Рашидов пожал плечами. Жертвы могли стонать, кричать, а мы решили, что эти звуки издают пьяные. Слышимость-то у нас не самая лучшая.
Убивали людей Рашидова и Стрельцова в деревенском доме Райкины люди, узнав о чем Олег Вениаминович встал на дыбы, но было уже поздно – люди погибли. Однако Стрельцов все равно не отмежевался после этого от Белоусовой – слишком глубоко завяз. Они продолжали работать вместе. Райкиным молодцам также повезло, когда они взяли в плен моего бывшего. Райка, конечно, его узнала.
– Но зачем ее понесло в милицию?! – воскликнула я.
– Для отвода глаз, конечно. Она же мастерица по заметанию следов.
И ведь Женя говорил мне, что не звонил Райке. Она была последней, к кому бы он обратился.
Женю держали в подвале под «Жар-птицей». Как и двух ребят Валерия Павловича. Они не справились с заданием, которое через доверенных лиц поручила им Райка, а поэтому были наказаны. Их заставили делать ремонт в подвале. Когда они оттуда таинственно исчезли, Стрельцов обеспокоился и решил на всякий случай отпустить Женю – вывез его за пределы городской черты, после чего можно было не опасаться каких-либо последствий: Женя же не знал, где сидел.
Раиса Белоусова хотела создать свою империю, вернее, стать императрицей, но у нее ничего не вышло. Где она сейчас, не знал никто. Подобное поражение для человека с ее психикой могло оказаться смерти подобно. Она же считала себя самой великой, самой умной, самой хитрой, а всех остальных, в особенности мужчин, – ничтожествами. Она уже могла покончить с собой, но могла и затаиться, вынашивать наполеоновские планы.
– Но зачем она пошла против своего отца?! – поразилась я. – Ведь она же прекрасно знала, что именно отец, как вы только что сказали, вытаскивал ее из всех переделок, именно на него она могла надеяться в последнюю минуту…
– Она ненавидит своего отца, Марина, – пояснил папа Сулейман. – И она использовала его, как и многих других мужчин. А тут она решила сразу же избавиться от всех, схлестнув нас со своим отцом. Наверное, заодно и от Стрельцова с Волконским. В общем, хотела все прибрать к рукам, стать «крестной мамой».
Я заметила, что для осуществления таких глобальных планов требуется иметь как минимум полк верных слуг. Папа Сулейман ответил, что они у нее были, причем она в дополнение ко всему имела нескольких «подснежников» в разных лагерях – у Стрельцова, своего отца и даже у него, у Рашидова. А отец вообще всегда помогал ей людьми. Вроде бы у них даже была общая группа боевиков, но у каждого имелись и свои личные. Райка действовала с чисто женской хитростью, не высовывалась, всегда подставляла других, по мере возможности заставляя работать Стрельцова и его людей, как в данном случае. Трудно сказать, что она сумела провернуть в прошлом. Несомненно одно: ей многое удалось.
– Я боялся за тебя, Марина, – признался мне папа Сулейман. – Ты появлялась во всех, так сказать, «горячих» точках, а это могло не понравиться Райке. И не понравилось – иначе зачем устраивать на тебя покушение? Поэтому рядом с тобой постоянно находился кто-то из моих людей. Ну и я, конечно, должен был знать, что происходит в моем районе.
Рашидов улыбнулся. У меня был к нему еще один вопрос:
– А на кого работает Алик?
– На меня, – признался Рашидов. – Должен же я был присматривать за Стрельцовым? И Алик тебя охранял – после вашего знакомства в боевых условиях.
– Олег Вениаминович вернется к руководству «Жар-птицей»? – спросила я.
– Там он – человек на своем месте, – сказал Рашидов. Усмехнувшись, добавил: – Только теперь ему придется отчислять мне больший процент, чем раньше. Я же все-таки не благотворительная организация, правда? Распутать такой клубок… Конечно, не без помощи жильцов вашей квартиры.
Папа Сулейман снова улыбнулся:
– Но Райку все-таки следовало бы найти. Чтобы всем нам жилось спокойнее. Вы там поспрашивайте Валерия Павловича, когда заедет в гости, хорошо? А если какая помощь от меня потребуется – звоните.
С этими словами Рашидов поднялся и покинул нашу вновь отремонтированную квартиру.
Мы же стали готовиться к поездке в Новгородскую область.
Глава 30
Новгородская область. 29 июля, среда
Последним поездом метро мы отправились на Московский вокзал, чтобы подремать там несколько часов: первая электричка на Малую Вишеру уходила в начале пятого утра, когда никакой общественный транспорт еще не ходит. Мы представляли весьма колоритное зрелище – с палаткой, со спальными мешками, с провизией, дяди-Ваниным инструментом, металлоискателем и кое-какой одеждой. Мама с ребенком и бабушка с дедушкой собрались в поход по местам боевой славы? Строить дачный домик? Кому ж придет в голову, что мы едем искать клады?
Мы не забывали посматривать по сторонам: неизвестно, кто мог за нами следить. Не хотелось иметь нежеланных попутчиков. Папа Сулейман вполне мог послать своих наблюдателей, да и Райка могла интересоваться нашими особами.
Правда, никого подозрительного ни на вокзале, ни в электричке мы не заметили. Навряд ли эта компания отправила бы вслед за нами какого-то дедка, а молодых мужиков в вагоне мы не заметили ни одного.
Прибыв в Малую Вишеру, мы отправились на поиски автобусной остановки. Народу на ней собралось немалое количество, но тут же стояли и частные машины – в основном потрепанные «жигуленки» и «Москвичи». Их хозяева зазывали ожидающих автобуса пассажиров, предлагая отвезти туда, куда они пожелают. Мы с Иваном Петровичем и Ольгой Николаевной переглянулись.
– Так-то оно, конечно, будет удобнее… – протянул дядя Ваня.
– И деньги у нас есть, – заметила я. – Я же неплохо заработала во Франции.
– Но как объяснять будем? – спросила Ольга Николаевна. – Да и опасно может быть…
Я заметила, что никаких объяснений от нас не требуется. Правда, сказать все равно что-то следовало, раз уж в наши планы входило посещение нескольких «ягодных» мест. Ну, например, что хотим побывать там, где когда-то стояла усадьба наших предков. Выбрались на природу, позагорать, покупаться, а заодно посмотреть места, где жили наши прародители. Чем не легенда?
Теперь следовало выбрать машину, в которую садиться. Молодые люди отпадали сразу же. Мне приглянулся мужик лет сорока пяти, в линялых джинсах и застиранной футболке, на которой по-английски было написано «Я тебя люблю». Пока мы обсуждали кандидатуру мужика, к нам приблизился довольно крепенький дедок, осмотрел наш внушительный багаж и поинтересовался:
– Куда собрались-то?
– В Ягодное, – ответила за всех Ольга Николаевна.
– Поехали, – сказал дед. – Довезу. Не бойтесь: много не возьму. У меня машина вон за тем домом стоит. – Дедок показал. – А то тут своя мафия, сами видите. А я потихонечку… Пошли!
С этими словами дедок подхватил рюкзак Ольги Николаевны. Мы переглянулись и двинулись за ним.
За углом стояла видавшая виды «копейка» белого цвета с прикрученным сверху багажником. Основную часть нашего барахла мы разместили сверху и в багажнике, а свой драгоценный инструмент дядя Ваня взял в кабину. Сережка тоже не пожелал расстаться с металлоискателем.
Иван Петрович опустился на переднее сиденье, рядом с водителем, а мы втроем разместились сзади.
– Вы местный? – спросил Иван Петрович у нашего водителя, представившегося Романом Алексеевичем.
– Что значит «местный»? Родился в одной деревне, потом жил в другой, в Новгороде работал, вот сейчас вернулся, калымлю помаленьку, хозяйка огород содержит. В общем, из этих мест, тут все деревни знаю. А вы что, в первый раз?
– В первый, – кивнули мы.
Роман Алексеевич, естественно, поинтересовался, куда мы и к кому. Мы выдали нашу легенду. Водитель хмыкнул, заметив, что чем сейчас народ не занимается только.
– Хотите сказать, что нам делать нечего? – возмутилась я, интерпретировав интонацию Романа Алексеевича по-своему. – А почему бы не развеяться? Вон сын мой на каникулах, я – в отпуске, бабушка с дедушкой дома безвылазно сидят, а так поживем в палатке, пока тепло, может, ягод соберем, грибов…
– Да все правильно, – перебил меня дедок. – Только я за последние… года два впервые встречаю, чтобы кто-то вот так, не огород копать, не целенаправленно леса до последней ягодки обирать, а просто посмотреть на места, где жили предки. Это раньше много туристов было. Выезжали на природу, да хоть даже водочки попить, а сейчас почти никого нет. Дорога дорогая, все рыщут в поисках заработков, не до отдыха, если он только не вынужденный… Если уж и приезжают, то, не поднимая головы, на сбор урожая – своего и лесного. А вы молодцы, честно, молодцы! И, главное, бабушка с дедушкой тоже поехали…
– А чего нам дома сидеть? – заметила Ольга Николаевна. – Жить-то не так много осталось. Так хоть до усадьбы деда моего доедем, раз уж в Париж не выбраться.
Вскоре мы были в Ягодном. Роман Алексеевич спросил, как мы планируем начинать наши поиски, и предложил свою помощь. Мы согласились. Ведь еще неизвестно, сколько нам тут колесить.
Ягодное – оживленный поселок с множеством дачников. Поблизости имелось озеро, правда, никакая река не протекала, а нам нужна была река. Ближайшее сельское кладбище находилось лишь в двенадцати километрах.
– Бабку бы какую древнюю найти, – заметил Иван Петрович.
– Это не здесь, – покачал головой Роман Алексеевич и стал что-то припоминать – нахмурил лоб, почесал в затылке.
Потом он сказал, что если не ошибается, то Брусничное – одна из наших возможных остановок – как раз заброшенная деревня, где живут то ли три, то ли четыре старухи. Даже если мы и не найдем там того, что ищем, что-нибудь от бабок узнаем. Брусничное находится в некотором отдалении от основной дороги, сельмага там нет, у дачников популярностью не пользуется.
Я поинтересовалась, как же там тогда живут бабки. Не натуральным же хозяйством? Как сказал Роман Алексеевич, у них есть родственники в более оживленных населенных пунктах. Приезжают, привозят продукты. Бабкам неоднократно предлагали перебраться куда-нибудь поближе к цивилизации, но они отказывались – желают умереть там, где родились.
Пожалуй, с ними стоило бы поговорить. А в Малиновку, если что, мы всегда успеем вернуться.
– Да и разместиться в Брусничном сможете в каком-нибудь заброшенном доме, если вдруг дождь или что, – заметил наш водитель. – И уж грибов должно быть, и ягод… И речка чистая.
Я тут же спросила, что за река. Роман Алексеевич ответил, что река – название слишком громкое. Речушка. Была когда-то река, но он сам этого не помнит. Вроде бы глубже, чем по пояс, мест там нет, но вода прозрачная. Никакая дрянь в нее не сливается. Вот только как насчет рыбы – неизвестно.
– Поехали! – сказали мы.
Роману Алексеевичу пришлось несколько раз остановиться, чтобы поточнее узнать дорогу. В конце концов мы свернули с основной, с проселочной, на узкую колею. Хорошо, что дождя не было уже где-то с неделю, а если и капало, то несильно. Представляю, что тут творится по осени, пока не ударит мороз. Наверное, до деревни можно добраться только на вертолете. Мы приехали как раз вовремя, через месяц-полтора было бы уже поздно.
По этой колее, конечно, лучше бы ехать не на стареньких «Жигулях», а на каком-нибудь джипе или еще какой машине, предназначенной для труднопроходимых местностей. На чем там гонки по бездорожью устраивают? Правда, как показала практика, машина у Романа Алексеевича оказалась надежная, все-таки собирали ее пятнадцать лет назад, когда качество было повыше, чем ныне.
Мы миновали поле, потом редкий лесок, за которым увидели небольшую речушку. Мост, хотя и строился, возможно, еще в прошлом веке, стоял надежно. Впереди, у следующего лесочка, показалось несколько покосившихся изб. Стояли они на некотором отдалении одна от другой. Вокруг изб все поросло высокой травой и сорняками.
– Так, давайте смотреть, – сказал Роман Алексеевич. – Где тут огороды есть, там и живут.
К машине подлетела собака неизвестной породы и залилась звонким лаем; скоро к ней присоединилась вторая, и в сопровождении этого кортежа мы медленно поехали по деревне – вернее, ее остаткам.
Из одного дома вышла сухонькая старушка в белом платочке в мелкий синий горошек. Она вытерла руки о передник и прикрылась ладонью от солнца, чтобы не слепило глаза.
Роман Алексеевич притормозил напротив крыльца. Бабка цыкнула на собак, но те не желали угомониться, правда, злобы не выражали, просто показывали, что не зря их тут подкармливают.
Первым из машины вылез Иван Петрович. За ним последовали Ольга Николаевна и Роман Алексеевич. Мы с Сережкой выбрались последними.
– Здравствуйте! – поздоровались мы.
– Здравствуйте, – ответила бабка, настороженно на нас поглядывая.
Она явно ждала какого-то продолжения.
– Нам бы где тут разместиться на постой, – выдал Иван Петрович. – На недельку или поболе. Пустит кто из ваших?
У бабки на лице промелькнуло удивление. Она поинтересовалась:
– Пожить тут, что ль, желаете?
– Желаем, – продолжал переговоры Иван Петрович. – Отдохнуть решили маленько. Ягод пособирать, грибков, пожить на природе. Продукты мы с собой привезли, с вами поделиться можем. Мешки спальные тоже есть.
Бабка сообщила, что все дома, кроме ее собственного и Пелагеи Ильиничны, пустуют. Пелагеюшка слегла, видимо, недолго ей осталось по земле ходить. Зимой умерла Никитишна. В общем, на ногах сейчас одна Марфа Ивановна, как представилась старушка. Может, к зиме тут больше никого не останется. Одна Марфа Ивановна жить в деревне не хочет; если Господь и Пелагеюшку приберет, придется перебираться к родственникам.
– Выбирайте – или у меня, или просто идите в любой из домов. Хозяев нет, никто не обидится.
– Хозяин-то должен быть, – хитро посмотрел на Марфу Ивановну дядя Ваня. – И у него мы разрешения обязательно спросим.
– Деревенский сам, что ль? – прищурилась Марфа Ивановна. – Ладно, размещайтесь у меня. Все мне, старухе, повеселее будет.
Сережка тут же дернул Ивана Петровича за рукав, чтобы тот ему объяснил, о чем речь. Дядя Ваня сказал, что если Сережка когда-либо окажется перед пустующим деревенским домом или лесной избушкой, то вначале нужно поклониться, очень вежливо попроситься на ночлег и только потом заходить. Никогда не знаешь, кого там можешь встретить…
Роман Алексеевич остался с нами попить чаю из самовара. Мы с Сережкой чай из настоящего самовара пили впервые. Я предложила нашему водителю сто рублей, он очень удивился, сказав, что больше чем на полтинник не рассчитывал. Потом спросил, как мы думаем выбираться обратно.
– А вы можете нас забрать?
– Чего ж не забрать-то? Я хоть каждый день приезжать буду. Отсюда до моего дома километров восемь, если прямо по проселочной.
Мы договорились, что он в первый раз заедет дня через три, а если нам потребуется прикупить продуктов, свозит меня в какой-нибудь сельмаг.
– А у вас телефон есть? – спросила я.
Роман Алексеевич покачал головой, подумал и заметил:
– Да и зачем он вам? Вам же мне все равно не позвонить.
– Ну почему же? – улыбнулась я, телефонизированная папой Сулейманом. К моему большому удивлению, трубка работала и в этой глуши.
Роман Алексеевич записал мой номер, качая головой и восхищаясь благами цивилизации, еще не дошедшей до этих мест. Бабкам, одиноко живущим в подобных деревнях, сотовая связь была бы очень кстати, но откуда же им взять средства на ее оплату?
Дом у Марфы Ивановны оказался довольно большим, только проживала она сама в двух комнатах, остальные стояли пустые. Мы с Ольгой Николаевной быстро убрались в большой горнице, чтобы кинуть там на пол наши спальные мешки. Сережка с Иваном Петровичем отправились на речку искупаться.
К тому времени, когда мы сварили на всех суп из прихваченной с собой тушенки, добавив в него разной травы, предложенной Марфой Ивановной, вернулись наши мужики.
– Рыбы… – сообщил Иван Петрович. – С голоду не умрем.
– Какое с голоду! – воскликнула Марфа Ивановна. – Эх, молодежи бы сюда, мужиков с руками, девок работящих… Земля богатая, рыба, зверье в лесу, грибы, ягоды, а урожаи какие тут раньше сымали… Все было, а теперь все заброшено. Никому не нужно.