* * *
Адольф Полье, француз швейцарского происхождения, принадлежал к очень богатому роду. Сокровища, вывезенные когда-то его отцом из Индии, послужили причиной семейной трагедии: при попытке ограбления их дома в Лозанне глава семьи был убит. Адольф родился вскоре после гибели отца. Мать дала своему единственному сыну прекрасное образование. Усилия учителей падали на благодатную почву – ребенок отличался великолепными способностями и жаждой знаний, которые позволяли надеяться: перед ним большая дорога. О, если бы все зависело только от человека!
Совсем молодым Полье действительно попал в Россию в составе инженерных войск. Скудность биографических данных не позволяет сказать, чем он занимался к моменту встречи с русской вдовой. Но несомненно, семейные капиталы позволяли ему жить безбедно. А вся дальнейшая история супружества с Шуваловой не дает ни малейшего намека на какую-то корысть с его стороны.
Влюбленные часто покидали виллу Варвары Петровны. Они много путешествовали. И везде графиня старалась знакомить Полье со своими соотечественниками. Видимо, дружеские связи возникали легко и естественно. Судя по всему, избранник Шуваловой умел расположить к себе людей.
Сильвестр Щедрин, например, характеризует Полье так: «Славный молодец и рисует прекрасно». Похвала такого мастера много значит. Но природной склонностью к карандашу и кисти дело не ограничивалось: Полье был человеком широких интересов, много читал, знал, умел рассказывать, заражая собеседника своими мыслями и рассуждениями. Однообразие и скука несовместимы с тем, кто умеет видеть красоту мира и готов приохотить к тому ближнего. Для всякой женщины такой человек – находка, а для Варвары Петровны, чья жизнь была омрачена горькими потерями, – находка в стократ. Видимо, она, робкая и нерешительная, поняла это. Что уж тут думать, надо ехать в Петербург к государю за разрешением выйти замуж за иностранца. Горький семейный урок прошлого понуждал Варвару Петровну к этому, хотя всю сложность задачи она себе представляла.
Ни для кого не было секретом: Николай I всячески противился международным бракам. Ему вообще не нравились долгие отлучки подданных в Европу, что приводило к оскудению хозяйств, к приобретению инакомыслия и ослаблению православной веры.
Так что никто из влюбленных не знал, суждено ли им быть вместе. Как страшит их мысль о предстоящей разлуке! Швейцарская вилла давно оставлена, они вместе с мальчиками Варвары Петровны постоянно в пути, словно избегая того места, где один из них останется, чтобы смотреть вслед удаляющейся карете!
И вот наступил момент, когда повторилось давнее расставание Елизаветы Шаховской-Аренберг с принцем Луи.
Снова Париж. Снова ворота Сен-Мартен. Снова сцепленные руки, бессвязные слова, приступ пронзительной, словно боль, нежности друг к другу. Варвара Петровна и Полье. «Мы с тобой никогда не расстанемся...»
Но что значит слабый человеческий голос перед всевластием судьбы, которая никогда не объясняет своих деяний, не назначает сроков, не предупреждает об опасности, о тщетности надежд?
...Приехав в Петербург и поделившись с родственниками своими планами, Шувалова не встретила ни понимания, ни поддержки. Какой такой Полье? Ей не стесняясь говорили, что она делает глупость, о которой пожалеет, но будет поздно, призывали образумиться, внять советам умудренных жизнью людей.
Но очень скоро родня и светские знакомые убедились, что произошла неожиданная метаморфоза. От той хранимой заботами энергичной бабушки и мужа-генерала молоденькой дамы не осталось и следа. Варвара Петровна почувствовала сладость самостоятельности. Свет увидел уверенную в своем праве, окрыленную блистательной мечтой женщину, которую не так-то легко было сбить с толку.
...Шестым октября 1826 года датировано прошение Шуваловой о браке с иностранным подданным.
Потекли дни ожидания, недели ожидания. Зимний дворец безмолвствовал. Зато одно за другим Варвара Петровна получала письма из Парижа. Голубую тонкую бумагу (письма Полье до сих пор хранятся в одном из московских архивов), испещренную новостями городской жизни, перечнем встреч и разговоров, как лезвием, разрезала одна-единственная мысль, ради которой и писалось письмо: ну когда же? Отчего так долго? И тоска, безумная нежность и тоска любящего сердца...
* * *
Трудно сказать, какие чувства двигали строгим Николаем I, когда на прошении Шуваловой появились заветные слова: «Дозволить вступить в новое супружество». Если когда-то из стен Зимнего дворца вышел вердикт, сломавший судьбу матери, то этот предоставлял дочери право на счастье.
Почему в данном случае император поступил именно таким образом? Ведь он прекрасно знал, что в руках графини Шуваловой сосредоточилось «хозяйство» двух самых могущественных семейств России. Умри она – все под Богом ходят, и молодые, и старые! – ее муж получит половину всего колоссального имущества, а там одной земли со среднее европейское княжество, не говоря уже о заводах и прочем. Как распорядится всем этим чужестранный господин Полье? Ведь император тогда еще не мог предполагать, что тот обратится к нему с просьбой о российском гражданстве. Да и рассуждениями «о влечении сердца», на которые, надо думать, графиня не поскупилась, трудно было взять государя. Тот и слыл, и был человеком весьма приземленным, знающим цену слезам, клятвам до «гробовой доски» и всему такому прочему.
И все-таки – да! И все-таки императорское перо твердо выводит – «дозволить»!
...Возможно, в памяти Николая всплыла печальная картина, которой он, еще будучи великим князем, три года назад оказался свидетелем. Похороны генерала – героя Шувалова, два мальчика возле хрупкой фигуры матери, ее скорбное лицо под черной вуалью, и он сам, склонившийся к маленькой, словно детской руке вдовы. Бог весть, как оно было! Сказано же Пушкиным: «Он человек, им властвует мгновенье!» Это мгновенье для Варвары Петровны и того, кто ждал решения своей судьбы в Париже, оказалось счастливым.
...Полье спешно заканчивал все свои дела: имущественные, банковские, служебные. На эту волокиту уходили не дни, не недели – месяцы. Собираясь в Россию, Полье хотел быть в дальнейшем материально совершенно независимым. Никто не должен заподозрить его в неблагородных помыслах по отношению к самой богатой вдове России. Именно поэтому – что видно из его писем Варваре Петровне в Петербург – Полье, приводя в порядок свои финансы, пытался получить какой-то большой долг, а также выгоднее распорядиться имевшейся у него недвижимостью.
Были, конечно, и родственные, и дружеские привязанности, которые накладывали определенные обязательства. К примеру, Полье съездил во Флоренцию к доброму знакомому Шуваловой Н. Н. Демидову. Видимо, гость находился в таком приподнятом настроении, что хозяин даже решил: свадьба свершилась, и называл Варвару Петровну «бывшей графиней Шуваловой», а Полье ее мужем. «Граф Полье приезжал ко мне прощаться – намерен ехать в Россию, чтоб остаться там навсегда».
Эти строчки чрезвычайно важны. Они показывают суть и силу отношений совсем недавно встретившихся людей: Полье ехал в Россию навсегда. Он готов был признать родину невесты своим Отечеством. В России намеревался жить, стать полезным гражданином, служить ей с открытым сердцем, не жалея сил.
Это достойно особого упоминания, если вспомнить, сколько чужестранцев приезжало сюда «на ловлю счастья и чинов». Для них Россия была лишь местом быстрого обогащения: более ничего не занимало, не возбуждало интереса и симпатии – эта страна оставалась чужой, а за пределами столичных застав просто пугающей.
...Бракосочетание Варвары Петровны и Адольфа Полье не повлекло за собой перемены вероисповедания. Муж графини остался лютеранином, она – православной.
Если что изменилось и изменилось резко, так это отношение великосветского Петербурга к необычному супружескому союзу. В избраннике Варвары Петровны признали благородного, умного и дельного человека. Это не произошло само собой – получив статус подданного России, Полье весьма скоро доказал: он не собирается быть лишь мужем богатой жены.
Российский биографический словарь сообщает, что Адольф Александрович, как теперь именовали Полье в обществе, «по слабости своего здоровья не мог продолжать военную службу, но употребил все усилия, чтобы сделаться полезным подданным нового своего Отечества».
* * *
Наконец-то Варвара Петровна собралась мужу показать главную жемчужину княжеской короны: громадное угодье Парголово с парком, когда-то окружавшим «охотничий домик» императрицы Елизаветы Петровны.
Именно «дщерь Петрова» подарила эту изумительной красоты и разнообразия землю «другу милому», фельдмаршалу И.И. Шувалову. Таким образом, заядлая охотница-императрица, помимо всего прочего, отмечала его государственные, воинские и иные заслуги перед Отечеством, ну и, понятно, перед нею лично.
Парголово, кстати, являлось родовым имением. Его нельзя было делить, продавать, а можно только передавать по завещанию члену семьи прежнего владельца. Царский подарок вполне мог называться маленьким княжеством не только по размеру, но и благодаря тем природным сокровищам, которые долгие столетия украшали эту землю. Здесь все было огромно, пышно, в изобилии. Если ели, то под тридцать метров высотой, если озеро, то с каким-то загадочным двойным дном: местным жителям, что-либо случайно утопив, уже никогда не удавалось возвратить пропажу.
Неохватные дубы, как тут шла молва, хранили клады, браться за раскопку которых не советовали никому – смельчаки умирали дурной смертью. Глубокие овраги, непроходимые леса, обилие зверья, отнюдь не безопасно), внушали местным жителям, потомкам финнов, страх уважение к богатой, таинственной земле. Летописи X–XIII веков даже упоминали о землетрясениях в этих местах.
...Получив сказочный подарок, фельдмаршал поставил церковь, посадил сад, устроил оранжереи, тем и успокоился. Прошло лет десять – все заглохло. Ни у него, ни у его потомков руки до необыкновенного угодья не доходили: то Шуваловы заняты государственными делами, то они на войне, то путешествуют. И так кряду пятьдесят лет – до свадьбы генерала Шувалова с прелестной Варварой Шаховской. Они, было, взялись восстанавливать совершенно одичавший парк, но дело не слишком продвинулось вперед, а со смертью Петра Андреевича и вовсе застопорилось.
Однако надо сказать, что именно запущенный вид и сегодня придает этому месту неизъяснимое очарование. Осенью, когда золото листьев чередуется с темными гигантскими стрелами елей, парк становится необыкновенно красив. Через каждые пятнадцать – двадцать метров картины природы перед глазами паломника меняются. Прелестная березовая роща, напоминающая шедевр Куинджи, чередуется с мрачноватым лесом из кедров, туи, лиственниц, среди которых – необыкновенных очертаний пруд с черной смоляной водой. За ровной, как стекло, поляной вдруг поднимается гряда крутых и труднопроходимых холмов.
То-то здесь раздолье для поэтических, с богатым воображением натур! К примеру, жена Александра I обожала это таинственное место и предпочитала его идеально расчерченному, роскошному парку Екатерининского дворца в Царском Селе. Кстати, однажды она призналась, что «сделалась стара», чтобы карабкаться по таким крутым склонам. А было ей тогда тридцать лет...
В окрестностях Петербурга нет другого места, столь доблестно устоявшего перед веками. Стоит покрыть дороги асфальтом, поставить палатки с сувенирами и кока-колой – вот и конец шуваловской сказке. Но Бог милует! От станции метро «Озерки» маршрутное такси по петербургскому шоссе легко домчит вас до того не слишком заметного поворота, куда, въезжая в зеленые кущи, сворачивала карета императрицы Елизаветы, а много лет спустя и коляска влюбленной пары – Варвары Петровны и Полье.
...Оставя возницу, они шли пешком по затененной огромными елями дороге. Влажная и мягкая от толстого слоя хвои, она словно заманивала все дальше и дальше в это зачарованное царство.
Полье, обычно разговорчивый, молчал от душевного волнения, которое овладело его восприимчивой ко всему необыкновенному душой. Молчала и Варвара Петровна. Волшебное таинство здешней природы не располагало к беседе.
Даже самый холодный человек не мог остаться равнодушным к терпкому запаху вечности, который источала эта древняя земля. Копни, кажется, лопатой, и тут же на поверхности появятся лезвие ножа, пуговица с истлевшего мундира, старая шведская монета, а то и полусгнившие человеческие кости. Все это свидетельства давних стычек петровских воинов, отбивавших эту землю у шведов. И сейчас, пожалуй, не отличить, где холмы, созданные природой, а где могильные насыпи, затянутые мелколесьем.
...Медленно и тихо, лишь обмениваясь короткими фразами, шли Варвара Петровна и Полье, замечая, что дорога поднимает их все выше и выше, а мрак от сомкнувшихся над их головами крон деревьев постепенно уступает место свету.