- Давай покороче, - резко перебил его Филипп. - К чему ты клонишь?
- А не получится ли так, что король, выслушав меня, велит арестовать графа Бискайского и троих его помощников, свалит на них всю вину, а Рикарда Иверо представит героем, втершимся к нему в доверие и расстроившим все его преступные замыслы?
Предварительно он, конечно, шепнет Маргарите: "Либо ты, доченька, выходишь за него замуж, либо я твоему милку буйну головушку отрублю," - и если она любит его, как ты утверждаешь, то, безусловно, согласится... Ну, отвечай! Не исключен ли такой исход дела?
- Гм. В общем, не исключен. Но маловероятен.
- Однако не исключен? - настаивал Эрнан.
- Да, - вздохнул Филипп, уступая. - Этого исключить нельзя. И что же ты предлагаешь?
- Я предлагаю компромисс.
- Какой компромисс?
- Компромисс между нашими двумя вариантами. Я предлагаю во время завтрашней прогулки незаметно изловить виконта и вытянуть из него признание.
- Вытянуть?
- Вот именно. Постращать пытками...
Филипп помотал головой.
- Об этом и речи быть не может. Королевскую кровь надо уважать. Рикард Иверо - внук императора Римского, правнук короля Наварры; даже дон Александр, его государь, не вправе подвергнуть его пыткам без согласия Судебной Палаты Сената.
- А я и не предлагаю подвергать его пыткам - но лишь постращать. Он ведь слабак и сразу расколется, стоит ему показать клещи для вырывания ногтей. Мы запротоколируем его признание в двух экземплярах, один из которых вручим королю, а другой - верховному судье Сената графу де Сан-Себастьян. Тогда виконту никак не избежать суда; и даже если затем король его помилует, замуж за него Маргарита не выйдет.
- Не выйдет, - эхом повторил Филипп.
- Вот я же и говорю...
- Ты не понял меня, Эрнан. Я сказал: не выйдет, ничего у тебя не выйдет. Потому что я не согласен на эту авантюру.
- И мне это не нравится, - поддержал Филиппа Симон.
- А я согласен с Эрнаном, - решительно заявил Гастон.
Филипп озадаченно уставился на него:
- Как?! Ты ухаживаешь за Еленой, которая души в своем брате не чает, и, по идее, должен был бы поддержать мой вариант действий, дающий Рикарду Иверо шанс...
- Однако я поддерживаю Эрнана.
- Ну что ж, воля твоя. Все равно это ничего не меняет - наши голоса разделились поровну, а значит, окончательное решение остается за мной. И я...
Шатофьер предостерегающе поднял руку.
- Э нет, Филипп, не спеши. Симон еще не высказал своего мнения; он лишь заметил, что ему это не нравится. - Эрнан с суровостью судьи поглядел на Бигора. - Но клянусь Марией... Кхм-м!.. Пресвятой девой Марией клянусь, нравится ему это или не нравится, он поддержит мое предложение.
Симон опустил глаза и еле слышно произнес:
- Да, я, конечно, поддерживаю Эрнана... Но мне это не нравится...
- Шантажист! - раздосадовано буркнул Филипп. - Хотелось бы мне знать, на чем ты подловил Симона...
- Ну так что? - торжествующе осведомился Эрнан. - Подчинишься решению СВОИХ ДРУЗЕЙ или прикажешь СВОИМ ПОДДАННЫМ повиноваться тебе?
- Ладно, лиса хитрющая, - обречено сказал Филипп. - На сей раз твоя взяла. Выкладывай свой план.
- Итак, - начал Шатофьер, - в четырех милях от Кастель-Бланко есть небольшое местечко Сангоса... Да, кстати, Филипп, твой Гоше надежный человек?
- Он предан мне как собака. Его бывший хозяин, один из моих кантабрийских вассалов, жестоко издевался над своими крестьянами, и когда я отменил в Кантабрии рабство, Гоше перешел на службу ко мне и по сей день благодарен мне за освобождение от того чудовища. Он готов ради меня пойти в огонь и в воду.
- Прекрасно! А он сообразителен?
- Умнейший из слуг. Если тебе нужен помощник - лучшего не сыщешь.
- Вот и ладушки. Я его беру. А теперь внимание! - и Эрнан вкратце изложил свой план.
Выслушав его, Филипп сокрушенно покачал головой:
- Ты неисправимый авантюрист, дружище!
Шатофьер презрительно оттопырил губы - так как мог (и осмеливался) делать только он один.
- Что, испугался ответственности?
- Но это же противозаконно!
- Правда? А разве ты сам себе не закон?
- К тому же цель оправдывает средства, - веско добавил Гастон.
- А по-моему все в порядке, - нехотя отозвался Симон, подчиняясь повелительному взгляду Шатофьера. - Знаешь, Филипп, мне это начинает нравиться... Ну, не так чтобы слишком уж нравилось, но задумано неплохо. Очень изящно.
- Сдаюсь! - вздохнул Филипп. - Эрнанов план принят единогласно, прения закончены. Вы, друзья, обратился он к Бигору и Альбре, - ступайте к себе и хорошенько отоспитесь - завтра у вас будет нелегкий день. А мы с Эрнаном сейчас же приступим к составлению всех необходимых бумаг.
- И ведите себя завтра как ни в чем не бывало, - предупредил Шатофьер. - Не вздумайте смотреть на виконта большими глазами. Будем надеяться, что он не вспомнит о своем пьяном признании, но если и вспомнит, пусть считает, что я спьяну не придал его словам никакого значения и никому ничего не сказал. Было бы нежелательно в последний момент спугнуть его.
- Мог бы и не предупреждать, - ответствовал Гастон, вместе с Симоном направляясь к выходу. - Мы ведь не похожи на идиотов... Гм... Во всяком случае я...
Когда они ушли, Филипп устремил на Эрнана проникновенный взгляд и доверительным тоном спросил:
- И все же, друг, признайся чистосердечно: почему ты не рассказал мне об этом раньше?
Эрнан поднялся с дивана и, кутаясь в простыню, подошел к распахнутому настежь окну.
- Я боялся, Филипп, - ответил он, не оборачиваясь. - Боялся давать тебе много времени на размышления.
- Но почему?
- Ты мог бы не устоять перед соблазном позволить злоумышленникам сделать свое дело - убить Маргариту. И лишь потом преступники были бы изобличены, вся наваррская королевская семья опозорена, ну а ты... Ай, что и говорить! У тебя было бы достаточно времени, чтобы как следует подготовиться к этому дню. И тогда не успел бы никто опомниться, как ты возложил бы на свое чело наваррскую корону, оставляя свою руку свободной для брака с какой-нибудь другой богатой наследницей. Хотя бы с той же Анной Юлией. - Эрнан тяжело вздохнул. - Политика - чертовски грязная штука. В ней цель оправдывает любые средства ее достижения.
7. БЛАНКА ОКАЗЫВАЕТСЯ В ЗАТРУДНИТЕЛЬНОМ ПОЛОЖЕНИИ
И КАК ВОСПОЛЬЗОВАЛСЯ ЭТИМ ФИЛИПП
На следующий день события разворачивались именно так, как им и полагалось разворачиваться для успешного осуществления замысла Эрнана, правда, со значительным запаздыванием во времени. Задержка эта была вызвана тем, что большинство гостей Маргариты отсыпались после вчерашней попойки до двух, а кое-кто и до трех пополудни, и лишь в пятом часу вечера два десятка молодых людей из сорока восьми гостивших в Кастель-Бланко изъявили желание отправиться на прогулку в лес, чтобы немного проветрить отяжелевшие с похмелья головы - благо погода стояла прекрасная, и ее ухудшения не предвиделось.
В числе оставшихся в замке была Изабелла Арагонская, которая замкнулась в своих покоях и, сославшись на плохое самочувствие, велела горничной никого к ней не впускать. В первый момент Филипп не на шутку встревожился, заподозрив, что ее муж, каким-то образом прознав обо всем случившемся прошлой ночью, жестоко избил ее. Однако чуть позже стало известно, что после вчерашнего у графа де Пуатье начался очередной запой, и он, едва лишь проснулся, так сразу же вызвал к себе графа де ла Марш и виконта Ангулемского - своих обычных собутыльников, - в их компании быстро нахлестался и к часу пополудни снова впал в состояние полного беспамятства.
Не выехали на прогулку также Жоанна Наваррская, Констанца Орсини, Фернандо Уэльва, Эрик Датский, Педро Оска, Педро Арагонский и еще десятка два вельмож. Поначалу от участия в прогулке отказывался и Рикард Иверо, но затем он поддался на уговоры своей сестры и изменил первоначальное решение, так что Гастону не пришлось даже намекать Елене на желательность присутствия в их компании ее брата.
Углубившись в лес, молодые люди разделились на несколько небольших групп, каждую из которых сопровождали знавшие местность слуги, с тем чтобы господа случайно не заблудились. Маргарита была единственная, кто не взял с собой проводника. Кастель-Бланко был излюбленным местом ее отдыха; с десяти лет она по два-три раза в год выезжала вместе с придворными в эту загородную резиденцию, часто здесь охотилась или просто прогуливалась по окрестным лесам и знала их как свои пять пальцев.
Быть ее спутниками на прогулке Маргарита предложила Филиппу и Тибальду Шампанскому. Оба приняли ее приглашение, впрочем, без особого энтузиазма. Тибальд, как оказалось, был очень обижен на принцессу: прошлой ночью, уже после ухода Филиппа, Маргарита публично, в присутствии своих кузенов и кузин, едко высмеяла одну из поэм графа - по его собственному мнению, самую лучшую из всего им написанного. Талантливый поэт и прозаик, признанный потомками самой видной фигурой в галло-франкской литературе Позднего Средневековья, Тибальд был нетерпим к любой критике, но особенно его раздражали безосновательные нападки несведущих дилетантов, к числу которых он, при всей своей любви к ней, относил и Маргариту. Когда она разошлась не на шутку, разбирая по косточкам его поэму и походя отпуска ядовитые остроты в адрес ее создателя, Тибальд просто встал со своего места и в гордом молчании удалился Насмешки Маргариты были столь язвительны, несправедливы и даже неприличны, что он до сих пор дулся на нее и в начале прогулки довольно вяло поддерживал с ней разговор.
Филипп тоже не слишком охотно беседовал с наваррской принцессой. Он отвечал ей невпопад и знай искоса бросал быстрые взгляды на соседнюю группу, где был Рикард Иверо, и вовсе не потому, что переживал за успех замысла Эрнана - в таких делах он полностью полагался на своего друга и был уверен, что тот своего не упустит. А его повышенный интерес к этой компании объяснялся просто: кроме Рикарда и Елены Иверо, Гастона Альбре, Марии Арагонской и Адель де Монтальбан, там была также и Бланка, которая оживленно болтала о чем-то с Еленой, не обращая на Филиппа никакого внимания.
- Эй, Бланка! - окликнула ее Маргарита, смекнув наконец, в чем дело. - Присоединяйся к нам. Елена, отпусти кузину - у вас ведь мало кавалеров, а нашей компании как раз недостает одной дамы.
Бланка взглянула на Филиппа и уже было покачала головой, но тут Елена с хитрой усмешкой сказала:
- Кузина боится за свою добродетель; она трепещет перед чарами кузена Аквитанского. Вчера он едва не соблазнил ее, и лишь отчаянным усилием воли ей удалось дать отпор его похотливым домогательствам. Так что не удивительно...
- Прекрати, кузина! - возмущенно воскликнула Бланка, вмиг покраснев. - Такое еще скажешь!
Она хлестнула кнутом по крупу своего коня, подъехала к Маргарите и, с вызовом глядя на Филиппа, заявила:
- И вовсе я не боюсь!
Филипп взглядом поблагодарил Елену, которая ответила ему заговорщической улыбкой, и обратился к Бланке:
- Я в этом не сомневаюсь, кузина. Ведь чтобы меня боялись, я должен быть страшным. А я совсем не страшный - я очаровательный и прекрасный.
Маргарита рассмеялась.
- Ну, разве это не прелесть, граф? - сказала она Тибальду. - Вы только посмотрите, какая у нашего принца оригинальная манера ухаживать.
Тибальд лишь мрачно ухмыльнулся и ничего не ответил.
А Филипп склонился к Бланке и спросил:
- Так это правда?
- Что?
- То, что сказала кузина Елена. Об отчаянных усилиях.
Бланка негодующе фыркнула и не удостоила его ответом.
Между тем группы молодых людей, по мере углубления в чащу леса, рассеялись и вскоре потеряли одна другую из виду. Маргарита уверенно вела своих спутников по хорошо знакомой ей лесной тропе. Двигались они не спеша и за час преодолели такой небольшой отрезок пути, что каждый из них по отдельности, припустив свою лошадь, мог без особых усилий покрыть это расстояние за каких-нибудь четверть часа.
Отчаянно паясничая, Маргарита пыталась расшевелить Тибальда, но все ее шутки он либо игнорировал, либо отвечал на них кривыми усмешками и неуместными замечаниями весьма мрачного содержания. Тем временем между Филиппом и Бланкой завязался непринужденный разговор. Филипп сыпал остротами, она отвечала ему меткими добродушными колкостями, то и дело они заходились веселым смехом. Короче говоря, в эмоциональном плане эта парочка представляла собой полную противоположность дуэту Маргарита Тибальд.