Во рту стояла кофейная горечь. Я смотрел в окно. Над крышей дома напротив, откуда стрелял засадный древолаз, плыли облака. Снайпера я не боялся. Теперь я знал, что значит выйти на тропу войны. Не бегать по городу, как загнанный партизан, а начать планомерное и продуманное уничтожение противника. Врага.
Я начинал мыслить ратными категориями.
Доспехи Чистоты быстро развили во мне способности, коих не смог выявить препод военной кафедры ЛГУ за весь период обучения. Несколько дней активной практики по эффективности превзошли годы нудной теории. По натуре я, наверное, практик. Поэтому и выбрал археологию, а не работу в архивах. Только вот практика эта дорого мне обходится, а еще дороже – моим близким. Какую же пользу я могу извлечь из этих знаний, купленных столь недешево? А ведь польза должна быть, иначе зачем мне эти уроки.
Так я размышлял, прихлебывая из чашечки горячий кофе без сахара и не обжигаясь.
Мягко шаркая шлепанцами, на кухню вошла Валерия Львовна. Она добрела до окна и сняла с батареи сушившуюся на ней кошелку.
– Пойду в магазин, – бесцветным голосом сказала она.
– Да что вы, давайте я сам схожу, – мне хотелось оказать ей какую-нибудь услугу.
Теща по-старушечьи вздохнула и отдала сумку. И куда девалась та энергичная, язвительная дама, наводившая на меня ужас еще месяц назад? Валерия Львовна жутко изменилась за последние дни. Слава Богу, у Маринки, ее молодой копии, я таких метаморфоз не заметил. Жена держалась молодцом. Но что с ней станет, когда меня убьют?
Я выкатился из дому, изгоняя из головы дурные мысли. Погода разгулялась, начинало припекать солнышко, и я понял, что куртку надел зря. Впрочем, без нее было не обойтись – во внутреннем кармане лежал «стечкин»; в латы я облачаться не счел нужным, а вот волыну на всякий случай взял.
Продуктовый маркет размещался на углу. Идти до него было минут десять. По случаю рабочего дня контингент покупателей составляли сплошь старушки, да еще какой-то накачанный неформал разглядывал витрину с колбасами, видимо выбирая наиболее богатый белками продукт. Одет он был как «белый негр»: в короткие штаны до колен, широченную сетчатую футболку, покрытую рэповской символикой, непонятными цифрами и надписями, и высоченные кроссовки «Puma» (они же «Рита»), дорогие, баксов за триста. Фигура у него была типично культуристская, наработанная в зале осанка пауэрлифтера, словно он готовился вот-вот поднять штангу. Я встал рядом с ним и приценился к ветчине. Ветчина мне понравилась, и я поискал глазами кассу.
Неформал обернулся и глянул на меня. Я тоже вытаращился.
Это был Вова Богунов, только значительно возмужавший – видел-то я его последний раз лет в семнадцать. Коротко стриженная башка, круглые глаза и приоткрытый от удивления рот. Теперь я знал, как выглядит древолаз засадный в мирной обстановке. Мы шарахнулись друг от друга. «Сейчас убьет!» – мелькнуло в голове. Похоже, не только у меня одного. Почти наперегонки мы выломились из магазина и рванули в разные стороны. Я – доставая из-за пазухи «стечкин», Рыжий – не знаю, что он мог доставать; оружие в его негритянское платье заныкать было некуда. Когда я оглянулся, Богунов исчез.
С сильно бьющимся сердцем, я вернулся домой. Ни о каких продуктах речи уже не шло. Теща просекла по моему лицу, что опять случилось нечто экстраординарное, и вопросов задавать не стала.
Я, ошалелый, сидел в своей комнате и рассуждал, к каким последствиям может привести наша встреча. Вова теперь знает, что я жив. По его харе было заметно, что он записал меня в покойники, а тут я воскрес и стою рядом с ним в очереди за колбасой. Есть от чего распереживаться. Рыжий меня боялся. И еще я знал – теперь он будет с удвоенной силой стараться меня убрать. Богунов привык доводить дело до конца. Пухлый был прав: свидетель синявинской бойни древолазу не нужен.
– Какая попеня, – сказал я и поймал себя на том, что говорю словами Пухлого.
Почти сразу же раздался телефонный звонок.
– Иди, милый, тебя, – в комнату заглянула Маринка.
– Алло. – Я взял трубку. Это был Чачелов.
– Крейзи убит, – загробным голосом сообщил он.
Меня как током пробило. «Как это Рыжий успел?!» – промелькнуло в мозгу. Я обессиленно опустился на стул.
– Не может быть, – пробормотал я.
– Зарезан у себя в квартире, вчера, – флегматично пояснил Пухлый.
Я аж очком к сиденью прилип – сунь в него лом, наверное, перекусит пополам.
– Я только что Рыжего в магазине видел.
– Да ну? – сказал Вова Чачелов.
– Случайно встретились.
– И что?
– Разбежались моментально в разные стороны.
– Плохо. Теперь он будет охотиться за тобой.
– А что делать?
– Мчаться вприпрыжку в глухие ебеня. Меня такой совет не устроил.
– Есть еще варианты? Пухлый подумал:
– Не торчать напротив окон. Не срать, не пить, не курить на открытом месте. Ходить только по узким улицам. Рыжий будет стараться тебя застрелить. Хотя теперь не знаю – Крейзи он завалил на дому. В квартире «афганку» нашли всю в крови. Купил где-нибудь в секонд-хенде, чтобы не замазаться, чиканул по горлу и сбросил. У него ведь вата вместо мозгов; после армии совсем отморозился.
– А ты что будешь делать?
– Сам попробую на него поохотиться. Постараюсь найти его раньше, чем он меня. Это будет непросто. Рыжий дома сейчас не живет.
Пухлый уже отслеживал его. И делать это начал сразу по возвращении из Синявы. Я представил, как он ходит кругами возле дома Рыжего, принюхивается, наводит справки. Высматривает следы. Готовится обезвредить. Богунов делает то же самое.
Получается незримая охота опытных следопутов, каждый из которых одновременно является дичью и ловчим. Два старых друга, которых испортила война. Жутко стало от этого противостояния.
– Он поселился где-то неподалеку от меня, – поделился я своими соображениями.
– Возможно, – сказал Пухлый.
– Ты Димону сообщил?
– Да. Он знает, – меланхолично бросил Пухлый. Говорить больше стало не о чем.
– Ну что ж, до встречи, – подвел я итог. – Будем предохраняться.
– Ауфидерзеен, – молвил Пухлый и отключился.
В компании нашей народу стремительно убавлялось.
17
– И вам всего доброго, Остап Прохорович, – помертвевшими губами промолвил я и повесил трубку.
Только что я разговаривал с воскресшим Стаценко. Вернее, для меня он был ожившим мертвецом. Повторилась история с проверочным звонком тестю, только мы с Остапом Прохоровичем поменялись местами. Я не ждал его услышать. Я думал, что он мертв, но пронырливую номенклатурную породу оказалось не так-то просто уничтожить. Как он уцелел, было совершенно неясно. Вероятно, я все же мазал, неравномерно распределял прицел: волновался, и расстояние было большое. Зато теперь я знал, как чувствовал себя в магазине Рыжий – морда у него была, словно он увидел призрак. Незаметно для себя, я почти сроднился с засадным снайпером, наверное, потому, что избрал аналогичную стезю киллера. Вернее, она избрала меня.
«Сказавший „алеф", должен сказать и „бет"», – как говорят наши друзья евреи. Между прочим, евреи, если судить по Библии и операциям Моссада, народ мстительный и гневный. Так почему я должен прощать сонму душегубов убийство моего родственника? Коли уж уподобляться Богунову, так уподобляться во всем. Например, в привычке доводить начатое дело до конца. В данном случае до летального. Почему я должен… Никому я ничего не должен. Я свободный человек.
Тем не менее следующее утро встретил в подвале дома на улице Тепеша. Отсюда хорошо просматривалась офисная дверь ЗАО «Ресурсы», в которую должен был войти арийский сикофант. Одержимость местью сковывала надежнее любых оков. Я потел в полном облачении. К стене подвала был прислонен ПТР без сошек. У меня еще оставался к нему патрон, который я решил использовать по назначению. Автоматический пистолет Стечкина я заткнул за пояс, чтобы, если промахнусь из ружья, можно было без промедления продолжить стрельбу. Я жалел, что оставил у Славы «Калашников». Однако ставить друга в известность о продолжении войны не отваживался. Корефан привяжется с предложением помочь, отказаться от которого мне будет непросто. Помощь мне действительно нужна, но впутывать Славу в личные заморочки не позволяло элементарное чувство порядочности. Свое дерьмо я должен был разгребать сам.
Сикофант подъехал на серебристой «ауди» к половине десятого. Его появление предварил секьюрити с рацией, толстый от бронежилета под пиджаком. Я оттянул крючок ударника и поставил ПТРД на боевой взвод. Мощный дульный тормоз лег на подоконник. Из этой позиции стрелять предстояло с рук, и я не хотел раньше времени утомлять мышцы, чтобы в нужный момент мушка не дрожала. Ружье весило больше пуда, долго держать его на весу попросту не представлялось возможным.
До офиса «Ресурсов» было недалеко – метров двадцать. Идея садануть через подвальное окошко из ПТРД пришла мне вчера вечером и была немедленно воплощена в жизнь. Идея оказалась гениальной.
Дверь подвала располагалась на другой стороне дома, и мое отступление не могло быть замечено охраной.
О безопасности своей Остап Прохорович теперь заботился с величайшим тщанием. Стекла на «аудишке» были заменены на тонированные, а выскочившие из передней и задней дверцы телохранители развернули похожие на чемоданчики компактные бронещиты, закрывая объект с обеих сторон. Но что такое их жалкие пластины супротив пули, способной поразить броню легкого танка! Я дождался, когда из машины появится пан Стаценко, вскинул ружье и шмальнул сквозь бронещиты. Тяжеленный ПТРД вихлялся в руках, поэтому целиться пришлось по стволу. Но я не промахнулся. Щиты колыхнулись, Стаценко упал, а секьюрити с рацией, стоящего за ними, сбило с ног. Должно быть, пуля попала в бронежилет. Пластины и тушку стукача она пробила беспрепятственно. Я бросил ружье и, оглушенный грохотом в тесном помещении, ринулся вон из подвала.
– Запомни, скотина, девиз следопыта: «Никто не забыт и ничто не забыто!» – прошипел я сквозь зубы, покидая пахнущий порохом и смертью район.
В это холодное утро Доспехи грели меня, и я чувствовал, что на сей раз акция удалась.
Теща с Маринкой явно догадывались о чем-то по моему виду. Разумеется, к ним я приехал, завернув предварительно к себе домой и немного отдышавшись после мокрухи. Ставить в известность Валерию Львовну о том, что ее супруг отомщен, я не решился, но на душе у меня стало значительно легче; теща тоже заметно приободрилась.
Вечером мне позвонил Пухлый.
– Есть новости, – сказал он. – Давай встретимся. Не хочу по телефону.
Вести Чачелов принес скверные. Он едва не взорвал Рыжего. Но не взорвал все-таки. Дело было так.
Возвращаясь с тусовки казачьей стражи, Вован заметил слежку, но вида не подал. Его дьявольская наблюдательность не подвела и на сей раз. Он заметил, как Богунов вошел в его парадное.
Чачелов понял, что другого такого случая покончить с засадным гансом может не быть. Он присел на скамеечку и раскрыл сумку. Оружие у него с собой было, но весьма специфическое – противопехотная мина, которую он носил показывать казакам. Впрочем, в руках Пухлого она легко превратилась в наступательное оружие.
Вставив в корпус толовый цилиндрик, Пухлый заклинил его щепкой, чтобы не выпал. Затем вытолкнул из запала предохранительную проволоку стержневой чекой, за кольцо которой уже был пристегнут карабин с тросиком, и вомчал взрыватель в мину с другой стороны корпуса. На конце троса Вова сделал петлю и захлестнул вокруг запястья. Открыл дверь парадного и бросил свою приправу внутрь.
ПОМЗ-2М сработала как осколочная граната мгновенного действия. Трос натянулся, чека выскочила, боек ударил по капсюлю, и рвануло так, что с древолазом засадным должно было быть покончено навсегда. Если Рыжий ждал жертву в парадном, у него не могло остаться времени для бегства.
Тем не менее трупа в доме не обнаружили.
– Должно быть, понял, что ты его выкупил, – предположил я.
– Наверное, – кивнул Вова. – Мыслим мы одинаково. Прочухал, что если меня долго нет, значит, я готовлю ему пакость, и смотал. Поднялся по лестнице, осколки его не задели. Толовая шашка там маленькая – пятьдесят грамм. Даже не оглушило, наверное.
– Ну а потом шум, гам, переполох. Он знал, что тебя к этому времени не будет, и удрал во всеобщей суете.
– Так и было. – Пухлый затянулся сигаретой. – Надо прятаться на даче. В Синяву он не сунется. Будет ждать, когда я в город вернусь. А там что-нибудь придумается.
– Димону звонил? – спросил я.
– Толку от него, – махнул рукой Пухлый.
– У Крейзи, не знаешь, когда похороны?
– Не знаю и знать не хочу. Будь уверен, Рыжий на них придет… посмотреть. Со стороны. И возьмет всех присутствующих на заметку, а заодно на прицел. Это его шанс.
– И наш тоже, – сказал я.
– Ты его не выловишь, – отрицательно заметил Вова. – Даже я не могу с Рыжим справиться, хотя и думаю, как он.
– Так ведь и он думает, как ты. Может быть, нам сработать в паре? Спланируем его действия заранее…
– Бесполезно, – поморщился Пухлый. – Чисто по жизни, он опытнее. Он нас просчитает. Таскайся потом с тобой. Уж лучше я один.
– Как хочешь, – сказал я.
– Уеду на дачу, – повторил Пухлый. – А если он и там будет меня искать, тогда совсем другое дело. В Синяве один на один я его слеплю как Глинку.
– Ню-ню, – насмешливо заключил я, – вольному воля. Я бы составил тебе компанию, если бы знал, что там безопаснее. Но за последнее поручиться не могу. Влепит он тебе пулю в зад, как Димону. Будешь ползать по лесу кругами, словно летчик Маресьев, который ползет-ползет, шишку съест, дальше поползет. Только ты кровью быстрее истечешь и подохнешь, а мосталыги твои откопают новые трофейщики в двадцать первом веке и решат, что это ганс такой был бездарный. Из черепа сделают себе ночной горшок. Участь незавидная.
– А ты что намереваешься делать? – Пухлый щелчком отправил окурок за окно.
– Я попробую подловить Рыжего в городе. На живца. На тебя же он клюнул. Использую себя вместо приманки.
– Дерзайте, деточка. Флаг вам в руки.
– А тебе счастливо отдохнуть на даче.
– Лучше б я женился на этой дуре с Рыбацкого! – печально вздохнул Чачелов.
Я оставил Пухлого собирать манатки и поехал к родным пенатам, ларам и прочим добрым домашним духам.
Запарковавшись у тещиного логова, я по привычке осмотрелся. Дворовой гопоты в зоне видимости не оказалось. Что ж, их счастье, иначе не сносить бакланам головы. Под курткой у меня были надеты Доспехи, за спиной висел меч «светлого брата», вот только волыну я не захватил. Пистолет остался дома. Таскать в кармане громоздкую железину было несподручно, меч на ладно пригнанной портупее сидел куда удобнее.
Я открыл высокую старинную дверь и вошел в гулкий парадняк. Неимоверной силы удар швырнул меня обратно на дверь, которая уже закрылась и не позволила вылететь на улицу. Словно в страшном кошмаре, напротив лица возникла оскаленная пасть Богунова. Инстинктивно (откуда только силы взялись?) я вцепился в свесившееся с потолка тело и рванул его вниз.
Засадный древолаз обрушился на пол. Я устоял, пинком отправил под батарею выроненный нож, которым Вова хотел меня распороть, как синявинского лесника. Тактика древолаза осталась прежней. Наверняка отследил меня от дома Пухлого, обогнал на машине и устроил ловушку в парадном, зацепившись ногами за трубу над дверью. Так и ждал, пропуская всех посторонних. В темном подъезде никому бы и в голову не пришло искать притаившегося Предэйтора. Расчет наемника был точен, только он не учел Доспехи.
Рыжий вскочил, вытаскивая из-за спины арийский меч. Я выхватил свой. Пистолет он, к счастью, не взял, видимо, не хотел шуметь. Ну и ладно, управимся втихую. У меня появилась несгибаемая уверенность в победе. Я рванулся в бой, клинки со звоном столкнулись. Вова бросился вверх по лестнице, я за ним, пытаясь поразить на бегу его незащищенную спину. Не удалось. На середине пролета Богунов развернулся и рубанул меня, целясь в голову. Я успешно парировал. Позиция у Рыжего была превосходящей, он лупил меня сверху, вкладывая в удар тяжесть тела, я же мог только обороняться. Куртка была уже рассечена в трех местах, но меня спасали латы.
– Хак! – Клинок обрушился на мою ключицу и отскочил от гибкой пластины Доспехов.