– Ты действительно справишься, Джейк? – нахмурилась Шторм, вставая с постели.
– Да, я, черт возьми, превосходно справлюсь, – хорохорился Джейк, – не стану же я просить, чтобы ты принесла мне ночной горшок.
– Ну хорошо, только будь осторожен, – сказала Шторм, видя, что он уселся на кровати и опустил ноги на пол.
Когда он медленно встал, Шторм подняла с пола костыли и протянула их старику. Он оперся на них и, ловко орудуя ими, добрался до кухни, а затем вышел на заднее крыльцо.
– Пока он ходит, я, пожалуй, сменю ему постельное белье, – подумала Шторм вслух. Она не удивилась, обнаружив, что простыни на постели Джейка, не в пример всему остальному в доме, чистые. Шторм уже поняла, что в образе жизни этих двух мужчин существует противоречие между окружающей их грязью и небрежностью в быту, с одной стороны, и личной гигиеной, с другой. Отношение к последней было у них не менее серьезным и заботливым, чем у самой Шторм. К примеру, на узкой полочке, прибитой под довольно большим зеркалом, висящим на стене в кухне, она обнаружила две чистые расчески без единого волоска, застрявшего в их зубьях.
Рядом лежали две безукоризненно чистые, хорошо отточенные бритвы и два помазка. На зеркале не было заметно ни единого пятнышка от брызг мыльной пены, следы которой обычно оставались на зеркале в их доме, после того как Кейн помоется и побреется. Шторм решила, что ее собственный брат – существо довольно испорченное. Он ведь отлично знает, что Мария все вымоет за ним и уберет.
Шторм закончила застилать постель свежим бельем и начала сворачивать снятые простыни, когда Джейк вернулся в комнату. Она помогла ему улечься в постель и подложила подушку под больную ногу.
– А теперь, – произнесла она, улыбаясь ему сверху вниз, – меня ждет ваша кухня.
– Ты выбьешься из сил, если будешь так много работать, – забеспокоился Джейк. – Почему бы тебе не оставить все остальное до завтра?
Шторм не хотела вгонять в краску своего старого друга, признавшись ему, что если он рассчитывает сегодня вечером получить ужин, ей непременно следует прежде убрать кухню.
Вместо этого она сказала:
– Это не займет много времени.
Но позже, уже залезая в большую деревянную бадью с водой и усаживаясь в ней, она устало начала припоминать, сколько же времени ей потребовалось, чтобы перемыть все эти фарфоровые чашки, а также кастрюли, сковородки и противни. Полдня! Кроме того, она выскребла стол и плиту и, наконец, вымела горы мусора и грязи, собравшиеся на полу примерно за месяц, прошедший с того момента, когда его в последний раз подметали.
Шторм никогда так не радовалась, увидев Марию, как в то мгновение, когда экономка вошла в дом Мэгэлленов, неся в руках кастрюльку с тушеным мясом. Если бы у Шторм и оставались еще силы и время, чтобы приготовить сегодня ужин, она, право, не знала, что именно ей готовить при полном отсутствии необходимых продуктов.
– О Боже мой, Шторм, ты так отдраила эту кухню, что она стала похожа сама на себя. Так она выглядела, когда в доме жила жена Джейка! – воскликнула Мария с порога.
Лицо Шторм зарделось от удовольствия, ей была приятна похвала Марии.
– Я просто валюсь с ног от усталости, – призналась девушка, – поэтому я страшно благодарна тебе за то, что ты принесла ужин.
– Я подумала, что в этом доме вряд ли найдутся продукты, из которых ты могла бы приготовить хоть что-нибудь мало-мальски приличное. Поэтому, как только я вернулась от сестры домой, я принялась тушить мясо.
– А как чувствует себя твоя сестра и новорожденный младенец?
– Они оба в полном здравии. Наконец-то у нее родилась девочка, вся семья безумно рада этому.
Шторм задумалась о своих будущих детях: кто у нее родится? Исполнятся ли все ее желания? Мария в это время заявила, что собирается перекинуться парой слов с Джейком и отнести ему тарелку тушеного мяса, а затем она должна идти домой, поскольку хочет добраться до ранчо еще до темноты.
Приняв ванну и растеревшись насухо одним из полотенец, которые она сегодня выстирала, Шторм надела рубашку Уэйда, приятно пахнущую свежестью, мылом и солнцем. Затем она вытащила бадью с водой на крыльцо, опрокинула ее и вылила воду во двор. Поев тушеного мяса, она, наконец, вымыла миски, которые принесла на кухню Мария, прежде чем уйти домой.
Шторм на цыпочках вошла в комнату Джейка и обнаружила, что тот сладко спит, похрапывая во сне. Она прикрутила фитиль его лампы, а потом вошла в комнату Уэйда, задув по дороге светильник в соседней комнате, через которую она прошла. Шторм улеглась на одну простынь, укрывшись другой, глубоко вдохнула запах Уэйда, исходивший от его подушки, и тут же провалилась в тяжелый крепкий сон без сновидений.
В то время, когда Шторм уже спала, Рейф скакал по прибрежной дороге, спрашивая себя, не совершает ли он большую ошибку, отваживаясь навестить Бекки поздно вечером, когда она находится в полном одиночестве в своем домике. Может быть, ему следовало не опережать событий, посетить Бекки Хэдлер еще несколько раз вместе со Шторм, чтобы дать ей возможность получше узнать его.
Но эта маленькая черноволосая женщина с первого же взгляда буквально очаровала его. Она была такой миниатюрной, выглядела столь изящно и трогательно, в ее глазах было столько грусти, что даже когда она смеялась, ее глаза оставались печальными. Рейф ощущал в себе инстинктивное желание защитить ее, сделать так, чтобы из ее глаз исчезло выражение потерянности и детской обиды. Ее прошлое нисколько не смущало его. Если уж сравнивать жизнь этой женщины с его прошлой жизнью, с кутежами, пьяными выходками и мерзкими женщинами, которых он тащил в свою постель, то Бекки была просто ангелом невинности. Она была первой женщиной в его жизни, к которой он питал какое-то иное чувство, а не простое плотское желание.
Подумав так и продолжая свою скачку по ночной, объятой мраком дороге, Рейф криво ухмыльнулся. Нет, конечно, он испытывал плотское желание к Бекки, хотел ее, мечтал обладать ею.
Когда Бекки и Шторм не смотрели на него, он глазами раздевал Бекки, представляя в своем воображении ее упругую округлую грудь, тонкую талию, округлые бедра, в которых ему было бы так удобно и сладко покоиться, занимаясь с ней долго и медленно любовью. Когда он все это представлял себе, его охватывало сильнейшее возбуждение, которое Рейф был не в силах скрыть, так как напряженная плоть выдавала его.
И все-таки, его чувства к этой женщине были намного глубже. Она представлялась Рейфу таким существом, которое не надоест ему после нескольких часов общения, как другие женщины. Она не имела привычки глупо хихикать, вела себя скромно, не строила глазки. Она встречала мужской взгляд прямо и честно своим ясным взором. Она вела разговор на серьезные темы, темы, интересные мужчине.
Рейф замедлил бег своего коня, волнуясь и нервничая, когда вдали забрезжил свет в окнах дома Бекки. Что может привлечь молодое существо, каким была Бекки, в старом, побитом жизнью объездчике лошадей, которому скоро стукнет сорок лет? Этот вопрос мучил Рейфа.
Поужинав и накормив своих животных, Бекки и ее собака Трей уселись на крыльце. Ночь опустилась уже с час назад. Бекки уютно устроилась на верхней ступеньке, а собака улеглась рядом с ней.
Почесывая Трей за ухом, Бекки подняла взгляд к небу, где сияли мириады звезд. Существует ли еще где-нибудь во Вселенной такое же чудесное ночное небо, как в Вайоминге? Бекки сильно сомневалась в этом.
Древесные лягушки завели свою ночную песню, сова, шумно махая крыльями, пересекла двор, выискивая, чем бы ей полакомиться на ужин.
– Я, должно быть, счастлива и довольна, – подумала вслух Бекки, – у меня есть все, о чем я всегда мечтала.
«Но ты ведь потеряла людское уважение, добившись всего этого, – прошептала ей совесть. – И тебе все тяжелей и тяжелей совершать еженедельные поездки в Шайенн каждую пятницу. Настанет время и тебе Надо будет кончать со всем этим, моя девочка».
– И что тогда? Сидеть тут безвыездно, посвятив себя животным до конца своей жизни?
Бекки замолчала, прервав свой печальный монолог, когда собака зарычала, ощетинилась и начала принюхиваться, повернув морду в сторону дома Мэгэллена. Бекки подняла голову и прислушалась, через мгновение она услышала стук копыт.
Она замерла. Кто мог скакать по прибрежной дороге в этот неурочный час? Кейн и Уэйд погнали стадо коров в форт Ларами, а Шторм не отправилась бы из дома на ночь глядя… если, конечно, что-нибудь не случилось. Но если бы все-таки что-нибудь произошло, она выехала бы на своей кобыле. Однако, судя по стуку копыт, это скакала не Бьюти, эта лошадь была вообще незнакома Бекки.
Глаза Бекки сощурились, это было очень подозрительным. Может быть, в отсутствие Кейна один из его ковбоев решил нанести ей визит, что, впрочем, было им строго-настрого запрещено. Бекки знала, что Кейн предупредил своих людей, чтобы они не вздумали «ухаживать» за ней, он сказал им, что если хоть кто-нибудь из них приблизится к ее дому, то будет тотчас же уволен. С тех пор никто не смел докучать ей своими приставаниями.
Бекки успокаивающим жестом погладила собаку и спокойно стала ждать приближения ночного гостя. Тем более, что этот всадник – кто бы он ни был – возможно, ехал совсем не к ней. Это мог быть знакомый Хейесов, живущих в нескольких милях от Бекки. Наконец всадник выехал из небольшого соснового бора на открытое место, залитое лунным светом.
Острое чувство разочарования охватило Бекки, когда она узнала Рейфа Джеффри. А она-то думала, что он – совсем другой! Бекки часто вспоминала этого мужчину с тех пор, как впервые увидела его. Но как она и предполагала в разговоре со Шторм, он все же приехал к ней, приехал с одной целью… Это было ясно как божий день. Неужели он думает, что она не пошлет его куда подальше? Что за наглость!
Бекки молча наблюдала, как Рейф спешился, взял лошадь под уздцы и пошел по дорожке по направлению к дому. Она не сказала ему ни слова приветствия, не пригласила в дом. Он стоял перед ней, криво, неловко улыбаясь.
– Я надеялся, что вы еще не легли спать, – произнес он наконец и сел рядом с собакой так, что она оказалась между ним и Бекки. Трей сначала подозрительно взглянула на незваного гостя, а затем вдруг завиляла хвостом.
– Зачем вы приехали сюда? – холодно спросила Бекки.
– Мне стало очень одиноко в доме Рёмеров, – Рейф вытянул свои длинные ноги, скрестив их. – Как вы, наверное, знаете, Кейн в отъезде, а Шторм присматривает за больным Джейком. Мария же сегодня во второй половине дня отправилась к своей сестре. Конечно, на ранчо остался еще Джеб, но этот старик может кого угодно заговорить до смерти.
Бекки не могла удержаться и прыснула от смеха. Джеб действительно был невыносимо болтлив.
– Тогда я сказал себе, – продолжал Рейф, – почему бы мне не съездить к Бекки и не перемолвиться с ней парой слов?
Но так как Бекки не отвечала ему, а молча ждала, когда он назовет действительную причину своего визита, он принюхался и произнес:
– Не знаю ничего лучше запаха свежескошенной травы. Держу пари, что вы сегодня подстригали газон около дома.
– Да. Совсем недавно.
Снова воцарилась тишина.
– А как зовут вашу собаку? – сделал Рейф еще одну попытку.
– Трей.
– Трей? – переспросил Рейф. – Это сучка?
– Да. Я дала ей имя собаки, которая была у меня в детстве.
«Отлично, – подумал Рейф, улыбаясь про себя, – на этот раз я выудил из нее намного больше слов». Он прекрасно понимал ее сдержанность и неучтивость по отношению к себе. Откинувшись назад и опершись на локти, Рейф взглянул на небо.
– Знаете, небо в ваших местах почти такое же прекрасное, как в Орегоне.
– О чем это вы говорите? – вскинулась Бекки возмущенно, бросив на него враждебный взгляд. – Во всем мире не найти более чудесного неба, чем у нас в Вайоминге.
– Вы так считаете? – Рейф снова сел прямо. – А вы когда-нибудь были в Орегоне, вы когда-нибудь наблюдали вечером восход луны над верхушками остроконечных елей, вы когда-нибудь видели, как постепенно появляются звезды, робко и несмело, разгораясь затем все ярче и, заливая, наконец, своим мерцающим светом всю округу? Эта картина ни с чем не сравнима, ей нет равных в мире.
Бекки с удивлением взглянула на него. Несмотря на огрубевший облик, в душе Рейф Джеффри был, несомненно, романтиком. То, как он описал свои родные места, внушило Бекки желание увидеть их.
– Все это прекрасно, – сказала она, – но я сама должна увидеть небо, которое вы описали, прежде чем решить, правы вы или нет.
– Может быть, однажды вы и увидите его, – промолвил Рейф спокойным голосом. – Я бы очень хотел, чтобы вы приехали в гости ко мне, посетили мой родной штат, познакомились с моей сестрой и ее семьей. Вы могли бы остановиться у нее в доме, если вы, конечно, ничего не имеете против шума и гама ее маленьких сорванцов.
– О, я очень сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь посетила ваши края.
– Нельзя знать заранее, что нас ждет в будущем. Все возможно. Во всяком случае мое приглашение остается в силе, если вы когда-нибудь все же надумаете сравнить воочию ваше небо с небом над моим домом, – произнес он с мягкой улыбкой.
С Бекки, наконец, спало напряжение, она расслабилась. Рейф не делал попыток приблизиться к ней, он спокойно сидел на своем месте, между ними лежала Трей. Его голос звучал ровно и мягко, когда он говорил о своей сестре, ее муже, своих племянниках и племянницах. Чувствовалось, что он их всех очень любит, что он искренне привязан к сорванцам, о которых говорит с такой теплотой. Какой хороший отец получился бы из этого человека!
– Я вижу, вы любите детей, – сказала она.
– Да, люблю, – ответил Рейф, а затем усмехнулся, – кроме того, я люблю стариков и животных.
– Особенно лошадей, – добавила Бекки, улыбнувшись ему задорной улыбкой. – А кроме лошадей, кого еще вы любите в животном мире?
– Волков.
– Волков? Почему именно волков?
– Они смелые, они убивают быстро и чисто, и они выбирают себе пару на всю жизнь. И потом, за исключением лошадей, волки самые красивые животные в животном мире.
И они заговорили на общую, интересующую обоих тему – о животных. Бекки рассказала о своих планах стать ветеринаром, а Рейф сообщил о намерениях в скором времени завести коневодческую ферму. Оба были немало удивлены, когда часы в доме отбили десять раз. Они проговорили почти три часа! Рейф встал.
– Ну вот, наше время истекло, не правда ли?
Мне пора возвращаться назад на ранчо, – он помедлил немного, пристально глядя сверху вниз на Бекки. – Мне было очень приятно снова встретиться с вами, Бекки. Вы не будете возражать, если я как-нибудь вечерком опять наведаюсь к вам?
– Не буду, – улыбнулась Бекки. – Мы с Трей вечерами обычно сидим здесь на крыльце.
Вообще-то Рейф надеялся, что она пригласит его на ужин или, по крайней мере, предложит ему чашку кофе и кусок яблочного пирога. Но он был благодарен уже и за то, что она разрешила ему бывать у нее вечерами, сидеть рядом с ней на крыльце и любоваться ночным небом. Ему нелегко было добиться даже этой скромной победы, нелегко было добиться доверия с ее стороны. Он понимал, что опыт общения этой женщины с мужчинами был не из лучших.
– Тогда я откланиваюсь и желаю вам спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Рейф. Мне приятно было поговорить с вами.
Бекки смотрела ему вслед, пока он шел по дорожке к своей лошади. Затем он вскочил в седло и, махнув ей рукой, унесся прочь.
На минуту ей стало очень одиноко и совсем не хотелось возвращаться в свой маленький домик. Рейф был именно тем человеком, о котором она всю жизнь мечтала.
Он был мужчиной, о любви которого она давно уже грезила.
Но смеет ли она надеяться?..