Как ни странно, даже столь низменные, презираемые Петром Даниловичем мотивы замужества не умерили его восхищения Феодорой. Вскружить голову Владимиру, навязать ему свои правила игры, молниеносно женить его на себе – такое по плечу далеко не каждой представительнице прекрасного пола. А учитывая разницу в возрасте и общественном положении, сие практически невозможно.
Социальный статус Феодоры господин Корнеев безошибочно определил, глядя во время брачной церемонии на супругов Рябовых. Тем сильнее он зауважал ее. Она совершила немыслимый трюк, а Петр Данилович высоко ценил в людях авантюрные наклонности. Без них жизнь становится пресной, как церковные хлебцы.
Этот неравный брак подкосил и без того болезненную супругу господина Корнеева – она пряталась от знакомых, горстями глотала заграничные лекарства и по ночам плакала в подушку. К концу зимы новоиспеченная свекровь совсем расхворалась.
Погожим морозным днем, проезжая по заснеженной набережной Москвы-реки, Петр Данилович велел водителю остановиться. Он вышел из автомобиля и полной грудью вдохнул холодный бодрящий воздух. Над городом стояла розоватая дымка, солнце сияло сквозь нее замерзшим золотым сгустком, с неба бриллиантовой пылью слетали невесомые снежинки... и так сладко, так непривычно радостно встрепенулось сердце господина Корнеева, что он задохнулся от волнения. Волнение это вызвала у него мысль о Феодоре! Он вспомнил, что приближается важный день его жизни, когда много лет назад некто невидимый и всесильный отвел от него руку смерти...
– Мне хочется отметить это событие с ней, – прошептал Петр Данилович, представляя себе ровный чистый профиль невестки.
Господин Корнеев считал часы до встречи: он чувствовал себя юношей, готовящимся к первому свиданию.
Глава 12
Москва. Октябрь
Нана Проскурова будто в воду канула. Смирнов исчерпал все свои возможности и не нашел ничего лучшего, как предложить Эдику поставить телефон на прослушку.
– Вдруг они еще раз позвонят?
– Это что-то даст, по-твоему? – возмутился тот. – Сейчас все грамотные, долго не болтают. Засечь их не удастся, ты прекрасно знаешь.
«Зато я проверю, не водишь ли ты меня за нос», – подумал Всеслав. В тупиковых ситуациях он прибегал к испытанному способу – наблюдать за окружением клиента. Что-то да всплывет.
– Кстати, дай мне фотографию Олега Хованина, – попросил он. – Если есть.
– Где-то были, – пробормотал Эдик, полез в ящик стола, потом в книжный шкаф. – Братишка терпеть не мог фотоаппаратов, бежал от них, как черт от ладана.
– Да? – прикинулся удивленным сыщик. – Почему?
– По глупости! Придумал дурацкие суеверия – дескать, изображения человека привязывают его к земному миру! Что за чушь? Диггерство сделало Олега мистиком. Он, например, утверждал, что в глубоких подземных тоннелях время перестает существовать. Как такое может быть? О, вот! – Проскуров вытащил из альбома несколько снимков. – Это я через окно его щелкнул, тайком. А это нас мой батя фотографировал за столом. Олег получился неважно, но узнать можно. Зачем тебе? Кому-то показать хочешь?
– На всякий случай, – уклонился от ответа Смирнов. – А записная книжка у него была?
– По-моему, нет. По тем же соображениям! Олег не любил ничего фиксировать и делал это только в крайних случаях.
От Проскурова сыщик поехал в мастерскую по изготовлению ключей, телефон которой записал в клубной книге Хованин. Показал снимки мастерам в грязных фартуках поверх одежды. Те покачали головами.
– Столько людей приходит, разве упомнишь? Нет, не знаем этого парня. Может, и делал у нас ключи или еще что.
– Посмотрите внимательно.
Мужики переглянулись, подавили готовое прорваться недовольство.
– Сказали же, не знаем! У нас работы полно, всем все срочно требуется! Некогда нам лясы точить.
Всеслав не разочаровался, потому что и не ожидал особых результатов от посещения мастерской.
Примерно то же произошло и в библиотеке. Строгая дама средних лет посмотрела на сыщика поверх очков, отыскала карточку Хованина и показала посетителю. Список литературы не вдохновил Всеслава: книги по геодезии, по строительству подземных сооружений, городских коллекторов, по архитектуре Москвы и Подмосковья.
– У нас специальный отдел, – объяснила дама. – Приходят студенты или профессионалы в этой области.
Она узнала на фотографиях Олега.
– Да, этот молодой человек иногда заказывал книги, здесь, на полках, только малая часть литературы, остальное в архиве. Он работал инженером в «Геопроекте», в карточке записано.
«Это я и без тебя знаю», – подумал сыщик.
– Больше он к вам не придет, – сказал Смирнов, надеясь, что дама еще что-нибудь вспомнит. – Его убили.
– Убили?! Какой ужас! – воскликнула библиотекарша, но ничего к сказанному не прибавила.
Тогда сыщик показал ей фотографию Наны. Это было жестом отчаяния. Разумеется, дама Нану не узнала.
– Нет! – решительно сказала она. – У меня хорошая память на лица.
Проездив по городу без толку, Всеслав проголодался. В кафетерии рядом с «Геопроектом» еда оказалась невкусной, а Ева обещала на обед судака, запеченного с овощами, поэтому он с удовольствием отправился домой. Посещение Вятича можно отложить на вечер.
Судак удался – мягкий, сочный, окруженный нарезанными помидорами, цветной капустой, луком и морковкой.
– Я звонила по тем двум номерам из клубной книги, – сказала Ева, накладывая рыбу в тарелки. – Никто не берет трубку.
– Надо идти на телефонную станцию. – Смирнов сказал это без особой надежды на успех. Ну что ему скажут абоненты еще двух номеров из одиннадцати? Наверняка ничего значащего. – Нам еще повезло заполучить записи из книги «Ахеронта»! – добавил он. – Кажется, Хованин даже собственной записной книжки не имел.
– Тебе удалось установить, как Олег провел последний день своей жизни?
Сыщик отрицательно покачал головой,
– Я пытался. Все очень приблизительно. Утром Олег поехал на работу в «Геопроект», провел там полдня, отправился обедать... и больше не вернулся. Обед у них с часу до двух.
– А где Хованин привык обедать? – спросила Ева.
– В кафешке неподалеку. Обычная забегаловка: из еды – пельмени, пара салатиков, картофель фри с бифштексом, чай и отвратительный кофе. Я туда ходил с его фотографией. Официантки признали в Олеге завсегдатая, но точно никто вспомнить не смог, приходил он в тот день или нет. В обеденное время у них полно посетителей, лица мелькают, шумно – в общем, поручиться за то, что Хованин был перед смертью именно у них, они не могут. Вроде бы видели, но есть вероятность путаницы – один день похож на другой, те же блюда, те же лица. Спросил я и про мотоцикл: «Хонду» Олег оставлял за углом, во дворе дома, где расположено кафе. Он ставил там свой мотоцикл практически ежедневно, поди упомни!
– И подойти к машине мог любой?
– Угу, – промычал Славка с набитым ртом.
Он хотел сказать, что при вскрытии в желудке покойного были найдены остатки пищи, но это не доказывало, где конкретно он обедал. Одинаковые блюда подают во многих маленьких кафетериях и закусочных. Впрочем, за едой лучше помалкивать о таких вещах. У Евы надолго испортится аппетит.
Сыщик жевал, а Ева размышляла. Если даже точно выяснится, как прошли последние часы жизни Олега Хованина, это не поможет в поисках Наны. Хотя... ведь звонил же кто-то Проскурову, намекал на то, что судьба брата может постигнуть и его? Лгал Эдуард или говорил правду?
– Когда произошла авария? – спросила она. – В котором часу?
– Около трех пополудни, – сказал Смирнов. – С точностью до минуты – без шестнадцати три. Наручные часы Олега разбились и остановились в это время. Между прочим, ехал он в противоположном направлении от «Геопроекта», то есть не на работу.
– А куда?
Сыщик засмеялся.
– Интересный вопрос! Я тоже задавал его себе. Куда угодно мог направляться господин Хованин. Но с работы он предварительно не отпрашивался, а задерживаться где-либо без предупреждения было не в его правилах. Бывают, правда, экстренные обстоятельства! Тогда получается, что они возникли уже после того, как Хованин уехал обедать.
– Значит, он либо встретился с кем-то, либо ему кто-то позвонил. На мобильный! У него был с собой мобильный телефон?
– Все это догадки, предположения, – проворчал Всеслав. – Вилами по воде писано. Встречался – не встречался, звонил ему кто-то – не звонил. Ну, был у Олега мобильник, разбился при аварии. Впрочем, память о звонках могла остаться на карте.
– Так возьми эту карту и проверь!
– Все вещи Хованина, найденные на месте происшествия, отдали Эдику.
– Замечательно! – воскликнула Ева и вскочила со стула. – Будь уверен, что если звонил брату сам Проскуров, телефонную карту он уничтожил! Не будет же он подставлять самого себя?! Почему ты сразу не забрал телефон?
– Остатки телефона, – машинально поправил ее Смирнов. – Тогда мне это не пришло в голову. Может, Эдик выбросил разбитый мобильник? Кому он нужен?
– Позвони ему и спроси! – потребовала Ева. – Увидишь, что он скажет.
– Ладно.
Сыщик набрал номер приятеля. Тот ответил сразу.
– Есть новости о Нане?
– Прости, я по другому вопросу, – вздохнул Всеслав. – Мобильник Олега у тебя?
– Не знаю... Вещи, которые мне отдали в милиции, так и лежат в гараже, в пластиковом мешке, я даже не смотрел. Тетка еще в больнице, да и не стоит ей показывать, пока она не поправится. Часы, кажется, были разбиты, телефон тоже, все в крови, в грязи. Зачем тебе?
– Надо. Можно мне еще раз осмотреть содержимое мешка и забрать мобильник?
– Прямо сейчас? – В голосе Проскурова прозвучали нотки недоумения.
– Лучше не тянуть. Так я подъеду к гаражу? А ты, чтобы не светиться зря, оставайся в офисе. Попроси кого-нибудь из охранников привезти ключи от гаража к бару «Червовый король». Я сам управлюсь. Ты мне доверяешь, надеюсь?
– Конечно.
Смирнов положил трубку и выразительно посмотрел на Еву.
– Тебе чай наливать? – спросила она.
– Некогда. Поеду за телефоном Хованина, а вдруг там остался номер последнего звонившего? Честно говоря, мы с тобой про звонок придумали. Олег мог заранее спланировать поездку, и...
– Ты же твердил, что он поступает под влиянием момента, ничего наперед не загадывает!
– Не я, а окружение Хованина настаивает на его непредсказуемости, на его манере подчиняться сиюминутному.
– Значит, так и есть. Ему позвонили, он поехал. Остается выяснить, кто звонил. Если убийца повредил мотоцикл Олега у кафетерия, пока тот обедал, значит, он был заинтересован в том, чтобы жертва проехала приличное расстояние и желательно на скорости, а не полквартала до здания «Геопроекта». Ведь за пять минут колесо не отвалится! Зачем же рисковать? Олег мог благополучно добраться до работы, а там – мало ли, как карта ляжет? Вдруг он заметил бы что-нибудь? Нет, действовать надо было наверняка.
– Пожалуй, ты права, – согласился сыщик. – Поеду за телефоном. Авось удастся сдвинуться с мертвой точки!
* * *
Москва. Девять месяцев тому назад
Феодора, подчиняясь голосу интуиции, отпустила джип с водителем у дома своих родителей.
– Поезжай, не жди меня, Илья. Скажи Владимиру Петровичу, что моя мама прихворнула, я с ней посижу до вечера.
– Как же вы обратно добираться будете?
– На такси.
– Может, мне приехать за вами?
– Не стоит беспокоиться. Впрочем, я тебе перезвоню.
Илья уехал, а госпожа Корнеева действительно зашла на полчаса к родителям. Поболтала о том о сем, вызвала машину и отправилась к Симонову монастырю. Она решила приехать первой, осмотреться.
Странное место выбрал свекор для встречи – забор, заводские цеха... Не так представляла себе Феодора монастырь. Например, Новодевичий: там красота – стены, церкви с золотыми куполами, венцы на башнях!
– Это и есть монастырь? – с сомнением спросила Феодора у таксиста.
– Вроде да, – ответил он. – Я по телевизору передачу видел, как общественность воевала с заводом «Динамо» за храм Рождества Богородицы. Он там, в глубине территории. Вас проводить?
– Нет, спасибо.
Таксист уехал, а она пошла по расчищенной от снега дорожке к постройкам, мало напоминающим монастырские сооружения. Поднялся ветер. У Феодоры замерзли лицо и руки в тонких перчатках. Она уже пожалела, что явилась раньше назначенного времени. Корнеевы, видно, все с придурью, не только ее супруг, но и его папаша. Идти неизвестно куда ей расхотелось, а мороз не давал стоять на месте.
Блуждая вокруг да около, чувствуя, как от холода коченеют ноги, Феодора была близка к тому, чтобы плюнуть на все и уехать. Она уже подошла к дороге, подняла руку, останавливая первую попавшуюся машину, как рядом с ней затормозил «Мерседес» свекра.
– Тепло ль тебе, девица? Тепло ль тебе, красная? – спросил он, распахивая дверцу и улыбаясь.
Эти слова из детского фильма-сказки «Морозко» Феодора знала наизусть. Будучи маленькой девочкой, как она завидовала бедной сироте Настеньке, получившей, словно по волшебству, жениха-красавца и богатое приданое! Однако на свой счет Феодора Рябова не заблуждалась с раннего детства. Ни трудолюбия, ни доброго сердца, ни способности бескорыстно любить, как у Настеньки, у нее и в помине не было. Значит, ей суждено, как злой и ленивой мачехиной дочке, получить от судьбы сундук, полный черного воронья, да сани, запряженные вместо лошадей неуклюжими хрюшками. А вместо жениха – кукиш!
– Нет уж, – сидя у экрана телевизора и заливаясь слезами обиды, шептала девочка, – не стану я на Морозку надеяться, сама о себе позабочусь.
И вот теперь, когда она раздобыла себе молодого богатого мужа, ей уже не нужно больше притворяться. Она не медовенькая сиротка, она – злюка! Ишь, подъехал на крутой тачке и решил, что ему все позволено? У нее зуб на зуб не попадает, а он шутки шутить вздумал! «Ну, так я тебе отвечу, как положено», – подумала Феодора и выпалила:
– Ты что, совсем сдурел, старый? Как мне может быть тепло?! У меня руки-ноги замерзли!
Корнеев оценил юмор, расхохотался от души, без тени злости или возмущения. Вышел из машины, подал руку:
– Садись, невестушка. Ради такого случая я сам за рулем!
Когда она отогрелась в салоне автомобиля, Петр Данилович повел ее длинным проходом между заводскими постройками, показывать руины Симонова монастыря.
– Раньше их было два, Старый и Новый, – рассказывал он. – А теперь и вовсе остались лишь жалкие напоминания о былой роскоши. Стены разрушились, храмы после революции были взорваны. Варварство, Феодорушка, неописуемое, непостижимое!
– Зачем вы меня привели сюда? – не выдержала она.
– Как зачем? – наивно поднял брови Корнеев. – Беса изгонять!
Кровь ударила Феодоре в лицо. Что он говорит, этот полоумный старик? Но посчитать Корнеева стариком она явно поторопилась. Характером, ощущаемой в нем внутренней силой, скрытой энергией он превосходил молодого Владимира. Даже внешне свекор выглядел импозантным, уверенным в себе мужчиной зрелого возраста, этак лет пятидесяти пяти, прекрасно сохранившимся, с озорным блеском в глазах, мгновенно, без перехода, сменяющимся стальной решимостью. На самом деле Петру Даниловичу исполнилось шестьдесят.
– ...на мою скорую смерть надеешься? – словно сквозь густую пелену морока, долетели до нее слова свекра. – Мечтаешь стать единовластной хозяйкой миллионов? Зачем тебе, девица, столь тяжкая ноша? Плечи у тебя хрупкие, и сама ты нежная, предназначенная для любви, а не для того, чтобы делами ворочать. Одумайся, красавица! Озолочу!
В голосе господина Корнеева звучали неприкрытая ирония и, как ни странно, снисходительность, ласковая теплота.
Феодора готова была взорваться, выразить бурный протест, но подавила подкатившую волну гнева. Как легко, играючи, почти шутя, он разоблачил ее далекоидущие планы. Как изящно! И... добродушно.
– Володька не в меня пошел, – продолжал между тем свекор. – Он тебе не опора. Случись что со мной, кому все оставлю? – Корнеев властно и одновременно мягко взял ее за плечи, повернул к себе лицом, заглянул в душу, на самое дно. – Разве что ты меня заменишь, невестушка? Слово мое крепкое! Теперь твой соблазн глодать тебя станет пуще прежнего, аки чудище ненасытное. Сможешь ли преодолеть искушение?