— Ты должна научить ее защищаться, — обратилась Нив к Море.
— Я обучала ее кое-каким вещам. Я не совсем никудышная мать, — сказала Мора, вручая Блу чашку чая.
Вмешалась Блу:
— Я это пробовать не буду. Пахнет отвратительно.
Она достала стаканчик йогурта из холодильника. А затем, из солидарности с матерью, обратилась к Нив,
— Мне раньше не приходилось защищаться при наблюдении у церкви.
Нив призадумалась,
— Поразительно. Ты настолько усиливаешь энергетические поля, и я удивлена, что они не нашли тебя даже здесь.
— О, стойте, — с раздражением вмешалась Мора, — нет ничего пугающего в мертвых людях.
Блу все еще видела призрачную позу Гэнси, расстроенную и озадаченную. Она сказала:
— Мам, эти духи у церкви… Ты можешь как-то предотвратить их смерти? Предупредить их?
Тут раздался звонок. Он пронзительно зазвенел дважды и не остановился, что означало, что Орла все еще на линии с другим клиентом.
— Черт, Орла! — заворчала Мора, хотя Орлы рядом не было, чтобы услышать её недовольство.
— Я возьму, — сказала Нив.
— Ох, но… — Мора не закончила то, что собиралась сказать.
Блу задалась вопросом, думала ли она о том, что Нив обычно работает больше, чем за доллар в минуту.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — обратилась мать к ней после того, как Нив покинула кухню. — Большинство из них умирает от сердечных приступов, от рака, от других вещей, с которыми нельзя помочь. Тот парень умрет.
У Блу появилось ощущение странной скорби, которое уже возникало раньше.
— Не думаю, что парни из Аглионбая умирают от сердечных приступов. Для чего ты тогда так беспокоишься, рассказывая это клиентам?
— Для того чтобы они могли привести в порядок свои дела и сделать все, что хотят, до смерти.
Мать повернулась, одарив Блу очень знающим взглядом. Она выглядела так внушительно, как только может кто-либо, стоя босиком в джинсах, с чашкой воняющего перегноем чая.
— Я не собираюсь останавливать тебя от попыток предупредить его, Блу. Но тебе нужно знать, что он не собирается верить тебе, даже если ты найдешь его, и это, вероятно, не спасет его, даже если он узнает. Ты можешь не позволить ему сотворить какую-нибудь глупость. Или можешь разрушить последние несколько месяцев его жизни.
— Ты Полианна[4], — огрызнулась Блу.
Но она понимала, что Мора была права, по крайней мере, в отношении первой части. Почти все, кто приходил на ум, считали, что ее мать устраивала им светские развлечения. Что Блу думала, она будет делать: выследит студента Аглионбая, постучит в окно его крутейшей тачки, Лэнд Ровера или Лексуса, и попросит его проверить тормоза или обновить полис страхования жизни?
— Возможно, я в любом случае не могу помешать тебе познакомиться с ним, — вздохнула Мора. — Я имею в виду, если Нив права относительно того, почему ты его видела, то тебе суждено его встретить.
— Суждено, — повторила Блу, сердито глядя на мать, — это очень весомое слово, чтобы бросаться им за завтраком.
— Остальные, — сказала Мора, — позавтракали очень давно.
Лестница скрипнула, вернулась Нив.
— Ошиблись номером, — объяснила она своим без эмоциональным голосом. — Такое часто бывает?
— Наш отличается на одну цифру от номера компании мужского эскорта, — ответила Мора.
— Ах, — сказала Нив, — это все объясняет. Блу, — добавила она, когда снова села за стол, — если хочешь, я могу попытаться посмотреть, что его убьет.
Это быстро привлекло внимание Моры и Блу.
— Хочу, — выдохнула Блу.
Мора хотела было ответить, но затем просто сжала губы.
Нив поинтересовалась:
— У нас есть виноградный сок?
Озадаченная, Блу подошла к холодильнику и достала кувшин.
— Клюквенно-виноградный?
— Сработает и такой.
Прибывая всё еще в смятении, Мора дотянулась до шкафа и достала оттуда темно-синюю салатницу. Она поставила ее напротив Нив. Не слишком аккуратно.
— Я не буду нести ответственность за все, что ты видишь, — произнесла она.
Блу уточнила:
— Что? Что это должно означать?
Никто не ответил.
С мягкой улыбкой на лице Нив вылила сок в чашу до краев. Мора выключила свет. Снаружи вдруг стало ярко по сравнению с тусклой кухней. По-апрельски свежие деревья прижимались к окнам как раз в той части дома, где она завтракала, зеленый листик на зеленом листике на стекле. И Блу внезапно осознала, что деревья вокруг приобрели некий смысл: как будто находишься посреди леса.
— Если собираешься смотреть, пожалуйста, будь тихой, — поправила Нив, не глядя ни на кого конкретно.
Блу выдвинула стул и села. Мора облокотилась на стойку и скрестила руки на груди. Редко можно было увидеть Мору расстроенной и не сделать с этим хоть что-нибудь.
Нив попросила:
— Повтори, как его имя?
— Он только сказал «Гэнси».
Она засмущалась, произнося его имя. Каким-то образом сама мысль, что она приложит руку к его жизни или смерти, сделала его символическое присутствие на этой кухне ее ответственностью.
— И этого достаточно.
Нив наклонилась над салатницей. Ее темное отражение медленно двигалось в чаше. Блу все думала над тем, что сказала мама:
«Я не буду нести ответственность за все, что ты видишь».
От этого казалось, что все, чем они занимались, наполнялось каким-то особенным смыслом. Дальше от хитрости природы и ближе к религии.
Наконец, Нив забормотала. И хоть Блу и не могла расслышать значение бессловесных звуков, Мора выглядела торжествующей.
— Ну, — сказала Нив, — вот оно.
Она сказала это будто «Вот оно»,и Блу сразу поняла, чем это обернулось.
— Что ты увидела? — уточнила Блу. — Как он умер?
Нив не сводила глаз с Моры. Она задает той вопрос, но каким-то образом, в то же самое время она озвучивает ответ.
— Я видела его. А затем он исчез. Растворился. В абсолютное ничто.
Мора повернула в воздухе свои руки. Блу очень хорошо был знаком этот жест. Её мать пользовалась им, вместо того, чтобы приводить множество аргументов, говорящих, что она была права. Только на этот раз то, что она была права, ознаменовалась разглядыванием чаши, заполненной клюквенно-виноградным соком, и Блу понятия не имела, что всё это значит.
Нив произнесла,
— Вот буквально только что он был здесь, а в следующие мгновение, его будто и не существовало вовсе.
— Бывает, — сказала Мора. — Здесь в Генриетте. Есть у нас такое место, или места, которые я не могу видеть. А бывает, в другой раз, что я их вижу, — тут она даже не взглянула на Блу, да так, что Блу заметила, что мать очень старается не смотреть на свою дочь, — такое, чего никак не ожидаю увидеть.
Теперь Блу припомнила то бесчисленное количество раз, сколько её мать настаивала, что они непременно должны остаться в Генриетте, даже, несмотря на то, что жить здесь становилось недешево, даже, когда появлялись возможности переехать в другой город.
Как-то раз Блу перехватила электронную почту на компе своей матери; одно письмо было от клиента-мужчины Моры, который просто-таки умолял Мору привезти Блу «и всё остальное, без чего ты не можешь прожить»в его дом в Балтиморе. В своем ответе ему, Мора обоснованно возразила, что для переезда нет никаких возможностей. И на то есть много причин, главная из которых, она никогда не покинет Генриетту и последняя, откуда ей знать, может он серийный убийца. В ответ на он прислал только грустный смайлик. Блу всегда гадала, что с ним сталось.
— Я бы хотела узнать, что ты увидела, — сказала Блу. — Что это за «ничто»?
Нив ответила,
— Я проследила за парнишкой, которого мы видели прошлой ночью, к моменту его смерти. Я чувствовала, что это где-то недалеко. События шли в хронологическом порядке, но потом он куда-то делся, исчез. И я не смогла больше ничего увидеть. Ума не приложу, как это объяснить. Кажется, дело во мне.
— Нет, дело не в тебе, — успокоила её Мора.
Когда мать увидела, что Блу всё еще смотрит недоуменно, она объяснила,
— Это сродни с телевизором, который не показывает картинки, но ты знаешь наверняка, что изображение там точно есть. Вот на что это похоже. Хотя, прежде мне не доводилось видеть, чтобы кто-то попадал в такое место, которое мне не видно.
— Итак, он вошел в невидимое для нас место. — Нив отпихнула от себя чашу. — Ты сказала, что это не все. Будет что еще мне показать?
Мора ответила.
— Каналы, которых нет в основной сетке вещания.
Нив всего раз хлопнула своими красивыми пальцами по столу, а затем сказала:
— Ты мне об этом раньше не говорила.
— Это не казалось важным, — возразила Мора.
— Место, где молодые люди могут просто исчезнуть, кажется важным. Умения твоей дочери кажутся довольно важными.
Нив устремила свой вечно пристальный взгляд на Мору, которая оттолкнулась от стола и отвернулась.
— Мне надо работать после обеда, — наконец, сказала Блу, когда поняла, что спор сошел на нет.
Отражение листьев снаружи медленно покачивалось в салатнице, ощущение леса вокруг все еще присутствовало, но сам «лес» стал угрюмее.
— Ты, правда, собираешься работать в этом? — поинтересовалась Мора.
Блу посмотрела на свою одежду. Девушка была одета многослойно, в несколько тонких рубашек, одну из которых она видоизменила своим обычным излюбленным методом, изрезав снизу на мелкие полоски.
— А что не так?
Мора пожала плечами.
— Ничего. Я всегда хотела эксцентричную дочь. Просто никогда не понимала, насколько здорово осуществились мои губительные намерения. До скольки ты работаешь?
— До семи. Ну, может, позже. Сиалина, как предполагается, работает до семи тридцати, но она говорила всю неделю, что ее брат достал билеты на Вечер, и если бы кто-нибудь подменил ее в последние полчаса…
— Ты могла бы сказать «нет». Что за Вечер? Не тот ли, где все девочки погибают с топорами?
— Он самый.
Как только Блу доела йогурт, она бросила быстрый взгляд на Нив, которая все еще хмурилась на миску с соком, отодвинув ее на расстояние вытянутой руки.
— Ладно, я ушла.
Она задвинула за собой стул. Мора хранила молчание тем способом, который был громче всяких слов. Блу, не торопясь, бросила стаканчик из-под йогурта в мусор, положила ложку в раковину рядом с матерью и повернулась, чтобы подняться за обувью наверх.
— Блу, — наконец, произнесла, Мора. — Я же не должна тебе лишний раз напоминать, чтобы ты ни кого не целовала, ведь так?
4
Адам Периш был другом Гэнси вот уже восемнадцать месяцев, и он знал, что определенные вещи пришли с этой дружбой. А именно, вера в сверхъестественное, терпимое отношение Гэнси к довольно проблемным взаимоотношениях между ним и деньгами, и сосуществование с другими друзьями Гэнси. Первые два пункта были проблематичными только тогда, когда они отнимали время у Аглионбай, а последний пункт был проблемой только тогда, когда рядом оказывался Ронан Линч.
Гэнси как-то сказал Адаму, что он боялся большинства людей, которые не знают, как обращаться с Ронаном. Что тот подразумевал под этим — он переживал, что в один прекрасный день, кто-то втрескается в Ронана по самые уши и прирежет себя?
Порой Адам гадал, что если Ронан был тем Ронаном, еще до того, как умер Линч, брат отца. Но тогда его знал только Гэнси. Ну, Гэнси да Деклан, но Деклан, похоже, не в состоянии сейчас справиться со своим братом — и именно поэтому он был очень осторожен с графиком своих посещений, пока Ронан был на занятиях.
Снаружи Монмут 1136, на втором этаже, Адам ждал, пока усядутся Деклан со своей девушкой. Его девушка, в трепещущем белом шелке напоминала Брианну или Кайли, или как там звали прошлую подружку Деклана. Все они были блондинками, с длинными волосами до плеч и бровями цвета деклановой темной кожаной обуви. На Деклане был приличный костюм старшекурсника политической интернатуры, в котором тот выглядел на тридцать. Адам задумался, будет ли он выглядеть также официально в костюме, или его детскость сыграет с ним злую шутку и он будет нелеп.
— Спасибо, что встретился с нами, — сказал Деклан.
— Да без проблем, — ответил Адам.
На самом деле причина, по которой он согласился уйти из Аглионбая с Декланом и его подругой, не имела ничего общего с добротой, а скорее из-за мучительного предчувствия. В последнее время Адам чувствовал, что кто-то будто… наблюдал за их поисками энергетической линии. Он не был уверен в том, как сформулировать свои ощущения. Пристальный взгляд, пойманный угловым зрением, несколько стертых следов от ботинок перед дверью, которые явно не принадлежали никому из парней, библиотекарь, сообщающий ему, что загадочный текст интересовал кого-то уже сразу после того, как он вернул его. Адам не хотел беспокоить Гэнси, пока не было точной уверенности. Казалось, на Гэнси и так давления достаточно.
Не то чтобы Адам подозревал, что Деклан шпионил за ними. Адам знал, что он шпионил, но верил, что все связанно с Ронаном, а не с энергетической линией. Все же не помешало бы немного понаблюдать.
В данный момент подруга украдкой оглядывалась вокруг, но это скорее было заметно, чем скрыто. Монмут 1136 выглядел скудным заводом, разграбленным и с плохой репутацией, заросшим травой почти на этаж. Подсказка в оригинальном предназначении здания была написана с его восточной стороны: ФАБРИКА МОНМАУТ. Но, несмотря на все поиски, ни Гэнси, ни Адам так и не смогли выяснить, что же производил Монмут. Что-то, что требовало потолков высотой более семи с половиной метров и огромных открытых пространств; что-то, что оставляло влажные следы и полукруглые ложбинки в кирпичных стенах. Что-то, в чем мир больше не нуждался.
Поднявшись на второй этаж, Деклан пошептал все эти сведения на ухо подруги, и та нервно захихикала, как будто это был секрет. Адам заметил, как губа Деклана коснулась мочки уха его девушки, пока он с ней говорил, и тут же отвел взгляд, так как Деклан понял глаза.
Адам был хорош в наблюдении без палева. Только Гэнси удавалось поймать его за этим занятием.
Подруга указала на разбитое окно немного ниже, Деклан проследил за ее взглядом в темноту, сердито усмехнувшись, что Гэнси и Ронан ушли делать пончики. Выражение лица Деклана ожесточилось, даже если бы все это было дело рук Гэнси, он бы во всем обвинил Ронана.
Адам уже стучал, но постучал снова. Один длинный, два коротких — его сигнал.
— У нас там беспорядок, — извинился он.
Это было сказано больше для подруги Деклана, чем для него самого, потому как он отлично знал, в каком состоянии квартира. Адам подозревал, что Деклан каким-то образом находил беспорядок очаровательным для посторонних. Если нужно было, то Деклан тут же становился расчетливым. Его целью было заполучить добродетель Эшли, и каждый шаг, что он сегодня планировал совершить, подразумевал именно это, даже эта краткая остановка на Фабрике Монмут.
По-прежнему не было ответа.
— Может мне стоит позвонить? — спросил Деклан.
Адам попробовал дернуть ручку, но оказалось заперто, тогда он взломал дверь при помощи колена, немного сняв ее с петель. Дверь распахнулась. Подруга издала одобряющий звук, но успех взлома больше можно было отнести к недостаткам двери, чем к силе Адама.
Они зашли в квартиру, и подруга задрала голову выше, выше, выше. Над ними влетал высокий потолок, который поддерживали металлические балки. Придуманная квартира Гэнси была лабораторией мечтателя. Перед ними раскинулся весь второй этаж на тысячи квадратных метров. Две стены были сделаны из старых окон: дюжины тонких, исцарапанных стекол, за исключением нескольких чистых, которые заменил Гэнси. А две другие стены были покрыты картами: горы Вирджинии, Уэльса, Европы. Линии, проведенные маркером, дугами пересекали каждую из них. На полу стоял телескоп, направленный в небо на запад, в его ногах лежала груда загадочной электроники, предназначавшейся для измерения магнитной активности.
И повсюду, повсюду лежали книги. Неубранные груды интеллектуальных, но провальных попыток, воспроизвести ученые труды. Некоторые из книг были не на английском. Другие были словарями тех книг, которые были на иностранных языках. Было и несколько каталогов купальных костюмов с иллюстрациями.