— Хорошо. Можно мне потом уйти на ленч? Я бы успела в библиотеку — позаниматься часок.
— Иди. — Уэйд подошел к раковине и стал тщательно, щеткой, мыть руки.
— Спасибо.
Жаль будет, когда она уйдет совсем, а это, как он думал, произойдет сразу же, лишь только получит аттестат. Нелегко найти другую помощницу, такую же компетентную, исполнительную и умеющую обращаться с животными, которая к тому же печатает на машинке, утешает безумствующих владельцев животных и отвечает на телефонные звонки.
Но пока об этом рано было думать. Уэйд собирался проверить, как чувствует себя Сэди, но в это время через черный ход вошла Фэйф.
— Доктор Муни! Вы-то мне и нужны.
— Ну, меня всегда легко найти в это время дня.
— А я здесь мимоходом. Он вскинул бровь:
— И вырядилась поэтому в такое платье!
— О! — Она коснулась ярко-красного, как мак, платья на тонких бретельках и с пышной юбкой из легкой ткани. — Нравится? Меня сегодня тянет на красное.
Фэйф откинула волосы назад, и на него пахнуло духами. Подойдя, она положила руки ему на грудь, потом на плечи.
— Догадайся, что у меня под платьем?
"И так каждый раз, — подумал Уэйд. — Стоит ей только щелкнуть пальчиками, и я уже встаю на задние лапки".
— Может, ты намекнешь? — подыграл он.
— Но ведь ты такой умный. С ученой степенью.
Фэйф взяла его руку и провела ею по своему бедру.
— Господи, — кровь бешено застучала у него в висках, — ты ходишь по городу почти нагишом?
— И только мы с тобой об этом знаем.
Она потянулась к Уэйду и захватила ртом его нижнюю губу.
— И что мы предпримем на этот счет?
— Пойдем наверх.
— Слишком далеко. Я хочу тебя здесь и сейчас.
Собака спала спокойно, дыхание было ровное. В комнате пахло псиной и антисептикой. Старое кресло, в котором он провел столько часов, наблюдая за своими пациентами, было все в шерсти бесчисленных собак и кошек.
— Надо запереть дверь.
— Нет, оставь так.
Она расстегнула пуговицу у него на джинсах и опустила «молнию». Потом обняла Уэйда, глядя, как затуманиваются его шоколадные глаза, и впилась в его губы поцелуем.
Кровь у него забурлила. Когда они сходились вот так, внезапно, между ними все было дико и грубо, первобытно.
Он вздернул вверх юбку и обхватил ее бедра. Она закинула ногу ему на поясницу и застонала.
Яростные толчки тела о тело, хриплое дыхание, и вот она вскрикнула. С Уэйдом у нее все кончалось быстро, но затем это начиналось снова, уже не так бурно, желание нарастало медленно, постепенно, и она отдавалась снова и снова, удовлетворяя свою страсть.
Все это время звонил телефон. А может быть, это звенит у него в ушах? Временами он мог думать о Фэйф здраво и тогда удивлялся, почему они до сих пор не пожрали друг друга без остатка.
Она, прерывисто дыша и постанывая, с закрытыми глазами, твердила его имя, и он остался с ней до конца.
— Уэйд… — прошептала Фэйф. — Как я чудесно себя чувствую. Точно меня позолотили внутри и снаружи.
И она открыла глаза.
— А ты как?
Он знал, что она рассчитывает услышать, поэтому подавил желание зарыться лицом в ее волосы и пробормотать слова, которым она не поверит. Слова, которые для нее ничего не значили, когда он был еще достаточно глуп, чтобы их говорить. Поэтому Уэйд сказал:
— Да, это было аппетитнее, чем гамбургер, который я собирался съесть за ленчем.
Она рассмеялась и обхватила его руками за шею — жест столь же дружеский, сколько интимный.
— Но у меня есть кусочки, которые ты еще не отведал. Так что, если…
— Уэйд! Милый, ты наверху? — раздался женский голос.
— Господи! Это моя мать.
— Ну что ж, это… забавно.
Она фыркнула, и Уэйд молниеносно зажал ей рот ладонью.
— Тише! Только этого мне не хватало.
Фэйф что-то промычала в его ладонь, трясясь от смеха.
— Но это не смешно, — прошипел Уэйд, однако ему тоже вдруг захотелось расхохотаться. Он слышал шаги матери, которая певуче выкликала его имя, как в детстве, когда звала сына ужинать.
— Пожалуйста, помолчи, — прошептал он Фэйф, — и оставайся здесь. Никуда не уходи, и чтобы ни звука.
Он медленно отстранился.
— Уэйд, ты прелесть, — сказала Фэйф, когда он подошел к двери, и с деланым испугом зажала рот пальцами, когда он резко обернулся.
— Ни звука! — строго повторил он.
— Хорошо, но, может быть, ты спрячешь это самое…
Он взглянул вниз, выругался, привел себя в порядок и застегнул "молнию".
— Мама? — стрельнув в Фэйф предупреждающим взглядом, он вышел и плотно затворил за собой дверь.
Перепрыгивая через несколько ступенек, он сбежал вниз, благодарный судьбе за то, что мать вышла поискать его во двор.
— А, вот где ты, сынок. А я уже хотела оставить тебе записочку.
Голос у нее был нежный, как мяуканье котенка, но воля железная. В последний год учебы в средней школе она была избрана "Королевой бала", а потом воцарилась как "Королева графства". Ее лицо, розовое и конфетно-красивое, сослужило ей хорошую службу в прошлом, служило и сейчас, потому что она с религиозным рвением, не из тщеславия, а из чувства долга, стремилась сохранить его в лучшем виде. Ее муж был важной фигурой в городе, и его жена должна быть его достойна. Бутс нравилось все красивое. В том числе и она сама.
При виде Уэйда она распахнула объятия, словно не видела его не два дня, а два года. Когда сын наклонился к ней, она расцеловала его в обе щеки и быстро отпрянула.
— Милый, как ты разгорячен. У тебя лихорадка?
— Нет, я прекрасно себя чувствую. Я просто был в… послеоперационной, а там немного жарко.
Надо было обязательно отвлечь ее внимание от себя, и Уэйд знал самый верный прием.
— А ну-ка я на тебя посмотрю.
Он взял ее руки в свои и окинул долгим одобрительным взглядом с ног до головы.
— Какая ты сегодня красивая.
— Ну что ты! — Бутс рассмеялась, но порозовела от удовольствия. — Я только что уложила волосы, вот и все. Посмотрел бы ты, когда Лори еще не привела меня в порядок. Я выглядела как замарашка.
— Это просто невозможно.
— Ну ты слишком снисходителен. У меня полно дел, но я просто не могла не забежать, чтобы взглянуть на своего мальчика.
Бутс потрепала сына по щеке и направилась в кухню.
— Уверена, что ты еще не ел, поэтому приготовлю тебе что-нибудь на ленч.
— Мама, у меня в послеоперационной Сэди, собака миссис Дотти. Я должен присматривать за ней.
— О господи, что с ней? Бедная Дотти просто не переживет, если с собакой что-нибудь случится.
— Ничего страшного, сделал операцию, чтобы она не приносила ежегодно щенят.
— Уэйд, у тебя в холодильнике почти пусто! — воскликнула Бутс, распахнув дверцу. — Я пойду сейчас на рынок и что-нибудь тебе куплю. И не возражай. С тех пор, как ты ушел из дома, ты питаешься кое-как. Завтра я тебе принесу запеченного тунца, ты же его любишь.
Уэйд ненавидел запеченного тунца, но ему так и не удалось убедить в этом мать.
— А может быть, отнесу немного и малышке Тори. Я только что виделась с ней. Она так повзрослела.
Бутс поставила вариться три яйца.
— Она так быстро устраивает свой магазин. Понятия не имею, откуда у этой девчонки столько энергии. Богу известно, ее мать никогда не была энергичной особой, а папаша… ну, если о человеке ничего хорошего сказать нельзя, то лучше вообще не говорить.
Бутс поджала губы и вытащила из шкафчика банку с маринованными огурчиками.
— Всегда была неравнодушна к этой девчонке, хотя, не знаю почему, не смогла стать ей ближе. Бедный ягненочек, мне всегда хотелось схватить ее на руки и принести к себе домой.
"Любовь делает нас беспомощными, — подумал Уэйд. — Когда бы и откуда она ни пришла". Он подошел, обнял мать и приложился щекой к ее только что уложенным волосам.
— Я тебя люблю, мамочка.
— Ну, миленький, и я тебя люблю. Сейчас я сделаю тебе яичный салат, и мне не придется стоять и смотреть, как мой единственный сын умирает с голоду.
Он сделал над собой усилие и рассмеялся.
— Мама, а почему бы тебе не добавить еще яйцо и сделать салат на двоих? Пойду только взгляну на Сэди, и после мы с тобой поедим.
— Это было бы славно.
Бутс положила еще одно яйцо в воду и оглянулась, глядя Уэйду в спину. Ей было очень хорошо известно, что ее сын взрослый человек, но для нее он все равно оставался ребенком. А мать никогда не перестает беспокоиться о своих детях. "Мужчины, — подумала она, вздыхая, — такие деликатные и забывчивые существа, и женщины, женщины определенного сорта, всегда могут этим воспользоваться. Двери старого дома не такие массивные, какими считает их Уэйд, и женщина в пятьдесят три года сумеет распознать, что означают некоторые звуки. Бутс догадывалась, кто был с ее мальчиком по ту сторону двери, но решила приберечь свое мнение на этот счет и стала нарезать огурцы. Однако она теперь будет следить за Фэйф Лэвелл, как ястреб.
***
Фэйф ушла. Он мог бы предположить, что так и будет. А к двери она прилепила бумажку, на которой нарисовала сердце и запечатлела на нем поцелуй, оставив красный сексапильный отпечаток губ. Уэйд снял бумажку и, обозвав себя идиотом, положил в ящик стола, чтобы сохранить. Когда она будет в настроении — она придет снова. И он ей разрешит. Он будет ей разрешать, пока не запрезирает себя совсем или, если повезет, не научится относиться к таким свиданиям просто как к интересному развлечению.
Сэди уже проснулась, хотя взгляд карих глаз был еще стеклянный и мутный. Он погладил собаку по голове, взял ее на руки и понес наверх.
Глава 9
После занятий сексом ей всегда хотелось пить. Находясь уже в гораздо более благожелательном расположении духа, чем до встречи с Уэйдом, Фэйф решила заехать к Хэнсону и купить себе бутылочку чего-нибудь холодного. Она взглянула вверх на окна Уэйда и мысленно послала ему поцелуй. Может быть, стоит позвонить ему попозже и узнать, не желает ли он прокатиться куда-нибудь вечерком. Может быть, рвануть в Джорджтаун и найти себе какое-нибудь приятное местечко недалеко от воды.
Ей хорошо с Уэйдом, удобно и волнующе. Он так же постоянен, как солнечный восход, всегда на месте, когда бы ей ни понадобился. В ней зашевелились воспоминания о давно минувшем лете, когда он так часто, много и легко говорил о любви и семье, доме и детях, но она заглушила их и стала думать о прелестях внебрачного секса. Ей нужно только это, и ему, к счастью, тоже. И за это она вознаградит себя и его, займет у Кейда его «Конвертибл», и они поедут на побережье, где-нибудь припаркуются и будут обжиматься, как подростки.
Свою машину Фэйф припарковала за несколько магазинов от уэйдовского ветеринарного пункта. Незачем давать пищу болтливым языкам, хотя они и так болтают всегда обо всем и невесть что. Фэйф уже хотела скользнуть в автомобиль, но тут увидела, как из своего магазина вышла Тори и осталась стоять недвижимо на тротуаре. "Вот гадкий утенок, который никак не может стать белым лебедем", — подумала Фэйф и, подгоняемая любопытством, перешла улицу.
— Ты в своем обычном трансе?
Тори вздрогнула, но тут же расслабилась.
— Просто хотела посмотреть с улицы на витрины. И вывеску лишь недавно прикрепили.
— Гм… — И Фэйф, подбоченясь, тоже обвела фасад магазина долгим взглядом. Буквы на вывеске, еще блестевшие свежей краской, выглядели классно.
— "Южный комфорт"? Ты и им собираешься торговать?
— Да.
Присутствие Фэйф не давало возможности насладиться радостью собственничества, и Тори снова направилась к двери.
— Ты не слишком-то любезна с потенциальной покупательницей, — заметила ей вслед Фэйф.
Тори обернулась. Взгляд у нее смягчился.
— Я еще не открыла магазин.
Фэйф ухватилась за дверь, прежде чем она успела захлопнуться, и протиснулась внутрь.
— Ну ты еще совсем не готова, по-моему, — и Фэйф оглядела пустые полки.
— Извини, но мне надо работать, Фэйф.
— А ты не обращай на меня внимания. Иди и занимайся своими делами.
Фэйф махнула рукой и, движимая столько же упрямством, сколько и любопытством, принялась расхаживать по магазину. Все сияло безукоризненной чистотой, пришлось ей признать это. Стекло так и сверкало в витринах, дерево было отполировано до блеска.
— А у тебя хватит товаров, чтобы заполнить все это пространство?
— Будет достаточно.
Смирившись с вторжением, Тори принялась распаковывать коробки. Если она достаточно знает Фэйф Лэвелл, то скоро ей все надоест и она удалится.
— Если тебе интересно знать, то я планирую открыться в следующую субботу. Самый лучший товар будет продаваться с десятипроцентной скидкой, но только в этот день.
Фэйф дернула плечиком:
— В уик-энды я всегда занята.
Она подошла к главной витрине. Внутри на подкладке белого шелка лежали украшения ручной работы: камни в серебряной оправе. Забыв обо всем на свете, Фэйф хотела приподнять крышку, но она была заперта. Фэйф тихонько выругалась и осторожно покосилась на Тори: заметила та или нет. И обрадовалась, что Тори не обратила внимания.
— У тебя здесь есть милые побрякушки. — Ей очень захотелось иметь, и немедленно, серебряные висячие серьги с ляпис-лазурью. — Я и не думала, что ты станешь ими торговать. Ты сама их, наверное, никогда не носила.
— У меня три художника работают над такими безделушками, — ответила Тори. — Мне особенно нравится брошь с гранатами и цитринами.
— Милая вещица, но вообще я не поклонница брошек. А вот серьги мне нравятся.
— Приходи в субботу.
— Я могу быть занята. — Да, она хотела серьги прямо сейчас. — Почему бы тебе не продать их мне сегодня? Для почина? По-моему, ты и открываешь магазин, чтобы все это продавать, правда?
Тори поставила на полку глиняную масляную лампу и постаралась согнать улыбку с лица, прежде чем повернулась к Фэйф.
— Я еще не открыла магазин, — и Тори направилась к витрине, — но ради прошлого… — Она сняла ключ, висевший в связке у пояса. — На что же ты положила глаз?
— Вот те, — Фэйф постучала по стеклу, — серебро и ляпис-лазурь.
— Да, прелестные серьги. И пойдут тебе.
Тори сняла серьги с шелковой подкладки и, прежде чем отдать Фэйф, поднесла к свету.
— Можешь примерить их перед зеркалом. Художница живет на окраине Чарлстона и делает красивые вещи.
Когда Фэйф направилась к трельяжу в бронзовой оправе, Тори вынула из витрины кулон на длинной цепочке. Если представляется случай продать не одну вещь, а сразу две, так почему не попытаться.
— А вот это одна из моих любимых вещей. Кулон очень подходит к серьгам.
Стараясь не показать своего интереса, Фэйф взглянула вниз. Оригинальный кулон из лазурита в серебряной оправе сразу очаровал ее.
— Да, необычный. — Фэйф хотела отложить серьги и взять только кулон, но сдалась. — Такое не увидишь на каждой встречной.
— Я собираюсь продавать только уникальные вещи.
— Думаю, что возьму и серьги, и кулон. Целую вечность ничего себе не дарила. В Прогрессе всегда и везде одно и то же.
Тори закрыла витрину.
— Отныне будет по-другому.
Поджав губы, Фэйф взглянула на ценники.
— Многие решат, что ты запрашиваешь слишком дорого, но они будут не правы. В Чарлстоне ты могла бы все это продавать дороже.
— Но я не в Чарлстоне. Возьми футляры.
— Не беспокойся. Я все сразу и надену.
Фэйф открыла сумочку и небрежно бросила туда прежние серьги.
— Срежь ценники и пробей чек.
— Но у меня еще нет кассового аппарата.
— Тогда я выпишу тебе чек.
— И дай-ка мне твои прежние серьги, я положу их в футляр.
Фэйф фыркнула и, порывшись в сумке, достала старые серьги.
— Хорошо, заботливая, аккуратная мамочка.
"Секс и покупки, — подумала Фэйф, — лучше занятий не существует, и так приятно бывать среди красивых вещей".
Кто бы мог подумать, что из худенькой странной девчонки вырастет женщина с таким прекрасным вкусом и такими деловыми способностями? Да, магазин произвел на Фэйф впечатление, она даже немного позавидовала умению Тори придумать нечто интересное и создать свой бизнес практически из ничего. Не то чтобы Фэйф сама хотела принять участие в подобном предприятии. Такой магазин связал бы ее по рукам и ногам, как морской канат. Но, может быть, теперь жизнь в Прогрессе станет немного интереснее.