклятые пещеры, пока не выкурю оттуда сраного ублюдка.
Катон полностью разделял желание друга покончить с бунтарем. Однако не было даже и речи о том, что Аврелий позволит им несколько дней искать его. Он повернулся к жрецу и задумчиво поглядел на него. Да, это шанс разрешить вопрос, беспокоящий его с тех пор, как он узнал о бегстве Аякса.
— Хамед…
— Командир?
— У меня для тебя дело. Мне нужен человек, который пойдет и разведает позиции врага. Если они уйдут под землю, когда мы пойдем в атаку, я должен знать, в какой пещере они спрятались. Поскольку ты здесь бывал, то выбор очевиден.
— Да, командир.
— Идти напрямую не следует, — сказал Катон, глядя на утесы и скалы по сторонам ущелья. — Пробраться будет трудно — и опасно, если тебя заметят. Ты согласен идти добровольно?
— Да, командир, — сразу же ответил Хамед, кивая. — У меня не меньший счет к Аяксу, чем у вас.
— Конечно, — едва улыбнувшись, сказал Катон. — Я почти не сомневался, что ты согласишься. — Он повернулся к Макрону. — Центурион, я хочу, чтобы ты пошел с ним.
— Я? — приподняв брови, переспросил Макрон.
— Две пары глаз лучше одной. Хамед знает местность. Ты лучше знаешь, как ею пользуются в боевой ситуации. Иди с ним и доложи сразу же, как выясните, в какой гробнице спрятались враги. Это будет трудной задачей. Вам придется снять доспехи и взять только мечи.
Макрон открыл было рот, чтобы возразить, но потом надул щеки и кивнул.
— Как прикажете.
Как только двое мужчин вылезли из кольчуг и застегнули ремни с мечами поверх туник, Катон отправил Хамеда за запасными фляжками к кавалеристам. Когда жрец ушел, Катон тихо заговорил с Макроном:
— Я бы сам пошел, если бы не плечо.
— Понимаю.
— Будь настороже, Макрон. Не рискуй… и приглядывай за Хамедом.
Последнее замечание ошеломило Макрона, и он с удивлением поглядел на Катона.
— Что?
Катон глянул на жреца, который докладывал декуриону кавалеристов о полученном им приказе. Потом — снова на Макрона.
— Я не знаю, насколько ему теперь можно доверять.
— Хамеду? — Макрон покачал головой. — Что за чушь ты несешь? Он верно служил нам последние месяцы, как настоящий солдат. Кроме того, ты знаешь, что он пережил. Хамед желает отомстить не меньше нашего.
— По его словам, — тихо ответил Катон.
Макрон резко выдохнул от раздражения.
— Не хочешь сказать мне, что навело тебя на такие мысли? — спросил он.
Хамед уже привязал к поясу две фляжки и быстро шел обратно.
— Пока не могу. Просто сделай, как я сказал. Иди с ним, выясни все, что можно, о позициях Аякса и внимательно следи за Хамедом. Я не знаю наверняка, но приглядывать за ним надо.
— Как пожелаешь. Но, говорю тебе, с Хамедом все в порядке. Я это нутром чую. Он не предатель.
Макрон умолк, когда жрец подошел к ним и отдал ему одну из фляжек. Кивнув в знак благодарности, закинул ремешок на плечо, поправил пояс и поглядел на Хамеда.
— Готов?
— Да, командир.
— Тогда пошли.
Макрон оглядел склоны ущелья и увидел небольшую расщелину в скале, по которой, вероятно, можно было подняться выше.
— Туда, — сказал он.
Они уже пошли было, когда в ущелье раздался стук копыт. Спустя мгновение появились легат и его штабные офицеры, легким галопом ехавшие по дороге. Они остановили лошадей рядом с Катоном, подняв клубы пыли, и спешились. Отдав поводья одному из ординарцев, Аврелий подошел к троим мужчинам, которые встали по стойке «смирно».
— Лучники в полумиле позади, — провозгласил Аврелий. — В течение часа мы покончим с этим делом.
— Я в этом не уверен, командир, — ответил Катон и доложил о своем намерении послать двоих людей на разведку.
Легат бесцеремонно мотнул головой, не соглашаясь.
— Исключено. Времени нет.
— Но, командир, как только мы начнем наступать большими силами, враг спрячется. Если мы не будем знать, в какой из усыпальниц они спрятались, нам придется искать их несколько дней. Ведь лучше подождать час, чем рисковать, так?
Аврелий обильно потел, проехавшись верхом на жаре, а еще, как и большинство офицеров, последние несколько дней он не высыпался.
— Вы слишком много предполагаете, трибун Катон. Я уже сказал, что сам буду командовать зачисткой. А не вы. У вас нет права приказывать солдатам оставаться на месте, пока эти двое пойдут на какую-то бесполезную разведку.
— Командир, я отдал приказ, пока мы дожидались вашего прибытия в ущелье. Сделал это потому, что вы сами желали сэкономить время. Вы сами четко высказались насчет того, что нам необходимо закончить нынешнюю операцию как можно быстрее, чтобы выступить в поход на принца Талмиса. Я помнил о поставленных вами задачах, когда отдавал приказ.
Аврелий сделал вдох, чтобы успокоиться, и нахмурился. Катон понимал, что ему не хочется оспаривать рассуждения подчиненного, но и не хочется уронить свой авторитет. Через некоторое время легат вежливо кивнул.
— Что ж, хорошо, мы разведаем их позиции. Но этим займется не центурион Макрон. Вашим упущением было отправить на такое рискованное задание одного из моих самых ценных и опытных офицеров. Когда придет время выйти на битву с нубийцами, я хочу, чтобы первую когорту возглавлял Макрон.