Он был не на глазах не более пятнадцати минут. Она поставила в духовку жаркое и собралась выйти, чтобы проверить, чем он занимается. Но тут ее взгляд упал на шорты, к которым необходимо было пришить пуговицу, — дело самое большее десяти минут.
Но десять минут для пятилетнего мальчика! Боже праведный, маленький негодник может быть на полпути к канадской границе.
При более благоприятном раскладе он удобно устроился на краю тропинки и, сидя на корточках, разглядывает гусеницу или другое насекомое или мастерит из листьев импровизированные кораблики, наблюдая за одним из лесных ручейков.
Она понимала, что лучше его не звать.
Он знал, что грядет нагоняй, и первой его реакцией, возможно, будет спрятаться. А с молодым Монро это вело к осложнениям. Чем дольше он от нее прятался, тем больше боялся, и так до тех пор, пока малыш не доходил до состояния ужаса. Однажды они с Лью после пяти часов поисков и призывов нашли его в погребе, застывшим в молчании от ужаса. На самом деле причин, почему бы ему и не поиграть в погребе, не было — просто, услышав их тревожные крики, он ударился в панику.
Чертенок спутал все планы. Ей нужно было приглядывать за жарким. К вечеру собирался приехать Лью.
Она обещала себе удивить мужа. Сегодня — никаких холодных ужинов, ничего такого быстрозамороженного или даже консервов. Сегодня он должен был обнаружить, что современная женщина не совсем уж безнадежна.
Она быстро шла вверх.
И сразу же сообразила, что это такое.
Вопрос вообще не возникал. Эта штука была не с Земли. Очевидно, что это — какое-то средство передвижения. За последние двадцать лет в печати было предостаточно сообщений о летающих тарелках и неопознанных летающих объектах, так что любое умеющее читать разумное существо реагировало бы точно так же, как это сделала Одри Монро.
Штука лежала наискосок от узкой грязной тропинки, ведущей от летнего домика Монро вверх к лесу. Там была небольшая поляна, достаточно широкая, чтобы приземлиться, и достаточно маленькая, чтобы пролетающий вверху самолет мог засечь ее, только находясь почти строго над ней самой.
Она лежала наискосок от той дороги, по которой шел Франки, — единственной дороги, по которой Франки мог идти.
Там были трап и открытый люк у его вершины.
Пронзительно закричав от страха, она ринулась вперед — самка животного, спасающая своего первенца. Страх был не за себя. О себе она вообще не думала. Движущий ею инстинкт пришел из глубины тысячелетий. Она была кроманьонкой, бросающейся на саблезубого тигра, чтобы защитить своего ребенка.
Космический разведчик обладал гораздо большим защитным и наступательным потенциалом, чем все когдалибо жившие тигры — саблезубые и прочие, — вместе взятые. Однако создавшая его цивилизация была мудрой.
Мотивация его действий была двойной. Новое приближающееся существо излучало панику, страх и ненависть к неизвестной опасности. А симпатичная разумная жизнь, которую он уже принял в свое чрево, излучала страх наказания физической болью, причиняемой существом снаружи, ибо Франки Монро знал абсолютно точно, что нарушил одно из многочисленных табу, о существовании которых даже и не подозревал. Его жизнь была серией открытий новых табу. Казалось почти невероятным, как много табу, о существовании которых пятилетний мальчик и не догадывается до тех пор, пока не нарушит очередное из них.
Теперь он слышал голос кричащей матери. Он нарушил какое-то ужасно важное табу. То, что его отшлепают, было более чем очевидно.
Цивилизация, которая создала псевдоразумный корабль, была достаточно зрелой. Деятельность его компьютеров была строго ограничена заложенными в их память командами. Он не мог быть агрессивным, но должен был сделать все необходимое, чтобы защитить себя и, прежде всего, своих живых разумных пассажиров на чисто оборонительном уровне. Пассивная оборона до тех пор, пока не появится острая внешняя угроза. Только тогда разрешались самые минимальные ответные действия.
Как Одри ни спешила, корабль ее опередил.
Трап исчез в его недрах. Люк моментально закрылся. Появилась паутина защитного силового поля, и Одри Монро врезалась в него, ударившись о невидимое.
Она отлетела назад и упала на землю, ошеломленная, с разбитым носом и синяком под глазом. На мгновение сознание покинуло ее.
Там, где не получилось у разума, сработал инстинкт.
Она заставила себя подняться и попыталась пробраться вперед. Но снова наткнулась на непроницаемое невидимое нечто.
Как долго она там стояла, царапалась и колотилась, всхлипывая от обиды, Одри не знала.
Когда она пришла в себя, то вновь сидела на земле, физически опустошенная, и лишь ее безутешное сознание по-прежнему ненавидело эту чужеродность, которая захватила ее отпрыска.
Одри Монро не была легкомысленной. Она была движима сильнейшим из существующих для женщины побуждением. Она заставила себя относительно успокоиться.
Нужно подумать. Она должна подумать. Это она понимала.
Ей пришла в голову глупая мысль: «Человек разумное животное. Ладно, Одри Монро, пан или пропал».
Она глубоко вздохнула, борясь с физической усталостью. Глупо было тратить силы, колотясь об… обо что она там колотилась?
Одри снова встала на ноги и сделала шаг вперед. Еще шаг и еще и вот она уже осторожно прикоснулась к этому «чему-то». Единственное, что пришло ей на ум, — стекло. Стекло, прозрачное до невероятия, но ощущение то же самое — просто слегка прохладная твердая поверхность.
Она быстро наклонилась, подобрала камень размером с бейсбольный мяч и стала им колотить — абсолютно безрезультатно. Силовое поле выдержало бы ядерный взрыв средней мощности.
Она стучала дольше, чем требовал здравый смысл, и, наконец, по прошествии времени в отчаянии уронила камень.
Отступив назад, Одри громко сказала вслух:
— Я должна подумать. Мне нужно подумать.
Она вернулась к невидимой стене и вытянула руку вверх. Ростом Одри Монро была пяти футов пяти дюймов; экран, или что это там было, уходил выше, чем она могла дотянуться. Она наклонилась к земле — он доходил до самого низа.
Все время нащупывая экран, она стала двигаться по кругу вправо. Одри полностью обошла стоящий на маленькой поляне чужой корабль.
Невидимый барьер образовал замкнутый круг. Пришлось признать, что это — купол, полностью накрывший небольшое пространство вокруг корабля подобно стеклянной крышке, которой накрывают пирог.
Она отступила, качая головой.
Неожиданно Одри закричала:
— Франклин, Франклин! Ты меня слышишь? Не бойся, Франклин! Ты меня слышишь?
Когда она его любила, она никогда не называла его Франклин. Она называла его Франклин, когда бранила за нарушение какого-нибудь табу. Он нарушил какое-то табу. Он убежал, чтобы поиграть в лесу и, ко всему прочему, забрался в это странное место. А это, очевидно, было очень серьезным табу.
Франки застыл. Ее голос доносился очень отчетливо. Но Франки Монро не смог бы ответить, даже если бы захотел. У него перехватило дух.
Одри в отчаянии закрыла глаза.
Неожиданно она повернулась и побежала к дому. Она бежала так быстро и осторожно, как только могла — только бы не споткнуться. Ей нельзя терять время на спотыкания вдоль узкой тропы.
Одри кинулась вокруг дома к гаражу. Внутри она с безысходностью огляделась. Ее взгляд упал на саперную лопатку, которую Лью купил в армейском магазине для турпоходов и хозяйственных нужд.
Подхватив ее, она направилась обратно к чужому кораблю.
Одри приблизилась к силовому полю, остановившись как раз вовремя, чтобы снова на него не налететь. Оно было такое невидимое. Она начала копать в том месте, где оно достигало земли. Копая так быстро, как только позволяли силы, она достигла глубины двух футов, прежде чем ее вновь коснулось отчаяние.
Она углубилась еще на фут. Наконец она уронила инструмент и, разрыдавшись, уселась на землю. Одри осознала, что барьер имеет форму шара и проходит как над, так и под землей. Места, где она могла бы прорваться, не было.
Она заставила себя встать и поднять многоцелевой инструмент. Используя его против щита как кирку, убедилась, что он не более эффективен, чем ее кулаки.
Глянув на них, Одри в первый раз заметила, что они все иссиня-черного цвета и глухо ноют. Она посмотрела вниз на блузку. Та была в крови.
В голову пришла глупая мысль, что Лью будет поражен ее видом. В это время лета он приезжал только на уик-энды и, конечно же, ожидал, что она встретит его в наилучшем виде.
Лью, подумала она, он не приедет еще… как долго?
Кто здесь еще есть?
Ближайшие соседи — в нескольких милях отсюда. Она может вскочить в «Рено» — их вторую машину — и…
Нет, наверно, ей нельзя терять время. Неизвестно, как долго штуковина останется на месте. Если она уедет, та может улететь вместе с Франки. Нужно придумать что-нибудь самой.
С самого начала было сумасшествием построить этот маленький домик в горах и лесах — без телефона, без соседей. Они были дураками из дураков.
Прочь от всего этого, говорили они друг другу. Вывезти Франклина на действительно чистый воздух. С младенчества научить его любить мир животных и птиц. С самого начала внушить ему любовь к природе. Научить рыбачить, охотиться, ощущать прелесть безлюдных лесов и гор вдали от смрада городов, рева машин и заводского дыма.
Телефона нет.
Воспользоваться автомобилем в поисках помощи — немыслимо.
Нужно подумать.
Лью будет не скоро.
Одрп быстро повернулась и заспешила обратно к дому. Благодарение небу, он был недалеко.
Отчаяние подтолкнуло ее к стеллажу, где Лью хранил оружие. Пистолеты — нет, конечно нет. Даже автоматический сорок пятого калибра — сувенир со времен его службы в армии — тоже не то. Она сняла шестизарядный охотничий карабин тридцатого калибра с явно не нужным в данном случае оптическим прицелом. Одри пошарила в ящике с патронами. Нужно сосредоточиться. У Лью было немного мощных патронов для более крупной дичи — медведя, лося. Должно быть, эти. Она схватила горсть и отправилась обратно.
В десяти шагах от дома ей пришла в голову другая мысль. Одри резко повернула и поспешила к гаражу. Канистра с галлоном керосина для светильника. Подняв ее, она снова развернулась.
Нет. Она забыла спички. Оставив на время ружье и керосин, она рванулась на кухню и схватила коробок хозяйственных спичек.
Обратно — за ружьем и керосином, и снова — вверх по тропе, в сторону ненавистного пришельца из космоса. Ненавистного пришельца, который захватил Франклина Монро.
Одри стояла не более чем в десяти футах от экрана и загоняла пальцем мощные патроны в магазин. Она передернула затвор и прицелилась, но не в упор. Зная изрядную убойную силу ружья с таким калибром, ей невыносимо было целиться в сторону Франки.
Она нажала на курок, и пуля, протестующе взвизгнув, срикошетила в лес. Она передергивала затвор и стреляла снова и снова, до тех пор, пока магазин не опустел.
Насколько Одри Монро могла судить, в невидимой стене не было ни малейшего намека даже на трещину.
Она уронила ружье и начала быстро собирать вокруг сучья и хворост, а затем соорудила костер у самой кромки «невидимого». Тщательно полив все керосином, Одри отступила назад и бросила спичку.
Костер причудливо вспыхнул ярким пламенем. Она добавила керосина.
Могла ли она различить малейшие признаки красноты по краям, указывающие на то, что жар действует на барьер? Да-да — могла!
Нет, не могла. Количество тепла, которое было способно поглотить силовое поле, лежало за пределами ее разума.
Горючее — как жидкое, так и дерево — иссякло, и она снова опустилась на землю. Она уставилась вниз на свои руки, ее разум был на грани того, чтобы соскользнуть в пропасть беспамятства.
Одри покачала головой от удивления. За все взрослые годы они никогда не видела свои ногти в таком состоянии — обломанные, грязные, один кровоточит. А ее часы? Изящные, до смешного изящные наручные часики, которые Лью подарил ей в годовщину их свадьбы, — всмятку.
Где Лью? Почему его здесь нет? Разве брак не священное содружество? Почему мужа нет здесь, чтобы обо всем позаботиться?
Внутри корабль досконально изучал свои банки данных. Сканнеры эмоционального настроя сообщили, что приятная разумная жизнь, которой он разрешил войти, теперь излучала не только страх, но и потребность, правда менее сильную, в пище. Что касалось страха, корабль сделал все необходимое. Он установил защиту от существа, находившегося снаружи.
Нужной пищи среди запасов корабля не оказалось. Придется ее изготовить.
Теперь сканнеры прозондировали глубже, за эмоциональным уровнем, и собрали данные.
Помимо страхов, касающихся его матери, и усталости от этого окружения, Франклин Монро начал думать о еде. Что-то заставило его думать о еде. Он сообразил, что пропустил ленч. На самом деле — теперь, когда он об этом подумал, — он был очень голоден. Он не мог думать ни о чем другом. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь ему приходилось так усиленно думать о еде.
Корабль выдал пятифунтовый шоколадный торт и полгаллона клубничного мороженого.
Со своей стороны Франки Монро, широко раскрыв от удивления глаза, энергично принялся за дело — без ложки и вилки.
У компьютеров была другая проблема. Они были запрограммированы стартовать и лететь в родную систему, если разумная жизнь, которая ими управляла, не вернется в течение определенного времени. У их создателей не было никакого желания, чтобы образец их технологии попал в чужие руки, если бы исследователя-разведчика постигло несчастье.
Контрольное время, назначенное разведчиком для своего возвращения, быстро подходило к концу.
Одри Монро звала:
— Франклин! Франклин! Ты меня слышишь?
На самом деле у нее не было возможности узнать, жив ли он вообще. Но она отказывалась думать об этом.
Она не могла даже узнать, проходит ли звук через невидимый барьер. Слышен ли в корабле ее голос — всего лишь с десяти футов от закрытого люка?
Но на данный момент она не могла придумать ничего лучшего, чем звать и звать. Она звала, силясь исключить излишне резкие ноты в голосе:
— Франки, пожалуйста, ответь мне.
— Мама? — донесся тоненький дрожащий голосок. У нее было желание закричать. Но делать этого было нельзя.
Франклин Монро был в том возрасте, когда семейная драма может разразиться из-за того, что ребенок захлопнулся в ванной и от испуга и удивления перед настойчивыми указаниями родителей, как открыть щеколду, уже не способен следовать их советам.
Она звала, изо всех сил стараясь, чтобы голос был успокаивающим, несмотря даже на то, что все ее существо кричало о ненависти к этому похитителю с небес.
Она звала:
— Франки, не бойся. Все будет хорошо.
До этого момента Франки Монро не приходило в голову, что кроме трепки, которую он заслужил, нарушив запрет, нужно бояться чего-то еще.
Теперь, неожиданно, до него дошло, насколько чуждым было окружение. Всеми фибрами своей души он желал только одного — оказаться на руках своей мамы, в безопасности уютного домика, в котором они проводили летние месяцы.
Он громко заплакал.
Сенсоры корабельного компьютера распознали изменения в настроении разумной жизни, которой он позволил войти внутрь. Компьютер также определил, что изменения вызваны устройствами существа, находящегося за экраном. Оно по-прежнему излучало страх, ненависть и жажду разрушения. Оценив ситуацию, компьютер пока отказался от уничтожения особи, излучающей ненависть. Внешняя угроза еще не превысила уровень его собственной минимальной защиты.
Ранее он зафиксировал, что особь снаружи силового поля попыталась его уничтожить. Но усилия существа были столь незначительны, что не пришлось даже увеличивать мощность поля, хотя при необходимости это было вполне возможно.
В работу компьютера был привнесен еще один элемент. Если живой разумный исследователь с корабля не вернется и, следовательно, возвращаться в родную систему придется без него, то как тогда поступить с новой разумной жизнью, которой компьютер разрешил войти? Оставить ли внутри корабля?