Утром Саймон ничего не помнил о своем кошмаре. Когда Мария и Фло стали спрашивать его, он ответил «нет»; ребенок был потрясен тем, что мог совершить такой невероятный поступок — ударить тетку — и не запомнить этого.
— Тебе больно? — спросил Саймон, озабоченно нахмурив лоб.
— Не очень, — ответила Мария, касаясь подбитого глаза. В последний раз фингал у нее был в младших классах — Софи задела ее по лицу прыгалками.
— Прости меня, — сказал Саймон.
— Ничего, — успокоила его Мария, — все в порядке.
Она чувствовала себя беспомощной и готова была разрыдаться. Ей хотелось избавиться от племянников, их ночных кошмаров и недержания мочи, их психологов, их бесконечных потребностей. Она хотела, чтобы кто-нибудь ее утешил, сказал, что она отлично справляется, что им гораздо лучше с ней, чем без нее. Потом ей захотелось, чтобы дети просто исчезли. Ей было стыдно за это желание, однако она не могла побороть его.
Дети вытащили на крыльцо свои удочки. Они собирались отправиться на рыбалку. Из глубин кухонного шкафа Саймон достал коробку с рыболовными снастями. Там была целая коллекция крючков, свинцовых грузил, красно-белых поплавков, разноцветных наживок: серебристых, розовых, зеленых — в форме червяка; к тем из них, которые использовались раньше, кое-где пристали засохшие водоросли. Там же лежал тонкий филейный нож с прилипшей к нему тусклой рыбьей чешуей. Саймон и Фло разложили содержимое коробки на ступеньках, чтобы выбрать подходящую наживку.
— Если мы поймаем рыбу, приготовим ее на обед? — спросила Фло.
— Конечно, — ответила Мария. — Разведем огонь и поджарим ее на гриле.
— В прошлый раз мы ловили на «Кастмастера», вот эту большую серебристую штуку, — сказал Саймон.
— Эту? — с сомнением в голосе спросила Фло. Она подняла вверх трапециевидную приманку длиной около двух дюймов, серебристую с одной стороны и синюю с другой. По сравнению с остальными, кричаще-яркими, она выглядела весьма элегантной.
— Ну да, на нее, — ответил Саймон.
— Похожа на маленькую рыбку, — заметила Фло.
— Совершенно верно, — сказала Мария, гордясь дарвиновским чутьем племянницы. — Большие рыбы, например окунь, едят маленьких, поэтому в наших краях многие ловят на «Кастмастера». Ты знаешь, что такое «пищевая цепочка»?
— Нет, — ответила Фло.
— Это когда в школе на День благодарения собирают еду для бедных? — предположил Саймон.
— Нет, это называется благотворительностью, — сказала Мария с улыбкой, жалея о том, что Софи нет с ними и она не слышит этого. — «Пищевая цепочка» начинается с планктона — микроскопических растений и животных, обитающих в море. Ими питаются самые мелкие рыбки, а их потом едят просто мелкие. Большие рыбы едят рыб поменьше.
— А потом мы едим больших рыб, — сказала Фло.
— А потом акулы едят нас! — добавил Саймон.
— Один раз папа видел большую белую акулу, — сказала Фло, положив одну руку на скрещенные ноги Марии. Она опустила голову на колени тетки, чтобы та поиграла с ее волосами.
— Правда? — спросила Мария. — Когда рыбачил возле Монтока?
— Нет, прямо здесь, возле пляжа Хатуквити, — горячо перебил ее Саймон. — Как раз когда мы купались! Мы с мамой и Фло плавали, а папа стоял на берегу и кричал нам, чтобы мы вылезали. А когда мы вылезли, он сказал, что большая белая акула плавала рядом с нами!
— Она нас чуть не съела, — заметила Фло. Она снова сосала свой большой палец.
Мария не знала, что сказать. Она живо представила себе эту сцену: Софи с детишками весело плещется в воде, а Гордон стоит на берегу, чувствуя себя покинутым, и думает, как испортить им удовольствие. Она не сомневалась, что это произошло в сентябре — октябре, когда на пляже практически нет людей, и, значит, никто, кроме членов семьи, не мог услышать его. И только Софи, еще один взрослый человек, могла понять, что он сделал.
— Почему мы не можем увидеться с мамой? — спросила Фло и расплакалась.
— Она вас любит, — аккуратно начала Мария, — но боится, что вам будет тяжело навещать ее в тюрьме.
— Она больше не хочет нас видеть, — сказал Саймон. — Так что забудь об этом.
— Нет, она хочет, — возразила ему Мария, хотя сама не верила своим словам.
Дети забыли про коробку со снастями и уселись порознь, свесив ноги с крыльца. Боковым зрением Мария заметила, как «Алисия» входит в бухту, и почувствовала, что у нее по спине от облегчения побежали мурашки.
Дункан подвел шлюпку к пирсу и заглушил мотор. Мария с детьми смотрели, как он бросает швартовы.
Саймон обернулся и через плечо бросил на Марию недоумевающий взгляд.
— В чем дело? — поинтересовалась она.
— Почему он приехал? — встревоженно, спросил Саймон.
— Я его пригласила, — ответила Мария.
— Он повезет нас на рыбалку на лодке?
— Думаю, да, — ответила Мария.
— Тогда я не поеду.
Саймон поднялся на ноги и пошел к двери.
— Саймон, — позвала Мария, — объясни, что случилось?
— Просто мне расхотелось рыбачить, — сказал Саймон.
— Он боится отплывать далеко от берега, потому что там акулы, — завизжала Фло. — Боится, что они потом ему приснятся.
— Неправда! — возразил Саймон.
Дункан помахал им рукой, идя по направлению к дому.
— Я же сказал, мне расхотелось рыбачить.
— И мне, — сказала Фло.
— Привет, Саймон. Привет, Флосси, — произнес Дункан. Стоя рядом с Марией, он, нахмурившись, разглядывал ее синяк. — Что случилось?
— Я ударил ее во сне, — сказал Саймон, напуганный. — Я не нарочно!
— Конечно, не нарочно, — подтвердила Мария, пытаясь успокоить его.
— Уверен, что все произошло случайно, — сказал Дункан.
— Я в порядке, — заметила Мария. Голос ее дрожал.
Дункан заглянул ей в глаза и понял, насколько она расстроена. Он подмигнул ей, давая понять, что на некоторое время берет детей на себя.
— Что это у вас здесь? — спросил Дункан, склоняясь над наживками. Поскольку никто не ответил, он взял одну и стал рассматривать.
— Мы собирались удить на «Кастмастера», — с сомнением в голосе произнес Саймон. — Только я не думаю, что нам надо плыть на лодке.
— Хорошая мысль, — сказал Дункан. — Когда я подплывал, я видел целый косяк окуней прямо здесь, в бухте. Что, если нам порыбачить с причала?
Лицо Саймона просветлело. Он смотрел, как Дункан собирает удочки, несколько наживок и ведерко.
Мальчик шагнул вперед, взял свою удочку из рук Дункана и пошел вперед, к причалу.
— Ты идешь, Флосси? — спросил Дункан.
— Иду, — откликнулась Фло.
— А ты не пойдешь с нами, тетя Мария? — поинтересовался Саймон.
Мария подумала, что ей надо бы присоединиться к ним и проследить, чтобы все прошло хорошо. Однако мысль о том, что она будет рыбачить, вместо того чтобы изучать свои полевые заметки и предметы, найденные в захоронении, заставила ее ощутить сильное разочарование.
— Может, дадим тете Марии закончить с ее работой? — предложил Дункан авторитетным тоном хорошего отца. — Что вы скажете, если мы пойдем и поймаем для нее большую рыбу?
— Если она не против, — сказал Саймон, глядя на Марию.
— Это было бы замечательно, — отозвалась она с улыбкой и кивнула, предлагая племяннику последовать за Дунканом. Саймон улыбнулся в ответ и поспешил присоединиться к Дункану и Фло.
Однако Мария никак не могла сосредоточиться. Она поняла, что ей нужно поскорее увидеться с сестрой, и поехала в тюрьму.
— У меня проблема с детьми, — сообщила Мария, когда Софи вошла в комнату для свиданий.
Софи выглядела растерянной, словно только что пробудилась ото сна.
— Прошлой ночью Саймону приснился кошмар. Никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь так кричал. — Мария прикоснулась рукой к лицу. — Это было так страшно! Он ударил меня, во сне.
— А что ему снилось?
— Вы с Гордоном.
Они замолчали, каждая ждала, что другая продолжит.
— Ты ничего не скажешь? — спросила наконец Мария.
— Он рассказал еще что-нибудь? Что мы делали?
— Душили друг друга. — Мария замолчала, глядя прямо в лицо сестры. — Думаю, все усугубляется еще и тем, что ты не хочешь видеться с ними.
— Я не хочу, чтобы они видели меня здесь, — произнесла Софи.
— Господи, ты говоришь в точности как Хэлли, — сказала Мария. — Она не хочет видеть тебя здесь, а ты не хочешь, чтобы дети увидели здесь тебя. Проблема в том, что ты все равно здесь!
— Душили друг друга, — медленно отозвалась Софи, как будто прислушиваясь к своим ощущениям.
— Я не смогу выносить это долго. — Мария почувствовала, как у нее начинает кружиться голова. — Я понятия не имею, что с ними делать. Они ходят к доктору Миддлтон, но как узнать, помогает ли она им? Я не справляюсь со своей работой и, по-моему, не справляюсь с детьми.
— Сделай глубокий вдох, Мария, — ласково сказала Софи. — Опусти голову между коленями.
Мария последовала совету; кровь прилила к ее глазам. Она подняла голову и посмотрела на сестру.
— Скажи, что мне делать?
— Ты все делаешь правильно, — продолжала Софи. — С тобой им живется лучше, чем с кем бы то ни было еще.
— Им нужно увидеться с тобой, — сказала Мария.
— Я подумала, что они могли бы прийти на концерт, — заметила Софи, отводя взгляд.
— Какой концерт?
— О, дурацкая затея администрации тюрьмы. Думаю, это делается для того, чтобы мы не чувствовали себя ни на что не годными и обнаружили в себе скрытые таланты. Бесс будет показывать карточные фокусы.
— Ты могла бы спеть, — предложила Мария.
— Я не буду петь, — ответила Софи, и ее глаза наполнились слезами. Она попыталась утереть их указательными пальцами, но слезы так и текли у нее по щекам. — Каждую ночь во сне я вижу своих детей. Как мы живем счастливой семьей, все вместе, в городке вроде Хатуквити, только в Австралии или где-нибудь еще.
— Послушай меня! Слушай! — повысила голос Мария. — Это все фантазии. Фантазии и сны. Реальность заключается в том, что у тебя двое замечательных детей, которые нуждаются в тебе. А мне с ними не справиться. Ты меня слышишь, Софи?
— Я слышу, — сказала Софи сквозь слезы.
— Тогда расскажи мне все, чтобы я знала, с чем мне предстоит столкнуться. Они видели, как ты убила Гордона? Что вообще они знают?
— Все, — сообщила Софи.
— Все? — спросила Мария, и у нее перехватило дыхание.
— Да, все.
Сестры посмотрели друг на друга; их молчание нарастало, пока не стало почти осязаемым. Софи опустила взгляд на свои руки и начала рассматривать обломанные ногти. Потеребила нитку, торчавшую из левого рукава платья. Потом подняла глаза.
— Они видели, как я застрелила Гордона, — сказала она.
— Софи? — отозвалась Мария, потому что сестра вдруг замолчала.
— Я сделала это у них на глазах. Они смотрели телевизор, а потом услышали, как мы кричим друг на друга. Обычно я никогда не кричу. Просто слушаю. Поэтому, наверное, они и переполошились, услышав мой голос. Они прибежали в спальню. У меня в руке был пистолет — Гордон стоял, прислонившись к стене возле окна, там, где висит фотография Хатуквити в двадцатые годы.
Она посмотрела на сестру, чтобы убедиться, поняла ли она, о каком месте идет речь. Мария кивнула.
— Я сказала детям отойти и выстрелила. Я знала, что они стоят рядом, но мне было наплевать. Я выстрелила пять раз. Саймон кричал и просил меня остановиться. Фло обнимала меня за колени и плакала. Когда я перестала стрелять, они не произнесли ни слова. Молчали как рыбы. Они забрались к нам на кровать — она была вся смята, потому что мы с Гордоном лежали на ней. За час до этого мы занимались любовью. — Софи рассмеялась, но смех перешел в рыдание. — Они смотрели, как я, с плачем и воем, выкидывала тело их отца из окна.
Мария вспомнила, как нашла детей в кровати: они смотрели на следы крови и волос Гордона на стене.
— Почему ты сделала это, Софи? — прошептала она.
Софи нетерпеливо потрясла головой:
— Потом я пошла к реке. Я оставила детей одних, в комнате, в которой только что убила их отца, на целых полчаса. Я словно потеряла рассудок. Я хотела поскорее отделаться от пистолета, спрятать улики. Ты знаешь, где я его выбросила?
— Знаю. Возле нашего каменного сердца.
— А потом я вернулась домой и увидела Гордона, лежащего на дороге. Это последнее, что я помню, до тех пор, пока ты не приехала. Я даже не помню, как позвонила тебе.
— Почему ты сделала это? — снова спросила Мария.
Софи проигнорировала ее вопрос.
— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу видеть детей? После всего, через что они прошли из-за меня?
Мария кивнула:
— Я понимаю. Но ведь они сами хотят повидаться с тобой — это все меняет.
Софи пожала плечами:
— Иногда я думаю, что они простили бы меня, если бы знали, через что мне пришлось пройти. Но я знаю, что это невозможно.
— Не так уж невозможно, — заверила Мария.
Софи усмехнулась:
— Какая глупость, этот тюремный концерт. Мы, шайка убийц и грабительниц, должны будем петь и танцевать.
— Недавно я вспоминала, как ты пела «Лунную реку», — сказала Мария. — Однажды ночью, когда жара нам не давала заснуть.
— Это было так давно, — отозвалась Софи со слабой улыбкой.
Мария хотела, чтобы сестра продолжала говорить. Ей нужно было узнать все.
— Я должна признаться тебе кое в чем. Помнишь ту красивую маленькую богиню, которую ты мне подарила? Я продала ее.
— Я знаю.
Удивленная, Софи подняла глаза.
— Я наткнулась на нее в Блэквуде, — объяснила Мария. — И подумала, что ты потратила деньги на платье, в котором была на празднике у Эда и Гвен. — Марии не терпелось вернуться к разговору о той ночи, когда Софи убила Гордона.
— Нет, — сказала Софи. — На них я купила пистолет.
На несколько секунд Мария замерла, пытаясь переварить эту новость.
— Ты меня слышала? — спросила Софи.
— Ты сказала об этом Питеру? Или Стиву?
— Нет. Об этом знаешь только ты, — мягко произнесла Софи. — И ты никому не скажешь.
— Где ты его купила? — спросила Мария.
— У одного знакомого из Стэмфорда. Торговца антиквариатом.
— Пистолет старинный? — поинтересовалась Мария, почувствовав, что сестра пытается избежать этой темы.
— Нет, новый. Он продал мне его просто так, без документов. Полицейские решили, что пистолет принадлежал Гордону. Будто тот хранил его в своей тумбочке на случай ограбления. Но у Гордона в жизни не было оружия.
— Почему какой-то парень вдруг продал тебе незарегистрированный пистолет? — спросила Мария.
Софи поджала губы — на ее лице появилось насмешливое выражение.
— Потому что у нас и раньше были дела. Я кое-что продавала ему.
— Вещи, которые ты крала?
— Да, Мария. Вещи, которые я украла, — подтвердила Софи, и ее голос дрогнул. — Боже, ты такая безупречная. Ты никогда не делала ошибок, всегда твердо стояла на ногах. Почему бы тебе не поехать домой и не приготовить невероятно полезный обед для моих детей?
— О чем ты? Какой обед? — спросила Мария, растерянная и взбешенная. — Это ведь ты у нас знаменитая хозяйка! Мамин серебряный соусник ты продала, чтобы купить трюфели? Или еще что-нибудь к столу? Ты считаешь, что так было нужно?
— Нет. На самом деле я так не считаю, — сказала Софи. Она подняла голову и теперь смотрела прямо в лицо сестры. — Мне все равно, что ты думаешь обо мне.
Мария ничего не ответила.
— Давай, сознайся, что ты обо мне думаешь. Облегчи душу. Тебе станет лучше, вот увидишь. А заодно скажи, что обо мне думают Хэлли, Питер и Нелл — все эти безупречные люди.
Потрясенная, Мария смотрела на сестру.
— Неужели ты считаешь, что мы все против тебя?
— Тебе лучше уйти, — произнесла Софи. — Думаю, Дункану уже надоело сидеть с детьми.
— Ответь мне только на один вопрос, — сказала Мария. — Что заставило тебя купить пистолет? Ты уже тогда планировала?..
Софи покачала головой:
— Мне просто захотелось его иметь. Для защиты. Вот и все. В ту ночь, когда я схватила пистолет и вошла в нашу комнату — это было как во сне. По крайней мере мне так казалось.