Нужно было сделать такую лестницу, чтобы она одновременно производила впечатление старого ненужного хлама, и в то же время оказалась достаточно прочной, чтобы не сломаться под тяжестью Кирилла.
Задумчиво хмыкнув, он отправился в дровяной сарай искать подходящий материал.
Нашел быстро. Это были остатки старого забора. Не так давно он был заменен новым, а их пожалели выбрасывать. И вот, таки да, пригодились.
На сооружение лестницы времени много не понадобилось. Кирилл полюбовался на дело рук своих, снова вздохнул, а потом отправился за велосипедом. Грачев приезжал завтра. Объект нужно было доставить к месту сегодня.
На город упали сумерки. По улице полз запах дыма — где-то во дворах кто-то что-то жег. Было свежо, и по телу Кирилл волной даже прошел озноб. Он зябко передернул плечами, поправил лестницу, привязанную несколькими бечевками к раме, и отправился в путь.
Мелехов выбрал самую отдаленную дорогу — по окружной, в сторону дачных участков. Выигрыш был двойной. Человек с лестницей, направляющийся к дачам, не вызывал ни малейшего интереса, так же как и человек, который вез лестницу с дачи. Конечно, она была значительно короче стандартной, но кому какое дело до этого?
С окружной дороги в сторону кинотеатра вела малозаметная тропинка. Кирилл обнаружил ее совершенно случайно, еще когда работал в типографии. А сейчас она ему очень помогла. Никем не замеченный, он выбрался к пустынной, не асфальтированной улочке, быстро, оглядевшись по сторонам, пересек ее, и добрался до искомой точки. Здесь следовало поторопиться. Мелехов молниеносно развязал узлы, опустил лестницу на землю, прислонил велосипед к стене, а лестницу отнес в заранее выбранное укрытие.
После этого Кирилл отошел в сторону, и пригляделся. Спрятанное не было видно. И даже подойдя в упор нельзя было сказать, что лестницу здесь положили только что, а не выбросили когда-то за ненадобностью.
Все, дело было сделано. Тем же самым путем Мелехов вернулся обратно на объездную, и вскочил в седло. Дорога домой, естественно, оказалась намного быстрее.
Кирилл загнал свой транспорт в сарай, замкнул его на замок, а потом вошел в дом, и повалился на диван. До часа «Х» оставалось чуть меньше суток. Следовало еще раз обдумать, не стоит ли отступиться? Может быть, надо просто смириться и жить дальше?
Кирилл включил телевизор. Показывали очередной боевик, в котором сначала бандиты крушили ментов, потом менты бандитов, потом бандиты друг друга. По всему выходило, что бандиты круче, авторитетнее и даже симпатичнее. Причем половина бандитов ранее сама имела самое непосредственное отношение к органам. Боровшаяся с ними милиция, по замыслу сценариста, представляла собой скопище продажных дегенератов. Единицы честных сотрудников были обречены на поражение.
Мелехов щелкнул пультом. На другом канале говорящая голова бывшего комсомольского работника вещала об ужасах советского периода, в котором ему не давали развернуться и как следует заработать.
Теперь он имел превосходный бизнес, дом в Лондоне, облагодетельствовал несколько тысяч сотрудников, позволив им напряженно работать на себя, и поучал ленивых «совков», что в своей бедности и безработице они виноваты сами. Упитанный журналист деликатно задавал вопросы, а комсомолец-миллиардер слегка свысока и самодовольно отвечал на них.
— Гнида! — прошипел Мелехов, и выключил телевизор. — Моя Инга лежит в могиле, а такой самодовольный и наглый жлоб жирует на белом свете. И совесть его вряд ли мучает!
Кирилл встал, и подошел к зеркалу. На него смотрело худое, небритое, можно сказать, изможденное страданием лицо, на котором только дико и страшно горели глаза.
— Самого себя можно испугаться, — сказал Мелехов вслух. — И все-таки, если каждый будет прятаться и отворачиваться, думать только о своей шкуре, «жив, и слава богу», то что это будет за мир? Тебе не будет противно в нем жить? А если каждый что-то сделает, то… Но надо начать с себя! Есть такая вещь, как совесть. От нее не убежишь. Ее можно заглушить, но она все равно вырвется — в самый неподходящий момент… Но это если ты человек. А если у тебя нет совести, то ты вовсе и не человек. Мутант ты! Которых нужно истреблять… Если Деньги и Власть не будут ничего бояться, то они превратят всех в мутантов. А я не хочу быть мутантом. Я вам не серая масса!
Кириллу стало душно и муторно в доме. Он вышел во двор. Над головой россыпью созвездий раскинулось звездное небо.
— Вот под таким вот небом я признавался Инге в любви…
Небо было таким прекрасным, что Кирилл даже прослезился. Он не вытирал слез, и они медленно катились по его щекам.
— Когда я умру, я полечу туда, — он указал рукой в направлении Большой Медведицы. — Я увижу звезды, туманности, Галактики… И все это будет длиться вечно…
На этот раз к кинотеатру Мелехов шел пешком, перекладывая недавно сшитый чехол с винтовкой из руки в руку. Под курткой, на теле, разместился самодельный патронташ. На поясе было прикреплено что-то вроде самодельного подсумка: там лежали инструменты, необходимые для проникновения в помещение.
Кирилл долго думал, взять ему гранаты с собой, или оставить дома. Но осторожность победила: он не был уверен в их транспортабельности, и боялся, что они могут взорваться прямо на нем. А вкручивать запалы на объекте ему не хотелось. Лишнее это.
Однако на всякий случай он очень аккуратно приготовил все гранаты до одной, и оставил их у себя в сарае. Трудно было предсказать, как будут развиваться события дальше, но думать о том, что у него в резерве есть не хилый боезапас, было все равно приятно.
Наконец, объездная дорога закончилась, и Мелехов свернул на секретную тропинку. Прямо посреди нее кто-то ночью наложил внушительных размеров кучу, которая сейчас была вся облеплена мухами. Кирилл сморщился, и зажал нос. Он даже немного свернул в сторону, чтобы обойти дерьмо. Но это того стоило.
До назначенной встречи с избирателями оставалось еще несколько часов. Кирилл же хотел пробраться внутрь мастерской заранее, и все внимательно осмотреть изнутри. Вполне возможно, что охрана Грачева захочет ее осмотреть, тогда нужно было бы найти место, где можно спрятаться. Вряд ли они будут проверять тщательно; достаточно, наверное, будет просто залезть в шкаф. Ну, или еще куда.
Кирилл подошел к зданию со стороны балкона. Спрятал чехол с винтовкой там же, где лежала никем не тронутая лестница, а потом обошел кинотеатр с лицевой стороны. На дверях красовался внушительных размеров замок. Это однозначно означало, что в мастерской точно никого нет — вход в здание был только один.
Тогда Кирилл с озабоченным видом сделал еще один кружок в другом направлении, и вернулся под балкон с противоположной стороны. Ему по дороге попалось, конечно, несколько человек. Но они были Кириллу незнакомы, и он также не вызвал у них не малейшего интереса.
Наступил самый ответственный момент. Несмотря на то, что народу в этом месте ходило всегда очень мало, да и время было не располагающее к прогулкам, всегда оставалась опасность, что по закону подлости, именно сейчас кому-нибудь приспичит здесь пройти.
Впрочем, на самый крайний случай, Кирилл собирался сообщить, что он из ЖЭСа. Недаром он был одет во все рабочее. Главное, если что, делать все спокойно, с наглым видом, и не смущаться. Тогда точно никто даже ничего и не спросит. Кому он на хрен нужен, этот старый балкон? А в бывшем кинотеатре все равно нечего украсть, и все это знают. Это не банк, и не магазин.
Итак, пора было действовать. Кирилл закрепил чехол с винтовкой за спиной, поднял деревянную лестницу, и приставил ее так, что концы уперлись в нижнюю ступеньку пожарной лестницы. Сооружение было хлипкое, но Мелехов действовал быстро. Он успел вцепиться руками в третью ступеньку пожарной лестницы еще до того, как деревянная рухнула на землю.
Секунды были ужасные: Кирилл не знал, выдержит ли его поржавевшее железо. Оно тряслось, но держалось. Мелехов напряг все мышцы, сумел подняться еще на две ступеньки вверх, нащупал ногой самую нижнюю, и тут оставалось только «дело техники». Он перевалился через балконное ограждение. Очень хотелось отдышаться и передохнуть, но времени у Кирилла не было совсем.
Мелехов осмотрел балконную дверь. Как он и надеялся, хотя прошло много — много лет, ничего не изменилось. Она закрывалась изнутри всего лишь поворотом ручки.
Кирилл достал и натянул на руки матерчатые перчатки, прикрепил к стеклу резиновый конус, достал стеклорез, вырезал кусок стекла, достаточный, чтобы просунуть руку и аккуратно вытащил его.
Положив стекло на пол, Мелехов просунул руку внутрь, повернул рукоятку, и дверь открылась.
Теперь Кирилл позволил себе осмотреться: вроде бы никого на улице не было. Но кто мог сказать точно?
Мелехов осторожно закрыл дверь обратно, и, наконец, смог изучить помещение, куда он пробрался. Для начала он снял со спины чехол, и положил его на стол, заваленный рулонами бумаги, и заляпанный разноцветными красками. Сразу стало гораздо легче.
Да… Той операторской, которую помнил Кирилл, уже не было. Аппаратуру убрали. Вместо этого, в так называемом творческом беспорядке, по всем углам размещались недописанные объявления, плакаты, чистые холсты. Была пара столов, несколько разномастных стульев, расставленных, словно по воле какого-то безумца. В той комнате, где раньше перематывали пленку, находилась гора бутылок.
Мелехов поморщился.
Однако были и положительные моменты. Художник от слова «худо» добыл где-то два просторных шкафа. Кирилл открыл их: оба были пусты. В них легко мог поместиться человек, в случае нужды, и Мелехов с большим удовлетворением отметил, что закрыться в них можно было даже изнутри.
Теперь — главное. Кирилл подошел к стене, ведущей в кинозал. Оконца были на месте. «Это знак»! — подумал Мелехов. Никаких препятствий к стрельбе не было. Он достал стеклорез, и вырезал стекло. Достал винтовку, примостился, прицелился… Сцена была как на ладони. С учетом того, что «мосинка» была относительно пристреляна, а дистанция — практически убойная, то при наличии оптического прицела промахнуться было делом трудным.
Мелехов вздохнул. Оставалось еще несколько важных дел.
Сначала он примостил все стекла на место, наскоро прикрепив их прозрачным скотчем. Если не присматриваться, и издалека, то заметить что-то подозрительное было невозможно.
Затем Кирилл не спеша, весьма обстоятельно забрался в шкаф вместе с оружием и инструментами. Ножом он проделал в верхней части шкафа несколько отверстий для притока воздуха, и закрылся изнутри. Теперь оставалось только ждать. Судя по часам со светящимися стрелками, ждать оставалось где-то часа два с половиной.
Он погладил винтовку. «Я снова на войне», — подумал он. Эта мысль придавала дополнительный смысл всем его действиям, и помогала коротать ожидание действия.
Кирилл впал в забытье, но из этого состояния его вывел звук открываемой двери. Мелехов очнулся, замер, и постарался дышать как можно тише и реже. Сердце в груди бухало как молот.
— Ну и бардак! — громко сказал молодой голос.
— Алкашня! — добавил кто-то.
Видимо, увидел гору пустых бутылок.
Затем дверцу шкафа слегка дернули.
— Закрыто.
— Наверное, самогон прячет.
Кто-то неприятно засмеялся.
— А ты его видел?
— Нет, он в полном умате. Жена сказала, квасит уже какой день… Говорит, подходили заказчики, а он «мяу» сказать не может.
— Художник! Богема!
Дверь закрылась. Наступила тишина. Кирилл продолжал сидеть бесшумно. «Вдруг они оставили засаду? Ждут, когда я выйду»? Это было уже очень похоже на паранойю, но Мелехов ничего не мог с собой поделать.
Неожиданно до слуха Кирилла донесся гул людских голосов и движения. Он догадался, что это начали запускать в зрительный зал электорат.
Мелехов был в курсе таких дел. Администрация собирала всех бюджетников, на которых имела влияние, и в принудительном порядке отправляла их на мероприятие. Люди ругались, но шли. Выхода у них не было. Представитель из районной администрации всегда отмечал количество пришедших по организациям. Нерадивых ожидали оргвыводы.
«Посижу здесь до того, как гул утихнет. Утихнет, значит, приехал Грачев. Тогда и выйду».
Кирилл покрылся испариной. Момент истины был все ближе и ближе.
Наконец, раздалось что-то вроде аплодисментов. Мелехов осторожно открыл изнутри замок, и позволил дверце распахнуться под собственной тяжестью… Ничего.
Тогда Кирилл смело выбрался наружу, и убедился, что в помещении, действительно, он один.
Мелехов осторожно выглянул в свое окошко — бойницу. Да, Грачев был на месте. Он сидел на сцене за столом, покрытым зеленой скатертью, совершенно один, и отвечал на вопросы. Вид у него был весьма энергичный. Во всяком случае, Грачев почти непрерывно жестикулировал.
Скучающая охрана стояла перед сценой. У входа в кинозал дежурили два сотрудника милиции. Одного из них Кирилл даже узнал.
Мелехов перекрестился, и очень осторожно начал отдирать скотч от стекла. Он не торопился, действовал очень медленно и осторожно. Помогал опыт многих часов точной и аккуратной работы над мелкими оружейными деталями. Прошло несколько минут, и стекло, совершенно незаметно для людей внизу, было вынуто снова.
Небольшой гул в зале, а также громкий голос самого Грачева дополнительно маскировали действия стрелка.
Кирилл взял винтовку, загнал патрон в патронник, и вышел на исходную позицию. В оптический прицел лицо Грачева было хорошо видно. Хищное было лицо, из-под бровей сверкал недобрый уверенный взгляд. «Ничего… Недолго тебе осталось верещать, гнида»! — пробормотал Мелехов.
Он прицелился. «Я вам не быдло»! — и нажал на курок.