— Всем известно, что английский король всегда держит данное обещание, — не унимался Исаак.
— Я же сказал: в железо тебя заковывать не будут, — раздраженно бросил Ричард и приказал слугам: — Уберите его отсюда. Он меня утомил.
Исаака увели.
Какое-то время Ричард сидел в задумчивости, потом усмехнулся, вспомнив лживость своего врага, и призвал к себе двух рыцарей.
— Я хочу, чтобы Исаак Комнин оставался пленником до конца своих дней, — сказал Ричард. — Если его выпустить на волю, он способен натворить Бог знает что. Я ему более не доверяю. Так что за ним нужен глаз да глаз. И вот еще что! Я обещал не заковывать его в железо. И, разумеется, сдержу свое обещание. Но на цепь его посадить все равно нужно. Поэтому… пусть она будет из серебра! Да-да! Так я и слова не нарушу, и пленник никуда не убежит. Как говорится, и волки будут сыты, и овцы целы.
И Ричард довольно засмеялся, предвкушая, как он расскажет историю о посрамлении Исаака Комнина Филиппу Французскому.
* * *
От Ричарда давно не было ни весточки. Куда он пропал? Почему не подает о себе знать? Неужели не догадывается, как они волнуются? Десятки тревожных вопросов роились в голове Беренгарии.
Джоанна старалась утешить молодую королеву.
— Ричард поглощен опасной борьбой, — объясняла она. — Ты думаешь, легко покорить целый остров? Он уверен, что мы в безопасности, и не утруждает себя сочинением писем. Ему сейчас не до описания битв. Надо сражаться, а не скрипеть пером!
Женщины сидели в зеленом саду, под сенью раскидистых деревьев.
— Посмотри, — Джоанна пыталась отвлечь невестку от невеселых мыслей, — посмотри, как здесь прелестно! Мы должны быть благодарны Ричарду за то, что он поселил нас в таком удобном, красивом месте.
— Да, конечно, — кивнула Беренгария, — но я не могу не думать о нем. А он… он думает обо мне, Джоанна?
Джоанна не стала говорить, что увлеченный битвами Ричард ни о чем другом, кроме войны, думать не в состоянии. Она всегда подозревала, что из Ричарда не получится преданного супруга, но ее печалило, что Беренгария убедилась в этом сразу же после свадьбы.
Любой новобрачной хочется насладиться безраздельным вниманием своего мужа, а уж если она боготворит его, и подавно. Поэтому неудивительно, что Беренгарии все сейчас было немило.
По серой каменной стене прошмыгнула зеленая ящерка. В следующий миг она уже скрылась в какой-то трещине. Джоанна проводила ее взглядом и тяжело вздохнула. Эти кусты, усыпанные яркими цветами, гранатовые деревья, росшие вперемежку с пальмами, — вообще весь этот сад олицетворял собой мир и покой. Даже не верится, что неподалеку отсюда ведутся кровавые, ожесточенные битвы. Исаак, наверное, упорно сопротивляется. Даже зная о превосходящих силах противника, он будет сражаться до последнего.
— Вчера до меня дошли тревожные слухи, — неожиданно сказала Беренгария.
— Какие? — насторожилась Джоанна.
— Говорят, у Исаака есть дочь, красивей которой на всем острове не найти. И будто бы это юное создание попало в плен к Ричарду.
— Что ж, этого следовало ожидать.
— Как ты думаешь, Ричард… воспользуется ее положением? — с замиранием сердца спросила Беренгария.
Джоанна опешила. Неужели Беренгария ревнует мужа к дочери Исаака?
— Я нисколько не сомневаюсь, что девочка попала в надежные руки, — уклончиво ответила Джоанна, которой не хотелось поддерживать этот разговор.
Однако Беренгария не успокаивалась.
— Мы так давно не получали от Ричарда известий! — выразительно произнесла она.
— Ну хорошо, — сдалась Джоанна, — скажи прямо, что тебе стало известно о Ричарде и дочери Исаака.
— Что она его приворожила… Джоанна, а вдруг поэтому Ричард и не присылает нам весточки?
Джоанна рассмеялась от души.
— Дорогая моя, неужели ты думаешь, Ричард способен тешиться с девицей, когда враг стоит у ворот?
— Но… между битвами бывают передышки.
— Ты совсем еще не знаешь жизни, Беренгария, — снисходительно улыбнулась Джоанна. — Поверь, как бы очаровательна ни была дочь Исаака, Ричарду нет до этого никакого дела.
— Но ведь все мужчины падки на женскую красоту.
— Только не Ричард.
— Ты просто меня утешаешь.
— Так вот, стало быть, почему ты затосковала, милая Беренгария! В твое сердце закралась ревность. Ты наслушалась сплетен. Да мало ли что наговорят злые языки? Я готова поклясться, что для Ричарда дочь Исаака — просто заложница.
— Твоими бы устами да мед пить! Но почему тогда он так долго молчит?
— Беренгария, пора бы понять, что тебе еще не раз предстоит надолго разлучаться с Ричардом. Ты часто не будешь знать, где он и что с ним. Ричард — великий воин, он будет постоянно сражаться. Сейчас он покоряет Кипр, потом затеет что-нибудь еще более грандиозное. Ты должна это терпеть, милая. От тебя требуются понимание и любовь.
— Я постараюсь. Но… мне очень тяжко, Джоанна. Ричард так давно не подает о себе вестей… а тут еще пошли сплетни про эту девушку.
— Люди все время будут сплетничать. Не обращай внимания. Просто люби Ричарда и ни о чем его не спрашивай. Ему не понравится, если ты начнешь приставать к нему с расспросами. Он не должен чувствовать себя связанным. Если ты станешь для него обузой, ты его быстро потеряешь. Он поместил тебя… нас… в надежное место. Будь ему благодарна за то, что он о нас побеспокоился, Беренгария. Это свидетельство его любви. Не забивай себе голову досужими домыслами. Право, в них нет ни капли истины. Я слишком хорошо знаю своего брата…
Джоанна запнулась и с грустью взглянула на Беренгарию. А что, если объяснить ей истинную причину холодности Ричарда? Сказать: «Ричард не такой, как другие мужчины. Он не считает женщин военной добычей. Ричард вообще не очень интересуется женщинами…»
Но язык словно присох к гортани.
Нет, она не смеет сказать Беренгарии
— Да, но мой отец остался там… — прошептала девочка, и в ее глазах блеснули слезы.
— Твой отец сам виноват: он бросил вызов королю. Но ты тут ни при чем. Не горюй! Тебе будет у нас хорошо. Я рада, что мой муж прислал тебя к нам, — принялась успокаивать малышку Беренгария.
И она действительно радовалась, ведь ей стало ясно, что слухи о связи Ричарда с дочерью Исаака не имеют под собой никаких оснований.
Чуть позже, выглянув в сад, Джоанна услышала, как Беренгария тихонько напевает песню, которую сочинил Ричард.
* * *
Болезнь мало-помалу отпускала Ричарда, но он был сильно изможден и до поры остерегался появляться среди своих солдат, не желая ронять себя в их глазах. Они должны считать его полубогом, а полубоги не хворают!
Ричард был безмерно благодарен Ги де Лузиньяну. Если б не Ги, неизвестно, как бы все обернулось. Хорошо, что рядом есть человек, которому можно доверять! Конечно, Ги рассчитывал вернуть себе титул иерусалимского правителя, но Ричард чувствовал, что им движет не только честолюбие. Ги — отличный воин и ценит в других отвагу.
Сейчас главное — побольше отдыхать. А это ох как нелегко, ведь ему уже надоело лежать. Хочется вскочить, побыстрее приняться за дело, но горький опыт подсказывает, что раньше времени подниматься не стоит, иначе болезнь одолеет его с новой силой.
И вот однажды, когда Ричард еще лежал в постели, к нему явились посланцы от короля Франции. Ричард жадно расспрашивал их о Филиппе. Его обуревали противоречивые чувства: с одной стороны, Ричард очень надеялся, что Филиппу не удастся взять Аккру без его помощи, а с другой, тревожился за жизнь своего друга-соперника. При расставании Филипп пообещал повременить с наступлением на Аккру до приезда Ричарда. Он даже поклялся, что они пойдут на приступ крепости бок о бок, однако Ричард не доверял французскому королю. Ежели Филиппу представится возможность победить в одиночку и снискать славу только себе, он не устоит.
Но, судя по всему, такой возможности не представилось.
— Как поживает король Франции? В добром ли он здравии? — поинтересовался Ричард.
Ответ был утвердительный.
— А каковы его военные успехи?
— Они довольно весомы, — осторожно ответили гонцы, и Ричард понял, что Филипп терпит неудачу за неудачей.
«Ага! — торжествующе подумал он. — Без меня ты не обойдешься!»
— Государь сетует на ваше промедление и просит поторопиться, ваша светлость, — сказал гонец, напоминая Ричарду, что он вассал французского короля.
Ричард вскипел. Он терпеть не мог, когда Филипп указывал ему на вассальную зависимость Нормандии.
— Передайте французскому королю, — надменно ответил Ричард, — что его величество король Англии сам решает, когда ему пуститься в путь.
Однако посланцы настаивали. Дескать, король Франции требует, чтобы герцог Нормандский не мешкал с отплытием. Он нужен королю в Аккре. Не следует забывать о главной цели похода, которая состоит вовсе не в покорении новых стран, а в возвращении святой земли христианскому миру.
Ричард вскочил. Он так разволновался, что даже начал заикаться.
— Французскому королю следовало бы знать, почему пал Иерусалим! А пал он потому, что крестоносцам приходилось пробиваться к нему сквозь недружественные земли, и эта борьба их изматывала, лишала сил. Я победил Исаака Комнина, врага христиан. Победил, хоть это было совсем непросто! Сарацины подкупили его, чтобы он постарался нас задержать. Передайте французскому королю, что Исаак обобрал моих моряков, отнял все припасы и бросил людей в темницу. Неужели я должен был спустить ему столь вопиющее бесчинство? Может быть, французский король и стерпел бы. Не знаю… Коли так, то понятно, почему при осаде Иерусалима у христиан не хватило пищи и оружия, почему сарацинам удалось захватить святой град.
Посланцы Филиппа растерялись. Но потом вспомнили распоряжения своего государя и решили еще раз напомнить Ричарду, что он вассал французского короля.
— Вот вам мой ответ: передайте своему повелителю, что король Англии не подчиняется королю Франции. Он покинет Кипр, но только когда остров будет полностью покорен. Крестоносцы должны как следует отдохнуть. Я не могу допустить, чтобы мои люди приползли в Палестину на последнем издыхании.
Когда посланцы Филиппа удалились, Ричард рухнул на постель. Он был совершенно обессилен, но на губах его блуждала довольная улыбка.
Значит, он все-таки нужен Филиппу в Аккре! Бедняга не может захватить город без его помощи. Будь у него надежда на успех, Филипп не побрезговал бы нарушить клятву и узурпировать великую победу. Ведь тот, кто вернет христианам их святыню, покроет себя неувядаемой славой и на земле, и на небесах!
А это заветная мечта любого крестоносца…
Однако появление французских посланников свидетельствовало еще и о том, что Филипп соскучился по Ричарду.
* * *
Ричард тоже соскучился по Филиппу. Он представлял себе, как они осаждают и захватывают Аккру. Много лет назад, когда отец Ричарда был еще жив, а сам Ричард оказался заложником Филиппа, они везде появлялись вместе: вместе скакали верхом, вместе гуляли, играли, спали и мечтали о славных подвигах, которые им удастся совершить в крестовом походе.
С тех пор многое изменилось. Ричард перестал быть заложником французского короля. Они были теперь равны, и в их отношениях возникло неизбежное соперничество. Разве может английский король искренне любить французского, когда они оба претендуют на владение Нормандией? Филипп не мог смириться с утратой этого края.
Их вражда имела под собой естественные основания, и в то же время они не могли друг без друга. Как говорится, «врозь скучно, вместе тесно»…
Но зато будоражит кровь.
Назло Филиппу Ричард решил еще немного задержаться на Кипре.
Он обсудил свое намерение с Ги, с которым очень сблизился за последние месяцы.
«Филипп будет меня ревновать к нему», — довольно усмехался Ричард.
Филипп уже восстановил против себя этого человека, поддержав Конрада де Монферрата. Любопытно, почему он так поступил? Наверное, в интересах Франции. Филипп всегда печется о благе Франции. А он, Ричард, почти не думает о своей стране. Он с удовольствием передал бразды правления в опытные руки своей матери.
— Ги, — сказал Ричард, — остров целиком наш. Исаак закован в серебряные цепи, его дочь под опекой королев, народ благоденствует, живя в мире. И пока Исаак будет под замком, мы можем спать спокойно. Осталось только назначить людей, которые бы управляли Кипром в мое отсутствие.
— Вы правы, сир, — согласился Ги. — У вас есть кто-нибудь на примете?
— Да, я подумываю о том, чтобы поставить соправителями двух англичан, чье усердие заслуживает самых высоких похвал. Это Роберт Турнгемский и Ричард де Кемвилл.
— Я тоже обращал на них внимание. Мне кажется, они будут служить вам верой и правдой.
— Стало быть, ты одобряешь мой выбор?
— О да, милорд.
— В таком случае приведи их сюда. Они должны будут оказывать гостеприимство крестоносцам, которым вздумается передохнуть по пути в святую землю на этом острове.
— Вы и без того уже много сделали для христианского мира, милорд. За одно покорение Кипра крестоносцы будут вам благодарны по гроб жизни.
— А вот французский король считает иначе. Он упрекал меня в том, что я здесь прохлаждаюсь и забочусь лишь о расширении собственных владений.
— Французскому королю не дает покоя ваша слава.
— Возможно. Но я не собираюсь исполнять его приказания, хотя он неустанно напоминает мне, что он мой сюзерен.
— Милорд, вне всякого сомнения, напомнил ему, что быть английским королем не менее почетно, чем французским? И что слава английского короля растет с каждым месяцем?
— Разумеется, Ги. Итак, мы тронемся в путь только после того, как я оставлю здесь своих губернаторов. Надо будет хорошенько загрузить корабли провиантом. Благодатное тут место! Не остров, а рай земной. Право, я с удовольствием остался бы на Кипре навсегда, но пора продвигаться вперед. Мне не терпится начать осаду Аккры.