— Зачем мы только тащили сюда свои старые кости? Чтобы посмотреть, как вы тут веселитесь?
Джулиана и Кейр недоуменно уставились на нее, а Раймонд расхохотался еще пуще.
Дагна неодобрительно покосилась на свою подругу.
— Нечего тут зря болтать. Надо спасать Марджери от лорда Феликса.
— От Феликса? — Джулиана вскочила на ноги. — При чем здесь Феликс?
— Потому что эта дорога ведет в замок Монсестус, — объяснила Дагна.
Джулиана покачала головой:
— Не может быть. Феликс не мог сговориться с этим…
Раймонд протянул к ней руку, и цепь оглушительно зазвенела. Он тут же пристыженно убрал руку. Разве может он, человек опозоренный и потер-певший поражение, хоть как-то ее утешить.
Джулиана не видела его жеста. Или сделала вид, что не видит. Она опрометью бросилась к своей лошади.
— Скорее скачем!
Раймонд тяжело вздохнул:
— Эх, был бы у меня мой рыцарский конь.
Он обернулся к Кейру и спросил:
— То-то я смотрю, сэр Джозеф сидел на коне, показавшемся мне знакомым.
Кейр смущенно откашлялся и отвернулся.
— Можешь взять моего коня. Все равно он из твоей конюшни.
— Это конюшня леди Джулианы, — поправил Раймонд, однако тут же сел в седло, боясь, что Джулиана ускачет, не дождавшись его.
Валеска спрыгнула на землю.
— Я поскачу вместе с Дагной, так что Кейр может забрать моего жеребца. Но сначала… — И она протянула Раймонду его оружие: длинный меч, короткий меч, боевую палицу. В последнюю очередь Валеска почтительно сняла с седла рыцарский щит и с поклоном протянула его Раймонду.
На щите красовался герб: вздыбленный медведь с ощеренной пастью. Раймонд посмотрел на знакомую эмблему, потом погладил Валеску по голове:
— Спасибо, мой верный оруженосец.
Луна клонилась к горизонту, Освещая своим тусклым светом дорогу, ведущую к замку Монсестус. Джулиана поскакала вперед галопом, так что остальным пришлось ее догонять. Раймонд словно прирос к рыцарскому коню, чувствуя необычайный прилив сил. Ему хотелось скакать навстречу ветру, размахивая мечом и издавая свой боевой клич.
Но воевать пока было не с кем. Для того чтобы освободить Марджери, понадобятся не слепая отвага, а изобретательность и здравый смысл. Поэтому Раймонд подавил свой воинственный порыв и нагнал Джулиану.
— Зачем ты несешься сломя голову? — спросил он. — Не хватало еще, чтобы ты упала и свернула себе шею.
С этими словами он потрогал свою шею, на которой по-прежнему болтался ошейник с вырванной цепью.
— Будь поосторожней, — прикрикнул он. Джулиана кивнула, переводя лошадь на рысь.
— Спасибо за совет, — сухо бросила она. Лошади в такт стучали копытами, и этот мерный звук помог Раймонду успокоиться. Однако его мысли сразу же обратились к похищенной Марджери, и Англичанин, почувствовав волнение седока, снова перешел на галоп.
— Помедленнее, — мстительно сказала Джулиана.
— Как прикажете, миледи, — вежливо ответил Раймонд, очень гордясь своей сдержанностью.
Однако Джулиану куда больше занимала цепь, висевшая у него на шее.
— Тебе очень тяжело?
По правде говоря, Раймонд и не думал о цепи. Ему приходилось носить оковы и потяжелее, однако ее тон и взгляд задели его за живое.
Еще бы — вид ошейника внушает ей отвращение!
А как может быть иначе? Ведь это позорное клеймо, напоминание о рабстве. Уж он-то знает это досконально.
Оковы — это страшно. Утратив способность свободно двигаться, мышцы разрушаются, тело начинает гнить заживо. Прощай, молодость, прощай, сила.
Сарацины свели его с ума, сломили его. И это произошло дважды: в жарком Тунисе и в холодной Англии.
Раймонду жутко было вспоминать, до какого состояния довели его тунисские мучители. Но и в Англии он был не лучше — выл, рычал и метался, как дикий зверь.
И Джулиана это видела. Она надеялась, что он будет ей опорой и защитой, а он обманул ее ожидания да еще и напугал ее.
Раймонд остановил коня. У него тяжело вздымалась грудь, лицо исказилось мукой. Остальные тоже остановились, обернулись к нему.
Джулиана коснулась его щеки прохладными пальцами и в отчаянии спросила:
— Что, шея болит? Или руки? А может быть, у тебя что-то повреждено внутри?
Ее медные волосы, словно языки пламени, развевались вокруг бледного лица. В глазах читалась такая тревога и любовь, что Раймонд чуть было не усомнился.
— Что ты имеешь в виду?
— Может быть, сэр Джозеф и его люди нанесли тебе какую-то рану?
Раймонд тряхнул головой: конечно, она о нем заботится — ведь у нее сейчас каждый меч на счету.
— Нет, сэр Джозеф меня не ранил.
— Почему же у тебя такое выражение лица?
Ее руки гладили его по лицу, и это было очень приятно, хотя больше всего Раймонд хотел в этот момент ускакать куда-нибудь прочь.
— Кандалы — это ерунда, — хрипло произнес он. — Кейр их потом снимет.
Кейр, должно быть, отлично понимал, что происходит в душе его друга.
— Я так и не смог вытащить секиру из дуба, — сказал он. — Да и теперь от нее все равно не было бы никакого проку — лезвие безнадежно испорчено.
— Не нужно торопиться, — сказала Джулиана. — Если кандалы не причиняют тебе боль, то с ними можно и подождать.
Раймонд подивился ее благородству. Вот что значит настоящая леди. Даже теперь она ведет себя с ним так, словно он ни в чем не виноват. Он был готов пожертвовать всем на свете, только бы Джулиана оставалась с ним. Вслух же Раймонд сказал:
— Нет, с кандалами сражаться я не смогу.
— Это верно, — согласилась Дагна. — Вон там крестьянская лачуга. Наверняка и топор найдется.
Раймонд свернул с дороги и постучал в дверь. Высунулся дрожащий серф, принес топор и обрубок дерева. Раймонд опустился на колени, положил на чурбак цепь и сказал Кейру:
— Руби поближе к шее.
— Только осторожнее! — воскликнула Джулиана.
— Чем ближе, тем лучше, — повторил Раймонд и закрыл глаза.
Топор просвистел в воздухе, цепь хрустнула.
— Ну как? — спросил Раймонд, помотав головой.
— Ближе не получилось бы, — ответил Кейр и протянул поврежденный топор, а заодно и несколько монет крестьянину.
— Во всяком случае, второй попытки я делать не намерен.
Раймонд пощупал обрубок цепи, все еще болтавшийся на ошейнике, и засунул его под кольчугу, чтобы это постыдное украшение не позорило его перед Джулианой. Потом он протянул левую руку, с которой тоже свисала цепь, и сказал:
— Эту цепь тоже долой.
— Нет! — вскричала Джулиана.
— Нет, — повторил Кейр.
— А как же иначе? Я ведь не смогу как следует за меч взяться.
Кейр упрямо спрятал руки за спину:
— Ничего, как-нибудь справишься. Ты боец опытный. А вот если останешься без руки, тогда уж точно не сможешь драться.
И Кейр с решительным видом направился к своему коню.
Раймонд мрачно покачал обрывком цепи, а Джулиана жизнерадостно сказала:
— Пусть эти оковы напоминают тебе об оковах супружества.
Она хотела пошутить, но Раймонд дернулся, словно его ударили по лицу.
— Многие мужчины утверждают, что семейные узы похуже любых цепей, — добавила Джулиана. — Вот тебе доказательство.
Раймонд же думал, что ради жены готов на что угодно. Он должен доказать ей, что она не зря ему поверила, что он может превратить ее жизнь в сказку.
Безумец!
Джулиана стучала зубами, глядя на мрачную громаду замка Монсестус. В свете занимающегося дня крепость казалась мрачной бездной, ведущей прямо в ад. Зубцы на стенах угрожающе чернели, словно клыки злой ведьмы. Каждый камень, каждая башенка внушали Джулиане ужас. Здесь она перенесла страшные испытания, здесь была подорвана ее вера в жизнь и в любовь. И вот, вновь оказавшись у этих стен, она ощутила тоску и безнадежность.
Но где-то там была Марджери. Сэр Джозеф за-тащил бедную девочку в это каменное логово. И ради дочери Джулиана была готова пойти на штурм даже в одиночку.
Но в одиночку штурмовать замок ей не придется. Прибыли Леймон и его солдаты, оснащенные всем необходимым для осады. Но Раймонд сказал, что осады не будет. Не могут же они несколько месяцев сидеть здесь, дожидаясь, пока враг не обессилеет от голода и жажды. К тому же у сэра Джозефа заложница.
Из осторожности все держались на расстоянии полета стрелы от замка. Раймонд разглядывал укрепление, казалось, не обращая ни малейшего внимания на Джулиану. Поэтому, когда он внезапно спросил:
— Ну, как нам туда проникнуть? — она чуть не вздрогнула.
— Проникнуть туда?
Он в упор взглянул на нее своими зелеными глазами.
— Ты ведь оттуда сбежала? А как попасть обратно?
Джулиана смутилась и уклончиво ответила:
— Ну, мне трудно было сбежать только из главной башни. А когда я оказалась во дворе, я просто перешла через мост и все. Это было днем, ворота не заперты…
— Сейчас мост поднят, — оборвал ее Раймонд.
Джулиана спросила:
— А почему не видно часовых на стенах?
— Не знаю. — Он еще раз осмотрел укрепление. — Очень странно. Интересно, кто там командует гарнизоном?
— Во всяком случае, не Феликс, — ответила она.
— Это понятно. Итак, если мы перелезем через стены, ты поможешь нам пробраться в донжон?
— Наверно, помогу. — Джулиана криво усмехнулась. — Вряд ли этот путь перекрыт.
Раймонд обернулся к Валеске и Дагне:
— Вы могли бы опустить мост?
Голубые глаза Дагны вспыхнули огнем, Валеска тоже оживилась:
— Пара пустяков.
Раймонд поднял щит, прикрывая голову и плечи. Кейр сделал то же самое, Валеска и Дагна пристроились сзади. Вчетвером они медленно двинулись к замку.
На стенах по-прежнему было тихо — никто не стрелял, ни звука, ни шороха.
Кейр привязал к стреле веревку, прицелился из арбалета и выстрелил. Стрела угодила в зубец и сломалась. Тогда Кейр сделал на конце веревки петлю и, хорошенько размахнувшись, забросил ее на стену. Петля описала дугу в воздухе и опустилась точнехонько на зубец.
На стенах по-прежнему никого не было и это казалось осаждающим все более зловещим.
— Приготовьте луки и стрелы, — приказал Раймонд солдатам. — Если кто-то высунется, сразу стреляйте.
— Будет исполнено, милорд, — ответил Леймон.
Джулиана ахнула, увидев, как ловко старухи поднимаются по веревке вверх. Раймонд и Кейр стояли у самого подножия стены, молча наблюдая за происходящим.
Вот Дагна и Валеска исчезли за гребнем, потом высунулись снова и помахали рукой.
— Если там нет часовых (а их, судя по всему, почему-то нет), они с помощью веревки поднимутся в надвратную башню и опустят мост.
— А если на них нападет сэр Джозеф?
Раймонд мрачно улыбнулся:
— Его наемникам не поздоровится. Мои старушки и на самого сэра Джозефа страху нагнали. Он об них зубы обломает.
Джулиана схватила его за руку:
— А вдруг он убьет Марджери?
— Все может быть. Хотел же он погубить тебя.
— Нет, не говори так! — порывисто воскликнула Джулиана.
— А разве нет? Он совсем с ума сошел от зависти. Иначе зачем ему нужно было так изводить тебя? Почему он тебе угрожал?
— Нет, он никогда мне не завидовал! — горячо возразила она. — С самого детства я только и слышу от него, что величайшая из женщин ничего не стоит по сравнению с самым паршивым мужчиной. Муки, деторождения — это Божья кара за первородный грех, в котором повинна женщина.
— Да, он презирал тебя за принадлежность к женскому полу, — кивнул Раймонд. — Но еще больше он ненавидел тебя за то, что ты — законная наследница, а он — бастард.
— Отец много раз говорил, что сэр Джозеф будет хорошо заботиться о моих владениях, потому что в его жилах течет наша кровь.
— Да, он и в самом деле был неплохим управляющим. Надеялся, что рано или поздно земли достанутся ему.
— Наследство все равно никогда ему не досталось бы, даже если бы умерла я и обе мои дочери, — Заметила Джулиана. — Когда не остается законных наследников, феод поступает в королевскую казну. Ты сам это знаешь.
— Я-то знаю. И сэр Джозеф тоже знает. Но он воспитывался в темные годы правления короля Стефена, когда каждый сам решал, что законно, а что нет. Сэру Джозефу не удалось украсть твои земли, и тогда он попытался устроить твой брак с Феликсом, который полностью находится под его влиянием.
Джулиана недоверчиво спросила:
— Так ты думаешь, это сэр Джозеф устроил мое похищение? — В ее голосе прозвучала йадежда. — Не мой отец?
— Я думаю, твой отец был всего лишь пешкой в его руках. — В голосе Раймонда явственно звучало презрение. — Но против тебя он никакого заговора не устраивал.
Все эти годы Джулиана в глубине души была уверена, что именно отец ее предал. Эта мысль внушала ей такой ужас, что Джулиана гнала прочь все разум-ные объяснения. Теперь же Раймонд заявлял, что отец ее виноват всего лишь в черствости и глупости — но не в предательстве.
— Я всегда знала, что отец безволен и легко подпадает под влияние других людей, — задумчиво произнесла Джулиана, глядя на стены, которые уже не казались ей такими уж устрашающими. — Значит, ты думаешь, что это не он все подстроил?
— Видишь, какой камень упал с твоей души, — с добродушней усмешкой сказал Раймонд.
Она широко улыбнулась, впервые за долгое время подумав о покойном отце с нежностью.
— Любовь может многое простить.
— Слишком многое.
Раймонд поморщился, поняв, что выразился слишком резко. Джулиана же решила, что ему больно, и хотела было погладить его по плечу, но не решилась, боясь обидеть его этим жестом.
— Сэр Джозеф мог убить меня после смерти отца и стать опекуном моих дочерей, — сказала она.
— Возможно, он и пытался это сделать. Но тебя со всех сторон окружают преданные слуги, а король Генрих следит за соблюдением закона в стране. Убийство сюзерена — самый тяжкий из всех грехов. — Он холодно взглянул на нее, взгляд его был отрешенным. — И все же ты сама говорила, что от недоброго человека можно ожидать всякого: он и беззащитных девочек может отправить в монастырь или даже потихоньку прикончить.
Джулиана сникла и виновато прошептала:
— Я сама во всем виновата. Я рисковала жизнью своих детей и вот доигралась…
— Ты не могла знать, что так получится,
— Я — глава семьи, и я позволила этому мерзавцу устроить такое.
— Теперь глава семьи — я. Я виноват еще больше, чем ты. — Он показал на мост. — Взгляни-ка.
Подъемный мост стал медленно опускаться, пронзительно скрипя цепями. Джулиана нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, охваченная жаждой действия.
Раймонд сделал шаг вперед:
— Стой здесь, пока я не прикажу. Мост должен встать в пазы, иначе тебя может придавить.
Кейр с мрачным видом кивнул:
— Да уж, Раймонд, ты лучше сам проверь, все ли там в порядке.
— Я проверю, — кивнул Раймонд и первым шагнул на мост.
Сверху на него смотрела Дагна. Она суеверно поплевала в сторону донжона, чтобы отвести черный глаз, и прошептала:
— Этот замок проклят. Часовые лежат мертвые, а донжон заперт на все замки.
Солдаты Джулианы зашептались между собой, напуганные словами Дагны, однако их госпожа решительно ступила на мост. Увлеченные ее примером, воины последовали за ней.
— А в башне кто-то есть? — спросил Кейр, и тут же вместо ответа из бойницы вылетела стрела и со свистом вонзилась в землю у его ног. Раймонд притянул Джулиану к себе, прикрыл ее щитом. Из бойниц полетели новые стрелы, и осаждающие быстро попрятались кто куда.
— Итак, они в башне!
— Но почему они не выставили часовых? — спросил Леймон, прижимаясь к стене.
— Думали, что мы так быстро не появимся, или же… — Раймонд потер небритый подбородок. — Сэр Джозеф не смог заставить своих наемников торчать на холоде. Они предпочитают сидеть у огня и пить холодный эль.
— Да уж, за деньги преданность не купишь, — кивнул Кейр.
— Теперь ты должна рассказать мне, как выбралась из донжона три года назад, — сказал Раймонд Джулиане.
Джулиане меньше всего хотелось рассказывать ему о своем побеге. Три года назад, охваченная отчаянием, она избрала совершенно необычный способ побега. Когда она рассказала об этом отцу, тот преисполнился к ней еще большим отвращением.
Если бы не Солсбери, который разыскал ее и помог ей привести себя в порядок, Джулиана готова была наложить на себя руки от стыда. Она еще никогда и никому об этом не рассказывала.