Витя хотел спрятаться, но потом передумал. Как-никак, он вооружен, и если мальчишка и послан высмотреть его, то, пока он вернется в деревню, можно уже и до леса добежать.
А что, если с ним заговорить? Все равно мальчишка, наверное, уже заметил его и только притворяется, будто что-то ищет.
Витя положил автомат на дно канавы, прикрыл его обломком доски и, сложив у рта руки трубкой, крикнул:
– Эге-й!..
Паренек поднял голову и прислушался.
– Эй, ты!.. – снова крикнул Витя и замахал рукой.
Паренек увидел Витю и пошел ему навстречу. На вид мальчику было лет тринадцать. Из-под кепки торчали спутанные светлые волосы, а лицо было бледным. Паренек приближался осторожно. Свое лукошко он оставил в поле: наверное, боялся, как бы его не отобрали. Светлые глаза его смотрели из-под белесых бровей смело и с любопытством.
– Чего тебе? – спросил он, подойдя поближе.
– Это какая деревня?..
– А тебе какая нужна? – вопросом на вопрос ответил паренек, внимательно и недоверчиво разглядывая Витю: таких толстых мальчишек не было в окрестных деревнях, наверное, пришел издалека.
– Это Стрижевцы? – вновь спросил Витя.
– Ну, Стрижевцы, – ответил паренек. – А дальше что?..
– А дальше... ничего, – пожал плечами Витя.
– Ты только для этого меня и звал? – насмешливо спросил паренек.
– Для этого!..
– Ну, до свидания... Катись по дорожке... Мне некогда, – сказал паренек и повернулся, чтобы уйти.
– Ты чего тут делаешь? – спросил Витя.
– Разве не видишь? – презрительно усмехнулся паренек. – Грибы ищу!..
– Какие грибы? Грибы в поле не растут...
Не слушая его, паренек зашагал назад. Но Витя снова удержал его:
– Поди сюда!..
Паренек не остановился. Витя понял, что он лишится единственной возможности узнать что-либо о судьбе Коли, и в отчаянии решился на крайний поступок.
– Поди сюда, говорят тебе! – грозно крикнул он. – Поговорить надо!..
Паренек обернулся. Очевидно, выражение Витиного лица поразило его, и он снова подошел поближе.
– А ты знаешь, кто я? – произнёс как можно внушительнее Витя. – Я партизан!..
Паренек недоверчиво взглянул на него.
– Врешь, – сказал он.
– Вот и не вру! – сказал Витя. – Я на самом деле партизан.
– А чем докажешь? – спросил парнишка.
Витя растерянно помолчал. В самом деле, чем доказать? Не рассказывать же ему, с каким заданием он сюда направлен!
Но тут взгляд его упал туда, где из-под доски торчал приклад автомата.
– Вот что у меня есть! – И Витя поднял автомат над головой. – Теперь веришь?..
Автомат произвел на парнишку впечатление. Он подошел к Вите поближе и опустился на траву, но продолжал все же держаться настороженно.
– А ты зачем сюда пришел? – спросил он, подозрительно взглянув на Витю.
– Раз пришел – значит, дело есть, – ответил Витя. – Ты лучше на мой вопрос отвечай...
– Твой вопрос кот унес, – сказал паренек. – Думаешь, с автоматом, так я тебя испугался?..
– Ты что, партизану не доверяешь? – возмутился Витя.
Парнишка усмехнулся:
– Врешь все! Никакой ты не партизан. У тебя, наверное, батька бургомистр – вон какой жирный!..
Витя озадаченно помолчал. Вот заноза этот мальчишка! Придется идти на риск.
– Слушай, а от вас корову на станцию водили? – волнуясь, спросил он.
– Водили, – сказал парнишка, и в лице его что-то дрогнуло.
– А пастухов партизаны задерживали?
– Было дело...
– Одежду с них снимали?..
– Снимали, – подтвердил паренек; на лице его сменялись разные чувства: он то улыбался, то хмурился. – А какой масти была корова? Рыжая? – спросил он в свою очередь.
– И вовсе не рыжая, а белая, – сказал Витя. – Только морда у нее черная, с белым пятном на лбу.
– Верно! – вскочил на ноги паренек. – А ты откуда знаешь?..
– Как не знать – сам водил!
– Куда?
– На станцию!..
Теперь паренек смотрел на него с удивлением и доверием, словно их связывало общее дело.
– А ты видел ребят, которые вели корову из деревни? – спросил он.
– Нет, – ответил Витя, – их в кустах прятали.
– А зачем?
– Чтобы они нас потом не опознали. Мало ли что бывает!..
Паренек придвинулся к Вите.
– Знаешь, кто в кустах сидел? – спросил он, выдержал паузу и ткнул себя в грудь: – Я сидел! Это меня ваши вместе с Васькой Ломакиным задержали!..
– А попало вам потом от старосты?
– Уж и попало!.. Староста меня палкой бил. До сих пор вся спина в синяках...
– Тебя как звать?
– Сема... А тебя?..
– Зови меня... Лешей! – Витя все же решил своего настоящего имени ему не говорить. – Скажи, Сема, – перешел он к делу, – ты видел, кого сегодня в деревню привезли?..
– Видел! Костыль – это староста наш – на машине привез. Мальчишка такой, как мы, худющий, злой. Костыль его по рукам и ногам связал – и прямо в подвал.
– В какой подвал?
– Ну, в доме, где полицаи живут. С решеткой...
– Подобраться туда можно?
– Что ты! Сейчас полицаи злющие. Кто-то тут на дороге сегодня чуть самого Костыля не укокошил...
– Так этот хромой дядька и есть ваш староста?..
– Наш... Гордеев!..
Витя вспомнил, что о каком-то Гордееве, с которым надо рассчитаться, говорили между собой Геннадий Андреевич и Колесник.
– Жалко, – проговорил он. – Не знал я этого.
– Что тогда было бы?
– Не унести бы ему отсюда своей ноги!
Сема внимательно взглянул на Витю:
– Так это ты их тут?..
– Я.
– Вот здорово!.. Из автомата?
– Нет, гранатами... Теперь, Сема, нужно товарища спасти.
Сема пожал плечами.
– У нас с тобой сил не хватит. С одним автоматом против всех не пойдешь.
– А сколько их там?
– Кого? Полицаев? Человек десять...
– Не так уж много, – вздохнул Витя и подумал о Геннадии Андреевиче – ведь он с отрядом должен быть где-то тут, поблизости. Вот бы разыскать его! – Скажи, – спросил он, – а ты о партизанах ничего нового не слышал?
– Слышал. Они сегодня ночью, говорят, подожгли мельницу в Стебловке.
– В Стебловке? – насторожился Витя; теперь он отчетливо вспомнил, что после Стебловки Геннадий Андреевич собирался идти в Малиновку – крестьяне сообщили, что у них там в яме спрятана мука.
– А до Малиновки отсюда далеко?
– Совсем близко – семь километров. Иди вон в ту сторону. – И Сема показал рукой на запад. – Только иди прямо, а то в темноте заплутаешь. Доберись до мостика, а там дорога сама доведет...
Витя встал:
– Ну хорошо, я пойду... А ты чего здесь делаешь?
– Я старую картошку копаю. Костыль не велит за деревню выходить. А я тайком. Не с голоду же подыхать...
Витя накинул на плечо автомат и попрощался.
– Ну, я пойду, – сказал он. – Когда-нибудь свидимся...
– Иди до мостика, – крикнул ему вдогонку Сема, – никуда не сворачивай!..
Тьма уже сгустилась, вдалеке шарил по небу бледный луч прожектора. Под ногами расползалась мокрая, жирная земля. Витя шел и шел. Он торопился. Он должен был поспеть в Малиновку к тому времени, когда туда нагрянет отряд Геннадия Андреевича...
Глава двадцать третья
КОЛЯ, ДЕРЖИСЬ!
Шофер мчался, не разбирая дороги. Коля ударялся головой о дверцу кабины, но терпел. Староста ругал его, грозил немедленно расстрелять «проклятого щенка», если он сам не расскажет, за чем послан.
На окраине деревни машина круто затормозила. Староста выскочил из нее и вбежал в одноэтажный кирпичный дом. Тотчас же оттуда вышли двое дюжих полицаев. Они схватили Колю за руки и за ноги и потащили во двор. Там они бросили его на землю и развязали ремни.
– Ну, вставай! – сказал высокий полицай с давно небритыми, щетинистыми щеками.
Другой полицай долго копался, открывая ржавый замок невысокой, плотной двери, ведущей в подвал. Наконец замок щелкнул, открылся, и полицай распахнул дверь:
– Ступай!..
Коля шагнул и невольно остановился на пороге. Из подвала несло холодом и сыростью.
– Иди, тебе говорят!..
Полицай сильно толкнул мальчика в спину, и, споткнувшись, Коля покатился вниз по каменной лестнице. Над головой со стуком захлопнулась дверь, и он оказался в кромешной тьме.
Придерживаясь рукой за стену, он ощупью пошел вдоль нее, и наконец в дальнем углу колени его уткнулись в деревянные нары.
Коля ощупал их и осторожно присел, чутко вслушиваясь в темноту. Ему показалось, что невдалеке кто-то порывисто дышит.
– Здесь кто-нибудь есть? – спросил он.
Никто не отозвался. Коля долго сидел и слушал затаив дыхание. Нет, это лишь показалось. Рядом нет никого. Только над головой глухо стучат шаги полицаев.
Постепенно Коля успокаивался. Он прилег на жесткие нары, и это показалось ему большим счастьем. Пусть темно, пусть он заперт на замок – только бы его никто сейчас не трогал: так он устал.
Коля заснул мгновенно. Ему приснилось: он гоняет голубей во дворе, и они кружатся в синем-синем, залитом солнцем небе. Вдруг с крыши на тропинку прыгает отец. Коля бежит к нему: «Папа!.. Папа!..» Отец сжимает его в своих объятиях...
Кто-то безжалостно трясет его:
– Вставай!.. Вставай!..
Коля открыл глаза и возвратился к действительности. Держа в левой руке тускло горящую «летучую мышь», высокий полицай правой тянул его с нар.
– На допрос!..
На дворе уже была глубокая ночь, дул холодный ветер, шел дождь. Выведя мальчика из подвала, полицай приказал ему остановиться, а сам опять долго возился с замком. Зачем надо было запирать пустой подвал, он и сам толком не знал: таково правило.
Коля быстро огляделся: может быть, рвануться в ворота? Но там маячит фигура часового.
Окна в доме тщательно занавешены, но в узкие щелочки кое-где пробивается свет. Слышны приглушенные голоса. «Что они будут со мной делать?» – думает Коля и, вспомнив разъяренное лицо старосты, готовится к самому страшному.
– Дяденька, куда ты меня ведешь? – спросил он.
– Сам увидишь, – проворчал полицай, – иди за мной...
Они поднялись на крыльцо и оказались в темных сенях.
Полицай толкнул дверь, и яркий свет ослепил Колю. Несколько ламп освещали небольшую комнату. В углу за столом сидел тот самый человек, который схватил его, – колченогий староста.
Прищурив левый глаз, он насмешливо смотрел на Колю:
– Иди сюда, щенок! Дай-ка я на тебя погляжу.
Коля вышел на середину комнаты. Полицай остановился в дверях.
– Господин староста, а мне что прикажете делать? – спросил он.
– Иди да пришли дежурного. Пусть возьмет плетку и ждет за дверью. Когда понадобится, позову, – сказал Гордеев и кивнул Коле: – Хочешь, чтобы я его позвал? Ну? Говори...
– Н-нет, – пробормотал Коля.
– Тогда рассказывай, кто тебя на станцию посылал.
– На какую станцию?
Гордеев вскочил:
– Как – на какую станцию! Ты что, притворяться? Да я тебя сейчас!.. Говори! Ну!..
Коля заревел:
– Не ходил я на станцию, дяденька!..
Гордеев подошел к нему и схватил его за шиворот:
– Врешь! Ходил! Тебя солдат опознал! А кто из кустов гранаты бросал? Кто?!
– Не знаю!
– Не знаешь?.. – Староста дал ему крепкий подзатыльник. Коля отлетел в угол комнаты. – Вот тебе для начала!
Староста повернулся, приоткрыл дверь в соседнюю комнату и крикнул:
– Харитонов!..
– Здесь, господин староста! – Хрипловатый, старческий голос, который отозвался из-за двери, показался Коле знакомым.
– Плетка с тобой?
– Тут.
– Смочи ее в скипидаре. Сейчас работа будет!..
– Слушаюсь!..
Гордеев обернулся к Коле:
– Слышал, гаденыш? Сейчас ты у меня заговоришь... Все скажешь, голубчик!.. – Он подсел возле Коли на корточки и вдруг ласково улыбнулся: – Ну, ну, ладно!.. Вставай, вставай. Напугал я тебя! Это, брат, нарочно! Всякий тут народ ходит. Вставай, не бойся меня. Ничего я тебе не сделаю. – Он вновь приоткрыл дверь: – Харитонов!..
– Здесь, господин староста!..
– Слетай к моей хозяйке, скажи – курицу приказал прислать да огурчиков... Хлеба не забудь!
– Слушаюсь! – послушно произнес знакомый Коле голос, и в глубине коридора громко хлопнула выходная дверь.
– Ну вот, – сказал староста, и его широкое красное лицо расплылось в улыбке, – теперь нас никто не будет подслушивать. Садись-ка сюда, поговорим!..
Коля встал и настороженно присел на стул.
Староста глядел из-под кустистых бровей, стараясь придать своему взгляду мягкость и участие.
– Да-а, – проговорил он после затянувшегося молчания, – много вас, обездоленных, нынче по дорогам ходит... Война!.. Взрослые дерутся, а детям погибель... И у меня такой, как ты, сынишка. Вовкой его зовут... Так куда ты идешь?..
– В Белгород, – проговорил Коля всхлипнув.
Он не притворялся. Удар Гордеева был крепок, и он сильно стукнулся плечом о стену.
– Так, – протянул Гордеев. – А кто там у тебя?
– Тетка...
– А родители где?..
– Отца убили, мать в Германию угнали...
– Не угнали, – поправил его Гордеев, – а направили на работу... Тебе это понятно?..
Коля всхлипнул и мотнул головой.
– Тебе сколько лет? – спросил Гордеев.
– Тринадцать.
– Фамилия?
– Степанов Костя...
Гордеев взглянул на справку, отобранную у Коли, сверяясь по ней с его ответами.
– Играть бы тебе сейчас в казаки-разбойники, Костя, а видишь, в какую ты историю попал! В скверную историю. И как быть с тобой, прямо не знаю... – Он постучал своими короткими пальцами по краю стола, помычал и вдруг зло прищурился: – А твоего товарища мы тоже поймали!..
– Какого? – Коля поднял голову, и в его груди все сжалось.
– Того, который из кустов гранаты кидал... Того и поймали!..
– Не знаю я его, – сказал Коля.
Гордеев усмехнулся:
– Не знаешь, так узнаешь! Хочешь, я его сюда позову? Он нам во всем уже признался... И все о тебе рассказал... Эх ты, конспиратор!.. – Он вытащил папиросу и закурил. – Рассказывай!.. Ничего тебе не будет... Утром отпущу. Ну, не запирайся...
– Ничего я не знаю, дяденька, – тихо оказал Коля, упорно глядя куда-то под стол.
– Не знаешь! – В голосе Гордеева вновь зазвучала угроза. – Подумай, Костя, подумай...
Коля вздрогнул. Староста назвал его Костей. Значит, он врет, что Витя пойман и во всем признался. Ничего староста не знает, хитрит, хочет заманить его в ловушку.
Он поднял голову и, смотря в напряженное лицо Гордеева, как можно правдивее сказал:
– Вот убей меня гром, если совру! Я шел один!..
Гордеев вскочил и дико закричал:
– Харитонов!..
Тотчас же порог переступил старик с рыжими усами. Коля сразу признал его: это был тот самый, к которому он приходил в лес, чтобы связаться с Геннадием Андреевичем. Старик угрюмо глядел на Колю, словно видел его впервые. Его рука крепко сжимала плетку.
– Ожги его! Дери его, чертова сына, как сидорову козу!.. Тащи в процедурную!..
Харитонов взял Колю за плечо.
– Пойдем, пойдем! – сказал он; на пороге обернулся: – Сколько ему?
– Пятнадцать!..
Харитонов критическим взглядом оглядел Колю и покачал головой:
– Не выдержит, Серафим Тимофеевич. Помрет. Больше восьми никак нельзя... Так по шкале положено!..
– Ладно! Ты мне свои инструкции не тычь! Помрет – туда ему и дорога...
Харитонов вывел Колю во двор и повернул к небольшой баньке, которая темнела в углу забора. Очевидно, в этой баньке у полицаев был устроен застенок.
Около двери Харитонов оглянулся и тихо сказал:
– Вот что, сынок! Бить я тебя не буду, а ты погромче кричи. Погромче!.. Пусть староста слышит...
Вдруг вблизи, за забором, раздались выстрелы. Один, другой!.. Совсем близко – третий...
– Что такое? – Харитонов остановился. – Никак, нападение!.. Ложись, ложись ты! Не то пулей заденет! – и бросился к стене сарая, увлекая за собой Колю.
Внезапно в ворота вбежал человек и метнулся к дому.