Проза
Дэвид Барр Кертли
Приз
Джулиан Серрато. Величайший, выдающийся преступный ум двадцать первого века. Вполне естественно, что его стремились схватить. Всеми силами. И хотели, чтобы это сделал я. У меня имелся план.
Девушка в справочном столе больницы была застенчивой и хорошенькой. Она смущенно отпустила глаза на регистрационный бланк. До чего же длинные ресницы… Я предъявил ей свой жетон.
— Агент Чайлд, — и, кивнув на своего напарника, добавил:
— Это агент Боннер.
Боннер, здоровенный, грубоватый и неловкий, резко бросил:
— Нам нужно видеть Ребекку Кортингтон.
— Сейчас вызову доктора, — пообещала девушка.
Ребекка Кортингтон, завернутая во все белое, неподвижно лежала на кровати. Светлые волосы тщательно причесаны. К руке пластырем приклеена игла, подсоединенная к трубке капельницы. Девушка была поразительно красива. И крепко спала. Доктор проверил показания приборов.
— Ее мозг, — начал Боннер, — как велико повреждение?
— Она не приходит в себя. Вот уже три года в таком состоянии.
— Четыре, — поправил Боннер. Доктор не стал спорить.
— Насколько сохранена память? — осведомился я.
— Трудно сказать. Считаю, что она почти все помнит. Повреждение локальное. Как уже сказано, она не приходит в себя, но…
Мы с Боннером переглянулись.
— Нам бы хотелось поговорить с глазу на глаз, — сказал я. Доктор закрыл за собой дверь.
— Ну, что ты думаешь? — вздохнул Боннер.
— Что нам следовало сделать это раньше.
На самом деле я думал о графике: три месяца, чтобы вырастить ей новое тело. Почти вдвое дольше, чтобы закрепить в том, что осталось от старого мозга, сознание необходимости развивать новый. И еще стоимость — довольно значительная, хотя не чрезмерная. Никакого сравнения с суммой, уже истраченной в ходе этого дела. Боннер пристально оглядел ее.
— Ты вообще встречал кого-то из них? После их возвращения к жизни?
— Однажды. Сенатора Сноу.
— Какой он?
— Как сон о самом себе, — пояснил я, — как полузабытое воспоминание… какие-то детали исчезли, какие-то спутались.
Боннер неловко заерзал. Я видел проступившую на его лице нерешительность. Ему явно не понравилась идея: Ребекка Кортингтон в любой своей ипостаси, живая, здоровая и на ногах. Что же, вполне понятно. Ведь он и поместил ее сюда после всего случившегося. Еще до того, как стал моим напарником. Еще до того, как я стал агентом.
Его голос скрипел, словно щебенка под колесами телеги.
— Я все думаю: представить только, из всех людей, которых можно вернуть назад, из всех людей, именно эта никчемная дурочка получит новую жизнь. Что же в ней такого особенного?
— Должно быть, в ней есть нечто особенное, — ответил я, — если Джулиан Серрато любит ее.
Они заново создали Ребекку Кортингтон. Создали еще более прелестной, чем прежде. Она сидела со сложенными на коленях руками в комнате для допросов и говорила:
— Я умерла. Вы меня скопировали. Зачем?
— Чтобы вы помогли найти Джулиана Серрато, — пояснил я.
— Найти? Но я не знаю, где он, — рассмеялась она. — Мало того, теперь я понятия не имею, как он выглядит. Он меняет свое лицо, голос, отпечатки пальцев. Вам это известно.
— Но вы с ним знакомы. С его манерами, повадками, интонациями, — возразил я. — Он не в состоянии измениться до конца. Вы вполне способны узнать его.
Ребекка откинулась на спинку кресла и уставилась в большое зеркало на стене.
— А где другой агент? Тот, что стрелял в меня?
Я живо представил, как ежится стоящий за зеркалом Боннер.
— Это неважно, — бросил я.
— Очень важно, — парировала она, смерив меня негодующим взглядом. — С чего это я должна вам помогать?
Я спокойно посмотрел ей в глаза.
— Ваша вторая жизнь обошлась недешево. Вы не в состоянии за нее заплатить, но мы простим долг, если Джулиан Серрато окажется за решеткой.
— Вторая жизнь, — хмыкнула она, проводя пальцами по груди.
Последовало долгое молчание. Потом она заговорила снова, бесстрастно и размеренно.
— Сегодня утром я впервые очнулась. Грудь у меня оказалась большой и загорелой. И никаких веснушек.
Она пригвоздила меня к месту потрясающе красивыми глазами.
— В ближайшие недели вы можете оказаться без груди, большой и загорелой. Джулиан Серрато убьет вас, лишь бы вы замолчали.
— Ни за что, — снова рассмеялась Кортингтон. — Вы об этом позаботились. Сделали меня мечтой, его мечтой, призом! Он не убьет меня. Но попытается похитить.
Я свел брови.
— Вы не допускаете, что он на такое способен, — добавила она. — А я уверена в обратном.
Позже мы с Боннером сидели в затемненной комнате наблюдения, не спуская с нее глаз.
— Мне это не нравится, — пробурчал Боннер. — Слишком уж она умна. И наверняка что-то знает и скрывает от нас.
— Кому интересно, что там она знает? — отмахнулся я. — Или думает, что знает. Главное — ее согласие на сотрудничество. Теперь мы прижмем Серрато.
Мы заполнили ее внутренности нашими приборами — приборами для контроля, слежения, убийства. Мы поместили в нее смерть.
Джулиан Серрато, разумеется, это пронюхает. Но не все ли равно? Плевать на то, что он пронюхает. Полагайся он на собственные знания, не приблизился бы и на тысячу миль к нашей новой Ребекке Кортингтон.
Но он не полагается на собственные знания. Только на собственные ощущения.
Он вполне мог бы украсть ее у нас. И оказаться в ловушке. В безвыходном положении. Он не способен ни бросить, ни уничтожить ее. Потому что любит. Но и разрядить тоже не в состоянии, нашу миленькую идеальную бомбу замедленного действия. Пусть сколько угодно тешит себя мыслью, что такое возможно.
Мы вылетели в Атланту, в клинику выдающегося доктора Феликса Мартиндейла. Нас провели в его личный кабинет и оставили ждать. Боннер с пренебрежением рассматривал висевшие на стенах дипломы в рамках. Мартиндейл вошел и прикрыл за собой дверь.
— Чем могу? — осведомился он.
— Вы нужны правительству, — объявил я.
Боннер показал ему снимок Ребекки Кортингтон.
— Вполне возможно, что к вам привезут эту женщину, — продолжал я. — В нее имплантирована стандартная матрица правительственных приборов. Вас попросят их удалить.
— Но почему меня? — удивился Мартиндейл.
— Существует не так много врачей, способных произвести подобную операцию. Вы один из них, — ответил Боннер.
— Кроме того, у вас определенная репутация. Вы уже проделывали нечто в этом роде, — пояснил я.
Мартиндейл попытался было отрицать очевидное, но ему не дали договорить.
— Послушайте, — оборвал Боннер, — это неважно.
Я выждал, пока Мартиндейл успокоится.
— Кроме стандартного набора в ней находится совершенно новая система. Обнаружить такую крайне сложно. Вы можете вообще ее не заметить. Но ни в коем случае не убирайте.
Хриплый шепот вырвался из глотки Мартиндейла.
— Меня убьют…
— Они не узнают, — утешил Боннер. — Только вы способны заметить эти новые приборы, и никто другой.
Мартиндейл решительно тряхнул головой.
— Я не стану рисковать.
— У вас нет иного выбора, — сказал я, поворачиваясь к двери.
Мне позвонили ночью. Шесть агентов были мертвы. Ребекка Кортингтон похищена.
Я прибыл на место как раз перед рассветом. Командный центр был погружен во мрак. Компьютерные мониторы отбрасывали голубоватое сияние на собравшиеся здесь темные фигуры.
— Где она? — спросил я. Боннер отхлебнул кофе и ткнул рукой в один из мониторов.
— В воздухе, к западу от Чикаго. Частный самолет. Примерно каждый час они пересаживаются на другой самолет и курс тоже меняют, так что у нас нет времени организовать атаку.
Я кивнул.
— А приборы?
— Все еще работают. Ни один не вышел из строя. Правда, вряд ли это долго продлится. Похоже, они намереваются привезти ей доктора.
— Мартиндейла?
— Он выехал из Атланты и движется на запад.
Я втянул в легкие побольше воздуха.
— Серрато с ней?
Боннер кивнул на второй монитор. Мы поместили прибор слежения за левым глазным яблоком Ребекки и поэтому видели то, что видела она.
Роскошный салон частного самолета.
Мужчину. Высокого, сильного мужчину, с темными, коротко остриженными волосами, в чудовищно дорогом фиолетовом костюме.
Мы услышали, как Ребекка воскликнула:
— Джулиан!
Мужчина грациозно наклонил голову.
— Так вот он какой, Джулиан Серрато.
— Он играет с нами, — буркнул Боннер. — Знает, что мы наблюдаем. Завтра он изменит все: и лицо, и голос.
— Завтра? — откликнулся я. — Не успеет. Мы возьмем его сегодня.
Ребекка Кортингтон, очевидно, изнемогала от тревоги.
— Джулиан, это ловушка. Все подстроено. Ты должен немедленно исчезнуть. Оставить все. Оставить меня.
Серрато улыбнулся. Широко. Самодовольно.
— Успокойся, Ребекка. Я обо всем позаботился. Хочешь сигарету?
Он предложил ей сигарету, и она взяла. Джулиан расстегнул рукав.
Два лоскута кожи на левом запястье разошлись, и откуда-то возникла телескопическая металлическая рука на шарнирах. Зажатая в ней зажигалка легко скользнула в пальцы правой руки.
— Огоньку? — ухмыльнулся Серрато.
Я обернулся к Боннеру.
Серрато зажег сигарету даме. Та глубоко затянулась. Зажигалка исчезла в недрах его руки. Он нежно сжал плечо Ребекки.
— Я знаю того, кто тебе поможет. Он сумеет избавиться от гнусных штуковин, которыми тебя напичкали. И они ничего не смогут поделать. Ты будешь в полной безопасности, — пообещал Серрато и, усмехнувшись, добавил: — Мы будем в полной безопасности. Вместе.
Сначала исчезло изображение. Потом звук. Один за другим темнели мониторы, по мере того как Мартиндейл медленно обшаривал тело Ребекки хирургическими инструментами, извлекая наши приборы. Были сняты основные локаторный и терминационный приборы. Вернее, их макеты.
Мы затаили дыхание.
Он не коснулся наших секретных имплантатов. Их было всего два: локатор, чтобы отслеживать ее передвижения, и терминатор, которому предстояло убить Джулиана Серрато — если дело дойдет до этого.
Я знал, что дойдет.
Даже после операции Серрато продолжал каждые несколько часов менять самолеты. Наконец, в полной уверенности, что оторвался от слежки, он привез Ребекку Кортингтон в Сиэтл. В пентхаус отеля «Хилтон».
— Романтик, — проворчал Боннер.
— Он у нас в руках, — отозвался я.
Мы вылетели в Сиэтл с штурмовой бригадой. Мы окружили отель агентами. Мы устроили командный пункт в административном здании на другой стороне улицы. Мы разместили на крыше снайперов.
Штурмовая бригада была разделена на четыре группы: одной предстояло атаковать пентхаус, второй — следить за вестибюлем, а остальным двум — блокировать ближайшие лестницы.
Я посмотрел на часы. Начало первого. По командному пункту сновали техники.
— Активировать поле, — приказал я.
Мы распространили над отелем поле подавления. В этот момент всякий, находившийся внутри, должен был лишиться сознания.
— Пошли, — скомандовал Боннер по рации.
Мы наблюдали на мониторах, как штурмовики влетели в здание и рассыпались по вестибюлю, тщательно огибая, однако, раскинутые конечности бесчувственных постояльцев.
Резервные группы заняли места на лестницах. Члены основной группы поднялись на верхний этаж и медленно прокрались по длинному коридору к широким белым дверям, перед которыми в глубоком обмороке валялись телохранители Серрато.
— Открывайте дверь, — шепнул Боннер.
И тут прогремели выстрелы, разнесшие кирпич, штукатурку и краску, разорвавшие мускулы и плоть, раздробившие кости наших агентов. Мы не успели глазом моргнуть, как они были мертвы.
Джулиан Серрато пинком распахнул дверь пентхауса и вылетел в коридор. В каждой руке он держал по пистолету. Пистолеты соединялись с суставчатыми, телескопическими металлическими руками, выскочившими из его плеч. Из груди вымахнула прозрачная пластина, защищавшая лицо.
— Он не упал, — предупредил Боннер. — Повторяю: поле подавления не смогло нейтрализовать Серрато. Агенты, вниз!
Серрато спокойно оглядел трупы и повернул обратно в пентхаус. Один из пистолетов спрятался в плечо, и Серрато свободной рукой схватил оцепеневшую Ребекку Кортингтон, потащил по коридору и скрылся из виду.
— Лестница, группа Б, — окликнул Боннер. — Он идет к вам.
В поле зрения вновь появился Серрато. Вернее, влетел. Выстрелил агенту в горло и снова исчез в холле. Наши люди устремились за ним. Он прикончил одного в дверном проеме, а второго — за углом. Словно раздвоившись, он действовал с молниеносной быстротой. Пули вспарывали бетон. Безжизненные тела агентов катились со ступенек.
— Активизируйте терминатор, — приказал я.
— Нет! — запротестовал Боннер. — Он нужен живым.
Техник растерянно переводил взгляд с него на меня, не зная, кому подчиняться. В этот момент на лестнице появился Серрато с бесчувственной Ребеккой Кортингтон на руках.
— Давайте! — скомандовал я.
Техник нажал какие-то кнопки.
Из прелестных полураскрытых губок Кортингтон выползли металлические щипчики, уродливо распяливая ее челюсти и не давая им сомкнуться. Откуда-то из глубин горла выметнулся зонд и вонзился в плечо Серрато, поразив его электрическим током.
Серрато пронзительно вскрикнул. От боли. Неожиданности. Предательского удара. И снова завопил, когда стала плавиться кожа. Его имплантаты закоротило. Закоротило так, что все они пришли в действие одновременно — пистолеты, ножи, отмычки. Они располосовали его плоть и прорвали одежду. Бесполезные куски металла торчали во всех направлениях. Он щетинился ими, как дикобраз. И, подобно полураздавленному скорпиону, сполз по ступенькам, подальше от посторонних глаз.
— Он все еще жив! — ахнул Боннер.
— Идем! — рявкнул я, выхватывая пистолет.
Мы бросились на противоположную сторону улицы. Группа, разместившаяся в вестибюле, опасливо поглядывала на нас.
— Ждите здесь, — приказал я. — И смотрите, чтобы он не улизнул.
Мы поднялись по дальней лестнице, туда, где ждала вторая группа.
— Удерживайте пост, — бросил я. — Следите, чтобы он не сбежал.
Они мрачно закивали.
Мы с Боннером медленно зашагали по длинному-длинному коридору. Мы ворвались на вторую лестницу с оружием наготове.
Никого.
Пришлось пробираться через раскиданные на полу тела. Мы шли по следам крови — крови Серрато, красной, уже успевшей потемнеть и смазаться. Дорожка вилась все ниже и ниже… ступенька за ступенькой… ступенька за ступенькой…
Мы нашли его на шестом этаже. Он прислонился к стене, опираясь на свои механические конечности. Кровь капала с имплантатов, сбегала по штукатурке, образуя вокруг него похожие на паутину узоры. Да он и был пауком, сидевшим в центре этой кровавой паутины.
Почти мертвым пауком. Дрожащей рукой он пытался вставить в рот сигарету. Наконец это ему удалось. Она свисала из уголка губ. Мы с Боннером подступили ближе, держа его на прицеле.
Серрато протянул нам руку. Что-то вырвалось из-под его левого запястья. Боннер взвизгнул и отскочил.
Но это оказалась всего лишь зажигалка. Серрато невесело рассмеялся и закурил.
Боннер выругался.
Серрато обратил на нас свой темный взгляд и глухо пробормотал:
— Я хочу кое-что сказать вам.
Я наблюдал за его лицом сквозь прицел пистолета.
— Я не Джулиан Серрато.
Сверху затопали спотыкающиеся шаги. Я поднял оружие. Ребекка Кортингтон, держась за стену, сползала к нам по лестнице.
— Добро пожаловать к нам, мисс Кортингтон! — крикнул я. — Все кончено!
Мужчина затянулся и отбросил сигарету.
— То есть как это «не он»? — прорычал Боннер.