Грозовой Лось достал из кармана связку ключей и сунул один из них в выщербленную дверь в куполе.
Дэвид переступил через порог и попал в иной мир.
Купол оказался немного больше, чем казался снаружи. Если не считать квадратного мата со стороной пятьдесят футов посередине, все помещение было заставлено оборудованием для занятий боевыми искусствами, качалками, приспособлениями для растяжки мышц, шведскими стенками.
Лось снял рубашку и надел черную куртку от джи. Если не считать маленького животика, он был гибок, словно хлыст, и очень силен. Кожа, правда, сморщилась и обвисла, но мышцы под ней двигались, словно он был каким-то диким животным, а не человеческим существом. Лось сел на старый черный железный стул и протянул руку к маленькому холодильнику. Тот оказался полон бутылками с водой и красными банками колы. Он вытащил банку джолт-колы и щелкнул крышкой.
— Ты изучал тхэквондо, Дэвид?
Мальчик кивнул.
— Не покажешь мне, что помнишь?
Мальчик опять кивнул и встал перед одним из тяжелых мешков высотой семь футов, но всего восемнадцати дюймов в диаметре. На высоте пяти футов было надето толстое резиновое кольцо, словно кто-то протащил мешок через автомобильный баллон.
Восемьдесят процентов веса Дэвида покоились на левой ноге, слегка согнутой для поддержания равновесия. Правая нога впереди была тоже согнута, мысок ступни обеспечивал точку опоры. Дэвид повел плечами, перенес вес сзади вперед и развернулся. Задняя нога со свистом описала дугу и врезалась в мешок. Проделано было красиво.
— Хо, — сказал Лось. — А теперь… сделай то же самое, но приди в ярость.
— Ярость?
— Злость. Подумай о том, что тебя мучает. Или мучает твою маму. Сойди с ума от злости.
Дэвид скорчил рожицу, завопил и пнул мешок немного сильнее, чем в прошлый раз.
Лось покачал головой. Он сделал глоток колы, поставил банку и с огромным усилием поднялся со стула.
— Не так, — очень небрежно он ударил Дэвида по щеке левой рукой. Звук шлепка прокатился по замкнутому пространству словно выстрел.
Голова Дэвида мотнулась влево, он закрыл руками лицо. Слезы заполнили глаза и покатились по щекам.
Лось глумливо усмехнулся:
— В чем дело, сосунок? Мамочкиному сынку больно? — Дэвид смотрел на Лося, как на помешанного. — Убирайся с глаз моих, ты, писклявая, тошнотворная маленькая мартышка, ниггерское отродье…
Дэвид взорвался. Он пришел в бешенство, движения стали некоординированными, но ураганно-быстрыми. В течение доли секунды его физическая хрупкость превратилась в целеустремленность. Нога оторвалась от пола и врезалась в Лося, едва успевшего поставить блок рукой. Лось оторвал его от земли и бросил на мат.
Дэвид приземлился с тяжелым выдохом и тут же перешел к серии быстрых, еле уловимых атакующих движений. Вновь и вновь Лось отшвыривал его, но Дэвиду удавалось быстро вскакивать. Один раз он почти задел палкой по лицу Лося. Тот увернулся, опять поймал Дэвида и притянул к себе прежде, чем тот успел удариться о мат.
Дэвид походил на отчаявшегося зверька с угольками-глазками: он не отказывался спасаться, отказывался сдаться в плен. Он задыхался, лицо покраснело. Лось повалил его на бок. Дэвид ударил его в рот локтем… Лось откинул голову, а мальчик продолжал выворачиваться из захвата, бешено колотя руками и ногами, пока усталость не победила. Он разрыдался, вся его ловкость исчезла, и Лось прижал его к мату.
Каким-то образом захват перешел в объятие. Лось крепко сжимал его, а Дэвид кричал и царапался, пока наконец не обмяк, превратившись в дрожащий комок со слезами, струящимися по щекам.
— Шшш, шшш, — говорил Лось. — Это было тяжело, да? Не было никого, кому можно доверять. Никого.
Дэвид трясся, как маленький кролик.
— Твой отец умер. Твоя мать ждет не дождется, как бы улизнуть на работу. И Триас ты заставил засомневаться в своих знаниях. — Дэвид стукнул его, и Лось качнулся вбок.
— Я могу помочь тебе, Дэвид. Ты не безумец. Я буду с тобой. — Дэвид отпихивался от него, стараясь вырваться на свободу, но Лось держал его все крепче, пока Дэвид не затих.
— Я не оставлю тебя, — сказал Лось. — Клянусь, что не оставлю, пока все это не кончится и ты не сможешь обходиться без меня.
Дэвид опять уперся в грудь Лося, но на этот раз уже без прежней злости, словно начал смиряться со своей участью.
— Ты меня не оставишь? — спросил Дэвид.
— Не оставлю.
— А папа меня оставил.
— Я знаю. В этом не было твоей вины.
— Но как ты мне поможешь? Никто не может мне помочь.
— Все люди чувствуют страх и одиночество, — сказал Лось. — Это просто два лика Смерти. Чулакуа учит преобразовывать чувства в волю. Использовать их и понимать, что каждое из них делает с твоим разумом, твоим телом, твоей энергией, твоей чистотой. А как только ты очистишься, мы сможем выяснить, что беспокоит тебя. Это путь моего народа.
Дэвид смотрел на него.
— По мне, так ты не очень похож на индейца.
— Слишком долго был с белыми, — сказал Лось.
— Я тоже, — сказал Дэвид. Они посмотрели друг на друга и начали хохотать, хохотать, и где-то посреди смеха Дэвид опять начал плакать, только теперь он сам припал к груди Грозового Лося. Маленький, несчастный ребенок, который впервые за долгие месяцы не был одинок.
Обед был хороший и горячий. Свежий хлеб, который Грозовой Лось испек на своей кухне. Огромная миска салата и что-то вроде индейки в остром соусе. После куска яблочного пирога Дэвид осмотрел коллекцию видеозаписей, обнаружил видеоигру «Сега Генезис» и подбил Лося на матч. Они сражались почти до полуночи, Дэвид был охвачен лихорадочным возбуждением. Он разбил Лося в семи играх из десяти, затем сдался от усталости.
Лось ждал этого момента. Он подвел Дэвида к куполу и протянул ему рюкзак.
— Найди себе место, которое покажется твоим, — сказал он.
— Прямо здесь? — спросил Дэвид. — Я буду спать здесь?
— Конечно, — сказал Лось.
Дэвид походил кругами по залу и обессиленно рухнул на маты. Лось усмехнулся и помог ему разложить спальный мешок.
— Сделай мне одолжение, — сказал Лось. — Сходи сначала в ванную. Я не хочу, чтобы тебе понадобилось ночью вылезать из мешка.
Дэвид поплелся в направлении туалета, и, пока он отсутствовал, Лось собрал несколько кожаных мешочков. Когда Дэвид вернулся, Лось усадил его на мат.
Он вновь улыбнулся, но на этот раз улыбка была строгой.
— Ты никуда отсюда не выйдешь ночью? — спросил он.
Дэвид потряс головой.
— Хорошо.
Лось сунул руку в мешок и достал пригоршню белого песка. Он нарисовал им окружность вокруг спального мешка и еще одну окружность вокруг первой. Между ними он выложил круг из красного песка.
Напевая себе под нос что-то неразборчивое, он изобразил несколько маленьких солнц и грубые очертания птицы. Затем взял украшенную перьями трубку, набил ее и зажег. Он стал причудливым образом вращать ее в руках, тихо приговаривая и выдувая дым по направлению сторон света.
К тому времени, как он закончил, Дэвид уже посапывал, свернувшись калачиком в центре песчаных кругов. Тонкие струйки дыма еще колыхались вокруг.
Лось внимательно посмотрел на него, а потом вышел из-под купола на лунный свет. Он достал из кармана керамический фрагмент и вновь вгляделся в него.
— Мимбрино, — задумчиво сказал он и поднял лицо к луне. — Шесть ночей до полнолуния. — Он зажег гвоздичную сигарету, глубоко затянулся, выпустил дым. — Что бы ты сделал на моем месте, дед?
Дэвид был босиком, в сером тренировочном костюме. Они сидели, скрестив ноги, в сухом русле реки. Над ними возвышались утесы. Солнце начинало показываться из-за края скалы, словно желтый глаз, проникающий взором в иную, пустую и бесплодную реальность.
Лось разбудил его до рассвета. Дэвид, обычно способный проспать до полудня, чувствовал себя отдохнувшим и… спокойным. Прошедшая ночь не принесла с собой ни одного сновидения, даже тени сновидения. Он чувствовал себя исцеленным. На старом дребезжащем «шевроле» они долго ехали через горы к этому сухому руслу. Лось расстелил прямо на песке потрепанный соломенный татами и поставил рядом три складных стула.
Грозовой Лось сел на один из стульев рядом с брезентовой дорожной сумкой, набитой оружием для боевых искусств. Дэвид сел на пятки. Лось зажег очередную из бесконечной вереницы гвоздичных сигарет. Он закашлялся и сплюнул в пустую банку из-под джолт-колы.
— Вся штука в обратном подходе. Ты можешь научить тело таким вещам, которые недоступны разуму. Когда ты этого добьешься, то приобретешь контроль над всеми связями между телом и мозгом. Это было хорошо известно нашим старикам, а мы утратили эти знания, став более «просвещенными». Не думаю, что это нас обогатило. Встать, — скомандовал он. — Кувырки.
— Почему кувырки? — удивился Дэвид. — А как насчет ударов и выпадов?
— Все это очень хорошо и полезно, но большинство драк оканчивается на земле. Очень важно, чтобы земля была твоим другом.
Дэвид встал, и Лось указал ему на два складных стула, через сиденья которых был перекинут шест.
— Кувыркнись, — сказал Лось. Он нажал кнопку на большой магнитоле, стоявшей сбоку от него. Ритмическая ударная музыка, сопровождаемая распевами, начала толчками вырываться из хромированных динамиков.
Дэвид разбежался, перелетел через шест, упал на мат и, перекувыркнувшись, вскочил на ноги.
Он развернулся, побежал в обратном направлении, вновь нырнул через шест, упал на мат, перекувыркнулся. Вперед-назад, вперед-назад, вновь и вновь дугой через шест — все это превратилось в какой-то однообразный танец. Маленькое лицо исказилось от напряжения, он кряхтел от натуги каждый раз, как ударялся о мат.
В конце концов он свалился на бок, тяжело дыша. Волосы взмокли от пота.
— Зачем… музыка? — спросил он.
— Ритм — это координация, — ответил Лось. — Это также дорога к внутреннему разуму. Ты устал. Хорошо. Встань.
Дэвид, пошатываясь, поднялся на ноги. Он так устал, что едва держался на ногах.
Лось протянул ему тридцатидюймовую деревянную палку.
— Что это… для чего это?
— Ты должен постичь энергию, — сказал Лось. — Сейчас. Расслабься.
Он подошел к человекообразной кукле, которая была прикручена проволокой к грузовику. Несколько секунд он рассматривал куклу, а затем взорвался молниеносными движениями. Все произошло так быстро, что глаз едва успевал отслеживать его действия. Это походило на барабанное соло в джазе, исполнявшееся на кукле. В дело шел то один конец палки, то другой, то боковая поверхность; левая рука, локоть, колени, голова — все участвовало в этой сокрушительной, потрясающей, зубодробительной какофонии движений. За десять секунд он ударил куклу не меньше пятидесяти-шестидесяти раз.
К концу представления Дэвид уже сидел с отвисшей челюстью.
— А теперь следи внимательно, Дэвид, — Лось вытер лоб. — Каждый из этих ударов направлен по так называемому углу атаки. — Он сделал выпад в направлении 1:00. — Это номер один. — Ударил слева на 10:00. — Это номер два. — Выкрутил палку на 5:00 и ударил слева на 7:00. — Это номер четыре. — А затем ткнул прямо в центр воображаемого циферблата. — А это номер пять. У такого способа мышления есть свои преимущества. — Он вновь размахнулся по направлению 1:00. — Это номер один, — сказал он и ударил по кукле сверху вниз приблизительно под тем же углом. — И это тоже номер один.
Он ударил вправо левым кулаком, вновь под тем же углом.
— И это номер один.
Он сделал шаг назад, подпрыгнул в воздух и развернулся. Левая нога описала красивую дугу, ударив куклу точно в то же самое место, под тем же углом. Грузовик издал гулкое туумм.
— И это тоже номер один. Другими словами, вместо того, чтобы следить за тем, какой удар на тебя надвигается, тебе приходится лишь выбирать угол атаки. Это упрощает проблему выбора. Есть еще одна вещь, которая работает на тебя, мальчик. — Он поднял палку и начал крутить ее, словно волшебный жезл. Дэвид открыл рот от изумления. Лось размахивал ею так и эдак, нанося удары по кукле с разных сторон. Затем он бросил палку и поднял тупой томагавк.
Затем нож. Затем саблю. Затем две скрепленные между собой тридцатидюймовые палки. Короткие и длинные палки. Две сабли. Палочку размером не больше стопки монет.
Потом в ход пошли голые руки. И во всех случаях в основе движений лежали те же схемы, та же невидимая для глаза скорость, та же сокрушительная сила.
Лось остановился, тяжело дыша. Он, прищурившись, глянул на Дэвида, который чувствовал себя последним дураком.
— Вид оружия не имеет значения. Техника тоже не имеет значения. Существует только пять способов нанесения удара. Это означает, что ты можешь воспользоваться ножом, веткой, скрученной газетой, голыми руками или чем-либо иным. Знаешь, что означает «что-либо иное»?
Дэвид тупо покачал головой.
— Это означает, что в мире снов ты можешь воспользоваться любым предметом, который отыщешь. Любой комбинацией когтей и клыков. Ты можешь противостоять любому инструменту или естественному оружию. Дело не в твоем теле. Дело в разуме. Через него лежит путь к силе. Понимаешь?
Дэвид кивнул.
— Сэр? — спросил он робко. — Да?
— Тот удар в прыжке. Вообще-то вам не под силу было его выполнить…
Лось усмехнулся.
— Мое тело не смогло бы это сделать, — признался он.
— Как же тогда?..
— Мое тело существует внутри разума, — сказал он. — А мой разум может все.
Солнце клонилось к горизонту. Дэвид работал, увеличивая время тренировки каждый раз на двадцать минут, отдыхал, слушал речи Лося, слушал размеренный ритм музыки. Он так устал, что ему казалось, будто тело его парит в воздухе. Сейчас он лежал на спине, прислушиваясь к музыке и голосу Лося.
— Постарайся увидеть это, — говорил Лось. — Номер один. Различи линию огня. — Как и до этого, в течение дня, он ясно увидел приближающийся огонь. Время здесь было… каким-то неправильным. Горы, солнце, движение и медленное размеренное дыхание, которому его учил Лось, — все сплавилось в некое единство, которое скорее снимало усталость, нежели прибавляло ее. — Постарайся увидеть… — сказал Лось.
И тут возникла вспышка. Полоса света, или огня, которая была ярче остальных, и Дэвид резко откатился с ее траектории, перевернувшись на живот. Палка Лося опустилась на землю как раз там, где только что была голова Дэвида.
Дэвид перекатился обратно, восстанавливая дыхание. Он увидел свет, фосфористый росчерк, словно спичкой чиркнули в темноте. Видел его. Или нет?
— Я… слышал вас, — сказал он.
Лось кивнул:
— Я знаю.
Дэвид встал на колени. Огненный росчерк отпечатался в мозгу. Застыл. Словно падение метеорита.
— Я… меня немного тошнит, — сказал он.
Лось начал сворачивать мат.
— Пора заканчивать.
Дэвид помог ему отнести вещи в грузовик. Перед тем, как забраться в кабину, он сказал:
— Вообще-то я не слышал вас.
— Я знаю, — сказал Лось и тронулся с места.
В тот вечер около одиннадцати к трейлеру подъехала «Импала» Бренды. Лось открыл дверь; на нем были тренировочные штаны и халат; дряблый живот нависал над эластичным поясом, но мышцы груди и плеч рельефно проступали под кожей.
Она посмотрела через его плечо на сына. Тот сидел перед телевизором, сжимая в руке пульт.
— Привет, Дэвид. Все в порядке, дорогой?
Он едва взглянул на нее.
— Привет, мам, — сказал он, продолжая сметать с экрана анимационных террористов.
Лось бесшумно рассмеялся и вытряс из пачки гвоздичную сигарету.
— Как он?
Лось прислонился спиной к дверной раме.
— По-моему, он в отличной форме. Координация хорошая — он только что разбил меня в трех партиях в «Наемника». Здесь проблем нет.
— Но?.. — Она услышала страх в собственном голосе и разозлилась на себя.
— Вы не задумывались, — спросил он, — почему я занялся этим случаем?
— Я думала, Триас — ваша приятельница.
— Которая считает меня помешанным, — рассмеялся он.
— Если это вопрос денег… — Она полезла в сумочку за чеком.
Лось вновь усмехнулся:
— Нет. Я отменил все свои дела. Мне просто было интересно, что вы думаете по этому поводу.