«Представление окончено, ребята. Смотреть больше нечего. Валите по домам».
- Прощай, Данте. Спасибо за помощь. - Она улыбалась, как кукла. - Хоть ты и была не права.
«В чем?»
Горло мое было забито сухой пылью, так что меня хватило лишь на осуждающий взгляд, брошенный из объятий Джафримеля. Его пальцы сомкнулись вокруг моих, скользнув под гарду ножа, губы прижались к моим грязным волосам. Он что-то нашептывал снова и снова.
- Любой ключ откроет замок, если не скупиться на уговоры.
Ева бросила взгляд на нож, тень размышления пробежала по ее лицу. Мне стало противно: похоже, она прикидывает, легко ли будет заставить меня снова плясать под ее дудку.
Как же я была слепа!
Джафримель оторвался от моей макушки и поднял голову. Когда он заговорил, от его голоса мелкой дрожью задрожали щебенка и песок.
- Нож останется у меня, андрогин.
- Рано или поздно я приду и востребую его.
Пламя вспыхнуло в ее глазах, и я заметила их новый оттенок.
Зеленый. Как солнечный свет, пробившийся сквозь свежую листву. Как лазерный луч. Как взгляд Люцифера.
Я вздрогнула. Рука Джафримеля, крепкая и теплая, прижала мои пальцы к шелковистой рукояти, сотворенной из дерева и скорби.
- Рано или поздно ты повторишь его участь. Правь адом, если тебе угодно, меня это не волнует. Но нас ты оставишь в покое.
В его голосе звучала абсолютная уверенность. Я почувствовала, что снова могу дышать.
«Ева».
Я пыталась вывернуться из объятий Джафримеля. Что с ней происходит?
Моя дочь склонила голову. В глазах ее не осталось и тени голубизны. Женское начало проступало в ее удивительной красоте: полные губы, при виде которых замирало сердце, утонченное, слегка осунувшееся лицо, теплое свечение золотистой кожи. Неужели все это лишь очередной морок?
Нет, за этими изменениями крылось нечто иное. Нечто более глубокое. Ясно стало, что от смертной природы в ней не осталось ничего, и я поняла: здесь, под суровым сияющим куполом небес пустыни Вегас, приобретает новое воплощение абсолютно нечеловеческое создание.
«Князь умер. Да здравствует Князь».
Она отвернулась. Пропыленная изорванная рубаха не скрывала изящества стройной спины.
- Благодарю за помощь, друзья. Но мне еще предстоит завоевать весь мир.
- Да послужит тебе это источником радости, - тихо произнес Джафримель, и это походило на проклятие.
Но она уже исчезла. Раздался резкий звук, словно разорвали шелковое полотнище, но и он затих.
Мой падший испустил долгий прерывистый вздох. Несколько мгновений он удерживал меня в объятиях; пыль тем временем осела, и тишина заполнила амфитеатр, как вода заполняет чашу.
Все кончилось.
Я выжила. Но во всем остальном я проиграла.
Глава 37
В пустом небе, как по волшебству, материализовался самолет новейшего образца с длинным обтекаемым корпусом и усиленной многослойной защитной системой.
Он приземлился, и в борту, как цветок, раскрылся люк. С моей стороны вопросов не последовало, даже когда Тиенс приветствовал нас всех широкой улыбкой, демонстрируя кончики необычайно длинных клыков. Антон Кгембе с забинтованной головой закреплял грузовые контейнеры и не оторвался от своего занятия ни на миг. Ванн выглядел помятым: весь в синяках и ссадинах, он двигался заторможенно. Я это заметила, когда он принес одеяло, в которое Джафримель завернул меня перед тем, как передать под опеку Маккинли, вместе с ножом.
Я чувствовала лишь немое удивление. Как им всем удалось уцелеть?
Всем, кроме Леандра. Жив он или мертв? Мысль о нем, несмотря на оцепенение, вызвала у меня укол вины.
Как ни странно, именно Маккинли составлял мне компанию на протяжении всего нашего долгого и мрачного возвращения из пустыни. Он да программы новостей. Джафримель со мной не разговаривал, и Лукас тоже.
Судя по сообщениям, смертность среди маги несколько уменьшилась, и Гегемония пересмотрела действующий запрет. Все вернулись к работе. Правда, сохранялись некоторые… проблемы. Множество демонов вырвалось из ада, и очевидно было, что отловить их и вернуть обратно будет не так-то просто. Правда, это уже задача нового адского заправилы, новоиспеченного Князя тьмы, вождя победившего восстания, - задача Евы. А если точнее, Альдаримель, Утренней Звезды, самой юной и любимой из наложниц Люцифера. Любимая игрушка, созданная с помощью генной инженерии из генетического материала Дорин, происходившей от одного из падших, и его собственного. Был это нарциссизм или своего рода извращение, теперь уже не узнать. В любом случае, она добилась своего.
Князь тьмы умер. Да здравствует Князь.
«Привет, - мысленно сказала я своей внутренней тишине. - Привет».
Новостные передачи сыпали соль на мои открытые раны. Все новые и новые кадры с разрушенными домами, сообщения о пропавших маги, о странных происшествиях по всему миру, где происходили столкновения между враждующими группировками выходцев из ада. Я смотрела сменяющиеся картинки сквозь туманную пелену изнеможения, но усилием воли заставляла себя не отводить глаз, не опускать взгляд. Нынешние события сравнивали с хаосом, разразившимся во времена Пробуждения, и бесчисленные эксперты наводняли эфир пустыми и бесполезными комментариями.
- Возьми-ка. - Маккинли подал мне фарфоровую чашку.
Вроде бы пахло кофе. Я полулежала на привинченном к полу эргономическом кресле, спеленатая одеялом, и таращилась на темную жидкость.
- Тебе надо пить, - пояснил Маккинли, причем доброжелательно.
- Зачем?
Раздавленная, онемевшая и измотанная, я все-таки отодвинула завесу усталости и попыталась выпить предложенное. Жидкость стекла в желудок, и его тут же скрутило.
Маккинли пожал плечами, потирая свою металлизированную руку: никаких пятен на этой гладкой блестящей то ли коже, то ли поверхности его пальцы не оставляли.
- Все кончилось. По крайней мере, пока.
«А ты ждешь продолжения?»
Я поставила чашку на придвинутый к креслу столик.
- Что сейчас происходит? - Голос мой опять был хриплым и испуганным, как у ребенка.
- Сейчас мы собираемся с силами.
Он склонил голову, указывая на носовую часть самолета, где Джафримель шепотом совещался с Ванном и Тиенсом. Кгембе спал в привинченном к корпусу откидном кресле, Лукас подпирал переборку, не участвуя в разговоре, и не спускал с меня желтых глаз.
Я тяжело сглотнула. Самолет качнулся: Тиенс, втянувшись в разговор с Джафом, передал управление искусственному интеллекту. Нихтврен то и дело поглядывал в мою сторону. Похоже, он горячился, так что даже стукнул кулаком по ладони.
Меч покоился у меня на коленях. Металл поблескивал и переливался, как обычная сталь, но я-то знала, что он пронзил грудь Люцифера и остался невредимым. Нож лежал на столике. Его протяжная песнь скорби и гнева звучала для меня все более и более чуждо.
Веки мои опускались. Глоток кофе опьянил меня, сознание туманилось, пальцы рук и ног холодели, словно резиновые. Клочки мыслей шевелились в голове, но я слишком устала для того, чтобы складывать их воедино.
Я надолго впала в полудрему, откинув голову на подголовник, убаюканная легким покачиванием нашего летательного аппарата. Голоса я слышала как сквозь вату. Разговор шел на повышенных тонах, потом Джафримель произнес что-то резко и коротко, и дискуссия прекратилась.
Вскоре кто-то прикоснулся к моим грязным, насквозь пропыленным волосам. Ощутив нежное прикосновение, я открыла глаза и увидела стоявшего надо мной Джафа. Лицо его было усталым и задумчивым. В левом плече кольнуло, будто кто-то воткнул туда рыболовный крючок и дернул.
- Встать сумеешь?
С равным успехом он мог поинтересоваться, сумею ли я взлететь.
Я ухватилась за подлокотники кресла, напряглась и, не сдержав стона, сумела не только подняться, но и сжать рукоять Фудошина. Джафримель поддержал меня одной рукой, а другой взял со столика нож. Он прикасался к этому оружию лишь кончиками пальцев и морщился.
- Надо сказать Ванну, чтобы смастерил новые ножны.
Я покачала головой, причем мне показалось, что вместе со мной раскачивается весь самолет.
- Храни его сам. Я не хочу.
«Предложила бы отдать его Лукасу, но не знаю, согласится ли он».
Джафримель помедлил. Оглянулся через плечо. Лукас стоял, привалившись к корпусу с закрытыми глазами, и слушал, как Маккинли излагает что-то Тиенсу. Нихтврен с сомнением поглядывал на меня.
Ну и ладно, мне-то что за дело.
Джаф убрал руку, и я покачнулась.
- Куда мы направляемся?
- Я подумал, тебе лучше прилечь. Не помешало бы. - Глаза его вспыхнули, но лицо оставалось сосредоточенным и серьезным. - А, Данте?
Я стиснула зубы.
«Ага, хорошо бы поспать. Еще одно усилие, и я просплю целую неделю».
- Да, Джафримель.
«А потом начну распутывать узлы. Разберусь со всеми нарушенными клятвами и невыполненными обещаниями. Со всем, что я не довела до конца».
Боль не уходила. Она угнездилась в груди, прямо под ребрами, словно мое сердце билось среди обломков. Все мои друзья мертвы. Правда, и главный враг тоже мертв, но мне от этого не было легче.
Маккинли закончил свой монолог, и в кабине воцарилась тишина.
«Все смотрят на тебя, Данте. Сделай что-нибудь».
Я попробовала шагнуть. Покачнулась. Джафримель порывался поддержать меня, но я отмахнулась. Сдохну, но до кровати доберусь сама. Шаг за шагом.
«Почему мне не стало легче? - Слезы стояли у меня в горле, щипали глаза. - Почему?»
- Валентайн, - послышался глухой хрип Лукаса.
Я остановилась, замерла в напряженном ожидании.
«Руку, что нож способна держать, жаркое пламя не сможет пожрать. В смерть снизойдет и вернется она. Руке той сила без меры дана».
Это действительно пророчество? Или просто бессмыслица? Он Бессмертный, но Ева считала ключом меня. Так ли оно на самом деле? Суждено ли мне узнать?
То, что Лукас сказал потом, звучало абсурдно:
- Мы в расчете.
«В расчете? Какой еще, на хрен, расчет? Я пыталась убить тебя, ты работал на кого угодно, только не на меня. Но ты убил Люцифера и вернул мне нож. Вряд ли понятие "в расчете" подходит к данной ситуации».
И тут у меня появилась экстравагантная идея, для осмысления которой в моем нынешнем затуманенном состоянии потребовалось время. Это осмысление длилось довольно долго, самолет то поднимался, то снижался в зависимости от реакции гироскопов на различные внешние обстоятельства.
- Валентайн, так мы в расчете?
Хриплый голос звучал напряженно, и такое же напряжение я чувствовала во всем его теле.
Забавно. Это что же, Лукас Виллалобос хочет, чтобы мы остались друзьями?
«Не думала, что доживу до такого дня».
Впрочем, теперь это не важно. Теперь все это не имеет значения. Если я могу жить, не понимая кое-чего важного, то уж точно смогу не считать его врагом.
- Мы остаемся друзьями, Лукас. Ты ведь об этом спрашивал?
- Ладно, договорились.
В голосе Лукаса я слышала облегчение, и мое сердце на миг оттаяло.
- Отдохни хорошенько.
«А ведь не все мои друзья мертвы».
Вцепившись в рукоять Фудошина, шатаясь и спотыкаясь от изнеможения, я следовала за краем плаща Джафримеля. Как только дверь за нами закрылась и он заключил меня в объятия, по моим щекам потекли горючие слезы.
Впрочем, вот это точно не имело значения.
- Все-таки куда мы направляемся?
- В Сантьяго. Там твой дом. Наш дом.
Эпилог
Город лежит под пологом пронизанного оранжевым свечением тумана, над заливом поднимается белесая дымка. Весь он, от ям Тэнка до шпилей делового центра и респектабельных пригородов, размеренно пульсирует. Огибая башни, небосвод прочерчивают транспортные линии, столь затейливые и запутанные, что по ним впору гадать. Можно смотреть на них всю ночь, раздвинув занавески, доведя до максимума одностороннюю прозрачность пуленепробиваемого стекла и выключив все светильники, кроме красного глазка охранного монитора. И каждую ночь я слушаю, как безмятежно дышит во сне девочка; ее спальню охраняют два агента, сменяя друг друга на карауле у дверей.
В нашем доме спит человеческое дитя. Девочка уже не спрашивает, когда вернется ее мама, а я не пытаюсь обмануться тем, что она «забыла» об этом. У нее золотые кудряшки Эдди, большущие темные глаза и ямочки на щеках, когда она улыбается - совсем как у Гейб. Как ни странно, из всех взрослых она предпочитает демона. Он всегда проявляет к ней бесконечное терпение, готов с утра до вечера читать ей книжки с яркими картинками или играть в развивающие игры, призванные научить ребенка управлять своими возможностями. А они немалые: дочь псионов, она прошла тестирование сразу после рождения, и индекс по шкале Мейтсона у нее почти такой же, как у меня.
Последняя воля Гейб была однозначна: я стала душеприказчиком и опекуном ее дочери. С присущей ей педантичностью Габриель сумела поставить дело так, словно даже из могилы контролировала выполнение данного мной обещания. Любовь и долг - сеть, которая удерживает меня здесь. К тому же я прикипела сердцем к детскому смеху и разбросанным игрушкам.
Нарушила ли я другие обещания, чтобы сдержать это?
А если нарушила, хочу ли я об этом знать?
Скажи мне, чего ты хочешь, говорит он, и я качаю головой. Я беру меч, иду в длинный, тускло освещенный тренировочный зал, где деревянный пол пропах усердием, а зеркальные стены отражают тело, для контроля над которым мне больше не приходится напрягаться. Я проделываю упражнения, которым меня научил мой учитель, - комбинации точных движений, вытекающих одно из другого.
Но порой самоконтроль дает трещину, и в сознание тут же просачивается чернота. Чаще всего это случается по ночам. Тогда я прихожу в себя в его объятиях, мое горло болит от сдавленных криков, а тело деревенеет от напряжения, не давая им вырваться наружу. Но если я не справляюсь, если даю слабину, то находится и другая сеть, удерживающая меня на краю пропасти. Это руки демона, его стальная хватка, не позволяющая мне разбить голову о стену или вырвать себе глаза собственными когтями.
В такие ночи мы не разговариваем: я не в силах вынести звуки чужого голоса.
Мир полнится слухами.
Хеллесврант, финансовая сеть, управлявшаяся демонами через служивших им людей, захлебнулся в собственной крови. Возмездие и хаос после падения Люцифера пережили вассалы лишь одного демона, не подчинившегося новому Князю тьмы. Они собирают слухи и передают их, пребывая в безопасности благодаря строго соблюдаемому нейтралитету. Каждый месяц Кгембе является с докладом и смотрит на меня так, словно я представляю собой живой ответ на вопрос, который так и не был задан.
Ад никогда не был тихим местом. Люцифер правил преисподней с помощью страха, коварства и провокаций, насаждая железную дисциплину. Его свержение было лишь частью задачи, стоявшей перед претендентом на верховную власть. Новым Князем провозгласила себя совсем юная женщина, и многие демоны высшего ранга, гораздо старше и сильнее повелительницы, не желали признавать ее верховенство. Были и такие, кто не мог поверить в окончательную смерть Люцифера.
В конце концов, он был Первым, альфой и омегой всего демонского рода.
Слухи множатся. Никогда прежде маги не удавалось с такой легкостью открывать проходы между нашим миром и адом. Искусство маги переживает Ренессанс, и лишь немногие догадываются заглянуть в зубы сему «дареному коню». Тем, кто хочет знать, в чем причина такой легкости, отвечают: пока есть возможность, надо ею пользоваться, а если кому не нравится, это его дело. Псионы встревожены, и жестокие нападения на тех, кто имеет дело с энергией, происходят все чаще.
Если это своего рода химическая реакция, то пока нет никаких способов ограничить ее распространение. Не помогло даже величайшее фармакологическое достижение современности - препарат, излечивающий от пристрастия к хлормену-13. Появляются новые наркотики, поговаривают и о снадобьях, превосходящих по эффективности любые наркотики, доступных благодаря низкой цене. Распространители получают их от новых поставщиков. Не принадлежащих к роду человеческому.