Они помахали друг другу руками, не говоря ни слова. Мария смотрела, как мужчина бросает якорь в прибрежный песок, как подтягивает шлюпку к берегу. Солнце спряталось за верхушки сосен, спокойная вода бухты сверкала подобно черному льду. Окна домов на Скво-Лэндинг сияли оранжевым огнем, отражая закатные лучи.
Мария вспомнила, как в последний раз встречалась здесь с Дунканом. Предчувствие подсказывало ей, что сегодня он не принес никаких плохих новостей. Сердце Марии колотилось, казалось у самого горла. Ей хотелось еще немного посмотреть на него издалека, подождать, пока сердце успокоится. Но он соскочил с носа шлюпки и по мокрому песку двинулся к ней. Светлые волосы, мокрые от соленых брызг, падали ему на глаза, и Марии захотелось своей рукой отвести их назад.
— Привет, — сказал он. — Я увидел твою шлюпку. Я знал, что ты будешь здесь.
— Откуда?
— Это первый погожий денек за последнее время. Я собирался плыть на рыбалку.
— О! — произнесла Мария.
Губы Дункана растянулись в улыбке.
— Но потом решил сделать остановку. Пока тебя здесь не было, я рыбачил, наверное, раз пятьсот. А сегодня увидел твою шлюпку.
— Я рада.
— Я подумал, может, ты хочешь есть? — сказал Дункан. — Сейчас время ужина.
— Серьезно? — отозвалась Мария.
— Ага. Хочешь чего-нибудь? Моя шлюпка — это почти что дом. Даже кухня есть.
— Я нашла кое-что невероятное, — похвасталась Мария, разглядывая шерстяной свитер Дункана, темно-синий, с белыми вкраплениями.
— И что это? — спросил он, наклоняясь к ней.
— Убитую индианку.
Мария хотела рассказать ему о своей находке, однако глаза мужчины, в которых плескались веселые огоньки, словно гипнотизировали ее. Они оба были счастливы просто от того, что стояли рядом, и знали, что произойдет дальше. Он притянул ее к себе, женщина уткнулась лицом в его свитер, а потом запрокинула голову для поцелуя.
Свитер оказался шершавый, и его руки тоже. Мария потерлась о него щекой и левой рукой ухватилась за манжету рукава.
— И ты приплыл сюда, чтобы накормить меня ужином? — спросила она, стремясь скорее оказаться в его шлюпке. Возможно, дело было в ее разговоре с матерью, которая никогда ее не слушала, или в часах, что она провела в одиночестве, извлекая стрелу из грудной клетки убитой индианки, но Марии было важно почувствовать рядом с собой теплое тело Дункана, погладить его широкую спину, ощутить, как от ее прикосновений по его коже пробегает дрожь, понять, что они оба живы.
— Мне нужно было тебя увидеть, — сказал он. Мария позволила ему взять себя за руку и подвести к шлюпке. Они забрались на нос суденышка, облепленный рыбьей чешуей, которая блестела в последних лучах солнца, протиснулись мимо зеленых проволочных вершей для омаров и пустых корзин к рубке и по маленькой лестнице спустились в каюту. Дункан зажег свет, и Мария смогла оглядеться. Она увидела маленький камбуз, обеденный стол, две койки, накрытые красными пледами и полки, на которых стояли журналы о лодочном спорте и детективы. Полки были из светлого дерева, неяркое розоватое освещение давали две маленькие лампы.
Дункан разжег плиту, и в каюте сразу стало теплее. Запустив руку в шкафчик, он доставал оттуда консервные банки и смотрел, что написано на этикетках.
— Как насчет похлебки из моллюсков? — спросил он.
— Отлично, — ответила Мария.
Дункан открыл банку, вылил содержимое в кастрюлю, добавил воды из бутылки и слегка уменьшил огонь.
— Итак, — сказала Мария, усаживаясь на койку.
Дункан сел напротив нее, сложил руки на столе и посмотрел на них. Руки покрывал загар, три костяшки были разбиты. Потом он поднял глаза и улыбнулся.
— Два месяца я ждал, что ты придешь сюда, — сказал он.
— Я тоже этого ждала, — призналась Мария. Она знала, что это звучит двусмысленно, но ей было все равно. Суп забулькал в кастрюле.
Дункан обошел вокруг стола. Для такого крупного мужчины он двигался грациозно, даже в тесном пространстве каюты. Он сел на койку рядом с Марией; она почувствовала, как его рука обвила ее плечи, она обняла его за шею и поцеловала. Мужские пальцы пробежали по ее шее, нырнули под свитер, погладили ключицу.
Они легли на койку и начали стыдливо расстегивать друг другу пуговицы на рубашках, потом остановились и крепко обнялись. Для Марии было очень странно лежать с кем-то, кроме Альдо, и она спрашивала себя, испытывает ли Дункан те же чувства. По сравнению с шершавыми руками, кожа на его мускулистых плечах и груди казалась очень мягкой; он погладил Марию по шее, потом по рукам так нежно, что она зажмурила глаза.
— Какая у тебя гладкая кожа, — прошептал он. — Я даже не думал, что кожа может быть такой гладкой.
Приподняв веки, она увидела прямо перед собой глаза цвета лесных орехов с золотистыми крапинками. Он улыбался ей. Она тоже улыбнулась, пальцем провела по его губам, ощущая тепло, биение жизни в их телах. Произнесла его имя, а он в ответ произнес ее.
— Я влюбился в тебя, — прошептал он, и она поверила его признанию.
Дункан выключил плиту и снова поцеловал ее. Его руки скользнули вверх, к ее груди. Он ласкал ее соски, сперва один, потом другой, пока она расстегивала его ремень. Это напоминало школьные времена, любовные объятия в тесноте, на заднем сиденье автомобиля, однако без прежней неловкости.
Да, неловкости не было, и Мария расстегнула его брюки, а он ее. Она высвободила его пенис, твердый, как слоновая кость. Дункан склонился над ней, опираясь на локти, заглянул ей в глаза, и они улыбнулись друг другу.
Койка немного пахла сыростью, из рубки тянуло свежим морским ветром.
— Я никогда не занимался здесь любовью, — заметил Дункан.
— Я рада, — шепнула Мария, обнимая его за шею.
Она притянула мужчину к себе, и он вошел в нее. Их тела двигались в такт морю, набегающим волнам, ласкавшим корпус их суденышка, и ей хотелось прижаться к этому человеку так крепко, чтобы никакая сила не смогла их разлучить.
Домой они поплыли порознь, каждый на своей шлюпке. Мария плыла в кильватере Дункана, пока они не обогнули черный жестяной буй у входа в бухту острова. За ним Дункан повернул налево, к городу. Удаляясь, он дал два гудка, и Мария ответила тем же. Впервые она правила шлюпкой в темноте, ориентируясь на освещенное крыльцо соседского дома.
Созвездия пылали у нее над головой: Орион, Плеяды, Большая Медведица, Кассиопея. Мария все еще ощущала прикосновение сильных мужских рук на своем теле, а легкий ветер, игравший с ее волосами, напоминал дыхание Дункана.
Она включила прожектор и направила шлюпку к берегу, выбралась из нее и по жесткой траве зашагала к своему дому. Мысли перескакивали с Дункана на Софи, потом на индианку, лежавшую в могиле на острове Подзорной трубы. Подняв глаза на небо, она внезапно поняла, что ее чувства к обеим женщинам до странности похожи: она горевала и сопереживала им из-за тяжких испытаний, которые выпали на их долю.
Очутившись дома, Мария приготовила себе чашку чаю, задернула занавески и села на диван в гостиной. Она представляла себе, что Саймон и Фло поселились у нее, а их родители уехали куда-то далеко, чтобы разобраться в собственных проблемах. Сейчас дети спали в своих комнатах наверху, а Дункан, их новый дядя, ждал Марию в спальне. При этой мысли Мария улыбнулась. Неужели и вправду она, археолог, объездивший весь мир, мечтает сейчас о муже, детях, доме в Хатуквити?
Однако она тут же вернулась к реальности: Фло и Саймон не были ее детьми, а Дункан — мужем. Он был женат на другой женщине. Она отнесла пустую чашку в кухню и уже поднималась по лестнице наверх, когда зазвонил телефон.
— Алло? — сказала Мария.
— Это я, — прозвучал на том конце тихий голос Софи.
— Я как раз думала о тебе, — произнесла она, но сестра, не ответив, тяжело дышала в трубку.
— Софи? — спросила Мария, встревожившись. — Что случилось?
— Успокойся, пожалуйста, — негромко промолвила Софи. — Ты не могла бы приехать ко мне? Прямо сейчас. Я только что убила Гордона.
Софи ждала Марию на подъездной дороге. В доме на первом этаже горели почти все огни, словно там проходил праздник. Какое-то время сестры стояли в нескольких шагах друг от друга. Мария смотрела на красные потеки на щеках и груди Софи.
Спереди ее свитер был весь пропитан кровью. Когда Мария обняла сестру, та словно застыла.
— Все будет хорошо, — сказала она, отступая от Марии и потирая правое плечо и руку.
— Ты ранена? — спросила Мария.
— Я в порядке.
— Что случилось?
— Я уже позвонила в полицию, — произнесла Софи, словно не слыша вопроса Марии. Она как будто что-то сверяла в уме. — Я хотела убедиться, что ты уже едешь и что ты заберешь Фло и Саймона к себе. Они наверху, собирают вещи. В школу им завтра не нужно.
— Что случилось? — повторила Мария.
Софи посмотрела в сторону гаража, потом снова на сестру.
— Да скажи мне! — воскликнула Мария, встряхнув Софи за плечи. От прикосновения Софи вся скорчилась и внезапно повалилась на дорогу, сжавшись в комочек. Возможно, поступок Марии напомнил Софи то, что делал с ней Гордон: Мария пожалела, что так получилось. Она склонилась над Софи и попыталась обнять ее, но, когда прикоснулась к правой руке сестры, та снова отпрянула.
— По телефону ты сказала, что убила Гордона.
— Убила, — ответила Софи, всхлипнув. — Это был несчастный случай. Он выскочил прямо перед моей машиной.
Мария почувствовала, как внутри затеплилась надежда; если это не было убийством, сестре не придется сидеть в тюрьме.
— То есть ты не хотела этого делать? А где это случилось?
— Вон там, — сказала Софи, указывая рукой на свою машину, припаркованную на обычном месте перед гаражом. Из-за яркого света на первом этаже дома Мария не сразу ее заметила. Однако то, что она приняла за тень китайского клена, в действительности оказалось ногой Гордона.
— О, Гордон, — простонала Софи. Мария медленно подошла к телу Гордона. Его верхняя половина скрывалась под днищем машины, выступали только ноги. Мария склонилась над телом и увидела, что левое переднее колесо проехало по его груди.
Услышав голоса, Мария подняла взгляд на дом. Голова Саймона скрылась в окне родительской спальни на втором этаже, прямо над ней.
— Он мертв, так ведь? — спросила Софи.
Мария попыталась вспомнить, можно ли прощупать пульс на ноге, единственной части тела Гордона, к которой у них был доступ.
— Думаю, да, — ответила она, страшась дотронуться до него, и поспешила назад к сестре.
— Мы поссорились, — деревянным голосом сказала Софи. — Очень сильно. Я решила уйти от него и вскочила в машину. Уже завела мотор, и тут Гордон выскочил прямо передо мной. А потом он… оказался внизу.
— Софи, а откуда на тебе его кровь? — поинтересовалась Мария, касаясь щеки сестры.
— Кровь, — произнесла Софи, словно в беспамятстве. Пальцами она отыскала на щеке место, к которому прикоснулась Мария. — Я залезла под машину, чтобы быть рядом с ним, — объяснила она несколько секунд спустя.
— А дети видели? Они были с тобой в машине?
— Дети спали, — ответила Софи.
В этот момент Мария поняла, что ее сестра лжет: Софи никогда бы не попыталась сбежать, не захватив с собой Фло и Саймона. Мария взяла Софи за руку; ей показалось, что она слышит звук сирены, однако это был телевизор, работавший в доме.
— Я позвоню Питеру, — сказала она. — Тебе нужен адвокат. Ты ничего не должна говорить полиции до тех пор, пока он не приедет.
Софи кивнула. В полутьме она выглядела совсем юной: смущенной, красивой и напуганной. Потеки на ее щеках можно было принять за грязные следы после бейсбольного матча, но никак не за кровь ее мужа.
— Ты сделала это сознательно, так ведь? — прошептала Мария.
— Да, — сказала Софи, сжимая ее руку. Ее глаза с доверием смотрели на сестру, и Марии показалось, что в их глубине она заметила торжествующий блеск.
— Но почему сегодня? — спросила она. Теперь сирены на самом деле приближались; их звук стал громче, когда машины свернули с Коув-роуд на подъездную дорогу к дому Литтлфильдов. — Что он сделал?
— Когда-нибудь я тебе расскажу, — пообещала Софи. Она отпустила руку Марии и повернулась к приближавшимся полицейским машинам. Их синие маячки уже мелькали между деревьями.
— Я позвоню Питеру, — повторила Мария. Она бросилась в кухню, но кто-то сорвал со стены висевший там телефон. Она побежала по лестнице на второй этаж, в спальню супругов. Саймон и Фло, съежившись, забились в угол родительской кровати. Увидев тетю, девочка завизжала и протянула к ней руки.
— Дорогие мои! — воскликнула Мария, обнимая Фло и целуя Саймона в лоб. Взгляд Марии остановился на прокушенной губе племянницы, однако в это время полицейские машины въехали во двор. — Я должна позвонить дяде Питеру, — сказала Мария.
Она потянулась к телефону, но внезапно увидела большой кровавый отпечаток ладони на трубке. Выбора не было, это был единственный в доме работающий телефон. Осторожно, чтобы не смазать отпечаток, Мария подняла трубку и набрала номер брата.
— Немедленно приезжай к Софи, — сказала Мария, как только Питер ответил. — Она только что убила Гордона.
Фло и Саймон никак не отреагировали на произнесенное вслух сообщение о том, что их мать убила их отца. Дети были как парализованные. Можно было подумать, что они спят с открытыми глазами и видят один и тот же кошмар. Их взгляды были направлены в одну точку. Мария покачала племянницу и, проследив за ее взглядом, увидела то, на что дети смотрели все это время и что будет преследовать их теперь всю жизнь: стену спальни, с брызгами крови и налипшими на них волосами, толстый светлый ковер, весь пропитанный кровью их отца, и открытое окно. Автоматически Мария оглядела комнату в поисках пистолета, ножа или клюшки.
Она подхватила Фло на руки. Саймон не хотел вылезать из родительской кровати.
— Я сказал маме, чтобы она умыла лицо, — тихо пролепетал он. Он сидел сгорбившись, охваченный отчаянием. Мария вспомнила его жестокую выходку в школе — сейчас с трудом верилось, что это тот же самый ребенок. Поскольку мальчик отказывался двигаться с места, Марии пришлось взять его другой рукой. Она была готова на что угодно, лишь бы увести детей из этой комнаты, залитой кровью.
Ей хотелось поскорее преодолеть лестницу и проследить, чтобы Софи не сказала ничего лишнего. В прихожей уже стоял полицейский.
— Привет, ребята, — добродушно произнес он.
Мария по-прежнему держала Фло на руках, а Саймона опустила на пол. Освободившись от его веса, ощутила боль в плече и внезапно поняла, почему Софи не давала дотронуться до своей правой руки: она растянула ее, когда тащила тело Гордона к окну и потом выталкивала наружу. Мария вспомнила, что сказала ей сестра перед приездом полиции: «Когда-нибудь я тебе расскажу», — и подумала, суждено ли ей услышать этот рассказ на самом деле.
Часть 2
ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР, ИЛИ СТОЛИЦА МИРА
Глава 18
Они готовы все простить мне, выпустить меня из тюрьмы. Они рассматривают мои синяки, подбитый глаз, эту уродливую язву на ноге.
— За что ты убила мужа? — спросила меня одна из надзирательниц. Когда-то я видела ее в супермаркете «Колдуэлл», на ней была форма, и она покупала овощи. Женщина так легко задала этот вопрос, как будто бы мы столкнулись в магазине и она поинтересовалась, как я собираюсь приготовить цыпленка, лежащего в моей тележке.
— Я не знаю, — ответила я, решив, что это не ее дело. Я хотела одного — чтобы меня оставили в покое.
— Как же, наверное, ты его ненавидела, — сказала она голосом, полным участия. А потом рассказала, что как раз сейчас за стенами тюрьмы проходит марш в мою поддержку. — Там в основном феминистки — они всегда выступают, когда узнают о случаях, вроде твоего. Бастующие требуют, чтобы тебя освободили.
Я представила себе участниц этого марша, с их несчастными плакатами из картонок, привязанных к палкам от изгороди. Мама всегда жалуется на то, что они мешают движению, особенно летом, когда у нас и так нигде не протолкнуться из-за отдыхающих. Мне они никогда не мешали, наоборот, мне нравится включать вечером телевизор и видеть нашу тюрьму, здание из кирпича с белыми колоннами — в колониальном стиле, — место, где происходят такие интересные события.