9 апреля, пятница.
Сегодня в Судане, как и во всех мусульманских странах, выходной. Производственная деятельность в этот день сведена к минимуму. Утром Мохамед Том зашёл за нами, чтобы отвести нас на торжественный обед, посвящённый вчерашнему футбольному матчу.
У Мохамед Тома много занятий. Он преподаёт в медицинском колледже, работает в госпитале, он также является руководителем антиспидовской программы целого штата, а также врачом футбольной команды, той самой, которая вчера при большом стечении народа сыграла с командой города Вад-Медани 1:1.
Такое важное событие, разумеется, нужно было отметить. Был организован супер-обед, на котором присутствовали не только футболисты и связанные с ними люди, но даже губернатор штата и пятеро российских автостопщиков, отличавшихся известной прожорливостью.
Обед проходил на открытой веранде второго этажа большого двухэтажного дома. Едящих было человек сто, и размещались они за двумя длиннющими столами, составленными из многих обычных столов. Стулья для такого случая организаторы взяли в пункте проката — оказывается, есть в Порт-Судане и такой. Расселись; разносчики еды разложили по столам сотни две хлебных лепёшек («хм, это всё?» — подумал я), затем всевозможные яства: фуль, салаты, мясо шашлыкового типа, джем, халву, сладкую кашу с изюмом и многое другое, едомое руками и хлебом. Каждой еды было по нескольку больших тарелок на каждом столе, и каждый тянул свои руки и ел оттуда, откуда хотел. Разносчики еды, красивые, чёрные люди в белых халатах, добавляли кушанья в те тарелки, где они кончались. Один из разносчиков был очень толстым, килограммов 120 (первый толстяк, встреченный нами в Судане; обычные суданцы все стройные, высушенные солнцем и жарой). Мы представили, что пятеро таких мужиков в своих тюбетейках и с чемоданами в руках поедут по Москве городским автостопом. Быстро они будут ездить или медленно? Наверное, не быстро, но первая же машина, которая возьмёт их, довезёт бесплатно до места, из удивления.
Важные, солидные люди присутствовали исключительно в халатах и тюбетейках. Некоторые носили белую чалму. У нас сложилось впечатление, что ни один взрослый человек не наденет добровольно брюки и тесную рубашку. А вот среди молодёжи, в том числе среди тех же футболистов, были «прозападно» одетые люди, например в рубашке, или в футболке, со штанами. В рубашке, брюках и без тюбетейки был также наш друг Мохамед Том — как и подобает человеку, получившему образование на Западе (т. е. в России).
Вскоре все суданцы насытились, только голодные мы продолжали есть. Мохамед Том продолжал есть с нами, чтобы мы не смутились, оставшись за столом одни. Тем временем разносчики еды, и толстяк среди них, не теряли времени зря, деловито собирали остатки еды вокруг нас (о ужас, её осталось так много!) и уносили. Мы сидели одни за огромным столом, как голодающие Поволжья, дорвавшиеся наконец-то до пищи. Все же прочие суданцы столпились вокруг двух пластмассовых ёмкостей с холодной водой, и, по очереди пользуясь металлическими стаканами, пили. Вскоре нам стало неудобно, и мы тоже отвалились от стола, только Шулов, не обращая внимания на сие, подъедал оставшийся джем, халву, изюм и т. д., а Мохамед Том сидел рядом и деликатно делал вид, что он тоже последний месяц был не евший. Наконец Шулов тоже насытился.
Завершив еду, мы, подобно суданцам, перешли в стадию наполнения сырой водой (презрев страхи пред амёбой и другими заразами). Думали, что ещё будет чай, но он никак не возникал. Спросили Мохамед Тома; вскоре суданцы организовали чай специально для нас. В банкете он не был предусмотрен, но, чтобы нас не огорчить, его заварили. За чаем Мохамед Том поведал нам некоторые подробности о жизни суданского народа.
Например, о том, как неграмотные суданцы голосуют на выборах. Каждый кандидат имеет свой символ: скажем, самолёт, или дом, или верблюда и т. п… Так, текущий президент генерал Омар Хасан Ахмад аль-Башир имел свой символ — вентилятор. В избирательных бюллетенях нарисованы эти символы, и неграмотные люди могут выбирать: кому вентилятор, а кому дом и т. д… Любителей вентиляторов в Судане около 75 %.
Неграмотные суданцы, живущие в деревнях, обычно не имеют паспортов. Да они и не нужны им. Ведь паспорт пригождается только для поездок за границу, а внутри страны он не нужен, документы у местных никто не проверяет. Сам Мохамед Том переехал когда-то в Порт-Судан из Хартума, где и забыл свой паспорт. Но паспорт ему и не требуется.
Жители Судана, хотя и живут годами в удушливой жаре, почти никогда не купаются в природных водоёмах. Живя в Хартуме, Мохамед Том ни разу не купался в Ниле, хотя там он чист и крокодилов мало. Живя в Порт-Судане, он ни разу не погружался в море. Да и пляжа нет в городе, он никому не нужен, а редкие энтузиасты плавания ездят далеко за город, где есть удобные для этого места. (Мы пока не бывали там.)
Мохамед Том, как оказалось, знает почти всех выдающихся людей города, занимающих хоть какую-то должность. Ахмад Авад — человек, который должен был завтра выдать нам пропуск в порт — был тоже другом Мохамед Тома и даже дальним родственником. Костя Шулов понял, что это судьбоносное знакомство поможет нам завтра получить пропуск, и попросил Мохамед Тома пойти завтра в порт вместе. Тот согласился.
Пока мы пили чай, суданцы собирали многочисленные пластмассовые стулья, атрибут буржуазии, и относили их в кузов стоящей на улице «Тойоты», чтобы увезти стулья обратно в пункт проката, откуда они были взяты.
Выпив несколько стаканов чая, мы поблагодарили хозяев за вкусный приём, попрощались с Мохамед Томом и, отягощённые пищей, побрели на вписку.
Общежитие докторов, где находилась наша вписка на эту неделю, представляло собой городской суданский двор, огороженный забором, с деревянными воротами на улицу. Внутри находилось несколько одноэтажных домиков.
В этих домиках были представлены жилые комнатки, душевые, «кают-компания» и кухня. Из каждого помещения можно было выйти во двор, а внутренних помещений не было. Наша комнатка содержала три кровати, окна с деревянными ставнями, шкаф, красный сундук непонятно с чем, всякий мусор, пыль, вентилятор, мух и комаров, прилетающих к нам из соседней туалетно-душевой комнаты, где царила влажная, тёплая атмосфера. Обычно вентилятор отгонял от нас этих насекомых, но по ночам, когда электричество отключали, они обсиживали нас.
Во дворе у докторов паслись овцы, временами уходившие в город и возвращавшиеся обратно по своим овечьим делам. Висело, сушась, обильное бельё и росло несколько несъедобных деревьев. На кухне, которая почему-то запиралась на замок, находилась газовая плита, работавшая от баллона, и все обычные цивилизованные кухонные вещи: кастрюли и т. п..
В общем, вписка была совершенно райская, можно было ежедневно и неоднократно мыться в душе, стираться, валяться на кроватях и т. п… Днём доктора нас позвали на общий обед, так что мы нашли здесь все блага этого материального мира.
Теперь, когда читатель представил себе общежитие докторов, где мы жили, — опишу и сам город.
Выходящий из ворот общежития на улицу сразу видит справа от себя сидящую на обочине чайную тётушку, разноцветно одетую женщину средних лет с чайником, непрерывно греющимся на углях. Два-три стакана, канистра воды и препараты сахара, чая и каркаде — вот и весь арсенал предметов, нужных ей для работы. Чайная тётушка, целый день торгуя чаем по две монетки за стакан, зарабатывает себе на простую суданскую жизнь.
Если мы идём дальше по улице, справа будет большая мечеть, а слева — кварталы с облупленной «колоннадой», устроенной ещё англичанами. Под сводами оной расположены производители (они же продавцы) всяческих товаров и услуг. Вот квартал портных, непрерывно по заказам трудящихся шьющих и чинящих (на швейных машинках с ножным приводом) суданские белые халаты. Вот пекарня, откуда хлеб на телегах, влекомых ослами, доставляется на базар для дальнейшей продажи там. Вот продавец вентиляторов — вероятно, продать один «президентский прибор» в неделю считается хорошей торговлей. Вот харчевня, где на углях стоит и непрерывно варится целый день один металлический кувшин. За столиками вокруг сидят потребители фуля. Вот продавец сыпкостей — сахар, чечевица, рис, каркаде и т. п. выставлены в больших металлических мисках. А вот, наконец, и настоящий базар.
— Салям алейкум! Ана сьяха мен Русия. Мумкен уахед хадия? (Здравствуйте, я путешественник из России. Можно один в подарок?) — с такими словами мы бродили по базару, получая от торговцев в подарок то банан, то манго, то яйцо, и т. д..
Городские торговцы быстро привыкли к ежедневным попрошайкам. Интересно, что никакой неприязни у них к нам не выработалось. Напротив, бродя по базару, мы частенько встречали уже знакомых торговцев, которые торжественно вручали нам манго, яйцо или банан:
— Хаваджи! Хадия! (Иностранец! Подарок!)
В Порт-Судане немного высотных ориентиров. Большая мечеть, телевышка, христианский храм, пара облезлых банков — вот, пожалуй, и все здания, выделяющиеся из стандартной двух-трёхэтажной застройки. Дома не нумерованы, улицы не надписаны, но зато на основных перекрёстках города стоят небольшие памятники на постаментах. Вот памятник колесу, точнее, шине; вот пароходик; вот двухметровая бутылка кока-колы; вот кофейник с чашечками, каждая чашечка с ведро величиной; вот памятник самолёту; а вот вообще какой-то сюрреализм. Суданцы любят памятники типа «объект»: так, в Хартуме мы видели памятник кукурузному початку, а в Атбаре — переносному фонарю. Все предметы-памятники в Судане имеют величину 1–2 метра и служат, скорее всего, в качестве ориентиров: поедешь прямо, за бутылкой повернёшь налево…
10 апреля, суббота.
Утром Бог послал шоколадки, целую коробку — примерно 28 шоколадок типа «Сникерса». Представителем Бога на этот раз оказался русскоговорящий помощник капитана парома Суакин—Джидда. Шоколадки были саудовского производства. Съев часть даров, мы поехали автостопом в колледж Мохамед Тома, который находился в районе «Транзит» (вблизи трассы на Суакин).
Позвали Мохамед Тома. Он принимал экзамены, поэтому долго не появлялся. Наконец пришёл. Мы напомнили ему вчерашний разговор — надо было поехать вместе в порт к Ахмад Аваду, чтобы тот выдал нам пропуск без проблем и надолго. Сперва мы, правда, позвонили для проверки по известному нам телефону на работу Ахмад Аваду; было 8.20 утра, но его не было на месте, обещали, что скоро подойдёт.
Но зная уже, что такое суданское «скоро», мы решили сегодня не дёргать Мохамед Тома и поехать в порт самим.
Пока мы ехали в порт, сменив три или четыре машины, там уже образовался и Ахмад Авад. Он передал через вахтёра, чтобы я прошёл к нему один. Начальник непонятно чего, Ахмад Авад, плотный негр лет тридцати, сидел за столиком и смотрел телевизор. Комната была обставлена по-судански просто: кроме столика Ахмад Авада, трёх стульев и подставки под телевизор и телефона, в ней ничего не было, даже никаких бумаг на столе, портретов на стене и т. п… Кроме того, в комнате находился более тощий суданец (вероятно, секретерь), который при виде меня удивлённо заметил:
— Хаваджи!
— Быр, быр, быр, — пробормотал Ахмад Авад, и, уже обращаясь ко мне по-английски, добавил: — Не обижайтесь. Это у нас так раньше называли англичан. А вы — почему не пришли в восемь?
Я попытался отговориться тем, что в восемь не было и самого Ахмад Авада; но это было лишь предлогом к началу неспешной беседы. Ахмад Авад долго расспрашивал меня про мою сущность, про наше путешествие, про Россию, про войну в Чечне, периодически отвлекаясь на телевизор, на чай и на телефонные звонки. Несколько раз я старался напомнить ему о цели нашего визита. Он достал из ящика стола наш пропуск и продолжал ничего не делать. Наконец его заинтересовало, где мы остановились в Порт-Судане. Я, как назло, забыл название места, и был позван Шулов, который всё подробно и объяснил.
В общем, Ахмад Авад тянул с выдачей пропуска, сколько мог. Наконец, он приложил печать, написал что-то и объявил, что пойти в порт мы сможем только один раз, на один час и в сопровождении местного чекиста, который тут же и образовался среди нас.
Мысленно и вслух ругаясь, мы пошли в порт. В задачу чёрного чекиста (туповатого мужика лет тридцати) входило: 1) носить при себе наш пропуск, 2) ходить с нами по пароходам, разговаривать с капитанами и всячески «помогать» нам, а, вероятно, шпионить за нами, по указанию Ахмад Авада, 3) не понимать английского языка, а также нашей цели и сущности.
В общем, мы пошли осматривать пароходы. Их оказалось шесть.
Первый, индонезиец, стоял здесь издревле, быв арестован за какую-то неуплату и почти не подавал признаков жизни. Идти куда-либо он не мог.
Второй, облезлый зелёный пароход местной фирмы «Sudan Shipping Line», грузили почти вручную какими-то мешками. Многочисленные грузчики на берегу вытаскивали мешки из грузовиков и переносили их в огромные авоськи, прицепленные к пароходным погрузочным кранам. Время от времени эти сетки с мешками посредством крана переползали в трюм судна, где другие грузчики их распаковывали и раскладывали мешки ровными рядами по 50-метровому трюму. На погрузке работало более сотни человек, из которых половина были при деле, а другие увиливали от работы из-за дурацкой организации труда.
Пройдя среди сих пыльных людей (ну и работа на жаре!), мы поднялись на борт. Сей пароход, именуемый «Blue Nile», намеревался везти свои мешки в Объединённые Арабские Эмираты, город Дубай. Нам, вероятно, он был мало чем полезен. Только Шулов, уже весь в мечтах о родине, видел и в этом пароходе путь к своему возвращению.
Когда мы спустились с дубайского мешковоза и отправились дальше, наш «сторож» отстал. Оказалось, он умудрился уронить в воду наш всеобщий пропуск, без которого нас не выпустят из этого порта и не пустят во второй, контейнерный порт. Мысленно проклиная судьбу и тяжёлую свою работу, чекист попытался спасти утопающий пропуск и, свесившись с причала, чуть не рухнул сам.
Ругаясь друг на друга и на Ахмад Авада, мы продолжили путь среди пароходов. Ещё один стоял на ремонте. Следующий шёл сперва в Роттердам, потом в Ходейду (обидно, что не наоборот). Пятый шёл в Суэц. Шестой и последний не захотел разговаривать с нами. Возможно, их напугала физиономия сопровождающего.
В общем, несолоно хлебавши, мы вшестером пошли на выход из порта. После сего мы разделились. Несчастный чекист отстал от нас, вернул нам мокрый пропуск и разрешил сходить в контейнерный порт самостоятельно. Шулов отправился в город, в компанию «Sudan Shipping Line», договариваться об уплытии в Дубай. По его мнению, это было бы неплохо: из Дубая можно будет переплыть в соседний Иран, а тут и Россия под боком. Но несколько трудностей: во-первых, за иранской визой нужно было сгонять в Хартум и обратно, а это 3000 км по суданским дорогам (правда, самым лучшим); во-вторых, виза Эмиратов, выдающаяся всем желающим за 33$ по прилёту в Дубайский аэропорт, совершенно не обязательно выдавалась всем по приплыву. Но Костя, торопящийся на учёбу в свой институт, решил разведать и этот шанс.
Мы с Вовкой поехали в контейнерный порт, а Андрей с Пашей пошли на главную набережную, в так называемую диспетчерскую, посмотреть портовую книгу и проверить, насколько её записи сходны с нашими объективными наблюдениями.
Когда мы с Шарлаевым пришли в контейнерный порт, полиция на входе долго изучала наш пропуск.
— А знаете ли вы, что здесь написано? — спросил самый англоговорящий из них, и прочёл:
«Этот пропуск выдан Антону Кротову в количестве пяти человек (кстати, а почему вас только двое?), пойти в порт 10 апреля сего года, не более чем на один час, при выполнении следующих условий: 1) запрещается фотографировать, 2) только при наличии сопровождающего из секретной полиции, 3) можно подниматься только на суда, принадлежащие компании «Sudan Shipping Line", 4) мы должны осуществлять посещение только с 15.00 до 17.00, 5) наши проблемы — это наши проблемы."
Прочитав сие, он отдал нам пропуск и выделил «сопровождающего из секретной полиции», с которым мы вошли в контейнерный порт. Как оказалось, в этот момент там стояло всего два судна, одно из которых оказалось на Джидду, а на второе нас не пустил лупоглазый матрос, принявший нас за суданских террористов или ещё за кого.