Экзамен по социализации - Алексеева Оксана 7 стр.


— Не расскажу.

Я попыталась уйти, но Яна, видимо, не удостоверившись в моей искренности, снова схватила меня за руку, заставляя остановиться.

— Даша, я очень прошу! — боясь, что я уйду или что не окажусь, после двух-то лет бесконечной нервотрепки, достаточно великодушной, она затараторила: — Никита… Если он узнает, я потеряю его. Я люблю его, правда. Мне наплевать, что скажут другие, но если кто-то узнает, то и Никите…

— Раз так любишь, то зачем же сделала это? — не то, чтобы меня это особо заботило, но ее поступок явно шел вразрез с сегодняшним волнением.

— Не знаю! Глупость, ошибка, понимаешь?

Мне неожиданно стало интересно, но не из-за Яны, а из-за вчерашнего разговора с Танаевыми:

— Как тебя Макс вообще на такое уговорил? Я даже не видела, чтобы вы особо общались.

Она болезненно сморщилась. Но, опустив голову, снова забормотала быстро:

— Ты не поймешь. Да я и сама толком не понимаю… Есть в нем это… Как объяснить? Будто голодное животное, страсть неприкрытая — берет, что хочет, не заморачиваясь. Он меня просто вчера прижал к стене, целовать начал… А во мне словно впервые женщина проснулась. Я и сама ничего не поняла, как готова была на все. Ни одной мысли в голове… Это не любовь — это вообще черт знает что! Даже если он бы мне встречаться предложил — я бы не согласилась, потому что Никита лучше. Всех лучше. А Макс…

Она резко затихла, ощущая новый прилив стыда от своей откровенности. И мне вдруг стало невыносимо жаль ее. Ведь Яна даже не знает, что она такая у Макса… стотысячная?

— Не волнуйся. Я никому не расскажу. Правда.

Она кивнула, похоже, растеряв остаток всего своего запала, и наконец дала мне уйти.

Интересно, что это за любовь такая, если мимолетная страсть к другому может снести тебе крышу? Яна — не легкомысленная тупая девица, насколько я раньше знала, но если и она оказалась в такой ситуации, то что же требовать с других? А может быть, она просто шлюха, а мне тут втирает… Да и хрен с ней. Все равно я никому рассказывать и не собиралась.

Белов снова сел за мою парту с более тихим, чем обычно, возгласом:

— Хай, дурында! Сегодня кидаться на меня не будешь?

Я ответила с максимальной злостью, на которую была способна:

— А ты попробуй взять мою тетрадь, говнюк.

— Ой, чуешь вонь? Это я в штаны от страха наложил. Не хуей, Дашуля, пощади свое здоровье, — ответил он, но, к моему удивлению, даже не предпринял попытку захватить мои конспекты.

Значит, он вчера тоже испугался того, что мог сделать. Не так, как я, но все же. Это, конечно, еще не победа — издевательства будут продолжаться. Чтобы все прекратить, надо его вынудить дойти до самой границы. Чтобы его страх его и остановил.

В класс вошли Мира и Макс. Первая, как всегда, цветущая и приветствующая всех. Второй только удосужился кивнуть в никуда. Даже не взглянув на Яну, с которой сидел всю последнюю неделю, он направился к своему первоначальному месту рядом с Мирой. Возможно, Яна просто не смогла справиться с эмоциями, проводив его взглядом и позволив мне это заметить. Но именно на моем лице ее глаза остекленели. Что она там увидела? И я слишком поздно заметила за собой жалость. Жалость — это совсем неправильно, неуместно, оскорбительно! Я стала свидетелем не только ее вчерашней «ошибки», но еще и сегодняшнего позора — когда парень, ради которого она так унизилась — в прямом смысле этого слова, даже не соизволил поздороваться. Не удивлюсь, если после этого она возненавидит именно меня. Человеку в такой ситуации просто необходимо кого-то ненавидеть.

Со мной же близнецы поздоровались, как и с Костей — а вот это уже было неприятно. Мне не могло нравиться то, что мои друзья с такой легкостью его принимают. Едва усевшись, Макс тихо спросил о чем-то Миру, та сначала покачала головой, но потом ответила. Он тут же ткнул пальцем в спину девочки, сидящей впереди него.

— Настя, — тем же равнодушным тоном, что и всегда, — одолжишь ручку?

Рыженькая симпатичная Настя порозовела от неожиданного внимания и, естественно, тут же отдала ему всю свою канцелярию. Значит, вот так это происходит? Он просто переключается с одной на другую, не оглядываясь? Да по сравнению с ним даже Белов не выглядит таким моральным уродом… Эта Настя — просто очередная жертва, не такая сложная, как Яна, значит, тут у него проблем вообще не возникнет? Да не может быть! Слишком как-то просто — он обозначает свое внимание к кому-то, а потом ничего не делает. Ждет, когда они сами созреют? Настоящая змея! Или он выбирает только тех, кто изначально к этому готов, какой-то пятой точкой улавливая их внимание к себе? Не ее ли имя он предварительно спросил у Миры? Точно… Еще пять минут назад даже имени ее не помнил, а уже запустил свою мясорубку. А она эдакая простоватая, вечная хохотушка. Она громче всех хохотала, когда надо мной издевались. Стоп.

И когда это я успела перейти на их сторону? Все верно, Макс, продолжай. Ставь их на колени — не в переносном, а в прямом смысле — прямо на грязный пол в мужском туалете. Разве не там место этих гадюк? С чего вдруг мне нужно их жалеть? Много ли я сама жалости от них видела?

Откуда во мне появилось столько злости? Прямо до жесткого хладнокровия, до ледяной усмешки. И мне это понравилось. Может, я была жертвой только потому, что была слишком доброй?

========== Глава 5. Культура: физическая и социальная ==========

Макс не оставлял мысли о работе. После совершеннолетия им с Мирой в лучшем случае светила убитая квартирка от муниципалитета и возможность поступления в третьесортный вуз, если там на тот момент будут льготы для детей-сирот. Но это не то, о чем мечтала его сестра. Теперь полностью осознав, что его в таком возрасте никуда не примут, он искал другие пути заработка. Этот Сан Саныч все же вызвал у него некоторое уважение — он был очень богат, очень влиятелен и очень занят, но тем не менее, потратил время на какого-то незнакомого мальчишку. Поэтому Макс решил рискнуть еще раз, но теперь предварительно изучив обстановку.

В ту ночь атмосфера, окутавшая ночной клуб, была неестественной, включившей интуицию Макса на полную. Несколько странных мужчин кружили неподалеку, будто осматриваясь. Самого Макса они не заметили, но он с чего-то взял, что именно сегодня хороший день для новой попытки. Мальчик ждал, когда Сан Саныч отправится домой. В ночной клуб тот приходил раз в неделю, чаще всего уже глубокой ночью, и выходил оттуда максимум через час-два перед самым закрытием. Кстати, всегда трезвый, а из этого ночного клуба никто на твердых ногах, кроме работников, не уходил.

Едва мужчина сел в машину, парень подбежал к двери и попытался ее открыть, но та оказалась заперта. Сан Саныч глянул на него через стекло и, даже не удивившись, что-то сказал водителю. После этого Макс смог открыть дверь и юркнуть в салон.

— Привет-привет, дружок. Что же это за детдом у тебя такой, что ты спокойно шлындаешь по ночам?

— Я умею быть незаметным, — буркнул Макс, до сих пор не решаясь высказать свою просьбу этому лысому мужику, который очень сильно отличался от всех взрослых, окружавших его теперь. Скорее, он был похож на шефа в Организации, но говорил гораздо тише и спокойнее.

— Ладно, Макс. Давай, отвезем тебя туда. Степан, трогай! Куда ехать?

— Через два квартала налево, — ответил мальчик и тут же решился: — Сан Саныч, я могу быть очень полезным. Я могу выполнять поручения, с которыми больше никто не справится.

Машина тронулась с места, а мужчина усмехнулся:

— И с чего же ты взял, что у меня есть для тебя такие поручения?

Парень этот разговор прокручивал в голове много раз:

— В вашем клубе продают наркотики. Я это точно знаю — видел некоторых посетителей, проследил за ними. И еще людей видел с оружием.

Сан Саныч приподнял бровь, но теперь улыбался шире:

— Ну, раз ты такой умный, то должен понимать, что тебе тут не место. Знаешь, сынок, я много чего в жизни натворил, но делать ребенка наркокурьером пока не готов.

— Зря, — с едва ощутимым нажимом ответил Макс. — Вы бы не были разочарованы.

— Уверен в этом. Но и ты должен меня понять, — Сан Саныч хотел что-то еще добавить, но машина резко остановилась.

— Что-то не так, — раздалось со стороны водителя.

Макс оценил обстановку в долю секунды, расслышав щелчок предохранителя снаружи еще издалека. Путь им перегородил другой автомобиль, но люди приближались сзади.

— Что слу… — Сан Саныч не успел договорить, придавленный рукой Макса к полу, едва успев уйти от звенящего лязга пробивающей стекло пули. Следующая вошла прямехонько в висок Степана, который за это время даже не успел заметить выбегавших из темноты сбоку к машине людей.

— Голову не поднимать, — Макс перешел в режим тренировки с огнестрельным оружием.

Молниеносно он открыл противоположную от нападавших дверь и оказался на земле, тут же перекатившись в сторону. Рванул к ближайшему, который его заметил, пришлось приподняться от поверхности, чтобы выбить пистолет и ударить ногой в живот. Дезориентированное тело резко развернуть, чтобы именно оно встретило следующую пулю. Снова к земле, но по резкой траектории вперед, сбивая следующего с ног. И, несмотря на то, что этот жив и скоро снова станет опасен, сразу к третьему. Занырнуть за спину, два удара ногой и только потом сломать руку, зажимавшую пистолет. Едва жертва захрипит — тут же ломать и вторую, прямо в локтевом суставе, ведь неизвестно, на что способна его левая рука. И ногу — одну, только чтобы не ушел. Вернуться ко второму, почти ласково обхватить за шею и придушить, пока не потеряет сознание. Задание выполнено. Один труп, двое — недееспособных. Макс пытался вспомнить, что там конкретно было в задании: убить всех нападавших или просто спасти охраняемый объект?

Ощутил он себя в реальности, только услышав голос Сан Саныча, который быстро говорил по телефону. И лишь когда на безлюдной улице остался слышен только болезненный стон одной из жертв, мужчина вышел из машины, не отнимая телефона от уха. Коротко осмотрелся, перевел взгляд на Макса, который просто кивнул, обозначая «все чисто», и потом открыл дверь со стороны водителя. Двумя пальцами коснулся шеи Степана.

— Бляяяядь! — это было слишком громко, слишком пронзительно.

Макс повернулся на звуки быстро приближавшихся автомобилей, из которых выпрыгивали люди, даже не дождавшись, когда те полностью остановятся. По отсутствию реакции Сан Саныча он понял, что это его друзья, работники, банда — не имеет значения. Свои.

И даже видя, как тот сильно расстроен смертью своего водителя, решил использовать и этот шанс. Шагнул к нему и дождался усталого взгляда:

— Похоже, что я вам помог.

Тот только грустно покачал головой, но потом наконец-то ответил:

— Помог. Спасибо. Но если ты думаешь, что теперь я дам тебе работу, то очень ошибаешься. Никогда, запомни, сынок, никогда ты не будешь на меня работать. Такой грех я с собой в могилу брать не хочу.

Однако в детский дом он пришел сам. Буквально через неделю. Сначала переговорил с заведующей, а уже потом подошел к Максу и Мире, которые гуляли во дворе, лениво пиная друг другу еловую шишку.

Весь разговор Сан Саныча с Максом сводился к следующему: мужчина хотел усыновить мальчика. И сразу обозначил, что делает это не из огромной любви к нему или благодарности, а скорее, наоборот. Ему был нужен наследник, который может постоять за себя. И Макс на эту роль подходит, но должен осознавать всю грозящую ему опасность. На замечание о том, что у него есть сестра, Сан Саныч только покачал головой. Нет, он втягивает в эту воронку одного ребенка, второго туда уже точно не потащит.

Мира тогда впервые узнала, что такое страх. Она испугалась, что теперь останется одна, но и остановить Макса не смогла. Тот, вопреки всей ее уверенности в нем, сразу согласился на предложение Сан Саныча, даже не обсудив это с сестрой. На ее протесты он отвечал одно: «Все это только ради тебя. У тебя будет любая жизнь, которую ты захочешь. А пока тебе лучше остаться тут и просто подождать». А Мира уже не хотела ни института, ни красивых вещей, лишь бы брат не уходил.

Сразу после оформления документов Макс уехал. Конечно, его перевели и в другую школу. Но через пару дней он вернулся в детский дом уже посетителем, чтобы повидаться с сестрой. И потом каждый день после школы водитель отвозил его на полчаса в это место. Чаще всего они даже ни о чем не разговаривали, а просто сидели рядом на лавке во дворе. Но Мира, поняв, что Макс и не собирался ее покидать, успокоилась, хотя и продолжала скучать по нему каждую минуту, когда его не было рядом.

Настоящие мотивы Сан Саныча стали им известны гораздо позже, но все равно они имели все основания считать встречу с ним большой удачей.

* * *

Белов как-то не особо меня и доставал. На перемене вообще ушел куда-то с Максом — вроде бы, в библиотеку. Это будет просто замечательно, если я сдружусь с Мирой, а мой враг — с ее братом-близнецом. Но я уже поняла, что те никогда не пойдут друг против друга, и это будет презабавнейшее зрелище, как мы их между собой делить будем. Это бесило меня больше, чем даже предыдущие оскорбления Белова.

Проходившая мимо моей парты Наташа словно невзначай смахнула на пол тетради с учебниками. Я знала, что сейчас нельзя распыляться на всех — моим основным противником должен был оставаться Белов. Но поскольку того в классе в данный момент не было, я не стала сопротивляться внутреннему давлению — вскочила и со всей силы толкнула Наташу в спину. Та не упала, но, развернувшись, заорала благим матом, привлекая внимание окружающих. Я же нашла в себе силы не отступить. Быстро подняла свою ручку с пола и, дождавшись паузы во всеобщем гневе, крикнула:

— Еще шаг — и я тебе ручку в глаз воткну! — уж не знаю почему, но при этом я была уверена, что на самом деле способна это сделать.

Мира некстати хихикнула, что в гробовой тишине прозвучало как-то особенно неизящно.

— Сука больная! — ответила Наташа с некоторой истерикой. — Потом огребешь!

И спешно завалилась на свое место. А я в ее словах расслышала только чудесное «потом», ведь обычно было «прямо сейчас». Под шумные выкрики поддержки бедной Наташи и осуждения ужасной меня я собрала свои вещи и села на место, стараясь скрыть от окружающих, как сильно трясутся руки. Мира повернулась и, как ни в чем не бывало, спросила:

Назад Дальше