Светлана Годунова глубоко вздохнула, механическим движением поправила и без того хорошо уложенные волосы и все тем же слабым голосом начала рассказывать:
— Вы знаете, я раньше приходила в общину больше из любопытства. У нас вся семья к вере относится в общем равнодушно, хотя отца крестили в свое время. Поэтому я скорее атеистка была. А вот муж… Он технарь, всякими учениями и религиями интересовался как любитель. И вот прикипел к учению Като. Вы не были на молениях ни разу?
— Нет. Нам туда вход закрыт, — ответил Олег и добавил: — Пока.
— Так вот, Сергей, это мой муж, захотел достичь таких высот совершенства в вере, чтобы сам великий гуру помог ему достичь просветления. В общем, он уговорил меня переселиться вместе с ним в общину. Тридцатого октября прошлого года мы переселились в общину на Петрозаводской…
— Ага! — негромко, чтобы не перебивать рассказчицу, сказал Марк.
Светлана покосилась на него, но продолжала:
— Мы с Сережей присоединились к группе начинающих… В принципе мне показалось, что там все были начинающие. Первым делом монахи забрали у нас все деньги и драгоценности…
— Много взяли? — спросил Олег.
— Много. Вам нужно точно сказать?
— Пока необязательно. Это когда вы начнете претензии предъявлять своим пастырям.
— Все мы жили в большом зале, спали на полу на каких-то старых матрасах и целыми днями читали книги Като Тацуо. Некоторые балдели от этих святых текстов, другие ни черта не понимали, но делали вид, что им в кайф. Я честно пыталась разобраться, но не смогла.
— Почему? Сложно?
— Да нет. За внешней непонятностью и глубиной спрятан винегрет из буддизма и христианства, причем чем больше пытаешься понять, тем меньше толку, потому что все замыкается на бессмыслице…
— Бессмыслице?
— Да. Учение гласит, что учитель Като новый Христос. Второе, так сказать, пришествие.
— Вы здорово, наверное, разобрались во всем, — с неподдельным уважением произнес Олег.
Годунова слабо улыбнулась:
— Дело в том, что я училась на философском факультете, прежде чем случилось со мной это временное помешательство. Хуже того, гражданин следователь, именно дурацкая философская любознательность привела меня туда вслед за мужем и так долго там держала. Я хотела понять, почему так много приверженцев у такого бессмысленного учения.
— Поняли?
— Да. Только не умом, к сожалению. Первым делом меня разлучили с мужем. Он находился в другом помещении, за месяц сильно похудел, мог говорить только о великом учителе Като. Когда я потребовала у монахов разрешения видеться с Сережей, они посоветовали мне принимать таблетки, которые растормозят сознание и помогут лучше проникнуть в суть учения Като. Мне бы насторожиться, но читала, что американский врач Джон Лилли в свое время принимал ЛСД, такой химический наркотик, чтобы изучить его воздействие на мозг. Попробовала, в общем. В дополнение к таблеткам надели на голову наушники и включили некую какофоническую музыку. Надо сказать, подействовало: неделю после этого ходила как чумная, не хотелось ни есть, ни пить, ни мужа любить. Вот тут монахи и допустили ошибку — им бы, пока я в себя не пришла, еще порцию мне предложить, потом еще — и до тех пор, пока крыша не съедет окончательно. Затем, естественно, началась ломка, плохое самочувствие, отвращение к жизни и так далее. Зато я поняла, во что влипла. Прикинулась покорной, глубоко верующей, и мне было оказано высокое доверие: послали в город продавать книги Тацуо. И вот я здесь, потому что хочу, чтобы вытащили оттуда мужа и всех остальных, кто пожелает уйти.
— Если я правильно понял вас, по своей воле уйти из общины затруднительно?
— Не то слово! Кто отдал все в секту, считайте, отдал и себя. Некоторые строптивцы пытались уйти легальным путем. Как бы не так! Запирают в пустую комнату, где ничего нет, ни мебели, ни окон, только стены, пол и потолок, и бьют палками. Остальным объясняют, что сатана вселился в этих людей, а сатана, как и слабый человек, боится палки и пустоты. Совершенно случайно узнала, что Сережу приговорили к процедуре, которая называется «шлем спасения». Этот шлем надевают в отдельном помещении, чтобы никто не видел. Рассказывают, что при этом используют компьютер. Кто в шлеме побывал, становится роботом. Таких потом переводят куда-то, говорят, даже в Японию увозят. Как правило, этой экзекуции подвергаются люди, которые представляют для секты особую ценность, специалисты в современных областях наук.
— Ваш муж относится к этой категории?
— Да, он химик-технолог.
— Понятно, Светлана, — кивнул Олег. — Я правильно понял, вы делаете официальное заявление?
— Какое?
— Что в общине на Петрозаводской совершается насилие над вашим мужем и что к вам применяли наркотические или психотропные средства, чтобы сломить волю?
Годунова минуту раздумывала, затем сказала твердо:
— Да! Я делаю такое заявление.
— Хорошо. Скажите, сколько в общине народу, сколько монахов, так вы их называете? И вообще, как там все устроено? Вполне может быть, что мы отправимся туда прямо сейчас, в крайнем случае, несколько позже, но обязательно сегодня. Нам надо ориентироваться внутри.
— Я поняла. На ночь в общине собирается человек около шестидесяти таких, как мы с Сережей. Днем часть верующих зарабатывает деньги для секты. Монахов, которые всем руководят, двенадцать человек, трое — японцы. Они — главные, всем распоряжаются.
— Хорошо, Света, теперь попробуйте нарисовать по возможности подробный план общины, где какие помещения, есть ли окна и двери…
— Я попробую, только окна, скорей всего, не пригодятся. Там за зеркальными стеклами сетка натянута, чтоб никто вон не подался.
Величко подал подсевшей к столу Годуновой ручку и лист бумаги, объяснил, как написать заявление о возбуждении дела, а сам вышел в соседний кабинет звонить.
Марк некоторое время наблюдал за девушкой.
Она наморщила лоб, составляя документ и припоминая расположение комнат в общине, иногда искоса посматривала на Марка. Он решил, что, наверное, смущает Годунову, но не решился уйти из кабинета — не знал точно, вдруг следователь оставил на столе что-нибудь такое, что посторонним видеть нельзя. Опять же компьютер…
Дождавшись, когда беглянка поставила свою подпись под заявлением и начала, сосредоточенно поджав губы, чертить план, Марк спросил:
— Если я отвлеку вас парочкой вопросов, это ничего?
— Какие вопросы?
— По поводу молельни на Петрозаводской…
— Спрашивайте… хотя кто вы?
— Капитан Майер, Московский уголовный розыск.
— А, тогда спрашивайте. Вам будет чем там заняться.
— Меня интересуют две, может три, персоны, которые могли быть в вашей общине.
— Слушаю вас.
— Вот взгляните.
Марк протянул девушке фотокарточку Эдуарда Бибарцева.
Она посмотрела и вернула со словами:
— Этого не видела, но он может быть и в другом месте. Вам стоит проверить все филиалы…
— А сколько их? — спросил Марк, чтобы проверить, не устарела ли информация в компьютере.
— Честно говоря, не знаю. Сергей водил меня как-то на Пятницкую. Там, уверена, есть точно.
— Понял вас. А не слышали про такого бойца — Кирилл Воробьев?
— Н-нет.
— А человека по кличке Молоток не приходилось встречать?
— Встречать не приходилось, но слышала.
— Что именно?
— Им парней пугали, которые отказывались чего-нибудь делать. Говорили: отдадим на воспитание Молотку, сразу станете шелковыми!
— Значит, он не живет в общине на Петрозаводской?
— Нет. По-моему, он вообще человек со стороны, имеющий в секте свой интерес. Он и не послушник, и не монах, может быть, служителей тренирует. Он ведь спортсмен?
— Да, был.
— Когда о нем был разговор, то вспоминали какой-то учебный центр.
— Вот как? А где он?
— Не знаю.
В этот момент в кабинет энергично вошел Величко, и разговор сам собою прекратился.
— Ну как? — спросил его Марк.
— Все в порядке! Позвонил Меркулову домой. Он меня выслушал, поругал, что раньше к нему не обратились. Он связался с начальником следственной части Генпрокуратуры и сказал, чтоб тот сам или через Мосгорпрокуратуру организовал санкцию на обыск и на проведение оперативно-розыскных мероприятий в помещениях и офисах московских филиалов секты «Путь истины».
— Значит, можно приступать?
— Так точно. Сейчас на основе заявления Годуновой возбудим дело по статье 227-й УК РФ, выпишем постановление на обыск. Возьмем у начальства санкцию на проведение обыска, а затем приобщим к нашему мероприятию милиционеров для того, чтобы обставить вторжение во храм максимально законно.
5
На двух автомобилях они выехали в сторону Петрозаводской. В одной ехали Олег Величко, Марк Майер, Светлана Годунова и водитель. Во второй — четыре крепких ратника из патрульно-постовой службы.
Марк предвкушал, как, сунув монаху под нос ордер, они ввалятся в обитель, и наконец станет им там всем понятно, что не они в этом городе хозяева.
Машины решили оставить в переулке, чтобы из окон обители их не увидели и не всполошились раньше времени. А потом волноваться будет уже бесполезно.
Вот она, знакомая дверь.
— Светлана, встаньте сзади, возле наших сержантов, — приказал Олег Годуновой. — На всякий случай.
После долгого, настойчивого звонка в дверь из переговорного устройства послышался мужской голос:
— Что вам угодно?
— Войти! — заявил Олег.
— По какому вопросу?
— Нам нужен Сергей Годунов. И попрошу поторопиться!
— Очень жаль, но сначала нужно получить разрешение в главном филиале на Пятницкой.
— А санкция на обыск, подписанная прокурором города Москвы, вас не устроит?
Мягко щелкнули замки. Дверь приоткрылась, и на крыльцо вышел тот же монах с простым рязанским лицом и широкими плечами, который несколько часов назад не впустил в обитель Марка Майера.
И Марк не отказал себе в удовольствии выйти на шаг вперед и, приветливо улыбнувшись, сказать:
— Ну вот и я, праведник ты мой! Думал небось, что у тебя седина отрастет, пока ты меня второй раз увидишь?
Монах промолчал, только бросил быстрый взгляд на капитана. Его внимание было сосредоточено на том человеке, которого он не без основания считал старшим в этой компании, — на Олеге Величко.
— Мы можем войти? — спросил Олег.
Монах был явно растерян. Он не имел инструкций насчет того, что делать в подобной ситуации, и прекрасно понимал, что в одиночку не сможет сдержать столько крепких мужчин. А когда он увидел Светлану, то тут же понял — явились по ее наводке.
— По-моему, Годунов ушел, — брякнул на всякий случай монах.
Олег подошел еще ближе, почти вплотную к монаху, и предложил:
— Пошли убедимся, потому что терпение наше скоро иссякнет.
Монах посторонился, оставив в дверном проеме узкий проход, в который можно было войти только по одному.
— Нет, — покачал головой Олег. — Иди вперед, гидом будешь.
Тот потеребил ворот своей одежды, пригодной и для молитвы, и для работы, и для драки, и вспомнил-таки, к чему еще можно прицепиться.
— Вон тот господин, — он показал пальцем на Майера, — не является представителем государственных служб, поэтому его я не могу пропустить.
— Можешь, — заявил Олег. — Он у миллионера на полставки подрабатывает. Давай вперед, а то ворвемся!
Исчерпав все свои доводы, монах пошел внутрь помещения по сумрачному коридору. За ним двигались, цепляясь о деревянные панели стен дубинками, два милиционера. Следом — Олег с Марком и Светлана. Еще двое сержантов замыкали шествие.
Марк шел, настороженно зыркая взглядом по сторонам — мало ли, вдруг потайные двери в коридорчике сделаны? По привычке неслышно перекатывая ступни с пятки на носок, расслабив плечи и чуть согнув ноги, он был готов к внезапному нападению и с молчаливым осуждением смотрел на сержантов, которые по привычке переть, как говорят, буром, топали, шаркали, звякали и громко переговаривались. Впрочем, может, так и лучше: они отвлекут на себя внимание возможных недоброжелателей с явно агрессивными намерениями.
Коридорчик кончился, но светлее не стало, хотя незваные визитеры оказались в большом помещении, по площади ненамного уступающем спортивному залу средней школы. Три широких окна были плотно зашторены и забраны металлической сеткой. В зале не было никакой вентиляции, судя по облачкам пара, вылетавшим из людских ртов при дыхании, здесь отсутствовало и отопление. Однако воздух, хоть и холодный, пропах потом, пылью и еще чем-то специфическим, неприятным. Пожалуй, легче всего было бы назвать сей малоприятный букет запахов ароматом хлева.
И тем не менее в этой промозглой сырости, на замызганных одеялах и матрацах, рядами постеленных на давно не мытом полу, лежали и сидели до полусотни мужчин и женщин. Нет, присмотревшись, Марк пришел к выводу, что это в большинстве своем скорее парни и девчонки, а самому старшему в этом «стаде» поклонников учителя Като никак не больше двадцати пяти лет.
Никто из усердно читающих книги учителя, медитирующих или просто лежащих на своем замызганном ложе не обратил внимания на вновь пришедших. Хотя, возможно, им было просто запрещено отвлекаться от усердных занятий.
В противоположной от входа стене зала были прорезаны три двери, совершенно одинаковые и никак не обозначенные. Для адептов веры это, конечно, было необязательно, но Марк испытал чувство досады: для безопасности своей и доверчивого Сергея Годунова желательно обнаружить искомую дверь сразу. Но, как оказалось, монахи не собирались сдаваться так просто.
Одна из дверей открылась, в зал вышли все имеющиеся в наличии монахи, числом одиннадцать, из них трое невысоких мужичков очень похожи на японцев.
Они подошли к незваным гостям. Один из японцев, пряча глаза за радужно поблескивающими стеклами очков, поклонился в пояс, но не опуская глаз, улыбнулся и сказал почти без акцента:
— Здравствуйте! Как поживаете?
Олег хмыкнул:
— Вашими молитвами! Следователь Мосгорпрокуратуры Величко! С кем имею честь?
Японец снова поклонился:
— Ямада, староста общины. По какому вопросу к нам?
— Честно говоря, устал объяснять, господин Ямада. Меня интересует ваш… как его, — Олег показал рукой на обитателей большого зала.
— Это послушники, — буркнул впустивший их монах.
— Ну да, послушник Сергей Годунов.
— Я не знаю всех послушников, уважаемый господин Величко, — сказал Ямада.
При этих словах Марк отвернулся, чтобы японец не увидел, как улыбка помимо воли растягивает губы. Но его улыбка мгновенно исчезла, потому что оперуполномоченный заметил, как, подчиняясь неслышным командам монахов, послушники торопливо группируются в одном углу зала. Не нужно быть большим докой в тактике, чтобы понять — они освобождают место. Для чего? Уж не для того во всяком случае, чтобы господин Ямада мог поклониться Величко-сан до земли.
Марк тронул за руку одного из милиционеров и, когда тот повернул к нему массивное лицо, произнес одними губами:
— Смотрите в оба!
Тем временем Олег Величко сказал, с трудом сдерживаясь:
— Я предупреждаю вас, что за неподчинение властям эта обитель будет закрыта и опечатана! Покажите, где у вас тут находится установка под названием «шлем спасения». Мне кажется, за той дверью.
Следователь показал на среднюю дверь. На ней, как и на входной, белела кнопка звонка.
— Весьма сожалею. — Ямада снова поклонился. — Установка на ремонте.
— Вот мы и посмотрим!..
Олег мельком оглянулся, чтобы убедиться, что его гвардия с ним, и решительно шагнул по направлению к заветным дверям.
В этот миг раздался негромкий однотонный свист…
И как по команде, вся толпа немытых послушников с полубезумными глазами и книжками Като в руках стремительно ринулась на семерых посетителей. В считанные секунды людской вихрь разметал эту маленькую кучку, растащил в стороны.
В какой-то момент Марк почувствовал, что его уже не толкают беспорядочно туда-сюда, а держат за руки. Он быстро посмотрел вправо-влево: два монаха. Крепко держат, видно, не только молитве учились. Это нам и надо, подумал Марк, чем крепче, тем лучше! Опустив центр тяжести, он начал скручиваться, подобно пружине. Руки тем временем с прямыми, как лезвия мечей, ладонями, поворачивались вокруг своей оси и соединялись. Только специалист мог понять и увидеть, почему двое крепких мужиков, пританцовывая, сбежались вместе и вдруг отлетели от схваченного ими Марка метра на два.