«DH98» завершили эволюционную цепочку, начавшуюся с выдающейся межгалактической гоночной машины. «DH98» «Джеффри» были нацелены на то, чтобы выжимать максимальную скорость, пользуясь минимальными энергетическими затратами и максимальной дальностью полета Небольшие размеры, компактность и прежде всего безупречный дизайн для маневрирования в атмосфере дали конструкторам «Джеффри» возможность добиться своей цели, обернув «DH98» вокруг огромного орудийного комплекса, который при некоторой доработке мог разместить больше огневой мощи, чем легкий крейсер.
Совсем немногие космические корабли конструировались с такой преданностью первоначальному замыслу, однако конечный результат был достигнут не без затрат. Малый вес, мощные редукторы и безупречно сочетающиеся со всем этим рулевые двигатели, безусловно, заложили основу удивительным летным характеристикам корабля, но в то же время создали западни для неосторожных или плохо подготовленных пилотов. «DH98» представлял собой несколько нервное детище, которое могло творить — и действительно творило — в умелых руках, как у Кэнби и его подчиненных из Девятнадцатого Звездного Легиона, настоящие чудеса. Впрочем, эти корабли обладали также способностью выкинуть трюк и «проучить» посредственных пилотов, немало из которых положили в них свои жизни, часто прихватывая с собой еще по девятнадцать членов экипажа.
Тем не менее, как знали подлинные знатоки космических полетов, лишенные причуд «DH98» заодно лишились бы и великолепных летно-технических характеристик, став очередным классом боевых кораблей.
Удивленный своим горячим интересом к этим славным маленьким звездолетам, Кэнби нахмурился. Уже несколько лет он не подходил к ним так близко. Те немногие «DH98», что уцелели после войны, быстро перехватили мелкие правительства, и прежде в парке еще не появлялось ни одного подобного корабля.
Спустившись по лестнице к пирсу, Кэнби поспешил вперед, остановившись лишь на коротких сходнях, ведущих к люку ближайшего судна. Кэнби вгляделся в расположенную почти на двадцатифутовой высоте маленькую летную рубку возле носовой части корабля, где пара бело-серых чаек пачкала козырьки гиперэкранов, с завистью наблюдая за тем, как их третья подруга пожирает еще одно несчастное существо, умудрившееся выжить в загрязненной реке. Кэнби представил рулевые и летные панели управления, которые скрывались под комингсом. Рубка была маленькой и тесной, зато все располагалось рядом и обеспечивало слаженную работу команды: нехватка места до некоторой степени компенсировалась феноменальным успехом корабля в боевых действиях.
Гиперэкраны, как и весь корабль, не отличались чистотой. Для Кэнби это не имело значения — никакая грязь не могла скрыть красоты обводов корпуса. Даже неподвижные, «DH98» выглядели так, словно путешествовали на гиперскорости. Бесконечно грациозные, они специально проектировались для маневрирования на высокой скорости в атмосфере и невероятных скоростях в космосе. Когда Кэнби летал на таких кораблях во время войны, они были среди самых быстрых космических машин во вселенной. Вероятно, некоторым современным судам и удалось их догнать, но совсем немногим. А уж про красоту и говорить не приходилось!
Взгляд Кэнби остановился на изящном изгибе корпуса. Корабль протянулся примерно на сто пятьдесят футов в длину, а два яйцевидных стабилизатора, составлявшие плоскую «V», добавляли резко заостренной к концу корме еще тридцать футов. Кэнби поймал себя на том, что улыбается, словно идиот. Как будто встретил старого друга после долгой-долгой разлуки!
Опустив плечи, Кэнби прошелся по трапу и дотронулся до середины люка. Тот оказался не заперт и с громким скрипом выдвинулся из рамы. Привычным толчком Кэнби отодвинул люк в сторону и шагнул в крошечный коридорчик, служивший главным воздушным шлюзом. Под потолком тускло горела «вечная» лампа, слабого света которой едва хватало, чтобы отыскать дорогу. Сквозь иллюминаторы во внутренних люках Кэнби увидел, что дальше в корабле совершенно темно. Тогда он захлопнул внешний люк и открыл электросиловую консоль. Четыре аккуратных ряда индикаторов оказались погасшими и безжизненными: два больших трехцилиндровых дельта-термоядерных реактора корабля были отключены. В полумраке едва теплились лишь квадратики в нижнем правом углу панели. Два красных представляли собой заряженные от батареи считывающие устройства, которые, если их активировать, задействовали бы рычаги управления и начали процесс возвращения корабля к жизни. Третий зеленый — квадратик включил бы систему аварийного освещения. Дотронувшись до этого квадратика, Кэнби подождал, пока долго дремавшая система протестирует себя. Наконец сквозь иллюминаторы внутреннего люка Кэнби увидел свет. По крайней мере эта система вроде бы работала…
Шагнув к переднему внутреннему люку, Кэнби привел в движение фиксатор и открыл люк. Холодный затхлый воздух ударил в лицо гостя, словно тот налетел на кирпичную стену. Кэнби оказался не готов встретить все это: долгое время сдерживаемые вредные испарения герметика и мягких уплотнителей, а также тяжелые запахи окислившихся смазочных материалов. Вонь, которая могла исходить лишь от высохших систем жизнеобеспечения и очистки. Несколько секунд Кэнби принюхивался. Убедившись в том, что воздух не отравлен и не представляет угрозы для жизни, он вошел в люк и поднялся по крутой лестнице в рубку, почувствовав, будто вернулся домой после долгого отсутствия.
Низкая арка из грязных гиперэкранов над головой пропускала лишь тусклый сероватый свет, однако сама рубка под нею оказалась чистой и опрятной. Два ряда в трех парах консолей, расположенных с каждой стороны узкого прохода, выглядели почти нетронутыми, хотя одна из левых бортовых навигационных станций, очевидно, стала жертвой налета в погоне за запчастями, учиненного во время вынужденного простоя корабля.
Кэнби прошел вперед, туда, где рубка сужалась, как раз под замызганные козырьки гиперэкранов. Там было место лишь для трех консолей: станции шкипера, позади которой справа когда-то сидел его помощник, а слева системотехник. Словно во сне, Кэнби занял привычное место за штурвалом, отыскивая пальцами рычаги и ставя ноги на сенсоры руля направления, которые располагались для него немного далековато — очевидно, его предшественнику посчастливилось иметь более длинные ноги.
Кэнби усмехнулся. Пусть ему и не удалось оживить корабль, движения под прозрачными гиперэкранами спугнули замызганных чаек. Снаружи на носу корабля остались лишь кровавые ошметки несчастной рыбы — не говоря о тоннах побочных продуктов птичьей жизнедеятельности.
Когда Кэнби уселся за штурвал, а его пальцы удобно устроились на холодных клавишах управления полетом, перед мысленным взором гостя пронеслись сотни воспоминаний. Кэнби улыбнулся. Одной из нескольких вещей, всегда его тревоживших, являлось расположение рулевой консоли. С правой стороны тянулся ряд неповрежденных сенсоров — целых девять штук. Каким же образом пилот выбирал из них единственно правильный в полной темноте? Кэнби мог припомнить не один случай, когда вместо того, чтобы включить посадочные лучи, выключал навигационные огни. Если бы переключатели, как на «Нортоне VT25», подразделялись на более мелкие ряды, таких проблем не возникало бы…
Впрочем, даже со своими недостатками «98-е» прекрасно подходили для полетов, хотя и нажили себе немало критиков. Корабли имели тенденцию и при взлете, и при посадке вибрировать, причем обладали невероятной посадочной скоростью — в основном из-за невеликого отражения линейной силы тяжести, обеспечивающего приповерхностный подъем. Девять градусов свободы означали феноменальную маневренность, но в пределах пятидесяти тысяч футов над поверхностью приходилось каждую секунду, от взлета до посадки, крепко держать управление в руках.
Справа от Кэнби консоль помощника пилота была немного смещена к продольной линии судна, поэтому иногда правая щека помощника рулевого затекала. В свою очередь, у него создавалось впечатление, будто корабль медленно вращается вправо. Это чувство усиливалось по ночам или во время полетов вблизи поверхности в густых облаках. Для того чтобы поверить приборам, требовалась твердая дисциплина, особенно на высоте десяти тысяч футов, когда местная гравитация корабля не действовала. Кэнби вспомнил, как один переведенный на такой корабль новичок подумал, будто корабль вышел из-под контроля. Произошла настоящая битва с пилотом, до конца службы немало повредившая карьере новичка?
Взгляд через гиперэкраны на удалявшийся паром напомнил Кэнби, что он слишком замечтался. Зато, как Кэнби с улыбкой отметил про себя, у него появилась еще пара часов на осмотр корабля. Прыгнув на палубу самым привычным способом, Кэнби зашагал прямо в машинное отделение…
Следующий паром он тоже пропустил, исследуя каждый укромный уголок с растущим увлечением. На табличке изготовителя в крошечной кают-компании как дата выпуска значилось десятое декабря две тысячи шестьсот семьдесят девятого года — почти десять лет тому назад, — однако борт-журнал зарегистрировал только сто восемьдесят летных часов. Если бы не минувшие годы, корабль считался бы совсем новеньким. Убедившись в том, что обе кабины и двигатели полностью укомплектованы (по крайней мере на первый взгляд), Кэнби проверил просторный орудийный отсек и с изумлением обнаружил, что все, кроме громоздких ступеней, передававших энергию самим орудиям, осталось на месте.
Конечно, Кэнби уже знал, чего именно недостает. Еще снаружи он заметил металлические пластинки, прикрывавшие зияющие дыры, из которых когда-то высовывались уродливые сопла дисрапторных пушек.
Прислонившись к перилам на смотровой площадке второго уровня, Кэнби вгляделся в путаницу труб, оптических кабелей и волноводов. Сначала они обрабатывали энергию, а затем отражали ее на необычайно большую дисрапторную пушку. Теперь их питание из реактора возле кормовой переборки было отрезано, и сложный механизм превратился в бесполезный хлам, убрать который можно, лишь разрушив корпус корабля.
Кэнби кивнул. Ему стало ясно, почему корабли наметили на слом. Никто не хотел их приобретать, поскольку не представлялось возможным освободить место для груза. «DH98» годились исключительно для атаки, существуя лишь для того, чтобы летать и воевать, причем и то, и другое им удивительно хорошо удавалось.
Кэнби находился в кабине перемещений на правом борту, когда услышал донесшийся с дальнего конца подходного туннеля, который вел в основной корпус, женский голос:
— Эй, ты меня слышишь? Где ты там?
— Я здесь! — крикнул Кэнби, подбегая, чтобы посмотреть через туннель. — В кабине правого борта.
На том конце стояла женщина-охранник с короткими курчавыми волосами, веселыми глазами, пухлыми щеками с ямочками и большими красными губами.
«Хорошее лицо, — подумал Кэнби. — Такие как будто специально достаются только полнощеким женщинам».
— Пошевеливайся, парень, — сказала она ему. — Мы уже почти полчаса как закрылись. Пора по домам!
— Уже иду, — ответил Кэнби, застегивая пальто и спеша по туннелю.
Женщина не виновата в том, что он не был в «DH98» почти восемь лет.
— Прошу прощения, — извинился Кэнби, появляясь в центральном коридоре. — Похоже, я потерял счет времени.
— Ничего, — бросила охранница. — Мне уже приходилось видеть вашего брата. Что, не получается выбросить их из головы?
— Не получается, — признался Кэнби. — Они как бы стали частью тебя.
— Да, — согласилась женщина, встречаясь с ним взглядом. — Я понимаю. Кэнби улыбнулся.
— Говорите так, будто тоже служили во Флоте. Незнакомка кивнула.
— В Восьмом Флоте, — пояснила она. — Я помогала поддерживать их в космосе. Была главным инженером на одном из старых двадцать пятых «Нортонов».
— Двадцать пятые были отличными кораблями, — заметил Кэнби, внезапно почувствовав к женщине интерес. Та снова посмотрела ему в глаза.
— Я скучаю по ним, — призналась охранница, в глазах которой промелькнула отрешенность. — Понимаю, что вы чувствуете — по крайней мере отчасти.
Кэнби снова посмотрел на часы. Почти половина шестого.
— Наверное, завтра у вас выходной? — спросил он, чувствуя, как краснеет.
— Вот уж не думала, что вам это интересно, — ответила незнакомка с усмешкой. — И какие же будут предложения?
— Для начала — поужинать, — произнес Кэнби, тоже улыбаясь. — Ну а потом… видно будет.
— Что ж, считай, что договорились, парень, — заметила охранница.
— Зови меня Гордон, — попросил он. — Или лучше Гордо. Хорошо, э-э…
— Лейла, — подсказала женщина. — Лейла Петерсон, Гордо. Наверное, ты не удивишься, — добавила она, с легкой усмешкой показывая на свою пышную фигуру, — если я скажу, что здорово проголодалась.
— Меня уже трудно удивить, Лейла, — ответил Кэнби. — Тем более что я сам не ел с утра.
— Тогда вперед, — бросила Лейла и зашагала к выходу. — Позаботимся сначала о насущном.
На борту «KV388 #SW799»
Космос
В это же самое время далеко в межзвездном пространстве два «KV388» Кобира приближались к кораблю «Умбрика Мару», похожему скорее на замызганный старый скотовоз, неуклюжий и угловатый, да к тому же еще без атмосферной экранирующей оболочки для посадки. Издалека корабль напоминал гигантское жирное насекомое, которое тащило на спине полдюжины крупных личинок: атмосферные «челноки» часто перевозили грузы на поверхность и обратно. Громоздкое судно пересекало космос, очевидно, на предельной скорости и, также очевидно, избегало главных космических маршрутов. Внимание пиратов как раз и привлекло то, что корабль тщательно уклонялся от любого проложенного курса среди так называемых цивилизованных планет. Два злоупотреблявших термоядерной энергией двигателя, расположенных на длинных аутригерах по обеим сторонам продолговатого корпуса, с такой силой выбрасывали в космос излучение, что перехват обещал стать невероятно сложным.
Кобир делал последние приготовления к нападению, лично сидя за штурвалом «#SW799». Интуиция и ум подсказали Кобиру, что его ждет необычная — причем очень высокая — награда за труды. Скорее всего экипаж преследуемого корабля состоит из головорезов, которые так же желали сражаться за свой груз, как кирскианские пираты желали этот груз отнять. Кобир улыбнулся, представляя, как капитан этого корабля нервно ведет наблюдение, зная, что излучение из двигателей почти не позволяет разглядеть что-либо с правого борта. Кобир непременно собирался воспользоваться этим и с помощью мелкокалиберных дисрапторов лишить торговое судно коммуникационной антенны, прежде чем оно успеет попросить о помощи по гиперсветовому передатчику, сигналы которого мгновенно проникают сквозь известную вселенную. Конечно, при условии, что корабль решится послать такой сигнал. Если Кобир не ошибся, это судно вместе со своим грузом было таким же незаконным, как и пиратские корабли. Если не хуже…
— Объект в крайних пределах досягаемости, капитан, — спокойно доложил сидевший за орудийной консолью Бернард Фризелл.
Кобир кивнул.
— Вероятность попадания? — невозмутимо спросил он.
— При нужной апертуре — шестьдесят процентов, капитан, — ответил Фризелл.
— Очень хорошо, — заметил Кобир. — Сообщи, когда вероятность превысит восемьдесят пять.
— Есть, капитан.
Через гиперэкраны Кобир взглянул на Эмиля Липпи, который летел рядом на «SR642». Сколько лет они с ведомым летали вот так же, бок о бок? Кажется, будто целую вечность. И с Дорианом Шкодой, тихо сидящим справа от капитана за консолью первого помощника… Кобир подумал, что такое выпадает только самым удачливым командирам.
Кто-то за его спиной чихнул, нарушив почти полную тишину в рубке. Как и все операции, связанные со стыковкой, нынешнее задание являлось очень сложным. Нараставшее с начала тайного преследования напряжение в рубке стало почти осязаемым. Кобир подумал о том, что воевать на каком-нибудь истребителе было бы намного проще. Тот или уничтожал своего противника, или быстро уничтожали его самого. Захват представлял собой совсем другое дело.
— Гиперком врага молчит, капитан, — доложил Крюгер — еще один «старожил».
— Спасибо, Крюгер.
Приглушенный шум в рубке правого борта подсказал, что абордажная группа заняла место в отсеке под рубкой. Кобиру показалось, что его храбрые ребята несколько поспешили. Впрочем, немного волнения перед битвой никогда еще не вредило. Если — при хорошем попадании — корабль лишится антенны, элемента неожиданности не возникнет.