Иван Петрович тут же поинтересовался, как молодцам удалось выбраться: он, дядя Ваня, узлы туго завязывал, сами молодцы их развязать не смогли бы.
– Да вытащили нас, – пробурчал Алексей. – Мир не без добрых людей.
– И вы пошли на мокруху, – покачал головой Иван Петрович. – На беззащитную женщину.
Услышав подобную характеристику моей скромной особы, все находившиеся в нашей кухне мужчины (за исключением дяди Вани) разразились хохотом.
– Только эта беззащитная женщина Славку ножом полоснула, а нас оставила на площадке без сознания валяться, – проворчал Андрей.
Я спросила, куда подевался Славка, – из чисто женского любопытства. Алексей с Андреем этого не знали и были на него очень злы – он успел смотаться, их же подобрали другие молодцы и отправили в подвал – заявили, что раз они такие бестолковые, что с бабой справиться не в состоянии, то придется им сменить род занятий. В подвале как раз требовалось сделать ремонт, чем Алексей с Андреем и занялись – за тарелку супа в день, хлеб и воду. В общем, попали в рабство.
Рашидов был весьма удивлен, узнав, что двоих молодцев держали в подвале, заставляя работать.
– Вы поперлись в подвал за ними? – обратился ко мне Рашидов. – Зачем? Кто вас туда послал?
– Нет, не за ними, – ответила я. – И никто не посылал. Мы по собственной инициативе.
– Вы хотите, чтобы я в это поверил?! – заорал папа Сулейман. – Откуда вы могли знать, где их держат? И зачем они вам?
Я объяснила, что мы и не знали, а просто случайно натолкнулись на ребят – вернее, услышали их голоса и обещание служить верой и правдой своему спасителю. Мы с Иваном Петровичем и Сережкой решили, что нам такие слуги будут очень кстати, и вызволили молодцев из заточения.
– Марина, я перед тобой в долгу! – с чувством произнес Алексей и посмотрел на меня пылающим взором.
Рашидов опять грохнул кулаком по столу.
– Что вы так заводитесь? – посмотрела Ольга Николаевна на папу Сулеймана. – Хотите занять Лешино место? Так таких немало. Мариночка у нас невеста хоть куда.
Я хотела урезонить младшую Ваучскую, не оставляющую надежды выдать меня замуж, но тут подал голос Иван Петрович:
– Мы, Сулейман Расимович, вас очень уважаем всей нашей квартирой, но только вот никак не можем понять: что это вы к нам зачастили? Если к Мариночке, так вы бы ее куда в ресторан пригласили, свозили там на Канары или куда теперь еще ездят, а вы тут со своими мордоворотами приходите…
– Да, молодой человек, ваши действия нам непонятны, – добавила Анна Николаевна. – Откровенно говоря, намедни мы обсуждали вашу кандидатуру, но сегодня вы меня очень разочаровали. Очень, молодой человек.
– Вашу кандидатуру выдвинул я, уважаемый, – опять подал голос Иван Петрович, – и, признаться, долго отстаивал. Но после сегодняшнего даже не знаю, что и сказать… Хотя я вас и уважаю…
Рашидов слушал нас, раскрыв рот, его телохранители – тоже. Потом он поинтересовался, кого жильцы нашей квартиры поставили с ним в один ряд. Ольга Николаевна и Анна Николаевна назвали Алика, капитана Безруких и Валерия Павловича.
– Еще раз поясните, пожалуйста, на что мы все претендуем? – попросил Рашидов и отхлебнул коньяку.
– На Мариночку, – с невозмутимым видом ответила Ольга Николаевна.
Я молчала, не решаясь встретиться взглядом с папой Сулейманом, но он обратился прямо ко мне:
– А Марина Сергеевна к чьей кандидатуре склоняется, если позволите узнать? Или полностью полагается на старших товарищей и их рекомендации?
– У нас у всех разное мнение, – вместо меня ответил захмелевший Иван Петрович. – Я лично за вас, уважаемый.
Рашидов не обращал на дядю Ваню ни малейшего внимания, он смотрел прямо мне в глаза.
– Ну так как, Марина? Удовлетворишь мое любопытство?
– Мне одного бывшего на всю оставшуюся жизнь хватило, – процедила я наконец. – Отстаньте от меня. Все отстаньте. Надоели.
– Но, Марина! – хором сказали соседи и принялись убеждать меня в необходимости выйти замуж, причем каждый расхваливал свою кандидатуру.
Наверное, Рашидов, его телохранители и люди Валерия Павловича решили, что попали в филиал сумасшедшего дома. Я, откровенно говоря, тоже.
Наконец Рашидову надоело все это слушать (или был недоволен, что его кандидатуру отстаивал только Иван Петрович), и он снова грохнул кулаком по столу. Наши временно затихли.
– Кстати, а бывшего не нашли? – обратился ко мне Рашидов.
– Мы и не искали, – ответила я.
– А кого или что вы все-таки искали? – не отставал Рашидов.
Вот тут мы уже все замолчали – как партизаны.
– Какого черта вас по ночам носит по подвалам?! – орал Рашидов. – Да еще с таким инструментом? Вы что, магазин решили ограбить, пока там трубу прорвало? Так из него все вывезли!
– Нужен нам ваш магазин, – хмыкнула я.
– Мы – люди честные, – гордо заявил Иван Петрович. – А не какие-нибудь воры-взломщики.
– Не судите о людях по себе, молодой человек, – заметила Анна Николаевна.
– У нас дела и поважней есть, – вставила Ольга Николаевна. – Да и зачем нам ваша элитная одежда?
Рашидов заметил, что одежда не его, а Стрельцова, и мы тут же воспользовались случаем – решили выяснить раз и навсегда, кому что принадлежит.
Все-таки оказалось, что главным акционером и магазина, и ночного клуба со всеми его ответвлениями является Стрельцов, какую-то долю имеет Волконский; ну а папа Сулейман, как куратор (так он себя назвал), получает энную долю с прибыли, правда, сколько процентов составляет эта доля, папа Сулейман не уточнял. Но Рашидов, курирующий весь район, считает своим долгом обеспечить порядок и безопасность подшефных бизнесменов; а если порядок почему-либо нарушается, он разбирается с нарушителями. Вот, например, как сейчас.
– А мы-то тут при чем? – искренне удивились мы.
Пожар в мансарде устраивали не мы, взрыв – тоже, скелет в нишу не прятали, магазин не затопляли, людей в рабство не обращали. Мы как раз вечно оказываемся пострадавшей стороной. После пожара нас затопило – слишком много воды и пены вылили пожарные. От взрыва у нас со шкафов, столов и тумбочек попадало все, что на них стояло, и дорогие нашим сердцам вещицы разбились. Потом к нам стали без приглашения заявляться всякие личности. Ну, ладно, милиция. Допустим, этим надо отрабатывать свою зарплату, но зачем к нам шляются Валерий Павлович с Сулейманом Расимовичем? Что они у нас ищут? Причем приходят не одни, а с множеством охранников, с которыми мы, бедные разнесчастные жильцы коммуналки, вынуждены вступать в схватки, во время которых, кстати, происходит крушение нашей мебели и бьется наша посуда. То есть страдаем как раз мы.
– Кстати, молодой человек… – опять заговорила Анна Николаевна, обращаясь к Рашидову. – Вот Валерий Павлович, например, нам выдал компенсацию за нанесенный ущерб.
Мы все вопросительно посмотрели на Рашидова.
– Компенсацию? – переспросил он.
– Ну да, – кивнула я. – Его молодцы тут кое-что покрушили, и мы были вынуждены кое-что разбить об их головы. Валерий Павлович возместил ущерб. А вы разбили мою любимую чашку, стоимость которой я просто не могу выразить в денежных единицах. Она была дорога моему сердцу. Из-за ваших молодцев разбиты тарелки, уничтожен продукт. С какой стати мы несем эти убытки? Я уже не говорю о предстоящей уборке квартиры, которую делать мне.
– И вы говорите это после того, что устроили тут с моими людьми?!
Мы дружно заметили, что, если «широкой общественности» станет известно о том, что пятеро бравых молодых людей не смогли оказать достойного сопротивления скромным жильцам нашей квартиры, авторитет Сулеймана Расимовича, имеющего на службе таких телохранителей, заметно упадет. Молодцы попытались возразить, но папа Сулейман их резко оборвал и спросил, сколько бы мы хотели в качестве компенсации за нанесенный ущерб.
Я вспомнила наши разговоры в последние дни и заявила от имени жильцов нашей квартиры:
– Мы хотели бы сотовый телефон.
От такой наглости у папы Сулеймана глаза на лоб полезли.
– Зачем он вам? – пробормотал он.
– Молодой человек, ну как же? – подала голос Анна Николаевна. – Чтобы поддерживать связь.
– Кого и с кем?! – взвыл папа Сулейман.
– Между жильцами нашей квартиры, – пояснила я. – Мы же не все время вместе.
Рашидов никак не мог понять: мы что, друг без друга жить не можем и нам нужно постоянно слышать голоса соседей?
Примерно так, ответили мы.
– Мариночка, я тебе подарю свою трубку, – заявил сидящий рядом со мной Алексей, продолжая греть мне душу своим пылающим взором. – Отблагодарю за свое спасение.
Папа Сулейман велел ему заткнуться. Он наконец понял, что телефон нам требуется для поддержания связи между теми, кто остается в квартире, и теми, кто в это время шастает по подвалам или другим местам, куда нас, в частности меня, заносит. Рашидов снова вернулся к цели наших поисков.
– Что, черт побери, вы ищете? Я же от вас не отстану, пока не получу ответа! Буду сидеть, пока не скажете!
– Вы тут жить собираетесь? – поинтересовалась Ольга Николаевна.
– Вы вообще-то можете оставить у нас кого-то из ваших мальчиков, чтобы они нас охраняли от несанкционированных вторжений непрошеных гостей, – в задумчивости проговорила Анна Николаевна. – При условии что они нам ремонт сделают. Вы же видите, как мы пострадали?
Рашидов опять грохнул кулаком по столу и разразился потоком брани. Мы, как обычно, провели под столом небольшое совещание – наступали на ноги друг другу. Молодые люди, которым наступили заодно, ничего не поняли, но мы сказали друг другу без слов: больше злить папу Сулеймана нельзя. Поразвлекались и достаточно.
Но тут в кухню вошел заспанный Сережка в сопровождении зевающего кота.
– Ты почему не спишь? – спросила я у ребенка.
– Я вспомнил, мама. И проснулся. Чтобы ты не забыла.
– Ты это о чем? – не поняла я.
– Попроси у дяди Сулеймана миноискатель. То есть металло… – Ребенок повернулся к широко раскрывшему рот Рашидову и сказал: – Дядя Сулейман, подарите, пожалуйста, нам мино… то есть металлоискатель. Вам же несложно? Ну, пожалуйста. Мама будет очень рада. И я тоже.
Не знаю, что подумал Рашидов и его телохранители, нижние челюсти которых отвисли точно так же, как и у их шефа. Сережка же снова пожелал нам всем спокойной ночи (очень кстати) и удалился. Кот остался, и именно он привел в чувство папу Сулеймана, укусив его за ляжку. Рашидов взвыл, отшвырнул кота в сторону, правда, тотчас же успокоился и спросил:
– На черта вам мино… тьфу, металлоискатель? Или вам и то, и то нужно?
– Нет, только металлоискатель, – заверила его я.
– Зачем?! – заорал Рашидов.
Мы быстро переглянулись и промолчали.
– Марина, – обратился ко мне папа Сулейман, – ты знаешь, чего мне сейчас хочется больше всего на свете?
Ну откуда же я могла это знать?
Оказалось, что Сулейману Расимовичу очень хотелось придушить и меня, и всех остальных жильцов нашей квартиры собственными руками, и он прилагал неимоверные усилия, чтобы удержаться от этого благородного порыва.
– Давайте проголосуем, – сказала Ольга Николаевна, постоянный председатель наших общеквартирных собраний.
Рашидов опять открыл рот и заявил: ему кажется, что он находится в сумасшедшем доме. Какое, к чертям собачьим, голосование? Кто? За кого? Чего мы добиваемся? Мы в самом деле полные идиоты или только притворяемся? От возбуждения папа Сулейман иногда переходил на родной язык. Не обращая на него внимания, мы проводили наше голосование. Но если мы обычно делаем это впятером, то на этот раз Сережка уже спал, поэтому голоса разделились – двое на двое. Анна Николаевна была категорически против того, чтобы подключать к делу «молодого человека», зарекомендовавшего себя не лучшим образом. Она имела полное право возражать против подключения его к делу, поскольку являлась законной наследницей. Я ее поддерживала, считая, что если в дело влезет Рашидов, то нам ничего не достанется. Ольга Николаевна с Иваном Петровичем говорили, что как раз без папы Сулеймана нам точно ничего не достанется – из-за отсутствия нужных приспособлений и свободного доступа к объектам, да он уже и так в дело влез.
Рашидов пытался выяснить, куда он влез и что должно нам достаться, телохранители крутили головами, стараясь уследить за ходом наших рассуждений, правда, у них это не очень хорошо получалось, как и у их шефа. Люди Валерия Павловича, по-моему, поняли, что все равно не разберутся, и сидели тихо, как мышки, даже не вникали в суть беседы.
– Марина, ты же видела, какие там плиты? – говорил мне Иван Петрович. – Без специальной техники мы их никогда не поднимем, а средств на ее закупку у нас нет. А Сулейман Расимович может обеспечить нас нужным инструментом и людьми. И вдруг опять двери замуруют?
– Только лишних людей нам и не хватало, – хмыкнула я.
– Ну, отдадим ему двадцать пять процентов, как положено, – высказала свое мнение Ольга Николаевна. – Вроде же по закону мы что-то должны государству, а так отдадим Сулейману Расимовичу – за реальную помощь.
– Это государство нам должно, а не мы ему, – заявила я.
– Государство вообще исключается, – вставил Иван Петрович. – Фиг ему с маслом. Ему от нас ничего не положено, все равно помощи не будет. И это ваше наследство, бабули. Сулейман Расимович, вы на двадцать пять процентов согласны? И вообще, вы обычно сколько берете?
– Смотря за что, – выдавил Рашидов, переводя взгляд с Ивана Петровича на меня, потом на сестер Ваучских. – Так о чем речь?
Я предложила папе Сулейману отправить его охранников покурить, также и людей Валерия Павловича, чтобы мы, возможно, – только возможно! – обсудили с ним один щекотливый вопрос.
– Марина, ты все-таки согласна? – повернулся ко мне Иван Петрович. – Сулейман Расимович нам поможет.
– Отправляйте своих, – повторила я.
Папа Сулейман колебался.
– Да не будем мы вас атаковать, – заверила я его. – Вы же видите, что мы все в наручниках.
Рашидов заметил, что от нас и в наручниках, даже со связанными ногами, можно ожидать любой пакости. Мы решили воспринимать его слова как комплимент и все расплылись в широких улыбках. Приятно, когда твои достоинства оценили.
Папа Сулейман все-таки отдал приказ своим, и они вышли, забрав с собой Лешу и Андрея.
– Ну? – посмотрел на нас Рашидов, отхлебывая коньяку.
– Мы ищем клад, – сообщила я.
Папа Сулейман спросил чей.
– Наш, – сказали сестры Ваучские. – То есть нашего деда. Может, еще и отца. И Нины.
– Кто такая Нина?! – рявкнул папа Сулейман.
Мы попросили его не нервничать и пояснили, что Нина, младшая сестра матери Ваучских, могла и ничего не оставить. И папенька мог тоже ничего не оставить. И дед. Но могли и спрятать. Про найденное обручальное кольцо мы умолчали, но сообщили, что нашу квартиру проверили полностью. Неплохо бы заняться соседней – вот мы и взялись за это дело в ту злополучную ночь, когда туда следом за нами проникли какие-то бандиты, которых забрал папа Сулейман.
– Кстати, а они чьи были? – поинтересовались мы.
– Стрельцовские ребята, – сказал Рашидов.
Мы все переглянулись.
– А может, Стрельцов?.. – медленно проговорила Анна Николаевна.
– То-то он тут все подряд скупает, – сказала я.
– И ведь аварию в подвале мог устроить, чтобы затопить все подвалы! – воскликнул Иван Петрович.
– Но откуда Стрельцов мог узнать про клад? – спросила Ольга Николаевна.
Папа Сулейман прервал наши прения, заявив, что со Стрельцовым он сам разберется, у него как раз накопилось к нему немало вопросов.
– Сулейман Расимович, – тут же обратилась я к Рашидову, – а вот этих ребят, Алешу с Андреем, кто держал в подвале? Тоже Стрельцов? И кто тогда организовал покушение на меня?
– Вообще-то, кроме Стрельцова, некому. В смысле держать в подвале, – сказал папа Сулейман. – Но зачем ему убивать тебя, Марина? Может, его люди просто решили прихватить этих двух балбесов, когда увидели их. Они же, как я догадываюсь, выглядели не лучшим образом? – Рашидов усмехнулся. – А в подвал требовалась дармовая рабочая сила. Но со Стрельцовым я разберусь. Я же сказал. Кстати, вы больше ничего интересного в подвале не видели?