Сопровождающий Уварова Ярыгин, сунул стоящему у дверей солдату с винтовкой, какую?то бумажку. Тот пробежал ее глазами, оглядел с ног до головы Уварова, хмыкнул, откинул засов двери, открыл ее со скрипом и насмешливо кивнул Уварову.
– Проходи. И чтобы у меня ни?ни. Чтоб порядок был.
Последние слова явно предназначались для Ярыгина, чтобы показать свое усердие в службе.
Уваров шагнул внутрь склада и остановился. После дневного уличного света здесь было сумрачно и тянуло затхлой сыростью. Узкие, забранные металлическими решетками окна, были расположены под самым потолком и слабо пропускали свет. Вдоль кирпичных стен тянулись сколоченные из досок двухъярусные нары. Две железные печки, стоящие в разных концах склада, жарко топились, но они явно не могли прогреть толстые кирпичные стены и разность температуры только приносила сырость. У ближней к двери печки сидела кучка мужиков, на нарах копошились люди. Сколько их было. Уваров не мог определить, но свободных мест, пожалуй, не осталось.
Сидевшие у печки и близ лежавшие на нарах повернули головы в сторону вошедшего Уварова и пристально всматривались в него. Кто?то из сидящих у печки мужиков воскликнул:
– Да это же фельдшер наш, Семен Николаевич!
Все в пересылке зашевелилось. Многие знали Уварова. Это были люди из его села, соседних сел и деревень, где он частенько бывал, оказывая помощь больным. Сельчане сразу обступили Уварова и засыпали его вопросами. Всех интересовало, что нового в городе, в селе, спрашивали о родных, о близких. Уваров растерянно пытался ответить на их вопросы, но прошедшие сутки для нею были слишком тяжелыми и люди, заметив его состояние, проводили его до печки, усадили на пустой ящик и вложили в руку кружку с горячим чаем. Кто?то из постояльцев пересылки попытался продолжить расспросы, но все тот же мужик, который первый узнал Уварова, цыкнул на них:
– Да угомонитесь, вы, ради Бога. Дай человеку прийти в себя.
Все притихли и стояли по своим местам. Перед Уваровым появилась какая?то снедь, но есть он не стал, голода не чувствовалось.
Он обежал взглядом помещение и одобрительно отметил про себя, что порядок здесь соблюдается. Пол был чисто подметен, домашний скарб аккуратно сложен у дверей, люди выглядели опрятно. Видно было, что здесь находились люди, привыкшее к порядку, к труду. Даже здесь почти никто не сидел без дела. Кто?то орудовал шилом, ножом, кто?то иголкой. Это была сидевшая у них в крови потребность в работе. Но не только работа, а и результат этой работы был нужен этим людям. Вон Силантий стругает зубья для деревянных граблей. Каждый зубчик обрабатывает осколком стекла, рукой погладит, на свету повернет. Всего хозяйства мужик лишился, а уже думает, как на новом месте сенокосом заниматься будет.
Уваров машинально допил чай и здесь к нему подошел Алексей Лавров и присел рядом:
– Здравствуйте, Семен Николаевич.
– Здравствуй, Алексей – ответил Уваров – Я предполагал, что вы здесь. Где отец?то?
– Там на нарах лежит. Занемог что?то.
– Сейчас я его посмотрю.
– Вы сначала передохните – он немного помолчал и тихо спросил – Как там Анна?
Уваров ждал этого вопроса и, положив руку на плечо парня, ответил:
– Тяжело сейчас Анне, но она держится. Ты тоже держись. Видишь, как все повернулось. Придется вам с Анной повременить со свадьбой. Будете вы вместе, только пережить все это надо.
Алексей поднялся.
– Пойду к отцу, скажу, что вы здесь.
– Пойдем вместе, – поднялся и Уваров.
Он взял саквояж и направился вслед за Алексеем в дальний угол пересылки.
Степан Лавров лежал укутанный суконным одеялом. Сверху была наброшена и ватная телогрейка. Алексей протянул руку и пошевелил отца за плечо:
– Батя, здесь Семен Николаевич пришел.
Под одеялом зашевелилось. послышался приглушенный кашель. Алексей помог отцу подняться и подложил ему телогрейку.
– Здравствуй, Степан Павлович – поздоровался Уваров.
– Здравствуй Семен Николаевич. – ответил тот прокашлявшись. Ты то как здесь оказался?
– Об этом потом. Давай?ка, снимай рубаху. Посмотрю, чего это ты захандрил.
Уваров тщательно прослушал Степана, смерил температуру и озабоченно поглядел на Алексея.
– Где это он так застудился?
– Да его вызвали в сельсовет и в холодную заперли пока у нас имущество описывали, да скот уводили. Почти четыре часа просидел. А до этого навоз мы перекидывали, пропотели хорошо до сырых рубах. Домой отец пришел, на печи полежал, а тут и подвода за ним приехала. Так и поехал больной. Сначала вроде бы ничего, а теперь вот расхворался не на шутку.
Лавров?старший осторожно заправил рубаху и спросил Уварова:
– Ну что там у меня?
– Застудился ты крепко Степан Павлович. Давай?ка, вот порошки попей, травки дам Алексею заварить. Чаю больше пей. Пропотеть старайся. Бог даст, поправишься.
Лавров пододвинул к себе подушку, облокотился на нее, подтянул одеяло и с горечью в голосе сказал:
– А для чего поправляться?то? Жизнь для меня кончилась. Бабку, да детей жалко, а мне сейчас уже все равно.
Он приподнялся и оперевшись на локоть, с гневом в голосе заговорил:
– Ты посмотри, что делается, Семен Николаевич. Я всю германскую войну в окопах провел. Большевистские агитаторы в войсках мира и землю обещали. Я обоими руками за это. Все ведь устали, к земле тянуло. Революция пришла – Ура кричали. В гражданскую войну я три года по полям носился, за эту землю воевал. В село приехал – как раб работал. На твоих глазах своими руками всякую пустошь с сыновьями распахал, на Птичьем острове весь ивняк вырубил, сенокос изладил залюбуешься. Ведь редко в каком доме моей мебели нет. А на какие бы копейки я купил лошадь, корову. А потом жеребенок, телочка появились. Потом дети подросли, к работе, слава Богу, приучены были. А Мария?то моя, я вообще не знал, когда она спала. Ложусь – она половики ткет, встаю, а она уже у печки. А теперь, давай иди в колхоз совсем своим хозяйством. Да вот фига им. – понизил голос Лавров. – Кто первым побежал в колхозы – то? Петров Гришка, который целыми днями с удочкой на Волге просиживал, отцовский амбар на дрова истопил. Сажин Алексей, который последнюю корову в городе в карты проиграл, Пегов Михаил, который с утра глаза винищем зальет, да бабу свою с детишками гонять начнет. Конечно, и несколько справных мужиков в колхоз пошло, но те уже по нужде, силком. Деваться некуда. И думаешь, они там работать будут, как на себя? Да, хрен. Испортятся людишки и все тут.
Лавров разволновался, речь была сбивчивой, часто прорывался кашель, на лбу выступил пот.
Уваров поправил на нем одеяло, вытер полотенцем пот и приказал:
– Все, все, Степан Павлович. Лежи и успокойся и постарайся заснуть.
Степан тяжело вздохнул, завернулся с головой в одеяло и затих. Уваров пересел поближе к Алексею и тихо сказал ему:
– Алексей, надо бы отца в больницу. Боюсь, что у него воспаление легких.
– Просил я коменданта, да какое там. Вот прибудете, говорит на новое место, там и лечитесь.
– Что слышно об отправке?
– Поезд с такими же как мы должен вот?вот подойти. На него и погрузят.
– А куда повезут?
– Никто ничего не говорит. По многие считают, что или в Сибирь, или на север. Да, вы, Семен Николаевич, отдохните пока. Вид у вас больно усталый. Тоже поди намаялись. Я вам сейчас местечко приготовлю.
Алексей поднялся, но Уваров остановил его.
– Слушай, Алексей, я все хочу спросить, что с братом твоим. Ильей?
Алексей вновь присел на нары, посмотрел грустными глазами на Уварова и стал рассказывать:
– Когда у нас в доме описывали имущество, секретарь сельсовета Дьяков настенное зеркало в опись внес, которое Илья Клавдии из города привез и в резную рамку своими руками вставил. Дьяков говорит, в конторе колхоза повесим. Ну, Илья и не выдержал, возьми и тресни табуреткой по зеркалу. Та вдребезги. Дьяков орать – казенное имущество портишь, в тюрьму захотел? Милиционер к Илье бросился, а тот его по зубам и в дверь. Что с ним сейчас и сам не знаю. Отец переживает, хоть и вида не подаст. Мать осталась пока в селе. Может она чего узнает.
– А Клава, жена Ильи, где она?
– А они с Ильей еще раньше договорились, что она, вроде как бы отказалась от него и ушла к своим родителям с сыном.
Тут к беседующим Уварову с Алексеем подошли односельчане, и их беседа перетекла в общий разговор. Темы обсуждались разные, но о чем бы ни шел разговор, заканчивался он вольно или невольно, куда их повезут, и что их ждет на новом месте. Ужинали при свете керосиновых ламп и свечей. Затем все стали устраиваться на ночлег, бабы молились на взятые с собой образа, детишки (их было немного) возились в углу нар.
Уварову отвели место, суета в пересылке отвлекла его, он успокоился и уснул.
Утром Уваров проснулся от движения людей на нарах. Они собирали вещи и громко переговаривались. Чувствовалось, что что?то произошло.
– Как спали? – к нему подошел Алексей.
– Хорошо! – ответил Уваров – А что произошло?
– Объявили, что через два часа поезд подойдет, грузиться будем.
– Как отец?
– Сегодня спал лучше. Ест только плохо – пожаловался Алексей. – Вы подходите к нам. У меня чай готов, да и перекусим перед дорогой.
– Хорошо. – согласился Уваров – вот только в порядок себя приведу.
Алексей показал ему, где можно умыться и вернулся к отцу.
Ведро с водой и ковш, находились около дверей. Направляясь к нему Уваров шел через всю пересылку. Люди, занятые сбором вещей, приветливо здоровались с ним, интересовались самочувствием. Кто?то вызвался полить ему из ковша. Уваров с удовольствием поплескался холодной водой, вытер лицо, руки и почувствовал себя бодрее. Позавтракал он вместе с Лавровыми. Хотя Степан, только принимал участие, поел он очень мало, сослался на слабость и отсутствие аппетита. Температура у него понизилась, но хрипы в легких очень тревожили Уварова.
VIII
Поезд подошел ближе к обеду. Дверь пересылки широко открылась и в них появился комендант Силин. Он обежал взглядом, сгрудившихся в проходе между нарами людей и зычно прокричал:
– Слушайте мою команду! Кого я буду выкликать по фамилии, выходить и строиться, где укажут место. Выходить с вещами.
Схема погрузки у коменданта была уже видимо отработана и проходила быстро, без суматохи. Люди покорно выполняли все команды. Уварова вызвали раньше Лавровых. Проходя мимо коменданта, Уваров обратился к нему:
– Обратите внимание, там Лавров Степан Павлович. Он очень болен. Его срочно надо в больницу. У него воспаление легких.
Силин повернул лицо в сторону Уварова, сузил глаза и процедил сквозь зубы:
– А ну марш, куда велено! – стоящий рядом милиционер подтолкнул Уварова. – Вперед, вперед!
Уваров растерянно замешкался и его уже почти силой милиционер привел в общую колонну.
Погрузка людей прошла часа два. Их разместили в три вагона, которые находились в середине состава. В составе было еще несколько вагонов с людьми. Это было заметно по печным металлическим трубам над трубами вагонов.
Уваров оказался в разных вагонах с Колосовыми. Размещались не спеша. Люди уже приспособились к этому образу жизни и старались устроиться относительно поуютней. Уварову уступили место на нижних нарах. Поближе к печке. Он не спеша, сложил свою ручную кладь, на отведенное ему место и подошел к открытым дверям вагона, перекрытых деревянной перекладиной.
Уваров оперся на нее локтями и огляделся. Поезд стоял на подъездных путях складских зданий. Вокзал оставался где?то сзади. Впереди поезда попыхивал паровоз, около него возилась перевозная бригада. Вдоль поезда цепочкой стояли сотрудники милиции и люди в полувоенной форме. «Провожающие» – усмехнулся Уваров и вдруг увидел Анну. Она шла, согнувшись под тяжестью фибрового чемодана. За плечами висел вещмешок. Рядом с ней шел кузнец Михаил с большим мешком за спиной, и узлом в руке. Чуть дальше их шел комендант Силин. Еще не доходя до вагона. Анна увидела отца, стоявшего в дверях и махнула ему свободной рукой. «Вещи привезла. – подумал Уваров, – Но что?то много». Он хотел соскочить с вагона, навстречу Анне, но стоящий рядом у вагона милиционер, уловив его движение, приказал:
– Назад!
Анна ускорила шаг и вскоре, запыхавшись, оказалась у дверей вагона и крикнула:
– Папа, здравствуй!
– Аннушка, как ты сюда попала?
– Потом, папа, потом. Ты вещи принимай.
Подошел Михаил с вещами. Он наскоро поздоровался с Уваровым и стал подавать вещи в вагон. Комендант Силин стоял неподалеку, рядом с милиционером, о чем?то разговаривал с ним, но взгляд его не отрывался от Анны.
Михаил, забросив мешки в вагон, помог Анне вслед за ними забраться туда же. Уваров не ожидая этого оглянулся на коменданта и растерянно спросил Анну:
– Ты это куда?
– Посмотрю, как ты тут устроился.
Анна приветливо поздоровалась со всеми в вагоне, по?хозяйски прибрала вещи, поправила место отца на нарах.
Уваров беспокойно следил за ней.
– Аннушка, тебе, наверное, пора?
– Да нет, успею. – ответила она, избегая взгляда отца.
В этот момент снаружи стали задвигать двери вагона. Уваров бросился к двери, но Анна схватила его за руку и остановила:
– Папа, не надо. Я еду с тобой, – голос ее звучал твердо. – Я решила это раньше, и пожалуйста не гони меня.
Уваров хотел прикрикнуть на дочь, но, встретив взгляд Анны, только сказал:
– Сойдешь на следующей станции.
– Нет уж, папа, сойдем мы теперь только вместе и в конце нашего пути.
Где?то впереди раздался гудок паровоза, вагоны дернулись и словно нехотя, тихонько двинулись вперед.
Уваров беспокойно развел руки, несколько секунд постоя так, затем притянул Анну к себе, обнял и прошептал:
– Глупышка, ты хоть понимаешь, что делаешь?
– Все, папа, я понимаю. Нам все равно друг без друга будет тяжелей. Мы все перенесем. Помнишь прошлый год у нас волной лодку перевернуло. Мы с тобой вдвоем держась за нее, подбадривая друг друга, все?таки доплыли до берега. Холодно было! Мы с тобой добрались до бакенщика, обсушились, обогрелись, а потом долго хохотали, вспоминая свое кораблекрушение. Помнишь?
– Конечно, помню.
– Ну, вот и это кораблекрушение переживем вместе.
Она не дала отцу больше ничего сказать и стала снимать с себя верхнюю одежду.
В вагоне было уже тепло. На «буржуйке» во всю бурлил чайник. Жильцы вагона потихоньку устраивали свой быт, привыкая к новому жилищу, стараясь не мешать встречи отца с дочерью. Видно было, что им не терпелось узнать у Анны последние новости.
Уваров с Анной прошли в свободный угол, и Анна стала разбирать, принесенные с собой вещи. У одного из мешков торчала лопата, короткий черенок которой находился внутри мешка.
– Зачем лопату?то взяла? – в недоумении спросил Уваров.
– На новом месте все пригодится, – пряча глаза от отца, ответила Анна, и тут же торопливо заставила отца набить наволочки соломой, которой были покрыты нары.
Когда устроились и поели, Анна спросила отца:
– Папа, а где Колосовы?
– Должно быть в соседнем вагоне. Алексей спрашивал про тебя.
Здесь Уваров хитро прищурился и улыбаясь строго спросил:
– Слушай, голубушка, а ты здесь оказалась случайно не только из?за меня?
Анна вспыхнула, щеки залились румянцем, но она справилась с собой и с укоризной сказала отцу:
– Папа, ты таких вопросов больше не задавай, так как ответ сам знаешь. А за Алексея я тоже очень переживаю и хочу его увидеть.
– Ну ладно, ладно. – остановил ее отец – Все нормально с Алексеем. Держится молодцом. Только вот сам Степан Павлович серьезно заболел. Надо как?то посмотреть его, да и Алексею передать, что ты здесь, – вдруг Уваров переменил тему – Слушай, Аннушка, я тебя все хочу спросить, как это тебе комендант разрешил ехать с нами?
– Обольстила. – рассмеялась Анна – Ты бы видел, как он стоял.
– Ну, ты не очень?то, – одернул ее отец, – Не зная броду, не лезь в воду.
Он расспросил ее о последних новостях, поинтересовался, как там Дарья.
– С ней все хорошо. – сообщила Анна – Она не противилась моему решению ехать с тобой. Наоборот даже одобрила. Очень за тебя беспокоилась. Нам Михаил передал, он видел, как тебя вели в пересыльный пункт!