В одной руке он держал высоко поднятую лампу, другой держал меня за руку.
— Клетки где-то здесь, — прошептала я.
Внезапно он вскрикнул:
— Идите сюда, смотрите!
Я быстро подошла к нему… и вот они, королевские лилии. Их было двенадцать, расположенных на некотором расстоянии друг от друга примерно в двадцати сантиметрах от земли.
Он отдал мне лампу и попробовал сдвинуть камень, на котором был нацарапан первый цветок, но тщетно. Дойдя до шестого он сказал:
— Этот, кажется, поддается.
Я подняла лампу выше и увидела, как он отодвинул замаскированную под камень панель с цветком в сторону. Под ней была замочная скважина. Ключ мягко вошел в нее, и граф повернул его без труда. Но больше ничего не произошло.
— Здесь должно что-то быть, — ответила я. — Ведь замок же существует. — Я постучала по стене и закричала: — Там пустота!
Он навалился всем телом на стену клетки, и, к нашему восторгу, раздался стонущий звук. Часть стены чуть отодвинулась.
— Это дверь! — воскликнула я.
Граф сделал новую попытку. Дверь внезапно распахнулась полностью, и я услышала его победный возглас.
Я подошла и встала с ним рядом, лампа дрожала в моей руке. В крошечном помещении была выдолблена ниша размером метр на полметра, а в внутри нее находилась шкатулку, которая, как мне показалось, была серебряной.
Он взял ее и посмотрел на меня.
— Похоже, что мы нашли изумруды.
— Откройте ее! — в нетерпении вскричала я. Как и дверь, шкатулка поддалась не сразу, но они были там — кольца, браслеты, пояс, ожерелья и диадема, — все те драгоценности, первозданный цвет которых я восстанавливала на портрете.
Мы стояли друг против друга, и я видела, что он смотрит на меня, а не на камни.
— Вот вы и вернули замку его сокровища.
Я знала, что он думает не об изумрудах. Это были самые счастливые мгновения в моей жизни.
Но что это? Мне показалось, что скрипнула входная дверь в подземелье. Мысль об опасности одновременно пришла к нам обоим. Мы поняли, что здесь не одни.
Граф быстро прижал меня к себе.
— Кто здесь? — закричал он.
В темноте замаячила фигура.
— Так вы нашли их? — спросил Филипп.
Я взглянула на него и испугалась. При слабом свете лампы, которую я продолжала держать над головой, на меня смотрел человек совершенно не похожий на того, каким я привыкла его видеть. Да, это был Филипп, но куда девались его утомленность, утонченность и изнеженность? Передо мной был отчаявшийся человек, преследующий, как маньяк, одну-единственную цель.
— Вы тоже искали их? — спросил граф.
— Они достались вам раньше, чем мне. Так, значит, все-таки вы, мадемуазель Лоусон… Я так боялся этого.
Граф крепко взял меня за руку.
— Поедемте, — начал было он, но Филипп прервал его:
— Оставайтесь на месте!
— Вы сошли с ума! — бросил граф.
— Ни в коем случае. Никто из вас отсюда не уйдет.
Граф, все еще держа меня за руку, шагнул вперед, но тут же остановился, когда Филипп нацелил на него ружье.
— Не дурите, Филипп, — сказал граф.
— В этот раз вам не спастись, как тогда, в лесу…
— Отдайте ружье!
— Я убью вас.
Быстрым движением граф оттолкнул меня за спину. Раздался короткий отрывистый смех Филиппа:
— Вам не удастся спасти ее. Я собираюсь убить вас обоих.
— Послушайте меня, Филипп!
— Я слишком часто слушал, теперь ваша очередь.
— Вы убьете меня потому, что хотите завладеть тем, что принадлежит мне по праву, не так ли?
— Именно так! Если вы хотели жить, то не должны были думать о женитьбе на мадемуазель Лоусон, не должны были найти изумруды. Надо было кое-что оставить и мне. Благодарю вас, мадемуазель Лоусон, что привели меня к сокровищам Гайяра, — теперь они мои. Все мое!
— И вы думаете, что вам удастся выйти сухим из воды после убийства?
— Да, я все продумал. Я рассчитывал застать вас где-нибудь вместе. Я только не мог предположить, что мадемуазель Лоусон будет столь любезна, что сначала еще и отыщет для меня изумруды. Лучше не придумаешь! Убийство и самоубийство. О нет! Я хочу жить, как мне хочется, а не за вашей спиной. Это будет выглядеть так — мадемуазель Лоусон взяла ружье и застрелила вас, а затем покончила с собой. Вы здорово сыграли мне на руку, оставшись верны своей репутации.
— Филипп, вы сошли с ума!
— Мне надоели пустые разговоры. Настало время действовать. Вы первый, кузен… Нужно сделать все по порядку.
Увидев, как он поднимает ружье, я хотела выскользнуть из-за спины графа, чтобы прикрыть его. Но он крепко удерживал меня на месте. Тогда я невольно зажмурилась и услышала оглушительный грохот. Выстрел — и тишина… Почти теряя сознание от ужаса, я открыла глаза.
Два человека боролись на полу. Я едва сознавала, что происходит. Единственное, что я понимала в этот момент, это то, что речь идет не о моей жизни. Я теряла сейчас того, ради которого мне стоило жить. Передо мной на каменном полу, истекая кровью, лежал еще один человек — человек, которого я любила.
12
Снаружи долетали звуки веселья. Те, кто праздновал сбор урожая, не знали, что граф находился при смерти, а его кузен Филипп лежал в своей комнате, усыпленный снотворным, которое дал ему врач. Мы с Жан-Пьером сидели в библиотеке.
Еще не было одиннадцати часов, а мне казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как мы с графом лицом к лицу столкнулись со смертью в подземелье.
И было так странно видеть здесь Жан-Пьера. Его лицо было бледным, и создавалось впечатление, будто он не может понять, что тут делает.
— Как они долго, — прошептала я.
— Не волнуйтесь. Он не умрет.
Я покачала головой.
— Нет, — с горечью сказал Жан-Пьер. — Он не умрет, если не захочет этого. Ведь он всегда… — Уголки его губ скривились в улыбке. — Сядьте. Что ходить без толку взад и вперед. Секундой раньше, и я бы мог спасти его. Но этой секунды у меня не оказалось.
В драме, разыгравшейся в подземелье, Жан-Пьер стал главным действующим лицом. И потом именно он послал меня за врачом, именно он решал, что мы должны делать.
— Надо как можно меньше говорить о том, что случилось в подземной тюрьме, — предостерег он, — так как я уверен, что граф предпочтет изложить историю по-своему. Думаю, он скажет, что ружье выстрелило случайно. Он не захочет, чтобы месье Филиппа обвинили в покушении на убийство. Так что нам лучше помалкивать, пока неизвестны намерения графа.
— Если он будет жив…
— Будет! — сказал Жан-Пьер.
— Если бы я только была уверена так, как вы.
— Граф хочет жить. — Он замолчал на мгновение и затем продолжил: — Я видел, как вы уходили, но что я мог поделать. Месье Филипп тоже видел. Я наблюдал за вами в подземелье, как и Филипп…
— Жан-Пьер, вы спасли ему жизнь.
Он нахмурился:
— Даже не знаю, почему я это сделал. Я мог бы позволить Филиппу застрелить графа, ведь он превосходный стрелок. Я даже сказал: «Вот вам и конец, дорогой граф». А потом… потом бросился на Филиппа, но опоздал всего на секунду… на полсекунды… Если бы я схватил его за руку на эти полсекунды раньше, пуля попала бы в потолок, а если на полсекунды позже, то она пронзила графу сердце. Хотя я не мог этого сделать раньше, так как находился недостаточно близко от них. Я не знаю, почему я это сделал. Я просто не думал об этом в тот момент.
— Жан-Пьер, — повторила я, — если граф будет жить, то только благодаря вам.
— Звучит довольно странно, — сказал он.
Наступило молчание. Я никак не могла отвлечься от нестерпимой мысли о том, что Лотэр лежит совсем рядом без сознания и жизнь, возможно, потихоньку оставляет его, унося с собой все мои надежды на счастье.
— Вы искали изумруды? — спросила я.
— Да, я хотел найти их и уехать. Это не было бы кражей. Кое на что я имел право. Теперь, конечно, я ничего не получу. Уеду в Мермоз и буду его рабом всю свою жизнь, если он останется жить… благодаря мне.
— Мы никогда не забудем этого, Жан-Пьер.
— Мы? Вы выходите за него замуж?
— Да.
— Ну вот, и вас я тоже теряю.
— Я вам никогда не была нужна, Жан-Пьер. Вам нужно было только то, что, как вам казалось, было нужно ему.
— Странно… Он всегда стоял на моем пути, всю мою жизнь. Я ненавижу его, вы это знаете. Случались моменты, когда я был готов поднять на него ружье, а теперь — подумать только! — спас ему жизнь. Вот уж никогда не ожидал от себя подобного!
— Никто из нас не знает, как бы он поступил в определенных обстоятельствах, пока мы не столкнемся с ними лицом к лицу. Вы совершили сегодня ночью удивительный поступок, Жан-Пьер.
— Или большую глупость. Я ненавидел его всю свою жизнь. Он имел то, что хотел иметь я. Он был тем, кем хотел бы быть я.
— И Филипп. Он ненавидел его так же, как и вы. Он страстно завидовал ему — а это один из семи смертных грехов, Жан-Пьер. Я считаю его самым страшным, но вы победили его. Я так рада, Жан-Пьер, так рада!
— Повторяю, что не хотел этого делать. Хотя, кто знает… Я украл бы изумруды, будь у меня такая возможность.
— Но вы никогда не лишили бы его жизни, теперь вы это знаете. Вы, может быть, когда-нибудь и уговорили бы меня стать вашей женой или попытались бы жениться на Женевьеве…
Его лицо на мгновение исказилось кривой ухмылкой:
— И, возможно, еще попытаюсь. Вот будет удар для благородного графа!
— А Женевьева? Вы подумали о ней? Использовать невинное создание для своей мести?
— Она очаровательная девочка. Юная и необузданная и, возможно, как сам я, непредсказуемая.
— Она очень впечатлительная девочка.
— И влюблена в меня по уши.
— Ее нельзя ранить. Жизнь не была для нее легкой.
— Вы полагаете, что я способен причинить ей боль?
— Нет, Жан-Пьер, вы и наполовину не столь жестоки, как хотите внушить окружающим.
— Вы меня мало знаете, Даллас.
— Думала, что достаточно.
— Вот тут вы ошибаетесь. У меня были свои планы… Я мечтал, чтобы мой сын стал хозяином замка, если уж мне самому не довелось быть им.
— Как это?
— Вы знаете, что у графа тоже были свои расчеты до того, как вы появились в замке. Он не собирался снова жениться и поэтому решил привезти сюда свою любовницу и выдать ее замуж за Филиппа. Их сын, если, конечно, родится мальчик, и наследует замок. Так вот, этот сын вовсе не сын Филиппа, а мой!
— Вы… и Клод?
Он торжествующе кивнул.
— А почему бы нет! Она была в ярости, что граф перестал обращать на нее внимание. Филипп не мужчина, и поэтому… О чем вы задумались?
Я услышала приближающиеся шаги. О чем я могла сейчас думать? Только о том, что происходило сейчас там, в комнате наверху.
В комнату вошли два врача. Один из них как раз лечил графа после того, как Филипп стрелял в него в лесу.
Я поднялась, и вошедшие посмотрели прямо на меня.
— Он… — начала я.
— Он сейчас спит.
Я молчала, умоляя их взглядом дать мне хоть какую-то надежду.
— Пуля прошла совсем рядом, — ласково произнес один из врачей. — Всего несколько сантиметров… Господин граф очень везучий.
— Он поправится? — Мой голос дрожал от волнения.
— Нельзя сказать, что граф вне опасности. Если он переживет ночь, то появится надежда…
Я обессиленно опустилась в кресло.
— Я собираюсь остаться здесь до утра, — сказал один из врачей.
— Да, пожалуйста, прошу вас.
— Как это случилось? — спросил тот, что был постарше.
— Так случилось, что ружье месье Филиппа выстрелило, — сказал Жан-Пьер. — Господин граф сам расскажет, что случилось… когда поправится.
Врачи согласно кивнули. А мне хотелось знать, были ли они оба здесь в тот день, когда умерла Франсуаза. Неужели и в тот раз им пришлось ждать объяснений графа по поводу случившейся трагедии?
Но больше всего я желала сейчас только одного: чтобы Лотэр поправился.
— Вы мадемуазель Лоусон, не так ли? — спросил молодой доктор.
— Да, — подтвердила я.
— И ваше имя Даллас или нечто похожее?
— Да.
— Мне кажется, господин граф пытается произнести его. Возможно, вам следовало бы быть у его постели. Он по-прежнему без сознания, но, если вдруг придет в себя, ему, возможно, будет приятно видеть вас рядом.
Я тут же пошла к нему и просидела там всю ночь, не спуская с него глаз и молясь, чтобы Лотэр остался жив. Рано утром он открыл глаза и посмотрел на меня.
— Вы должны жить… — прошептала я. — Теперь вы не можете умереть, и оставить меня одну…
Через неделю стало ясно, что выздоровление графа лишь дело времени. У него удивительное здоровье, сказал врач, и его спасение тоже можно считать чудом.
Граф сам рассказал о том, что произошло роковой ночью в подземелье. Все было так, как мы и предполагали с Жан-Пьером. Он не пожелал, чтобы стало известно, что кузен пытался убить его. Филипп и Клод уехали в Бургундию, и во время последнего разговора между двумя кузенами было сказано, чтобы Филипп никогда больше не возвращался в замок.
Я радовалась, что мне больше не придется видеть Клод, особенно теперь, когда знала, что она тоже надеялась найти изумруды. Клод заинтересовалась фреской на стене и особенно словами, которые были на ней обнаружены, и, вероятно, заподозрила, что я напала на след. Они с Филиппом действовали вместе, постоянно следя за мной. Очевидно, именно Филипп преследовал меня в тот день в лесу. Намеревался ли он убить меня так же, как и графа? Не знаю… Но они, несомненно, хотели отделаться от меня и всячески пытались заставить уехать, предлагая работу в другом месте. Когда стало ясно, что граф проявляет ко мне слишком большой интерес и может на мне жениться, они испугались, что их планы рухнут.
Клод была удивительная женщина. Вне всякого сомнения, одно время она жалела меня и в какой-то степени для моей же пользы хотела уберечь от графа. Клод не могла поверить, что такая женщина, как я, была способна вызвать сильное чувство у графа, поскольку это не удалось сделать даже ей. Клод действовала на два фронта: была готова уехать с Жан-Пьером, если он найдет изумруды, и остаться с Филиппом, если повезет ему.
Граф подарил виноградники Мермоза Жан-Пьеру.
— Маленькая награда за спасение моей жизни, — пояснил он.
Я тогда не сказала ему всего, что знала. Однако не приходилось сомневаться, что граф в курсе того, что произошло, поскольку никогда не спрашивал, как оказался и что делал Жан-Пьер в подземелье.
Потекли дни надежд и страхов. Врачи хвалили меня, ибо во мне обнаружился неожиданный дар ухода за больным. Возможно, это качество проявилось из-за моего особого интереса к пациенту.
Теперь мы часто сидели с Лотэром в саду и говорили о будущем, вспоминали о Филиппе и Жан-Пьере. Я предполагала, что Филипп сначала хотел, чтобы я осталась в замке, потому что считал, что я никогда не привлеку внимания графа. Но когда понял, что ошибся, попытался избавиться от меня.
Мы пришли к заключению, что тайник был сооружен в том самом туннеле, который несчастный узник в далекие времена прорыл из камеры забвения, но попал в подземную тюрьму. Граф сказал, что его дед упоминал о таком случае.
Изумруды снова были заперты в комнате-сейфе. Возможно, в один прекрасный день я их надену. Мысль, которая до сих пор кажется мне невероятной.
Я хотела, чтобы все наконец закончилось как положено. У меня с детства была страсть к аккуратности и порядку, которые я всегда стремилась соблюдать. Временами я сидела в залитом солнцем саду, смотрела на башни замка с узкими бойницами, и мне казалось, будто я принцесса и спасла принца, заколдованного злым волшебником. Мне удалось развеять чары, и он снова станет прежним счастливым человеком — счастливым на всю жизнь.
Вот о чем я грезила, сидя в прекрасном саду рядом с человеком, за которого скоро выйду замуж и который с каждым днем набирается все больше сил и уже был близок к выздоровлению.
Но жизнь не сказка.