Следы вывели меня к поляне. Наверняка оба сидели на ее другом краю, не подозревая, что уже обнаружены. Я мог подойти к ним, но передумал. Захотелось застать их врасплох. Я крадучись обошел поляну, огляделся и, прячась за деревьями, снова принялся искать следы Виннету.
Я приблизился к ним совершенно бесшумно. Они спокойно сидели спиной ко мне в зарослях дикой сливы, явно ожидая меня с другой стороны, и тихо разговаривали; слов разобрать я не смог.
Предвкушая радостную встречу, я решил подползти поближе, но когда до Виннету оставалось не больше вытянутой руки и я было собрался показаться, он вдруг шепотом спросил сестру:
— Найти его?
— Нет, — ответила Ншо-Чи. — Он сам придет.
— Не придет!
— Придет!
— Моя сестра ошибается. Да, он много знает, но твой след — в воздухе. Как он найдет его?
— Найдет. Мой брат Виннету говорил, что Сэки-Лата трудно провести. Почему ты стал думать иначе?
— Сегодня я дал ему самое трудное задание. Его глаз прочитает любой след, но твой можно понять только умом, а ему такое пока не под силу.
— Он все равно придет, потому что все умеет, все, что захочет.
Хотя она произнесла эти слова шепотом, в них прозвучала непоколебимая вера и убежденность.
— Да, первый раз встречаю человека, который все может. Все, кроме одного.
— О чем ты?
— О нашем общем желании.
Я уже собрался было встать, когда Виннету упомянул о каком-то желании. Разве я мог отказать этим добрым и милым людям? А может быть, они хотели, чтобы я догадался об их желании сам? Надеясь все узнать, я не шевельнулся.
— А мой брат говорил с ним об этом? — спросила Ншо-Чи.
— Нет.
— А наш отец, Инчу-Чуна?
— Тоже нет. Он собирался, но я удержал его.
— Почему? Ншо-Чи очень любит этого бледнолицего, я — дочь верховного вождя апачей!
— Да, ты дочь вождя апачей, но не это самое главное. Любой краснокожий воин и любой бледнолицый был бы счастлив взять тебя в жены. Но только не Шеттерхэнд.
— Почему мой брат так говорит, если не спрашивал его?
— Потому что я знаю его. Он не похож на прочих белых: его влечет что-то возвышенное, и индеанку в жены он не возьмет.
— Он сказал тебе?
— Нет.
— А может быть, его сердце уже принадлежит белой скво?
— Тоже нет.
— Ты уверен?
— Мы разговаривали о белых скво, и я понял, что сердце его ни для кого не раскрыто.
— Так значит, он откроет его мне.
— Не надейся, сестра моя. Сэки-Лата думает и чувствует не так, как ты представляешь. И выберет женщину под стать себе.
— Разве я не такая?
— Ни одна индейская девушка не может сравниться с моей сестрой! Но что ты знаешь? Что умеешь? Где ты побывала? Моя сестра знает жизнь наших скво, но не имеет понятия, что должна знать и уметь белая женщина. Сэки-Лата не нуждается в золоте и не нужна ему миловидная женщина, индеанка не способна дать ему то, о чем он мечтает.
Девушка опустила голову и замолчала. Брат ласково погладил ее по щеке:
— Мне жаль, что я ранил сердце моей любимой сестры, но Виннету всегда говорит правду, как бы горька она ни была. И очень может быть, что Виннету найдет путь, по которому Ншо-Чи добьется своей цели.
Услышав это, Ншо-Чи мгновенно подняла голову:
— Какой путь?
— Путь в город бледнолицых.
— Я должна туда отправиться?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы там научиться всему, что умеет белая женщина, и чтобы потом Сэки-Лата полюбил тебя.
— Тогда поехали туда как можно скорее! Ты выполнишь мою единственную просьбу, брат мой Виннету?
— Какую?
— Поговори с отцом и упроси его разрешить мне поехать в город бледнолицых, он не откажет тебе, потому что…
Больше я не стал слушать и поспешил незаметно отползти. Мне стало неловко. Я невольно подслушал то, что не предназначалось для моих ушей, и молил Бога, чтобы Виннету и Ншо-Чи не заметили меня, иначе как мы сможем смотреть другу другу в глаза? Отползти как можно тише и осторожнее! Любой звук, любой шелест мог меня выдать. Они поймут, что я проник в тайну прекрасной индеанки, и тогда — прощай мои краснокожие друзья!
К счастью, мне удалось выбраться незамеченным. Я отполз на большое расстояние, где они меня уже не могли слышать, встал, обогнул поляну и вышел на их след. Приблизившись к ним с той стороны, откуда они меня ожидали, я закричал:
— Брат мой Виннету, выходи!
Ответа не последовало, я снова позвал:
— Брат, выходи, я тебя вижу!
Опять никто не показался.
— Ты сидишь в кустах дикой сливы!
Ветви раздвинулись, и появился Виннету, правда один. Скрываться больше он не мог, но сестру решил не выдавать.
— Брат мой Сэки-Лата нашел Ншо-Чи?
— Да.
— Где же она?
— Спряталась в кустах.
— В каких кустах?
— В тех, куда ведет след.
— Ты видел ее следы?
Виннету не верил, что я действительно нашел Ншо-Чи, так как она не оставила следов на земле, и хотел услышать от меня объяснение.
— Да, я их видел.
— Но моя сестра старалась не оставить следов.
— И все-таки они хорошо видны.
— Но их нет.
— Нет на земле, потому что Ншо-Чи не шла по земле, но когда ты ее нес, то поломал ветки и оборвал листья.
— Уфф! Я ее нес?
— Конечно.
— Кто тебе сказал?
— Твои следы. Они стали глубже. Ты сам не мог стать тяжелее, значит, ты взял кого-то на руки. Это была твоя сестра. Вот почему ее нога не коснулась мха.
— Уфф! А не поискать ли тебе еще раз?
— Зачем? Ншо-Чи сидит там, откуда ты только что вышел. Я сам выведу ее.
И я направился было к кустарнику, но девушка меня опередила.
— Ну что я говорила?! Он нашел меня! — радостно сказала она брату.
— Моя сестра оказалась права, ошибся я. Мой брат Сэки-Лата сумел прочитать след не только глазами, но и умом. Теперь ты все умеешь!
— О нет! Мой брат Виннету рано хвалит меня. Мне еще многому надо от него научиться!
Так я услышал первую похвалу от Виннету. В душе я гордился собой и радовался, что при этом присутствовала его сестра.
Вечером того же дня Виннету принес красивый, с индейской вышивкой охотничий костюм из белой замши.
— Этот наряд посылает тебе моя сестра Ншо-Чи. Шеттерхэнду не пристало ходить в лохмотьях.
Да, моя прежняя одежда действительно превратилась в лохмотья, и пройдись я в них по любому городу Европы, прямиком угодил бы в тюрьму, как последний бродяга. Но мог ли я принять такой дар от Ншо-Чи? Похоже, Виннету понял мои сомнения:
— Прими его, это я просил сшить. Виннету, которого ты спас, дарит его тебе, а не сестра. Может быть, бледнолицым нельзя принимать подарки от женщин?
— Только, пожалуй, от жены или родственницы.
— Ты мне брат, и значит, Ншо-Чи — твоя родственница. А потом, это подарок от меня, она его только сшила.
Померив на следующий день костюм, я был приятно поражен, увидев, что сидит он на мне превосходно. Куда там нью-йоркскому портному! Я поспешил показаться в нем Ншо-Чи, рассыпался в похвалах ее искусству, чем несказанно ее обрадовал. Потом появились Дик Стоун и Билл Паркер, и тут настала моя очередь удивляться: на них тоже были новые одежды, сшитые индеанками. А когда, несколько часов спустя, я упражнялся в метании томагавка, на поляну выплыло нечто в индейском наряде, в огромных старинных сапожищах и в еще более древней фетровой шляпе с обвисшими полями. Из-под шляпы торчали спутанная борода, здоровенный носище и выглядывали хитрющие глазки. Я сразу узнал моего Сэма Хокенса. Приблизившись ко мне, он спросил:
— Сэр, узнаете, кто перед вами?
— Гм, дайте-ка взглянуть!
Я взял его за плечи, повернул, внимательно оглядел с головы до ног и сказал:
— Как будто Сэм Хокенс, если я не ошибаюсь!
— Да, милорд! Вы правы! Сэм Хокенс собственной персоной и во всем великолепии. Вы замечаете что-то новенькое?
— Наряд?
— Ну наконец-то!
— Где же вы его взяли?
— А помните ту шкуру медведя, что вы мне подарили?
— Теперь ясно, но кто вам его сшил?
— Кто? Гм! Да есть тут одна… Хотя, собственно, не совсем…
— Не понимаю.
— Одна прекрасная особа.
— Вот как!
— Вы не знакомы с несравненной Клиуной-Аи, сэр?
— Нет. Клиуна-Аи значит Полная Луна. Она замужем?
— И да, и нет, или, вернее, и нет, и да.
— То есть, она одинока?
— Ничего подобного. Если она и замужем и не замужем одновременно — это означает, что она вдова. Ее муж, апач, погиб в последней схватке с кайова.
— И вы решили ее утешить?
— Угадали, сэр! Я желаю ей всяческого добра, к тому же она приглянулась мне, и даже очень!
— Что вы говорите, Сэм?
— Клиуна-Аи отличная партия!
— Неужели?
— Она лучше всех индеанок выделывает шкуры.
— Вот почему вы решили рискнуть своей!
— Шутки в сторону, сэр! Мне не до них, мы бы так счастливо зажили с ней… вы меня понимаете? У нее такое полное, такое круглое лицо, ну совсем как луна.
— Луна в первой и последней четверти?
— Не смейте шутить над Луной, к тому же она сама как полная луна, и я, кажется, женюсь на ней, чтоб мне лопнуть!
— Надеюсь, новолуния не будет? Как вы познакомились?
— Да все из-за вашей шкуры. Я искал, кто бы смог ее выделать, меня послали к Клиуне-Аи. Я принес ей шкуру, а она когда увидела, то пришла в такой восторг…
— В восторг от шкуры?
— Да нет же, разумеется, от меня!
— У нее хороший вкус, дорогой Сэм.
— Вот именно, а кроме того, она такая умница, не только обработала шкуру, но даже сшила мне этот наряд. Как я вам в нем нравлюсь?
— Верх элегантности!
— Джентльмен, а? Настоящий джентльмен! Она аж подпрыгнула, увидев меня в новом одеянии. Честное слово, сэр, я женюсь!
— А где ваша старая одежда?
— Я ее выбросил.
— Вот-вот, а кто как-то говорил мне, что и за десять тысяч долларов не продаст свою куртку?
— Это было давно, до знакомства с Клиуной-Аи. Что поделать, все меняется. Привет!
И жених-коротышка в медвежьей шкуре гордо зашагал прочь.
Перспектива женитьбы Сэма не встревожила меня, я мог быть спокоен за дальнейшее развитие его романа с прекрасной индеанкой. Стоило лишь взглянуть на жениха: огромные ступни, коротенькие кривые и тонкие ножки, но главное — лицо! Заросшая физиономия с торчащим, словно клюв у ястреба, носом! На такого не клюнула бы даже индеанка. Обернувшись, Сэм небрежно бросил:
— В новом наряде я чувствую себя совсем другим человеком, я словно заново родился! Зачем мне старье? Костюм делает меня неотразимым, хи-хи-хи!
На следующий день я встретил его в долине очень задумчивым.
— Сэм, дорогой мой, что за космические мысли посетили вас?
— Космические?
— Да, у вас на лице написано, будто вы собираетесь открыть комету или новую туманность.
— Сэр, вы попали в точку. Я думал, что открыл комету, а на самом деле, кажется, это туманность.
— Кто туманность?
— Клиуна-Аи — сплошная туманность.
— Неужели? Вчерашняя полная луна превратилась в туманность? Что случилось?
— Я спросил ее, не собирается ли она снова выйти замуж, а в ответ услышал: нет!
— Ну, не вешайте нос! Рим и тот не сразу строился.
— И мой наряд не сшит в одночасье. Вы правы. Я по-прежнему жених. — И он пошел к Клиуне-Аи.
Когда наутро я оседлал своего пегого — мы с Виннету собирались на медведя, — неожиданно появился Сэм Хокенс и заявил:
— Сэр, можно мне с вами?
— На медведя? Вряд ли. Кажется, вас ждет охота на другого зверя.
— Ох, не везет мне!
— Что? Что я слышу?
— Увы, увы, она предъявляет свои требования.
— Не понимаю.
— Я опять пошел к ней, сделал… гм… предложение, а она заявила, что сшила наряд по просьбе Виннету.
— А не из любви к вам?
— Выходит, что нет. Потом спросила, что я ей дам за выделку шкуры, потому что, видите ли, я сделал ей заказ. Такие вот требования!
— Значит, она требует платы?
— Ну да. Это что, проявление любви?
— Не знаю. В таких делах я не мастак. Дети любят родителей, а родители тем не менее платят за них. А вдруг ваша Полная Луна таким образом проявляет свои чувства?
— Полная Луна? Скорее Луна на убыли. Так возьмете меня с собой?
— Виннету берет меня одного.
— Эх, не везет, так не везет!
— И вы могли бы запачкать свой новый костюм, дорогой Сэм!
— Оно и правда, вдруг кровь попадет?
Незадачливый жених побрел прочь. Но по пути новая мысль пришла ему в голову, он обернулся и спросил:
— А не кажется ли вам, сэр, что моя старая одежда намного удобнее?
— Пожалуй.
— Не пожалуй, а наверняка.
На этом наш разговор окончился, но на протяжении всех следующих дней Сэм ходил как в воду опущенный. Видимо, луна убывала. И вот в один прекрасный день я увидел его в старом костюме.
— Что я вижу, Сэм? А я думал, вы его выбросили.
— Так оно и было.
— Значит, отыскали?
— Угу.
— А что случилось?
— Наступило новолуние. Глаза бы мои не глядели на эту Клиуну-Аи!
— А помните, что я вам говорил?
— Да-да. Произошло все именно так, как вы сказали. Ну, и потом еще этот случай… Знаете, сэр, я был просто вне себя!
— Можно узнать, что произошло?
— Вам я скажу. Вчера я опять пришел к ней. В последнее время она ужасно злилась, почти не обращала на меня внимания и постоянно огрызалась. Ну так вот, сижу я, значит, рядом, голову прислонил к столбу. А волосы мои, видимо, зацепились за какой-то сучок. Когда я встал, что-то хлопнуло меня по голове, я оборачиваюсь и… о Боже, что я вижу!
— Ваш парик?
— Вот именно! Висит на столбе, а шляпа валяется рядом.
— И от прежней полной луны даже краешка не осталось?
— Точно так! Уставилась на меня, как… как на человека, с которого только что сняли скальп…
— А потом?
— Потом принялась орать и вопить, словно скальп сняли с нее.
— И чем все это кончилось?
— Кончилось? Кончилось новолунием — луна исчезла. Выбежала во двор, вот и все.
— Но она вернется!
— Никогда. Она не желает меня видеть, так и просила передать. Глупая скво, ищет, видите ли, мужа с волосами. Ну, что вы на это скажете? Наивно и смешно. Глупо, не правда ли?
— Гм!
— Нечего хмыкать, сэр! Чтоб мне лопнуть! Но когда женщина выходит замуж, ей должно быть все равно, что на голове у ее супруга — настоящие волосы или парик. А последний, наоборот, делает ему особую честь, ведь парик стоит денег, а простые волосы растут бесплатно.
— Ну и пусть себе растут бесплатно.
— Сэр, это свинство с вашей стороны! Человек пришел к вам за утешением в любовных страданиях, а вы изволите шутить. Чтоб вам тоже носить парик! Чтоб вас краснокожая вдова выставила за дверь! Счастливо оставаться! — И Сэм понесся, как сумасшедший.
— Сэм, постойте, один вопрос!
— Что еще? — донеслось издали.
— А где он?
— Кто?
— Ваш новый наряд.
— Я его вернул. Хотел надеть на свадьбу, но свадьбой и не пахнет, а так не нужна мне ее куртка! Хуг!
Так закончился роман Сэма с прекрасной Луной. Впрочем, он скоро утешился и признался: теперь уже радуется, что не женился, и больше никогда не расстанется со своей старой курткой, поскольку чувствует себя в ней гораздо лучше, она практичнее и удобнее всяких там нарядов, сшитых краснокожими портнихами. Я оказался прав: жених из Сэма никудышный.
Вечером того же дня я, как всегда, ужинал вместе с Инчу-Чуной и Виннету. Поужинав, молодой вождь вышел из комнаты, я последовал было за ним, но Инчу-Чуна задержал меня. Он заговорил о злоключениях Сэма, потом вообще о браках между белыми и индейцами. Я догадался — разговор начат неспроста.
— Как считает мой юный брат, может ли белый взять в жены индеанку?
— Если священник его благословляет, а индеанка принимает христианскую веру.
— Следовательно, мой младший брат не взял бы в жены индеанку, если та не перейдет в его веру?
— Нет.
— А трудно стать христианкой?