— У них есть другие мои отчеты, — невнятно бормочет Пол. — У них есть отчеты Билла.
— Никаких отчетов они от тебя не получали. — Тафт открывает ящик стола и достает стопку бумаг. — И от Билла, разумеется, тоже.
— Вам их не обмануть. Вы не публиковались по «Гипнеротомахии» более двадцати пяти лет. Вы даже не работаете с ней.
Тафт качает головой:
— Я уже отослал в «Ренессанс куотерли» три предварительных наброска статьи. Моя вчерашняя лекция привлекла необходимое внимание. Я уже получаю звонки с поздравлениями.
Письма Билла… Эти двое, Стайн и Тафт, должно быть, давно подбирались к исследованиям Пола, ненавидя и подозревая друг друга.
— У него есть заключение с выводами, — говорю я, видя, что Пол совершенно растерян. — Он никому не говорил о них.
Удивительно, но Тафт реагирует на мои слова почти равнодушно.
— У тебя есть выводы, Пол? Ты так быстро добился успеха? Чему же мы обязаны таким прорывом?
Он знает о дневнике.
— Это вы подсунули дневник Биллу, — шепчет Пол.
— Вы понятия не имеете о том, что он сделал, — говорю я.
— А ты такой же безумец, как и твой отец. — Тафт смотрит на меня. — Думаешь, если мальчишка смог разгадать значение дневника, то это не по силам мне?
Взгляд Пола мечется по комнате.
Я пожимаю плечами:
— Отец считал вас глупцом.
— Твой отец умер, так и не дождавшись своей музы. — Он смеется. — Открытия делают не те, кто ждет вдохновения, а те, кто подчиняет себя дисциплине. Твой отец никогда не слушал меня и пострадал за это.
— Он был прав, а вы ошибались.
Пламя ненависти вспыхивает в глазах Тафта.
— Тебе нечем гордиться, мальчик. Все знают, как он кончил.
Я бросаю взгляд на Пола, не понимая, на что намекает это чудовище, но наш друг уже отошел от стола и стоит у книжной полки.
Тафт подается вперед.
— Его трудно винить. Неудачник, опозоренный… А то, что научный мир отверг его книжку, стало последним ударом.
У меня нет слов.
— Его не остановило даже то, что в машине был сын. Весьма показательно, — продолжает Тафт.
— Это был несчастный случай…
Тафт улыбается, и мне видятся за этой улыбкой тысячи острых зубов.
Я делаю шаг вперед, и край стола упирается в шрам на ноге. Чарли пытается остановить меня.
— Вы виноваты в его смерти!
Мой крик наполняет комнату.
Тафт медленно поднимается и выходит из-за стола.
— Том, осторожнее, он тебя провоцирует, — негромко говорит Пол.
— Он сам предпочел умереть.
Я толкаю его изо всех сил, и он тяжело, всем весом, падает на пол. Пол под ногами дрожит. Мир как будто раскалывается: крики, вспышка света, туман перед глазами. Чарли тянет меня назад.
— Хватит!
Я пытаюсь вырваться, но Чарли сильнее.
— Хватит! — настойчиво повторяет он, обращаясь к стоящему над Тафтом Полу.
Поздно. Профессор поднимается и делает шаг ко мне.
— Держитесь подальше от Тома, — предупреждает Чарли, выставляя руку.
Пол, не обращая на нас никакого внимания, ищет что-то на полках. Тафт останавливается и, опомнившись, тянется к телефону.
Чарли дергает меня за руку:
— Быстрее! Надо смываться!
Тафт набирает короткий номер.
— Полиция, — говорит он, не отводя от меня глаз. — На меня напали в моем же кабинете. Прошу приехать.
Чарли толкает меня к двери.
В этот же момент Пол бросается к открытому сейфу и выгребает содержимое. Книги и стопки бумаг летят на ковер. Не удовлетворившись этим, он начинает срывать полки, а затем, схватив какие-то папки, выскакивает за дверь, даже не взглянув на нас с Чарли.
Мы устремляемся за ним. Тафт выкрикивает наши имена. Его голос эхом разносится по пустому коридору.
Мы бежим к темным подвальным ступенькам, когда дверь вверху распахивается и нам в лицо бьет порыв холодного воздуха.
— Оставаться на месте! — кричит полицейский, спускаясь по узкой лестнице.
Мы замираем.
— Полиция кампуса! Не двигаться!
Пол смотрит через мое плечо в дальний конец коридора.
— Делай, что говорят, — шипит на него Чарли.
Но я уже знаю, что привлекло внимание Пола. В конце коридора, за хлипкой деревянной дверью находится дворницкая, из которой можно попасть в туннель.
— Там небезопасно, — тихо говорит Чарли, подвигаясь к Полу. — Ремонтники…
Сочтя движение Чарли за попытку бегства, один из прокторов торопливо сбегает по лестнице. В этот же миг Пол срывается с места и мчится к дворницкой.
— Стой! Туда нельзя!
Но Пол уже отбрасывает дверцу и исчезает в проеме.
Чарли не тратит время на раздумье и, прежде чем прокторы успевают добежать до нас, несется вслед за ним. Я слышу глухой стук и его голос:
— Пол!
— Выходите оттуда! — ревет у меня за спиной полицейский.
Ему никто не отвечает.
— Надо вызвать…
Закончить он не успевает, потому что из бойлерной доносится вдруг сильное шипение, и я сразу понимаю, что случилось: внизу лопнула паровая труба. И только теперь мы слышим крик Чарли.
Люк зияет передо мной черной пустотой, и я прыгаю наугад. От удара о землю во мне срабатывает какой-то механизм, и в кровь мгновенно впрыскивается изрядная доза адреналина. Боль затихает, не успев распространиться. Я заставляю себя подняться. Где-то далеко стонет Чарли, и я иду на стон, не обращая внимания на приказы прокторов. Наконец до одного из них доходит, в чем дело, и он, опустившись над люком, кричит:
— Мы вызываем «скорую»! Слышите?
Я пробираюсь сквозь туман и наконец нахожу Чарли у поворота трубы. Он неподвижно лежит на земле. Одежда разорвана, волосы спутались. В проходящей рядом, у самого пола, трубе рваная дыра.
— М-м-м-м… — стонет Чарли.
Я ничего не понимаю.
— М-м-м-м…
Похоже, он пытается произнести мое имя.
Грудь у него мокрая. Похоже, струя пара ударила прямо в живот.
— М-м-м-м… — бормочет он, теряя сознание.
Стиснув зубы, я стараюсь поднять его, но это все равно что пытаться сдвинуть гору.
— Ну же, Чарли, — умоляю я, дергая его за куртку. — Не отключайся.
Он, похоже, уже не слышит.
— Помогите! — кричу я. — Пожалуйста, помогите!
Под разорванной рубашкой темнеет почти неподвижная грудь.
— М-м-м-м… — хрипит Чарли.
Хватаю его за плечи и встряхиваю еще раз. За спиной наконец слышны шаги. Луч фонарика прорезает туман, и я вижу санитара. За первым появляется второй. Они бегут ко мне.
Один из них направляет свет на грудь Чарли.
— О Господи!..
— Ты ранен? — спрашивает второй, ощупывая меня руками.
Я тупо смотрю на него, потом опускаю голову и наконец понимаю. То, что показалось мне водой на груди Чарли, вовсе не вода. Я весь измазан кровью.
Втроем мы пытаемся поднять Чарли. На помощь подбегает третий санитар. Он отстраняет меня, но я не отхожу. Мне надо быть рядом с ним. Сознание начинает угасать. Я теряю ориентацию и плохо понимаю, что происходит. Кто-то выводит меня из туннеля.
Последнее, что я помню, — это ужас на лице проктора. Видя, что я иду сам, он облегченно вздыхает, но тут же качает головой, поняв, что кровь на мне не моя.
ГЛАВА 20
Прихожу в себя через несколько часов после случившегося на кровати в медицинском центре. Рядом сидит Пол, а за дверью стоит полицейский. Меня переодели в больничный халат, похрустывающий при малейшем движении, как детский подгузник. Под ногтями чернеют полоски запекшейся крови, в воздухе знакомый запах больницы. Пахнет болезнью и дезинфектантами.
— Том?
Пытаюсь приподняться, но боль простреливает руку.
— Осторожнее, — шепчет Пол, наклоняясь ко мне. — Врачи говорят, повреждено плечо.
Теперь, придя в себя, начинаю чувствовать боль.
— Что там произошло?
— Глупо получилось. Я и сам не понимал, что делаю. Когда разорвало трубу, попытался добраться до Чарли, но не смог. Весь пар пошел в мою сторону. Выбрался через ближайший люк, а полиция отвезла меня сюда.
— Где Чарли?
— В реанимации. К нему не пускают.
Голос Пола звучит безжизненно. Он трет глаза и бросает взгляд на дверь. Мимо проезжает старушка на каталке, пристегнутая ремнями, как ребенок к прогулочной коляске. Коп смотрит ей вслед, но не улыбается.
— Ну как он? — спрашиваю я.
Пол опускает голову.
— Не знаю. Уилл сказал, что когда Чарли нашли, он лежал возле самой трубы.
— Уилл?
— Уилл Клей, приятель Чарли. — Пол проводит рукой по краю кровати. — Это он тебя вытащил.
Пытаюсь вспомнить, но перед глазами только неясные силуэты в тумане и лучи фонариков.
— Уилл заменил Чарли, когда вы поехали за мной, — удрученно добавляет Пол. Как обычно, он уже винит во всем себя. — Не хочешь позвонить Кэти? Сказать, где ты?
Я качаю головой. Сначала надо как следует прийти в себя.
— Позвоню позже.
Старушка на каталке возвращается, и я вижу, что ее нога от колена до ступни закована в гипс. Волосы спутались, штанины закатаны выше колен, но глаза блестят, и, проезжая мимо полицейского, она вызывающе улыбается, как будто сломала ногу при нападении на банк. Чарли как-то заметил, что старикам нравится иногда болеть или что-то ломать. Поражение в бою служит им напоминанием о том, что войну они пока еще выигрывают. Отсутствие рядом Чарли становится вдруг ощутимым почти физически: вместо его голоса — пустота.
— Он, должно быть, потерял много крови.
Пол рассматривает линолеум под ногами. В наступившей тишине я слышу чье-то хриплое дыхание за перегородкой, отделяющей мою кровать от соседней. В палату входит врач. Полицейский у двери дотрагивается до ее локтя и, когда женщина останавливается, что-то негромко говорит ей.
— Томас?
Она подходит к кровати с блокнотом в руке и строгим выражением на лице.
— Да?
— Я доктор Дженсен. — Она обходит кровать с другой стороны и начинает осматривать мою руку. — Как себя чувствуете?
— Нормально. Как Чарли?
Доктор сжимает мое плечо. Достаточно сильно, чтобы заставить меня скривиться от боли.
— Не знаю. Он в реанимации.
То, что она знает Чарли по имени, должно что-то значить, но голова работает не настолько хорошо, чтобы оценить, хорошо это или плохо.
— Он поправится?
— Об этом пока говорить рано, — не поднимая головы, отвечает доктор Дженсен.
— Когда нам разрешат его увидеть? — спрашивает Пол.
— Давайте не будем спешить. — Она просовывает руку мне под спину и заставляет приподняться. — Больно?
— Нормально.
— А так?
Она надавливает пальцем на ключицу.
— Нормально.
Обследование продолжается. Она ощупывает спину, локоть, запястье и голову. Потом пускает в ход стетоскоп и наконец оставляет меня в покое. Врачи похожи на игроков — всегда ищут верные комбинации. Пациенты для них — игровые автоматы: если достаточно долго выкручивать им руки, то рано или поздно сорвешь джекпот.
— Вам повезло, могло быть хуже. Кости остались целы, но есть повреждения мягких тканей. Вы почувствуете это, когда закончится действие болеутоляющих. Прикладывайте лед по два раза в день в течение недели, а потом придете для повторного осмотра.
От нее пахнет потом и мылом. Я жду, пока она выпишет рецепт, вспоминая, сколько лекарств назначили мне после аварии, но на этот раз дело ограничивается минимумом.
— Там с вами хотят поговорить.
Голос звучит доброжелательно, и я уже представляю, что сейчас увижу Джила или даже маму, которая успела прилететь из Огайо. Мне вдруг становится не по себе — я даже не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как меня вытащили из туннеля.
Но лицо посетителя мне незнакомо. Еще одна женщина, только уже не врач и определенно не мама. Плотная, невысокого роста, в черной, плотно обтягивающей бедра юбке и матово-черных чулках. Белая блузка и красный жакет придают ей вид заботливой родительницы, но я заношу ее в категорию университетских администраторов.
Врач и посетительница обмениваются взглядами. Одна уходит, другая входит. Женщина в черных чулках подзывает к себе Пола, негромко спрашивает его о чем-то и, повернувшись, интересуется моим самочувствием. Получив утвердительный кивок, она обращается к полицейскому:
— Закройте, пожалуйста, дверь.
К моему удивлению, он кивает и закрывает дверь. Мы остаемся одни.
Женщина заглядывает за перегородку и подходит к моей кровати.
— Как вы себя чувствуете, Том?
Она садится на освободившийся после Пола стул. У нее пухлые щеки, как у белки, прячущей во рту орехи.
— Не очень хорошо, — осторожно отвечаю я и в подтверждение этих слов поворачиваюсь к женщине перевязанным плечом.
— Вам что-нибудь нужно?
— Нет, спасибо.
— В прошлом месяце здесь лежал мой сын, — рассеянно говорит она, роясь в кармане. — Ему удаляли аппендикс.
Я уже собираюсь спросить, кто она такая, когда гостья вытаскивает из нагрудного кармана что-то вроде кожаного портмоне.
— Том, я детектив Гвинн. Мне бы хотелось поговорить с вами о том, что случилось сегодня.
Она показывает мне значок и убирает его в карман.
— Где Пол?
— С ним разговаривает сейчас детектив Мартин. А я хочу задать несколько вопросов об Уильяме Стайне. Вы его знаете?
— Он умер вчера вечером.
— Его убили. — Она выдерживает многозначительную паузу. — Ваши друзья были с ним знакомы?
— Только Пол. Они работали вместе в институте.
Она достает блокнот.
— Вы знаете Винсента Тафта?
— Немного, — отвечаю я, чувствуя, что тучи сгущаются.
— Вы были сегодня в его офисе?
У меня начинает стучать в висках.
— А что?
— Вы подрались с ним?
— Я бы не назвал это дракой.
Она что-то записывает.
— Были ли вы вчера в художественном музее?
На такой вопрос не очень-то легко ответить. Пол брал в руки письма Стайна, но, кажется, не голыми пальцами. Лиц наших в темноте никто не видел.
— Нет.
Детектив выпячивает губы, как делают некоторые женщины, когда наносят на них помаду. Язык ее жестов мне непонятен. Она роется в папке, достает какой-то листок и протягивает мне. Это фотокопия страницы из регистрационного журнала с нашими подписями. Дата и время тоже указаны.
— Как вы попали в библиотеку?
— Пол знает код, — отвечаю я, понимая, что упираться бессмысленно.
— Что вы искали в письменном столе Стайна?
— Не знаю.
Детектив сочувственно смотрит на меня.
— Думаю, вашего друга Пола ожидают очень серьезные неприятности. Гораздо более серьезные, чем вы предполагаете.
Я молчу, надеясь, что она уточнит, но детектив Гвинн только задает очередной вопрос:
— Это ведь ваше имя в журнале регистрации? И вы же напали на доктора Тафта, не так ли?
— Я не…
— Странно, что ваш друг Чарли оказался единственным, кто попытался помочь Стайну.
— Чарли — врач…
— Где находился в это время Пол Харрис? — На какое-то мгновение маска заботливой мамаши исчезает, и ее взгляд становится острым и холодным. — Вам стоит подумать о себе, Том.
Что это, предупреждение или угроза?
— И ваш друг Чарли окажется в одной с вами лодке. Если только выкарабкается. — Снова многозначительная пауза. — Так что лучше расскажите мне правду.
— Я уже рассказал.
— Пол Харрис покинул аудиторию еще до окончания лекции доктора Тафта?
— Да.
— Он знал, где расположен кабинет Уильяма Стайна?
— Да. Они же вместе работали.
— Это его идея — проникнуть в художественный музей?
— У него были ключи. Мы никуда не проникали.
— И это он предложил покопаться в письменном столе Стайна?
Я решаю, что наговорил уже достаточно. Да и не на все вопросы можно ответить однозначно.
— Он убежал от полиции в Маккош-Холле. Почему, Том?
Разве она поймет? Разве захочет понять? Мне уже ясно, к чему клонит детектив Гвинн, но у меня в голове только ее слова о Чарли.
Если только выкарабкается.
— Он прекрасный студент. Таким его все знают. И вдруг — плагиат. Как по-вашему, откуда доктору Тафту стало об этом известно?