Кэтрин повернулась к брату:
– Щенок? Ты привез его из Египта?
– Нет, нашел по дороге из порта. Его кто-то выбросил.
– А где он сейчас?
– У Бакари в комнате. У него повреждена лапа, и ее пришлось перевязать. Бакари пытается заставить его лежать спокойно, чтобы рана зажила.
– У тебя всегда была слабость к брошенным животным, – ласково улыбнулась ему Кэтрин.
– Я всегда чувствовал, что у меня с ними много общего, – тихо ответил Филипп.
Рука мисс Чилтон-Гриздейл порхала над листом бумаги. Закончив писать, она подняла глаза:
– Еще что-нибудь?
– Она должна хорошо танцевать, – сказала Кэтрин, чем вызвала громкий смех Эндрю.
– Да уж, это непременно, – сказал он. – Тогда она и его научит.
Кэтрин удивленно подняла брови:
– Насколько я помню, мой брат не самый плохой танцор.
– У меня просто голова кружится от ваших комплиментов, – пробормотал Филипп.
– Дорогая леди Бикли, – со смехом сказал Эндрю, – в последний раз, когда Филипп танцевал, поднялся такой шум, будто бежало стадо слонов.
– Верблюдов, – поправил Филипп, – это были верблюды. Несколько верблюдов вырвались из загона во время бала в Александрии и устроили гонки по улице. – Он гневно посмотрел на Эндрю. – Так что источником этого топота был совсем не я.
– Спасибо, дорогой, ты меня успокоил. – Кэтрин с трудом сдерживала смех. – Возвращаясь к твоей будущей жене... Я считаю, она должна хорошо говорить по-французски. И как ты думаешь, умение вышивать необходимо? Ты даже в детстве любил, чтобы на платках были вышиты твои инициалы.
– Абсолютно необходимо, – согласился Филипп. – Пожалуйста, не забудьте включить этот пункт в список, мисс Чилтон-Гриздейл. Даже представить себе не могу, что женюсь на женщине, которая не умеет обращаться с иголкой и ниткой.
Его сухой тон не остался незамеченным. Мисс Чилтон-Гриздейл подняла голову, и их взгляды встретились. Уголки ее губ вздрогнули, а в глазах появились смешливые огоньки:
– Я не только написала «хорошая вышивальщица», милорд, но и пометила этот пункт звездочкой, что относит его к категории особенно важных.
Она улыбнулась ему, и куда-то исчезло раздражение, и губы невольно раздвинулись в ответной улыбке. Только когда Эндрю громко хмыкнул, Филипп пришел в себя, осознав, что уже несколько секунд смотрит на мисс Чилтон-Гриздейл, сияя, как влюбленный школьник. Как ни странно, она тоже вздрогнула, как будто только что вспомнила о присутствии окружающих.
– Не хотите ли добавить к списку еще что-нибудь, милорд? Может, черты, которые вы находите совершенно неприемлемыми?
– Филипп ненавидит ложь, – сказал Эндрю. – Нам часто приходилось с ней сталкиваться, имея дело с продавцами предметов искусства. Большинство из них – лжецы и воры. К счастью, у Филиппа наметанный глаз, и он всегда может отличить подделку.
– Не стану отрицать, что не люблю, когда мне врут, – кивнул Филипп.
Мисс Чилтон-Гриздейл продолжила свои заметки.
– Записала, – сказала она голосом, в котором слышалось какое-то напряжение, – хотя, мне кажется, это может сказать о себе каждый. – Она повернулась к Кэтрин: – Если с этим списком закончено, я думаю, мы с вами можем составить список гостей, леди Бикли.
– Прекрасно, тогда я смогу разослать приглашения завтра утром.
Кэтрин и мисс Чилтон-Гриздейл уселись за маленький столик у окна, сдвинули головы и начали тихую оживленную дискуссию, а Филипп с Эндрю расположились в противоположном углу комнаты у камина и приступили к шахматной партии. Первое время они играли молча, и Филипп успел привести в порядок свои растрепанные чувства.
– Эдвард приходил сегодня в музей, – сказал наконец Эндрю.
– Черт, я был так занят своими собственными проблемами, – воскликнул Филипп, охваченный острым чувством вины, – что даже не спросил тебя о нем. Как он себя чувствует?
Филипп не стал сообщать о том, что еще утром послал своему поверенному записку, поручив ему открыть счет на имя Эдварда.
– Подавлен, но завтра опять собирается прийти.
– Хорошо. Ему полезно отвлечься чем-нибудь от грустных мыслей о Мэри.
– Да, я согласен с тобой. Он, несомненно, скорбит о своей жене, но я не могу понять, о чем именно он думает. – Он пристально посмотрел на Филиппа. – Не то что некоторые.
Филипп изумленно поднял брови:
– Что ты имеешь в виду?
Эндрю наклонился к нему и понизил голос:
– То, что твои мысли так же легко читать, как открытую книгу, мой друг.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – напрягся Филипп.
– Черта с два ты не понимаешь! Я говорю о ней. – Он кивнул головой в противоположный угол комнаты. – Ваш маленький диалог был весьма выразителен. Не говоря уже о том, что ты смотришь на мисс Чилтон-Гриздейл так, словно она – оазис, а ты – умирающий от жажды путник.
Проклятие! Неужели он действительно был так неосторожен? И с каких это пор его друг стал таким знатоком человеческих душ?
Эндрю внимательно посмотрел на двух разговаривающих женщин, потом с непроницаемым лицом обернулся к своему другу:
– Нетрудно понять, что именно привлекает тебя.
– Ну да, она хорошенькая, – с фальшивой небрежностью ответил Филипп.
– На твоем месте я не стал бы употреблять это слово. Яркая, особенная, но только не «хорошенькая».
– Вот как? Честно говоря, я не слишком приглядывался.
– Я так и понял. Жаль, потому что в таком случае ты пропустил много интересного.
– Например?
– Например, то, что ее радужная оболочка в середине голубая, а по краям – темно-синяя, и поэтому глаза кажутся бездонными. Или то, что, когда она оживляется, бледная кожа становится персиковой. Или то, какие блестящие у нее волосы. Интересно, какой они длины? Я думаю, по крайней мере до талии. – Эндрю испустил долгий вздох. – Нет ничего лучше женщины с соблазнительными формами и с длинными-длинными волосами. Но я полагаю, на ее формы ты тоже не обратил внимания.
Филипп перестал притворяться, что внимательно изучает шахматную доску. Его одолевали гнев и неизвестно откуда взявшаяся жгучая ревность.
– Мы уже вернулись к цивилизации, Эндрю. Так не принято говорить о леди.
– Ах, значит, приличия все-таки не чужды тебе? – Он глядел на Филиппа с выражением полной невинности. – Я не хотел показаться непочтительным, поверь. Но ты же сам просил рассказать, что в ней есть интересного. Хотя, мне кажется, любой мужчина, имеющий глаза, должен и сам это заметить. Любой, кроме тебя. Это странно! Ты всегда казался мне очень наблюдательным.
Филипп и правда все это заметил: и необычные глаза, и кожу, и чудесные волосы, и очертания ее форм под бронзовым платьем. Но как смеет Эндрю тоже замечать все это?
– Как жаль, что она не «стройная блондинка», – продолжал размышлять вслух Эндрю. – Хотя, я полагаю, это не имеет значения. Ведь, как я понимаю, тебе все равно придется жениться на «леди» такой-то, а не на просто «мисс».
– Да, именно этого от меня и ждут, – подтвердил Филипп неохотно.
– Однако я помню много случаев, когда ты делал совсем не то, чего от тебя ожидали.
– Это было в Египте, Турции, Греции, – сказал Филипп, помолчав, – а сейчас я в Англии. И я вернулся сюда именно для того, чтобы сделать то, чего от меня ждут.
– Чтобы жениться на ком-то, кого ты совсем не знаешь. Ты уже отказался от жизни, которую любишь, от раскопок, от свободы.
Они вели этот спор уже не в первый раз.
– Я просто выполняю договор, благодаря которому я десять лет мог заниматься тем, что люблю. Да я думаю, что и здесь у меня будет достаточно работы: и в Британском музее, и в том частном, который мы с тобой собираемся основать.
– Возможно! Но все равно тебе пришлось многим пожертвовать. И уж конечно ты имеешь право выбрать такую жену, какую хочешь. Я бы ни за что не согласился жениться без любви.
Филипп не смог не рассмеяться:
– Что-то я плохо представляю тебя в роли влюбленного жениха, Эндрю. За эти годы я видел тебя в обществе разных женщин, но ни одна, кажется, не затронула твоего сердца.
– Может, потому, что оно уже занято.
Филипп удивленно посмотрел на него. На этот раз, похоже, его друг говорил серьезно. Странно, .что за пять лет, проведенных ими бок о бок, он ни разу не упоминал о своей любви.
– А оно действительно занято?
Что-то похожее на боль промелькнуло в глазах Эндрю, но он справился с собой и только криво усмехнулся:
– Совершенно.
– Она американка? – спросил Филипп, не скрывая изумления.
– Нет, я встретил ее несколько лет назад. Во время одной из поездок.
– И влюбился?
– Да. Моя судьба была решена в тот момент, когда я впервые увидел ее.
– А почему же ты на ней не женился?
– К сожалению, она уже была замужем.
– Понятно. – Филипп замолчал, осмысляя новость. – А ты все еще любишь ее?
И опять он заметил боль в темных глазах друга.
– Я буду всегда любить ее.
– А она? Она тоже любит тебя?
– Нет. – Эндрю почти прошептал это. – Она верна своему мужу и долгу. Она ничего не знает о моих чувствах. Я добровольно отдал ей свое сердце.
Сочувствие боролось в Филиппе с любопытством. Он никогда раньше не видел Эндрю таким серьезным и таким печальным.
– Мне жаль, Эндрю, – сказал он, кладя руку ему на плечо. – Я и понятия не имел.
– Конечно! Не знаю, зачем я сейчас рассказал тебе. Наверное... – Он покачал головой и стиснул губы, словно пытаясь подобрать правильные слова. – Я знаю тебя много лет, Филипп. И знаю, что ты человек чести и поэтому должен выбрать себе жену. Я просто хочу, чтобы ты выбирал ее... осторожнее. И слушался при этом своего сердца. Никому, а особенно тебе, я не пожелаю той боли, которую испытываю сам. Возможно, то, что твоя невеста вышла за другого, – это знак свыше. Знак того, что и ты предназначен для другой.
Филипп еще раздумывал над его словами, а выражение лица Эндрю уже изменилось. Меланхолию сменила его обычная насмешливая улыбка.
– Мат, – объявил он, переставляя ферзя.
Филипп пожал ему руку и повернулся к Кэтрин и мисс Чилтон-Гриздейл, которые приближались к ним с другой стороны комнаты.
– Ну что? Список гостей составлен?
– Да, я разошлю приглашения завтра. И будем надеяться, что уже послезавтра вечером ты встретишь девушку, достойную стать твоей женой. Мы с мисс Чилтон-Гриздейл отбирали кандидаток очень придирчиво.
– Прекрасно, – сказал Филипп, не испытывая, однако, никакой радости. – Теперь остается только надеяться, что мне удастся избавиться от проклятия. Потому что в ином случае я не смогу жениться, как бы хороша ни оказалась моя невеста.
Его слова были встречены молчанием, которое нарушила практичная мисс Чилтон-Гриздейл:
– Я думаю, что в нашем случае самое разумное – сохранять надежду. Ничто так не притягивает неприятности, как пессимизм. – Она взглянула на каминные часы. – Бог мой, я не думала, что уже так поздно. Мне решительно надо отправляться домой.
– Да и мне пора, – откликнулась Кэтрин.
Все вышли в прихожую, и Бакари вызвал экипажи Филиппа и Кэтрин.
Надев шляпку, Кэтрин обняла брата:
– Спасибо за чудесный вечер. Мы так давно не обедали вместе.
– Спасибо тебе за помощь. Если бы я мог что-то...
– Ты можешь продолжать поиск пропавшего камня. И тогда свадьба наконец состоится. – Она повернулась к Эндрю: – Приятно было познакомиться, мистер Стентон.
– Удовольствие было взаимным, леди Бикли, – ответил тот, склоняясь над ее рукой.
Проводив сестру до экипажа, Филипп вернулся в прихожую и обнаружил, что мисс Чилтон-Гриздейл и Эндрю над чем-то весело смеются. Стараясь побороть новый приступ ревности, он натянуто улыбнулся и протянул руку за своей тростью.
– Куда ты собрался, Филипп? – спросил Эндрю, заметив это.
– Я собираюсь проводить мисс Чилтон-Гриздейл до дома.
Ее щеки слегка порозовели.
– В этом нет никакой необходимости, милорд. Мне не хотелось бы затруднять вас.
– Нет, я настаиваю. Сестра живет всего в двух кварталах отсюда, и ее сопровождают два лакея и кучер, а ваш дом находится далеко, а на улице в это время полно всяких подозрительных личностей. – Он нахмурился. – Вы сами постоянно ругаете меня за недостаток вежливости и начинаете спорить, когда я пытаюсь вести себя как джентльмен.
– Ругаю? – холодно удивилась Мередит. – Я бы употребила слово «напоминаю».
– Несомненно, вы бы так и сделали.
– С ним бесполезно спорить, мисс Чилтон-Гриздейл, – вмешался Эндрю. – Иногда он бывает очень настойчив. Я бы даже предложил добавить к вашему списку еще один пункт: «Умение справляться с бессмысленным упрямством».
Она рассмеялась. Филипп же не увидел в этом замечании ничего смешного.
– Я обязательно запишу это, как только вернусь домой. – Она протянула руку: – Спокойной ночи, мистер Стентон.
Эндрю взял ее руку и поцеловал затянутые в перчатку пальцы. По мнению Филиппа, поцелуй длился гораздо дольше, чем того требовали правила приличия.
– Я был счастлив познакомиться с вами, мисс Чилтон-Гриздейл. Я давно не проводил вечера в такой прелестной компании. Надеюсь, мы скоро встретимся опять. – И, повернувшись к Филиппу, добавил: – Увидимся утром.
Эндрю поднялся в свою спальню, а Филипп подвел мисс Чилтон-Гриздейл к коляске и следом за ней уселся на бархатное сиденье.
Мередит пожалела о том, что позволила лорду Грейборну проводить себя, в ту же секунду, как захлопнулась дверь экипажа. Он сидел так близко, что достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться до него. Складки ее платья касались его ног. Даже в полной темноте Мередит чувствовала на себе его пристальный взгляд. Ее сердце колотилось так, что она испугалась. Закрыв глаза, Мередит постаралась представить себе, что сидит в экипаже одна, но ничего не получилось. Она не могла не чувствовать уже знакомый запах – чудесную смесь ароматов чистого белья, сандалового дерева и еще чего-то терпкого, что она не могла определить. Ни от одного мужчины не пахло так, как от него, и Мередит знала, что даже с завязанными глазами по этому запаху нашла бы лорда Грейборна в любой толпе.
– Благодарю вас за помощь, – раздался его голос.
Она улыбнулась, надеясь, что в темноте он не заметит, как напряжены ее губы.
– Я рада ее оказать, но думаю, вы должны больше благодарить свою сестру. Нельзя точно сказать, чем закончится этот вечер. Но я все-таки надеюсь, что послезавтра нам удастся найти невесту, которая будет подходить вам так же, как леди Сара.
– Не хочу огорчать вас, мисс Чилтон-Гриздейл, но должен заметить, что, очевидно, леди Сара совсем мне не подходила или, во всяком случае, я не подходил ей. Она не нашла меня привлекательным.
– Она просто глупа.
Мередит немедленно прикусила себе язык. Она не собиралась произносить этого вслух.
– П-по положению в обществе вы идеально подходили друг другу.
– Да, вполне возможно. Но если чье-то сердце уже занято другим, как было с леди Сарой, это сильно осложняет положение.
Мередит с облегчением поняла, что он не обратил внимания на ее глупое высказывание.
– Нет, милорд, на самом деле это ничего не осложняет. Если бы вы поженились, чувство леди Сары к барону Уэйкрофту, несомненно, угасло бы со временем. Это вопрос разума, который сильнее чувства. Сердце капризно и своенравно. Оно не понимает, что правильно, а что – нет, и, слушаясь его, легко выбрать неверную дорогу. Разум, напротив, методичен и последователен. Когда разум и чувство противоречат друг другу, всегда следует слушаться разума.
– Странно слышать подобное заявление от женщины, которая занимается устройством брачных союзов.
– В успешном брачном союзе нет никакой романтики, милорд, и человеку, занимающему ваше положение, следует об этом знать. Мое деловое предприятие оказалось успешным именно потому, что я всегда следовала этому принципу. Удачное сочетание состояний, политических устремлений, семейных связей и титулов – вот все, что имеет значение. А привязанность может появиться позже!
– А если она не появится?
– Тогда супруги будут соблюдать приличия и каждый заживет своей собственной жизнью.