И становился Аман подле дерева, ростом своим измеряя высоту его.
XV. Гнев на милость
Приготовив дерево, пошел Аман к Мардохею и застал его в бет-гамидраше, окруженным учениками. Посыпав головы пеплом, облаченные во вретища, дети с плачем и воплями сидели над свитками Торы. Сосчитал их Аман – детей оказалось двадцать две тысячи. Всем им надели оковы на шеи и кандалы на ноги. Приставил к ним Аман стражу и заявил:
– Завтрашний день я сначала вырежу их всех, а затем и Мардохея повешу.
Приходили матери, приносили детям поесть и попить и говорили:
– Поешьте, дети, и попейте в последний раз, – завтра всем вам умереть, не умирайте хотя от голода.
Тогда дети, положа руки на свитки, отвечали:
– Жизнью Мардохея, учителя нашего, клянемся: ни до еды, ни до питья не дотронемся мы, лучше в посте умереть нам.
И каждый из них, свернув свиток свой, отдавал его учителю, и так говорили они при этом:
– Думали мы, что ради Торы Господь продлит жизнь нашу. Ныне же, когда не заслужили мы этого, прими от нас свитки эти.
И общий плач поднялся кругом. Подобно реву доносились снаружи рыдания матерей, а плач детей извнутри вторил им. И продолжалось это до тех пор, пока не достиг плач их до небесных высот – и услышал Господь голоса их. Было это в исходе третьего часа после полуночи. В этот час сошел Господь с престола Суда и воссел на престол Милосердия; и вопросил Господь:
– Что означают голоса эти, которые слышу Я, блеянию козочек и ягнят подобные?
В то же мгновение возвратилось к Господу все милосердие Его, и сломал Господь печати и разорвал Он письмена приговора небесного, и сон тревожный послал на Ахашвероша в ту ночь. (
На рассвете царь увидел во сне: стоит над ним Аман с мечом в руке и убить его готовится. В ту же минуту послышался стук во входные двери. Очнувшись, царь спросил:
– Кто стучится там?
– Аман, – ответили ему.
– Значит, – подумал царь, – сон мой – сон вещий.
И он сказал:
– Пусть войдет.
Когда Аман вошел, царь предложил ему вопрос:
– Что бы воздать тому человеку, которого царь хочет отличить почестью?
– Кто же знатнее меня? – подумал тут Аман, – кто более меня отличен почестью? Стало быть, все, что я предложу, в ответ на вопрос царя, мне же и воздастся.
И отвечал Аман:
– Тому человеку, которого царь хочет отличить почестью, пусть будут предоставлены одеяние царское и конь, на котором ехал царь, когда возлагали царский венец на главу его.
При слове «венец» царь изменился в лице:
– Вот оно, – подумал он, – недаром я видел во сне, что он убить меня готовится.
И сказал ему Ахашверош:
– Тотчас же возьми одеяние и коня, как ты сказал, и сделай это Мардохею.
– Государь, – сказал Аман, – Мардохеев на свете много.
– Мардохею-иудеянину, – пояснил царь.
– Иудеев с именем Мардохей тоже немало есть.
– Сидящему у ворот царских!
– Этому-то? Но не достаточно ли будет деревушку, либо речку в пользование ему предоставить?
Голосом, подобным рыканию львиному, закричал царь на Амана:
– Чтобы не упущено было ничего из того, что говорил ты!
И послал царь Гафаха и Харбону, приказав им следить, чтобы все было исполнено Аманом в точности.
Согнувшись весь, уничтоженный, не зная, куда лицо спрятать от стыда, вышел Аман в царскую гардеробную. Глаза его померкли, рот перекривило, колени дрожали, казалось даже, точно уши обрубили у него. Взял он одеяние царское и прочие принадлежности; торопливо выйдя оттуда, пошел в стойла и, выбрав лучшего коня, в золотом ошейнике, положил на него облачение царское и, взяв коня под уздцы, отправился к Мардохею.
Увидев Амана с конем, Мардохей подумал: «Это он с конем пришел, чтобы под копытами его растоптать меня. Бегите отсюда, – крикнул он ученикам своим, – чтобы и вам не пострадать от нечестивца этого!»
– Нет, – отвечали ученики, – на жизнь и на смерть мы останемся с тобою.
Облачился Мардохей в талис и встал на молитву. В это время вошел Аман и, подсев к ученикам, спросил:
– Каким предметом занимаетесь вы?
– Законом об «оморе».
– А из чего «омор» этот сделан, – из серебра, или из золота?
– Омор, – ответили они, – это сноп ячменный.
– А сколько мог стоить такой сноп?
– Много-много – десять зуз.
–
– Полно тебе! – сказал на это Мардохей, – не знал я будто отца твоего, который в селе таком-то двадцать два года брадобреем был и этими самыми инструментами работал!..
Приладив все как следует и облачив Мардохея, Аман сказал:
– Теперь садись на коня.
– Стар я, – отвечал Мардохей, – и от поста ослаб я очень.
Согнулся Аман и затылок подставил ему. Ступил Мардохей ногою на затылок ему и сел на коня.
Мардохей ехал, а Аман шел впереди и выкрикивал: «Так воздается тому, кого царь желает отличить почестью!» Вслед за Мардохеем шла несметная толпа отроков из царского дворца; каждый из них имел по золотому кубку в правой руке и по серебряной чаше в левой, и все они хором повторяли слова Амана: «Так воздается тому, кого царь желает отличить почестью!» Иудеи же, шествовавшие по обеим сторонам Мардохея, возглашали: «Так воздается тому, кого
XVII. Виселица Амана
«И сказал царь: повесьте его!»
Обратился Аман к Мардохею и сказал:
– Пока еще не повели меня на казнь, прошу тебя, праведный, пусть не распинают меня подобно тому, как это делают с заурядными преступниками. Богатыри с известностью всемирной ничего не значили предо мною; главноначальствующие покорялись мне; словом моим я царей в трепет приводил и страны в смятение дыханием моим. Я, Аман, с титулом вице-короля и почетным званием «царев отец» – я страшусь, не поступил бы ты теперь со мною так, как я поступить с тобою готовился. Пощади честь мою и не убивай меня так, как был убит Агаг, дед мой. Будь добр; ведь среди вас злодеев не водится. Не вспоминай ты мне вражды Агага и зависти Амалика; не помни зла, как злопамятствовал и мстил Исав, предок мой. Слишком тускл взор мой, чтобы поднять его на лик твой, и я не отверз бы уст моих перед тобою, если бы не подговорили меня к тому жена и приятели мои. Молю тебя, пощади душу мою, господин мой, Мардохей праведный! Не вешай меня, в седине моей, на дереве. Казни меня каким-нибудь иным способом: мечом царским обезглавь меня, как обезглавливают обыкновенно сановников государственных.
С плачем и воплями продолжал Аман умолять Мардохея; видя, что Мардохей не внемлет ему, пришел и остановился Аман посреди дворцового сада и с громким рыданием взывать стал:
– О, деревья, с дней творения насаждаемые! Сын Амадафов к виселице присужден!..
Держали деревья совет и решили так: дерево, которое имеет в вышину пятьдесят локтей, на нем и пусть повешен будет Аман.
Отвечали деревья:
Эпоха Второго Храма
I. Храм
Кто не видел Иерусалима в полном величии его, тот не видал в жизни истинно великолепного города, и кто не видел храма в полном его сооружении, тот не видал никогда замечательного по красоте здания. (
В храме находились, сохранившиеся со времен Моисея, следующие предметы: