– Марина, ну так ты остановилась на ком-нибудь? – уставились на меня участники собрания.
– Отстаньте от меня, – огрызнулась я. – Пошли лучше клады искать.
Я немного помолчала и добавила, что от кладоискательства может быть гораздо больше пользы, чем от поисков мужа. Соседи были вынуждены со мной согласиться, и мы с Сережкой и Иваном Петровичем тронулись в путь. Анна Николаевна и Ольга Николаевна перекрестили нас на дорожку и обещали с нетерпением ждать нашего возвращения.
* * *
Первая проблема возникла при пролезании Ивана Петровича в подвальное оконце: пришлось стаскивать рыбацкие сапоги, потому что в них протискиваться в оконце было довольно сложно – отвороты цеплялись за прутья. Иван Петрович стащил с себя сапоги, просунул их нам, потом влез сам, но промочил ноги. Возвращаться домой за сухими носками не хотелось; более того, Иван Петрович сказал, что это плохая примета, поэтому просто снял носки и повесил их сушиться на прутья. На обратном пути заберем.
Вода в ближайших к оконцу двух помещениях доходила примерно до середины лодыжки. В наших резиновых сапогах мы спокойно проследовали к двери в стене, так и оставленной нами наполовину открытой. При нашем появлении с лестницы, ведущей наверх, раздался истошный кошачий вопль, и нам навстречу бросились четыре голодных кота, остановившихся на последней незатопленной ступеньке.
– Бедняги! – воскликнула я. – Вы тут спасались от наводнения? И вам не выйти? Сережка, их надо вынести во двор.
Я взяла на руки одного кота, тут же прижавшегося ко мне всем телом. Сын прихватил второго, Иван Петрович взял двух, и мы проследовали назад к нашему оконцу. Кошачьему счастью не было предела.
– Эх, плохая примета – возвращаться назад, – вздохнул Иван Петрович. – Я вон из-за мокрых ног даже не стал, а…
– Вам что, животных не жалко? – взвилась я. – Сколько они тут сидели!.. С лестницы же выхода нет ни в одну из квартир. Вернее, открытого выхода, – поправилась я.
Иван Петрович пожал плечами и буркнул себе под нос что-то типа «ну как знаешь». Мы продолжали наше путешествие.
Мы вышли в туннель; здесь мы ступали уже не по воде. Конечно, пол был влажным, и каждый из нас поскользнулся по нескольку раз, потому что держаться за стены было очень неприятно – они также были влажными.
Левый туннель, ведущий под магазин, находился в том же состоянии, что и тот, по которому мы только что шли. Мы свернули налево, гадая: найдем ли интересующую нас дверь открытой или все так же замурованной?
Вообще-то открывать для спуска воды должны были именно ее. Или ту, что вела в другую сторону. Но ведь могли снова наглухо закрыть…
Мы шли, сжимая кулаки. Только бы была открыта, только бы была открыта… То ли Бог, то ли дух деда Лукичева наши молитвы услышал.
Вначале мы попали в тамбур длиной метров пять и шириной не более полутора, из которого в дальнейшие помещения вела еще одна дверь, запертая на замок. А первую, значит, забыли закрыть? Или собираются потом замуровать так же, как было раньше?
Иван Петрович осветил замок. Затем принялся копаться в своем рюкзачке, извлекая оттуда нужные ему инструменты. Сережке было велено держать фонарик, мне – подавать инструмент. Дядя Ваня управился с замком за полминуты.
Мы оказались на складе – теперь уже на бывшем, потому что складское помещение пустовало. Здесь мы не увидели вообще ничего: ни одной тряпки, ни дощечки, ни железяки, ни листочка бумаги, не говоря уж о пустых бутылках и консервных банках. Но нам это было только на руку.
Склад состоял из трех довольно просторных помещений, разделенных арочными проходами. Дверей не было. Весь товар отсюда вывезли.
– Ну, с чего начнем? – спросил дядя Ваня. – Или каждый берет на себя по комнате?
Я поняла, что мы сглупили, не пройдя вначале по улице мимо магазина и не проверив: не горит ли случайно в нем свет? Оставили тут охрану или нет?
– Сигнализацию могли снова включить? – повернулась я к дяде Ване.
– Не думаю, – покачал он головой. – По крайней мере, здесь не должны были. – Он кивнул на дверь позади нас, через которую мы прошли на склад.
– Но… – попыталась я возразить.
Иван Петрович объяснил, что для начала все должно как следует высохнуть, потом все провода необходимо проверить: навряд ли это успели сделать. Может, даже трубу еще не успели заменить – с нашими-то темпами ремонта. Я заметила, что за деньги (тем более за большие) темпы и у нас могут быть достойные подражания. Тем не менее, сказал дядя Ваня. На месте хозяев он заменил бы все трубы – или, по крайней мере, хорошо бы их проверил, а до окончания работ делать новые подключения не рекомендуется. А тут еще делать столько… Иван Петрович закатил глаза.
Но на всякий случай дядя Ваня предложил осмотреть выход из подвала на поверхность.
В среднем помещении имелись лестница и пологий спуск для тележек. Если какая-то сигнализация и была включена, то только там. Дядя Ваня поднялся по лестнице и стал внимательно оглядывать дверь – вернее, провода, протянутые вокруг нее. Мы же с Сережкой прислушивались: не доносятся ли из магазина какие-нибудь звуки?
Царила абсолютная тишина. Сережка заметил, что в крайнем случае мы услышим, если вдруг примчится группа захвата, – они же не могут подъехать тихо. А мы уйдем тем же путем, что пришли.
– Ладно, давайте приступать, – объявил наконец Иван Петрович. – По-моему, ничего не включили. Ну, где там дед Лукичев мог закопать клад?
Стены вокруг нас были выкрашены бежевой краской. Едва ли что-то было запрятано в одну из них, хотя кто знает… Только как найти кирпич, на который нужно надавить? Можно искать всю жизнь. К тому же окружающие нас стены были не кирпичные, а блочные.
Пол же был выложен новыми квадратными плитками из линолеума сантиметров тридцать на тридцать каждая.
– Вообще-то эти плитки надо бы снять и посмотреть, что под ними, – высказал свое мнение дядя Ваня.
– Снимать будем до второго пришествия, – заметила я.
– Вот бы сюда миноискатель, – вздохнул Сережка. – Вернее, металло…
Иван Петрович предложил взглянуть хотя бы под те, что отклеились из-за избытка влаги.
Мы опустились на четвереньки в одном из углов. Дядя Ваня поддел уже наполовину отошедшую плитку каким-то инструментом, и мы увидели сплошной камень.
– По идее, тут такие же плиты, как в стенах, – заметил Иван Петрович и отодрал соседний квадратик линолеума.
Открылся шов. Мы с Иваном Петровичем занялись отдиранием соседних линолеумных плиток, а Сережка тем временем отправился на изучение стен.
Отодрав с десяток, мы с соседом уставились друг на друга.
– Ну, что делать будем, Марина? – спросил Иван Петрович.
– Нам это не то что за сегодняшнюю ночь, за год не потянуть, – вздохнула я. – Пустая затея.
А найти дедов клад так хотелось…
– Если только Стрельцов не отдаст тебе этот подвал во временное пользование, – заметил дядя Ваня.
– С какой стати? – искренне удивилась я.
Насмотревшись передач и начитавшись газет с рассказами о преследованиях несчастных американских мужиков их сумасшедшими бабами (от которых мужики табунами едут искать жен в Россию), Иван Петрович заявил, что я могу стребовать со Стрельцова компенсацию за сексуальные домогательства.
Я рассмеялась и заметила, что мы не в Америке и мне вообще трудно представить русский вариант мисс Моники. Но вот, кстати, американский президент мне очень по вкусу. Как сосед посмотрит на то, чтобы мы всей квартирой (а я еще и от себя лично) ему письмо в поддержку отправили и пригласили к нам в гости? У нас ведь так интересно. И не он женщин, а женщины его тут домогаться будут.
В общем, сидели мы с Иваном Петровичем на корточках перед сорванными с каменных плит линолеумными плитками и выражали глубокую поддержку и сочувствие американскому президенту. Вдосталь перемыть косточки его женщинам мы не успели, потому что к нам с округлившимися глазами подскочил Сережка и сообщил, что «там кто-то матом здорово ругается».
– Где там? – уточнила я, переходя к более насущным и близким нам проблемам.
Сережка показал на дверь в дальней стене.
– Она закрыта? – спросил Иван Петрович.
Сережка кивнул.
Мы с Иваном Петровичем решили сходить послушать, а может, и посмотреть на ругающихся. Правда, для начала было бы неплохо выяснить причину, побудившую человека (или людей) вспомнить народные выражения.
Приложив три уха к двери, мы в самом деле вскоре услышали, как кто-то поминает чью-то мать. Затем второй собеседник упомянул некоторых животных – в качестве сравнения. Потом голоса смолкли, но через некоторое время послышались снова.
– Что будем делать? – шепотом спросил Иван Петрович.
– Надо бы взглянуть, – сказала я. – Может, люди попали в ловушку?
К тому же, раз уж мы тут оказались, следовало бы осмотреть и соседние подвалы. Как говорили Гришка с Соболем и художник Андрей, в эти подвалы не попасть обычными путями бомжей: двери замурованы. Что ж, не нашли клад деда Лукичева, может, найдем еще что-то интересное?
Иван Петрович без труда справился и с этим замком. Мы оказались в очередном туннеле, правда, пол в нем, как и на складе, был выложен линолеумными плитками, а стены выкрашены совсем недавно – от них еще пахло краской.
Из туннеля голоса слышались гораздо лучше. Метров через десять мы подошли к двери в левой от нас стене.
Иван Петрович осветил дверь фонариком. Потом посветил на стену рядом с дверью. Замок, как я понимала, для дяди Вани – плевое дело. Наверное, хозяева не предполагали, что придется столкнуться с таким умельцем.
Пока Иван Петрович с Сережкой продолжали осмотр, я заглянула в замочную скважину. В хорошо освещенном помещении трудились двое молодых людей в камуфляжных брюках, голые по пояс. Они показались мне знакомыми. Где-то я их не так давно видела… Только вот где именно? Сколько всяких молодцев проплыло перед моими глазами за последнее время? Не сосчитать, тем более не определить, чьи они. К сожалению, опознавательных знаков на груди (или где-то еще) у них не было. Молодые люди занимались приклеиванием отошедших линолеумных плиток. Один выдавливал клей из тюбика и размазывал его по отошедшему куску плитки, а второй потом бил по ней резиновым молоточком. Работа сопровождалась колоритными выражениями.
Слышимость с моего наблюдательного поста была прекрасная.
Неожиданно слух резанула фраза:
– Попали в рабство, блин (это я перевожу на цензурный русский язык). Если бы кто вызволил, блин, век бы ему служил, блин. Добровольно, блин.
Мне (и сопровождающим меня Ивану Петровичу с Сережкой) подобный слуга оказался бы очень кстати, мы нашли бы ему применение. Как раз помог бы в осуществлении наших планов. Я уже прикидывала: этим ребятам будет гораздо легче выворотить каменные плиты на складе, чем нам. Впятером мы можем справиться за… Все зависит от наличия инструмента. И от той скорости, с которой снова заполнят склад.
В любом случае парней следовало вызволять – если они оказались невольниками и их кто-то здесь держит, заставляя работать даже ночью, хотя им этого явно не хочется.
Иван Петрович с Сережкой со мной согласились, но оружие мы на всякий случай держали наготове.
Услышав, как открывается дверь, молодцы замерли с раскрытыми ртами.
– Добрый вечер! – поздоровалась я. – Кто тут клялся добровольно служить спасителям?
Молодец с резиновым молотком осел на пол; он то открывал, то закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Второй, с клеем, сидевший на корточках, не удержал равновесия и тоже оказался на пятой точке. Потом оба застонали.
– Не вижу радостных лиц, – заметила я, не сводя с молодцев дула пистолета. Иван Петрович стоял справа, тоже с пистолетом. Сережка слева, с ножом.
– Только не вы… – протянул молодец с клеем и опять застонал.
По-моему, он был готов грохнуться в обморок. И тут Сережка вспомнил, кто они такие:
– Мама, вы же с Иваном Петровичем и папой их в помойку выбросили! А потом они тебя на лестнице убить пытались!
Я пригляделась повнимательнее: вроде бы они, но так похожи и на рашидовских, и на стрельцовских, и на новых телохранителей Валерия Павловича… Где же находится инкубатор, в котором выводят таких братьев-близнецов?
– Вы? – на всякий случай спросила я у молодых людей.
Они энергично закивали.
– Пойдете с нами или тут останетесь?
– Пойдем, – сказал парень с клеем. – Если не убьете.
– Куда еще?! – вырвался глас души из глотки второго.
Я решила выяснить, куда бы они хотели отправиться. Оказалось, что одновременно домой, к маме, в милицию и КГБ. Они также хотели положить голову в миску с салатом «оливье», хотели борща, картошки с селедкой, арбуза и много водки.
В нашей квартире из вышеуказанного мы могли предложить им только картошку. Но они были согласны и на это. А вообще для них было очень важно добраться до телефона.
Парень с клеем начал приходить в себя. Наконец поднялся. Со вторым же возникли проблемы: опускаясь в полубеспамятстве на пол, он «приземлился» на только что смазанную клеем плитку, к которой за время нашей беседы успел приклеиться. Отодрать штаны уже не представлялось возможным, тем более что молодцы не хотели оставаться в подземелье ни одной лишней минуты. Парень быстро разулся, вылез из пятнистых штанов, оставив их приклеенными к полу, и снова обулся.
– Молоток возьмите, – приказала я ребятам. – Может пригодиться.
– Клей брать? – спросил тот, что остался в штанах.
– Бери, – кивнул Иван Петрович. – Чего ж добру пропадать? В хозяйстве сгодится.
Мы дружною толпою покинули помещение, проследовали через склад, закрыв за собой все двери, потом провели ребят к нашему любимому оконцу. Ноги в отличие от нас они, конечно, промочили, но на радостях не обращали на это внимания; парни то и дело спрашивали: можно ли у нас принять душ, что у нас есть пожрать и выпить? Расчувствовавшийся дядя Ваня обещал лично сбегать ребяткам за пузырьком, чтобы отметить их освобождение.
Протиснуться в расширенную для меня дыру парни не могли: я явно уступала им в комплекции, но, приложив силушку молодецкую, они с корнем вырвали оставшиеся железные прутья и выбрались наружу. Мы последовали за ними. После чего решили поставить прутья на место – на всякий случай, чтобы не привлекать к нашему лазу излишнее внимание.
В начале третьего ночи, после двухчасового отсутствия, мы позвонили в нашу квартиру. Хотя кладов и не нашли, но вернулись с помощниками, которые заверяли, что будут благодарны нам по гроб жизни и готовы выполнить любое наше желание. Меня разбирало любопытство: каким образом они оказались запертыми в подвале? Но я решила отложить допрос до тех пор, пока парни немного не перекусят. Зачем же их мучить на голодный желудок? Я же не зверь.
Дверь нам открыла не Ольга Николаевна, которой мы уже приготовились рассказать о наших приключениях, а трое крепких молодых людей. К ним тотчас же присоединились еще двое. Нас всех затолкали в квартиру и плотно закрыли входную дверь.
Молодой человек с тюбиком клея рухнул в обморок; его тут же подхватил один из встречающих и куда-то поволок. Все остальные в сопровождении очередных непрошеных гостей толпились в прихожей. Нас быстро разоружили – отобрали даже дяди-Ванин инструмент – и проводили на кухню.
За столом, попивая мой кофе из моей чашки (и что же она всем так нравится?), сидел папа Сулейман. Старушки Ваучские разместились напротив. Парня с тюбиком клея уже положили в угол. В сознание он еще не пришел.
Папа Сулейман внимательно осмотрел нашу компанию. У всех четверых, стоявших перед Рашидовым, были на ногах не успевшие высохнуть резиновые сапоги (у молодца в трусах – ботинки). Дядя Ваня держал в руке свои носки – единственное, что нам оставили из нашего арсенала. Мы с Сережкой и Иваном Петровичем были в старых болоньевых штормовках и тренировочных штанах, заправленных в резиновые сапоги.
– Вы никак с рыбалки? – спросил папа Сулейман, глядя на Ивана Петровича. Он перевел взгляд на молодого человека в семейных трусах в цветочек и добавил: – Ну и как улов?