— Понятно, — почти сочувственно произнес Турецкий.
— Так что, не пойдете к старому? — повторил Эдик вопрос.
— Есть несколько вариантов разрешения этой проблемы. Первый и самый, как мне кажется, предпочтительный: вы сами все расскажете отцу. Скорее всего, отругав вас, он закроет эти деньги на некоторый срок для вас же, чтобы было с чем выходить в самостоятельный бизнес. Но сначала он позвонит мне и спросит: накопал что-нибудь? Я скажу: нет. Он скажет: и не копай. Таким образом, отец будет счастлив узнать, что о его позоре никто не знает. Второй вариант: отцу все рассказываю я. Итог этого разговора непредсказуем, впрочем, может кончиться как и первый, но без доверия и взаимоуважения. Третий вариант: вы выплачете у меня честное слово, что я вас не выдам. Так и случится, но если вы будете продолжать воровать деньги, отец наймет кого-нибудь другого, и финал тот же, если не хуже. Есть вопросы?
— Почему отец вам позвонил?
— Вопрос несущественный, но отвечу: потому что в молодости мы с ним в одном клубе занимались самбо.
— Понятно. Скажите, можно мне подумать?
— Только до вечера. Иначе с утра автоматически начинается второй вариант.
— А где вас можно будет найти? Здесь?
— Нет. Я работаю в другом месте.
Турецкий протянул парню визитную карточку, на которой были указаны адрес и телефон.
— Я обязательно сегодня же позвоню, хорошо?
Эдик выглядел теперь как запуганный участковым подросток.
— Обязательно позвоните, — кивнул Турецкий.
Эдуард Бибарцев ушел, а следователь не мог отделаться от чувства, что парень ушел не с чувством признательности, а, скорее, затаив злобу.
Александр Борисович прошелся по кабинету, некоторое время стоял и сосредоточенно смотрел на конторский прибор для питья — графин, два стакана и прозрачный синего стекла поднос. Один стакан, еще с утра поставленный уборщицей вверх дном, так и стоял. Второй был еще влажен после того, как из него пил Эдуард.
Если он не просто запутавшийся прекраснодушный человек, думал Турецкий об Эдуарде, то он, возможно, серьезный противник. Это раз. Во-вторых, мне бы не хотелось иметь с ним дело, потому что Серега достанет просьбами.
Александр Борисович подошел к своему модному кожаному портфелю, достал из него целлофановый пакет, осторожно поместил в него стакан, которым пользовался Эдуард, — намеревался отправить этот вещдок в криминалистическую лабораторию.
4
Остаток дня прошел в рутинной работе. Сегодня Турецкий освободился достаточно рано — в восемь часов. Много времени ушло на то, чтобы задним числом составить прокурорское постановление и проект приказа от имени главка МВД по организованной преступности о том, что капитан милиции Майер откомандирован со спецзаданием в Германию и Японию как внедренный в банду преступников оперативник. Дальше надо было связаться со своими из МВД, а также с соответствующими службами Японии, чтобы работники оных не швырнули Боброва — Майера в каталажку, если он вдруг попадется к ним в лапы.
Безнадежно учтивые японцы выразили готовность к сотрудничеству, особенно в вопросах, касающихся секты «Путь истины», но принимать у себя сотрудников российского розыска мягко, непрестанно извиняясь, отказались. Японцы навешали москвичам комплиментов за то, что те раньше их поняли всю грозную опасность, исходящую от деятельности новоявленных сектантов, и пообещали пригласить в гости представителя прокуратуры России, когда будет закончено предварительное расследование деятельности секты в Японии.
На улице было уже темно, когда Александр Борисович вышел в переулок, где притулился к обочине его видавший виды «жигуленок». Сырой и неутомимый ветер весны сумел дотащить до центра столицы неизменно волнующий запах влажной оттаявшей земли, пробудившихся от зимнего сна, хотя и не одевшихся еще в листву, деревьев. Весенний ветер коварен, однако Турецкий несколько раз жадно и глубоко вдохнул этот газовый коктейль.
Он уже открыл ключом дверцу, но не стал садиться, остановился возле машины, пытаясь понять, что его беспокоило. Ага, вот! Из бензобака, почти неразличимый в темноте, тянулся вниз, к заднему колесу, тонкий прозрачный шнур. Турецкий открыл крышку, прикрывающую горловину бака. Шнур уходил внутрь, под пробку.
— Говорили ребята, — пробормотал сам себе следователь. — Говорили: купи замок-пробку, а то насыплют в бак какой-нибудь гадости…
После некоторого раздумья Турецкий решил не рисковать, пробку не откручивать. Посмотрел, куда шнур уходит другим концом. Оказалось, недалеко — привязан к колпаку правого заднего колеса.
— Похоже на взрывное устройство, — пробормотал Александр Борисович. — Гордись, Турецкий, вот и ты мины дождался.
Он оглянулся. Детей поблизости не было.
Турецкий вздохнул и пошел звонить специалистам саперного дела из НТО московского милицейского главка.
Взрывное устройство, предназначенное для очень беспечного и рассеянного человека, оказалось хоть и простым в употреблении, но достаточно мощным. Итак, один конец шнура был привязан к колесу, на другом болтались погруженные в бензин запал от гранаты и двести граммов тротила. Машина трогается, колесо, проворачиваясь, дергает шнур, кольцо выдергивается из запала, запал взрывается вместе с тротилом и бензином… И нет больше зануды Турецкого!
Убийцы сделали все как надо, но явно торопились. Цилиндрик тротила, перед тем как сунуть в бак, хранили где-то в тепле, так что он слегка размяк Поэтому на нем проглядывались довольно отчетливо два пальцевых следа, практически готовых для обработки в криминалистической лаборатории.
Кряхтя и вполголоса матерясь, Александр Борисович с помощью саперов облазил всю машину, больше ничего опасного и непонятного не нашел, сел и поехал домой. Но, крутя баранку, ерзал на мягком сиденье чаще обычного…
Глава восьмая
НАЗАД В ЖАРОВНЮ
1
Марку удалось убедить англоязычных монахов учителя Като в том, что для поисков Лисовского необходимо в качестве приманки иметь под рукой живого и по возможности невредимого Бориса Лазкина, потому что теперь Александр Андреевич только с ним пойдет на контакт.
Когда Марк согласился искать Лисовского, монахи проявили любезность: устроили ему коротенькое свидание с Кристиной. Она старалась держаться бодро, но Марк сразу заметил — она не на шутку испугалась.
— Держись, — сказал он ей. — Как только найду его, сразу, не мешкая, примчусь за тобой.
— Да, Ген, я не боюсь, но не хотелось бы, чтоб они мне мозги начали прочищать при помощи «шлема спасения».
— Я их строго предупредил…
…В номере отеля, где должны были проживать Марк с Кристиной, собрались Марк, Борис Лазкин и Георгий Назарян, комплексующий оттого, что именно от него ушел, не попрощавшись, Лисовский. Но комплексовал он своеобразно — изводил Борю Лазкина.
Борис страдал оттого, что самым дешевым напитком в этой стране была слабенькая рисовая водка под названием саке, которую к тому же перед употреблением надо слегка подогревать. Такова уж у японцев была политика цен — все некоренные напитки, даже безалкогольные, стоили непомерно дорого. Денег монахи дали в обрез, поэтому Борис вынужден был обходиться без пива. Плюс к этому он не мог, как некогда, развалиться в удобном кресле или на диване: мало того что страху натерпелся, болтаясь на цепях над огнем, так еще получил хоть и не опасные для здоровья, но достаточно болезненные ожоги обеих ягодиц.
И вот Жора Назарян изводил и без того грустного Бориса:
— Ну, блин, никогда не думал, что так повезет — с настоящим живым шпионом познакомлюсь! Слышь, Борис, а ты азбуку Морзе знаешь? А коронка с цианистым калием на случай провала у тебя есть? А в очаг учителя Като ты из чувства протеста нассал?..
— Дурак ты! — вяло отбрехивался Лазкин. — Уж лучше быть плохим агентом, чем хорошим монахом в свите у сумасшедшего!
— Будешь учителя оскорблять — пожалуюсь! — грозил, смеясь, Назарян. — Он тогда тебя на молодой бамбук посадит!
— Бобров, — попросил Борис, — уйми его!
— Уймись, Георгий!
— Ты тут права не качай! — взвился вдруг монах. — Ты под нами ходишь, вот и знай свое место!
— Я свое место знаю, — спокойно парировал Марк. — А ты, если тебе скучно, будешь сейчас тут пятый угол искать. Хочешь убедиться?
Жора понял, что пора сбавлять обороты:
— Ладно, замнем.
Марк имел все основания гордиться собой. Операцию по выманиванию Лисовского из норы придумал и предложил англоязычным монахам он. Накануне вечером на одном из телеканалов местного вещания прокрутили коротенький репортаж о том, что из Мюнхена в Токио прибыл бизнесмен Лазкин, который будет изучать возможности привлечения японских инвестиций в химическую промышленность Германии. Господин Лазкин остановился в отеле «Палас» и принимает предложения по такому-то телефону.
И вот пошел шестой час ожидания того самого необходимого им всем звонка. Сначала Марк думал, что никто просто не удосужился посмотреть репортаж, сляпанный безвкусно и показанный по самому дешевому и непопулярному каналу. Вся надежда была на то, что Лисовский смотрит информационные выпуски на всех программах. Сомнения Марка слегка развеялись после того, как позвонили два раза какие-то люди, представились Назаряну, знающему английский, как руководители посреднических фирм. Они предложили мистеру Лазкину свои бизнес-планы. После этих двух звонков снова воцарилась долгая пауза.
Лазкин был отнюдь не склонен к каким бы то ни было разговорам, но Марк посчитал, что излишняя деликатность бандиту ни к чему, и подошел с вопросами.
— Слушай, Лазкин, чего ты полез в эту их систему? Тебе что, дали офицерскую должность и жирный оклад? Глядя в твои честные голодные глаза, этого не скажешь. На кой тебе это сдалось?! Или прижучили, подловили на чем-то?
— Подловили не подловили — какая теперь разница?
— Тебе, может, и никакой, а мне не очень фартово сидеть рядом с тобой и знать, что ты хотел меня сдать легко, как стеклотару!
— Так отойди, — посоветовал Лазкин и сам отодвинулся опасливо.
— Это Колбина небось, земля ей пухом, с тобой поделилась?
Лазкин посмотрел удивленно:
— Да, она. Заколебал ее мужик, сама жаловалась. Не хотел в Германию переезжать. Там, в России, я, мол, король, князь, а тут что буду делать? А она хотела только в Германии жить, меня в хахали подбивала, да я Колбина побоялся, не стал авансы раздавать…
— Ну это понятно, — нетерпеливо перебил Марк — Так сдавать операцию зачем? Тихонько помог бы землякам, свою долю на карман занычил да ходи дальше в агентах.
— А я, может, из идейных соображений им помогал!
— Экий дрек! — ругнулся Марк. — Что ж там за идеи такие?
— А хватит уже русских в Германии! Набежало уже до критической массы, засрали всё кругом! Так дальше пойдет — всех попрут вон, и вас, и нас! А мне на родине делать нечего!..
Снова зазвонил телефон. По взаимной договоренности трубку поднимал только Борис. На тот случай, чтоб не спугнуть Лисовского, если вдруг окажется он.
— Алло? — сказал на неопределенном языке Борис, и тут же лицо его расплылось в улыбке. — Ну привет, привет! Что? А не гонялся бы ты за дешевизной, падла таежная!..
Марк с Назаряном поняли — звонит Лисовский. И тот, и другой, не сговариваясь, дали Борису сигнал: не говори, что мы здесь!
— …Ну а ты как думал? — продолжал беседовать Борис. — Меня патрон прислал, чтоб тебя разыскать. Успокойся, зачем ему тебя мочить? У нас долгосрочный проект, не одну ходку, возможно, пришлось бы делать, за каждую отдельный расчет. Ну все можно понять, переманили суммой потолще, но, как я понял, что-то не сладилось… Обуть хотели? Вот видишь, а еще, говорят, святые люди!.. Надо бы переговорить за наши общие дела, как ты думаешь? Так я, думаешь, знаю? Вот видишь, а я ни бельмеса не смыслю! Ко мне приезжай! Что? Конечно, чисто! Ты же сам всех выкосил!..
Борис положил трубку и посмотрел на Марка.
— Это Лис? — спросил Марк.
— Он.
— Что сказал?
— Сейчас приедет.
— Откуда?
— Не сказал. Хранит в секрете свою нору.
Ждать пришлось около часа. Назаряна уговорили уйти на некоторое время из номера, чтобы Лисовский не подумал раньше времени, что его заманили в ловушку.
Марк тоже хотел было спрятаться, ведь Лисовский знает, кто он на самом деле. Но решил после некоторого размышления, что конспирация уже не имеет значения: с взятием Лисовского операцию можно будет считать законченной и топать с ним на поиски российского посольства, чтобы легально покинуть Страну восходящего солнца. Безупречный план, похвалил себя Марк, если бы не одно «но» по имени Кристина.
2
Несомненное лидерство Марка Александр Андреевич Лисовский почувствовал с порога и во время своего сбивчивого, беспорядочного рассказа обращался исключительно к капитану. Видно было, что мытарства на чужбине весьма утомили исполнительного директора провинциальной фирмы «Тонус». Лисовский, повествуя о своей одиссее, бил на то, что все его действия были продиктованы страхом за собственную жизнь. Первым делом его до глубины души потрясло и напугало зверское убийство Тузика и Колбина. А затем его не оставляли в покое до самой Японии пособники и сообщники убийц…
— Вы же знаете! — постоянно восклицал Лисовский, обращаясь к Марку.
Даже Бориса Лазкина это удивило.
— Что это ты его на «вы» величаешь? — хмыкнул он.
— Уважает, — веско сказал Марк — Тебе тоже не мешало бы до меня вежливо поставиться! Не я, так уже головешкой был бы.
Борис промолчал.
Не успел Лисовский закончить свою эпопею, как в номер ввалился Георгий Назарян и направился прямо к Александру Андреевичу, нехорошо улыбаясь.
Лисовский побледнел, посмотрел с мольбой на Марка и разочарованно произнес:
— Так вы, значит, заодно… Как вам не стыдно!
— Кого ты стыдишь, собака?! — с кавказским темпераментом воскликнул Назарян. — Обобрал меня как липку!..
— Стоять! — приказал Марк.
— Слушай, ты достал, да?
Назарян повернулся к Марку, хищно оскалясь. Загрызть капитана он не собирался, но в руке его блеснул нож.
— Ты здесь никто, понимаешь? Почему ты не можешь успокоиться и ждать, когда тебя спросят, а? Тебе что, Като орден дал?!
Марк спокойно, ничуть не напрягшись, ждал его. На нож, казалось, не обращал никакого внимания. Такое безразличие к опасности обескуражило Назаряна. Он остановился в паре шагов от Марка, поигрывая лезвием.
— Ну что, я тебя убедил?
— В чем? — насмешливо спросил Марк. — В том, что ты трус, хоть и с ножом? Убедил, конечно!..
— А, соб-бака!..
Назарян сделал выпад.
Марк шагнул ему навстречу, но чуть в сторону, перехватил руку с ножом и, не отпуская, повернулся широким шагом вокруг своей оси. Подчиняясь неведомой и неощутимой будто бы силе, Назарян побежал рысью вслед за Марком. В тот же миг Марк резко повернулся в противоположную сторону, выворачивая руку Назаряна в лучезапястном суставе. Теперь Назаряна вела его собственная боль. Подчиняясь ей и думая только о спасении руки, Георгий подлетел в воздух и тяжело, с глухим звуком шмякнулся на пол.
Нож остался в руках у Марка.
С минуту Назарян был без сознания. Затем со стоном повернулся и сел, поддерживая поврежденную руку.
— Что ж ты делаешь, гад?!
— Ничего, заживет. Если бы я тебя простил, ты мне свой ножик в спину бы сунул.
Лисовский смотрел на Марка с признательностью, Лазкин — со страхом.
— Вот что, гражданин Лисовский, — сказал Марк, — хотим мы того или не хотим, надо отдать твою добычу этим японским попам, они нас за горло взяли…
Хриплым после пережитых волнений голосом Лисовский предложил:
— Посмотрите новости.
— Зачем?
— Посмотрите!
— Не напирай мне на нервы, Лисовский! Я по-японски знаю только слово «гейша».