Городской мальчик - Герман Вук 4 стр.


Отец видел, куда клонит гость, и приготовился ни с чем не соглашаться, но его загнали в угол.

– Что верно, то верно, – нехотя признал он.

– Я рад, что мы понимаем друг друга. И вот у меня родилась идея создать лагерь «Маниту».

Решающий час пробил. Герби сделал попытку улизнуть с места действия.

– Разве ты уходишь, Герби? – тотчас спросил директор, наведя улыбку на мальчика. – Я полагал, тебе будет интересно.

– Стой, где стоишь, – скомандовал отец.

Герби застыл и с несчастным видом привалился к пианино.

Но страхи его были напрасны. Мистер Гаусс пустился показывать товар лицом, вовсе не упомянув о приходе мальчика в его кабинет. Раз-другой он кивнул Герби с веселым лукавством соучастника, тем и обошлось. Он ловил клиента на двойную приманку: прелести лагеря «Маниту» и редкие достоинства детей Букбайндеров. За сохранение тайны мальчик испытывал благодарность к своему школьному директору, однако его ошеломила готовность того к сокрытию правды – это ведь страшный грех, как следовало из речей самого же мистера Гаусса на собраниях. По мере того как владелец лагеря излагал свои доводы, передавая родителям и мальчику альбомы с фотографиями, речь его и повадки приобретали черты, все больше казавшиеся Герберту знакомыми. У мальчика были дядья и тетки, которые то и дело приходили на поклон к его отцу. Так бедный мистер Гаусс говорил, говорил, а не ведал, что в глазах ученика его лоснящаяся физиономия и пухлое тельце падают с высоты директорского кресла в подвальный этаж, населенный нуждающимися родственниками.

– Мне Герби сказал, – воспользовалась паузой мать, – что в ваш лагерь записана Люсиль Гласс.

– Ах, да, Люсиль. Очаровательное дитя. Великолепный пример воспитанника лагеря «Маниту».

– И Ленни Кригер тоже… да? – спросил Джейкоб Букбайндер.

– Кригер? – задумался мистер Гаусс. Он потянулся к записной книжке.

– Живет здесь, на Гомера, в двух кварталах. Высокий парень лет двенадцати. Это сын моего компаньона.

– Конечно. Ленни. Рад, что вы напомнили о нем. – Директор перешел на доверительный тон. – У меня к вам вопрос. Как вы считаете – только, пожалуйста, откровенно, – Ленни Кригер вписывается в образ воспитанника лагеря «Маниту», который я набросал? Он из тех, кого вам хотелось бы видеть рядом с мальчиком такого масштаба, как Герби?

– Я про него ничего дурного сказать не могу, – буркнул мистер Букбайндер.

– Спасибо. В таком случае, возможно, – я говорю, возможно, – Ленни и поедет в «Маниту», – сказал директор, свинчивая колпачок с самописки и делая в книжке аккуратную запись. Про себя он решил на другой же вечер зайти к родителям мальчика, о существовании которого несколько минут назад даже не подозревал.

По соседству жили еще семеро детей, достойных чести провести лето в лагере «Маниту» – за триста долларов с ребенка, поэтому мистер Гаусс не стал засиживаться. Его визит явно принес кое-какие плоды. Мистеру и миссис Букбайндер польстил приход директора, их пленили фотографии домиков у горного озера и описание невероятных успехов в умственном, физическом и духовном усовершенствовании детей, которых можно добиться всего за одно лето в лагере «Маниту». Уходя, директор принял покорную благодарность хозяев за оказанную честь и обещание последних со всей серьезностью обсудить материальное положение и решить, по карману ли им летний пансион.

В тот вечер Герби лег спать как в горячке, и, пока Фелисия не растолкала его в семь часов утра, мальчику снились озера, домики, заросли, индейцы, костры, шипящие на огне сосиски, красивая рыжая девочка, мелькающая среди зеленых деревьев, и духовное усовершенствование под неусыпным оком мистера Гаусса.

4. Хозяйство

Три дня спустя, лежа на молодой травке у вод Бронкса, Герберт Букбайндер втолковывал своему двоюродному брату Клиффорду Блоку, как астрономия объясняет наступление весны, а тот не понимал ни единого слова.

Оба мальчика были одеты с ног до головы в те предметы гардероба, которые, будучи куплены недавно, употреблялись только по воскресеньям. На них был обычный для мальчиков того времени костюм: черные ботинки, длинные чулки, бриджи, короткая куртка, белая рубашка с галстуком-самовязом (вернее, саморазвязом, ибо узел держался не более пяти минут) и мягкая круглая фетровая шляпа, которую малыши, не доросшие еще до такого убора, дразнили «девчатником». Мальчики носили свой щегольской наряд с противоречивым чувством: отвращение к его обязательности боролось в них с маленьким павлиньим чувством, которое гнездится в мальчишеской душе. По воскресеньям родители отпускали мальчиков гулять только разодетыми в пух и прах, тем более что совсем недавно прошла еврейская Пасха и вся одежда была точно с иголочки.

Каждый год наступает весна, и даже каменный город, где родился Герби, распахивает перед ней ворота. Под зданиями, улицами, под всем этим твердокаменным панцирем дышит еще земля, пробиваясь зеленью сквозь всякую прореху, будь то скверик на углу, пустырь или хотя бы трещина в булыжной мостовой. Мальчишки принюхиваются к воздуху и бродят в поисках зеленой лужайки, где можно всласть надышаться весной. Приступ тоски по земле, упрятанной под камень, длится недолго, да мальчишки, в сущности, и не понимают, что с ними происходит. Скоро они возвращаются к своим играм на знакомых стежках в угловатых ущельях, где течет их жизнь. Но пока весенняя лихорадка в силе, уйма полезного времени вылетает в трубу, успеваемость падает и на ребячьи головы обрушиваются брань и подзатыльники. Для мальчишек это не более чем обременительная страсть, за которую надо расплачиваться.

Герби и Клифф решили, что на пустырях по улице Гомера слишком скучно, а в первое теплое майское воскресенье хотелось чего-нибудь необычного. Они спустились под гору по длинной Уэстчестерской улице, мимо улиц Байрона, Шекспира, Теннисона, к ручью, которого сторонились круглый год, отчасти повинуясь строжайшему наказу родителей, но больше из-за толков, будто берег реки облюбовала ватага малолетних головорезов под названием «Речная шайка». Много кровавых историй рассказывали об этой банде. Все, мол, в ней при ножах. Кто повзрослей – у тех пистолеты. Хватают мальчиков и девочек, грабят и потом делают с ними такое, что даже сказать жутко. А когда нет дельца повыгодней, убивают друг друга. Никто из знакомых Герби ни разу не видал никого из шайки своими глазами, но это не мешало всем детям на улице Гомера бросаться врассыпную по домам и боязливо выглядывать в окна, как только округу оглашал крик: «Речная шайка! Речная шайка!» Возмутителем спокойствия чаще всего оказывался грязный оборвыш, который плелся, удивляясь безлюдным тротуарам. Мысль, что они рискуют во время своей экспедиции повстречать этих сорвиголов, приятно волновала Герби и его кузена, ибо сегодня им не терпелось изведать неизведанное. Чтобы выбраться к берегу, мальчикам пришлось перейти через железнодорожное полотно, то есть совершить еще один строго-настрого запрещенный поступок. Они осторожно спустились по щебеневому откосу и с опаской пересекли насыпь из шлака, на которую были уложены рельсы. Само собой, мальчики не наступили на рельсы, обладавшие, как известно, свойством накрепко присасывать к себе беспечных прохожих и не отпускать, пока их не задавит ближайший поезд, и, зажмурясь от страха, перемахнули через роковой третий рельс, из которого – оба могли поклясться! – исходило гудение смертоносного электрического тока. Наконец опасности остались позади, мальчики вышли к ручью и растянулись прямо на молодой траве, которой заросла узкая полоска беспризорной земли между железнодорожной насыпью и топким берегом. Солнце стояло высоко; земля была теплой; запах ила и тины, осевших на берегу после отлива, щекотал ноздри и дразнил любопытство. Мальчики были одни в новом месте и валялись на земле в выходных костюмах, геройски поправ родительские запреты и собственный страх. В этот миг сделать их счастливее мог, пожалуй, только Мессия. Хотя, скорей всего, они сочли бы его пришествие досадной помехой.

Итак, оба мальчика лежали на спине, заложив руки за голову, и лекция Герби о механизме весны достигла уже той черты, у которой приземленное воображение Клиффа забуксовало.

– Послушай, – запыхтел от нетерпения Герби, – начнем сначала. Какой формы Земля?

– Круглая.

– Солнце вокруг нее вращается?

– Нет, она вращается вокруг Солнца.

– Годится. Это ты усвоил. Теперь осталось усвоить только одно. Земля наклонена.

– Как раз этого я не понимаю.

У Клиффа были сросшиеся брови. На вид паренек смирный, но крепкий, со светло-каштановыми волосами и непомерно длинными руками и ногами. В школе он отставал от Герби на два класса, хотя они были ровесниками, и своего смекалистого брата любил и уважал.

– Ну что здесь трудного? Смотри. – Герби подобрал палку и поставил ее вертикально. – Она наклонена. – Он наклонил палку. – Вот так. Наклонена.

– Погоди, Герби. Земля тебе не палка. Она – шар. – Клифф достал из кармана резиновый мячик. – Видал? Держу прямо.

– Да вижу, вижу. Ну и что?

– Теперь наклоняю. – Он наклонил мячик. – Изменилось чего-нибудь? Ни фига не изменилось. Откуда ж видно, что шар наклонен?

Герби на мгновение опешил. Такой вопрос не приходил ему в голову во время бойкого объяснения этой темы миссис Горкин. Но, поразмыслив, он сказал:

– А-а, просек. Смотри, есть Северный полюс и Южный, верно?

– Ну.

– Вот. Северный полюс повернут к Солнцу. Отсюда и видно, что Земля наклонена.

Клифф задумчиво кивнул:

– Так бы и сказал. А все-таки, почему от этого весна-то получается?

– Легкотня. Если северная часть планеты обращена к Солнцу, на ней ведь теплей.

– Конечно.

– Ну вот и все.

– Ага. Но тогда, выходит, круглый год должна стоять весна или лето. Почему же бывает зима?

И такой вопрос не приходил Герби в голову. Ему бы признать, что он еще не очень глубоко изучил предмет, однако вместо этого он сказал:

– Ну и что здесь непонятного? Проходит время, Земля перекувыркивается и наклоняется в другую сторону.

– Постой-ка. По-твоему, значит, Земля так круглый год и кувыркается вокруг Солнца? – И Клифф для наглядности повертел в руке мячик.

– Это не по-моему. Так в книжках пишут.

– Значит, книжки дурацкие. Герби, ты ведь сам в это не веришь. Чтоб Землю мотало вокруг Солнца, как бездомного пьяницу. Враки.

– Ты не понял, – огорчился Герби и нехотя встал. – Вот это, – сказал он, показывая на шершавый серый камень, торчащий из ила, – Солнце. А это… – и он положил рядом с ним камень вдвое меньшего размера, – Земля. – (Педагоги всегда искажают пропорции; это облегчает им работу.) – Вот Земля начинает вращаться…

Однако тут ученым речам суждено было оборваться.

– Клифф! – произнес Герби совсем другим тоном. – Речная шайка!

Клифф вскочил на ноги и, поглядев туда, куда в ужасе смотрел Герби, заметил ярдах в пятидесяти вниз по течению двух малорослых, чумазых, обтрепанных мальчишек с бутылками в руках, которые шли в их сторону.

– Бежим, – сказал Герби.

– Зачем? – удивился Клифф. Он был на голову выше Герби, более ловкий и не столь впечатлительный. – Они же меньше нас.

– Ты что, чокнутый? У них же ножи. Смываемся!

Герби повернулся к железной дороге. Тут, на беду, из далекого туннеля через реку с натужным пыхтением выполз паровоз, за которым длинным хвостом тянулся товарняк, составленный из разновеликих и разномастных вагонов. Перемахнуть через дорогу под носом у надвигающегося поезда – на такое не мог отважиться ни один из них. Удирать вдоль русла реки бесполезно; неподалеку путь преграждала бетонная опора моста. Мальчики угодили в клещи между верной гибелью и гибелью вероятной, праздничное настроение улетучилось, они покорились судьбе.

Два малолетних черноглазых террориста подошли к ним на расстояние ярда, остановились и вызывающе окинули цепким взглядом. Потом перебросились несколькими гортанными словами на чужом языке. Помаленьку они начали придвигаться ближе, и вот уже несчастные братья могли при желании дотянуться до них и потрогать. Бутылки их были доверху налиты зеленоватой водой, в которой сновало множество юрких рыбешек. Бриджи у незнакомцев были в заплатах, чулки – драные, в свитерах зияли бесформенные дыры, а у одного из ботинка торчал большой палец. В глазах ухоженных детей с улицы Гомера и благовоспитанных учеников 50-й школы эти ребята по живописности не уступали пиратам, а по опасности даже превосходили их, ибо не скрывали, что чистюли им вполне по зубам.

Наконец Герберт, потеряв терпение под испытующим взглядом и для пущего геройства безбожно коверкая слова, спросил:

– Эй, пацаны, а в бутыльцах-то у вас чего болтается? – но оплошал, громко сглотнув в середине слова «болтается». Многое выдал его дрогнувший голос двум незнакомцам, которые тотчас переглянулись.

– Не твое дело, – огрызнулся один из них. – Гони пятак.

– Нет у меня пятака, – сник Герби.

– Что найду – мое?

Герби не отвечал.

– Что найду – мое? – повторил враг, указывая на карман Гербертовой куртки. Наш герой похолодел: как раз в этом кармане лежали ключи от рая – пятнадцать центов на кино.

– У меня сто долларов, – вмешался неожиданно Клифф. – Посмотрим, как вы меня обыщете.

От такой безрассудной дерзости у Герберта подкосились ноги. Он ждал, что вот-вот засверкают длинные ножи.

– Ишь ты, – ухмыльнулся тот, что вел разговор, и переключился на Клиффа, – смелый какой.

– Вот такой, – сказал Клифф и шагнул к нему, они оказались почти нос к носу. Хорошо одетый мальчик был на несколько дюймов выше; даже Герберт почти не уступал в росте старшему из незнакомцев. Чутье, не одурманенное пылким воображением, подсказало Клиффу, что перевес на его стороне, если не класть на весы страх. – Ну, будешь обыскивать меня?

– Да, или меня? – расхрабрился Герберт, как только увидел, что обстоятельства переменились. Он стал лицом к лицу с меньшим из противников.

Несколько мгновений разбитые на пары мальчишки испепеляли друг друга взглядами.

Молчание нарушил меньшой разбойник, он объявил Герби:

– Я тебе наваляю.

– Не наваляешь, – ответил Герби. Он ткнул большим пальцем в сторону Клиффа: – А он ему наваляет.

– Кто это кому наваляет? – свирепо спросил старший, поворачиваясь к Герби.

– Мой брат наваляет тебе… спорим, – проговорил Герби уже не так уверенно.

– Я вот тебе наваляю, – рявкнул старший речной бандит.

– А про это я ничего не говорил.

– Он тебе наваляет, – показывает на своего маленького пособника.

– А он тебе наваляет, – показывает на своего высокого кузена.

Клифф молчал.

– Я вам обоим наваляю, – сказал главарь противной стороны, – со связанными руками.

– Ладно, – подхватил Герби, – давай свяжем тебе руки.

– Во нахалы, а? – обратился вожак к своему приспешнику.

– Я ему наваляю, – упрямо пообещал тот, тыкая пальцем в Герби.

Наш толстяк нисколько в этом не сомневался, поэтому сказал:

– Вы, ребята, лучше с нами не связывайтесь. Мой брат чемпион сорок пятой школы по боксу. Он все приемчики знает.

– Тоже мне Джек Демпси,[1] видали! – фыркнул главный разбойник. Однако пригляделся к Клиффу повнимательнее и не без опаски.

– Надоела мне эта болтовня, – проговорил Клифф. Он легонько, двумя пальцами, пихнул главаря в плечо. – Если хочешь навалять мне, так давай начинай.

Главарь гневно выпучил глаза, выпятил губы, шумно задышал и кулаком протер место, оскверненное прикосновением (хотя грязи на нем не прибавилось). Но не сверкнули ножи и не посыпались удары.

– Я ему наваляю, – снова подал голос младший, обращаясь к старшим и показывая на Герби. – Ей-ей, наваляю.

– И мне тоже? – спросил Клифф.

Маленький разбойник поглядел вопросительно на своего атамана. Тот снова произнес несколько слов на чужом языке. Потом смерил Герби презрительным взглядом.

– Подожди, в другой раз попадешься нам один. Пошли, – скомандовал он своему товарищу. – Не будем трогать этих хлюпиков.

Назад Дальше