В окно заглянуло солнце, и мириады пылинок и мелких частиц слоновой кости закружились в его лучах. Мы с варягом молча смотрели друг на друга. Он яростно сверкал на меня глазами, держа руку на рукояти булавы, заткнутой за пояс, а я расправил плечи и не сводил с него взгляда. И в этой хрупкой тишине вдруг кто-то тихо чихнул.
Мы оба быстро повернулись к лестнице, откуда донесся этот звук. Там, прямо позади столба из света и пыли, сидела на нижней ступени одна из младших дочерей костореза, нервно покусывая кончик темной косички. Она отерла носик рукавом платья и, испуганно глянув в мою сторону, тихо пролепетала:
— Я была вчера на крыше, хотя мама и не разрешает мне туда ходить.
После этих простых слов я чуть было не перелетел одним прыжком через всю комнату, однако нашел в себе силы сдержать волнение и медленно приблизился к девочке, изобразив на лице широкую улыбку. Я опустился перед ней на колени, погладил ее по руке и убрал с лица непослушную прядку волос.
— Выходит, вчера ты была на крыше? Как тебя зовут?
— Мириам, — ответила она, глядя на свои маленькие ручки.
— И что же ты видела вчера на крыше, Мириам? — спросил я с деланным безразличием, несмотря на то что каждый мой нерв был напряжен в ожидании ее ответа.
Каково же было мое разочарование, когда она тихо хихикнула и сказала:
— Видела моих подружек. Мы играли.
— Твоих подружек, — эхом повторил я. — Стало быть, других детей? Скажи, а не видела ли ты там человека с большим луком и стрелами, похожего на воина? К примеру, на такого, как он, — добавил я, указывая на стоявшего у меня за спиной варяга.
Она решительно замотала головой.
— Не видела. Сначала мы играли, потом меня нашла мама. Знаешь, как она меня за это отшлепала! У меня даже синяк остался!
Она хотела было показать мне означенный синяк, но я поспешно одернул край ее юбки и задал ей еще один вопрос:
— Это произошло задолго до того, как ты увидела процессию?
Она на миг задумалась и тут же снова покрутила головой.
— Нет. Как только она меня отшлепала, мы тут же увидели внизу ехавшего верхом человека в пурпурной мантии.
Похоже, Мириам хотела поведать нам о чем-то еще, но тут ее окликнула мать, в голосе которой теперь звучали совсем иные нотки, чем при разговоре со мной. Девочка испуганно прижала палец к губам и побежала наверх. Ее босые ножки беззвучно ступали по гладкому камню.
— Ну и ну, — усмехнулся командир, сложив на груди могучие руки. — Он мечет молнии, ест финики да к тому же еще и остается невидимым! Как же ты будешь искать невидимку, Аскиат?
— Мне пора, — коротко ответил я, не обращая внимания на его насмешки. — Мне нужно увидеть кое-каких людей.
— Ты уверен, что их можно увидеть? — поинтересовался командир, явно забавляясь.
— Уверен.
— Элрик и Свейн отправятся вместе с тобой. Евнух приказал охранять тебя и днем и ночью.
— Это невозможно, — заявил я, понимая, что речь идет скорее не об охране, а о наблюдении за мной. — Люди, с которыми я собираюсь встречаться, не станут свободно разговаривать в присутствии дворцовых гвардейцев.
«Как и вообще терпеть их компанию», — продолжил я про себя.
Мне казалось, что командир варягов начнет протестовать, доказывать, что те, кто старается избегать дворцовых гвардейцев, как раз и должны попасть им в руки. Но он лишь пожал плечами и проворчал:
— Твое дело. Если ты решишь отчитаться перед евнухом, тебе придется вернуться во дворец еще засветло. В противном случае ты попадешь в руки к ночной страже, и тебя выпорют за нарушение порядка.
Судя по всему, подобные мелочи его вообще не волновали.
γ
Я пересек дорогу и свернул на боковую улочку, шедшую вниз в направлении торговых кварталов и Золотого Рога. Крутая и извилистая дорожка то и дело прерывалась короткими лестничными маршами в тех местах, где спуск становился особенно опасным, и я возблагодарил пепельно-серые небеса за то, что они не пролились дождем, иначе я бы уже сто раз сломал себе шею. По обе стороны от меня поднимались высокие глухие стены, двери в которых были редкостью, а окон и вовсе никаких не было: венецианские торговцы, владельцы этих домов-крепостей, не привыкли рисковать ни жизнью, ни товаром. Улицы были по большей части пусты, лишь изредка раб или слуга проскальзывал через створки отделанных бронзой ворот.
Чем ниже я спускался, тем проще и скромнее или, если угодно, беднее становились выходившие на улицу постройки. Вскоре появились и всевозможные лавки, их хозяева на разные голоса зазывали прохожих, предлагая лучший в своем роде товар за баснословно низкую цену. Верхние этажи домов сходились здесь так близко, что улица походила на высокую базилику огромного храма. Наконец я оказался возле дома мастера, занимавшегося изготовлением луков и стрел.
— Деметрий!
Едва я переступил порог, как мастер отложил в сторону связку перьев, встал из-за стола и проковылял мне навстречу, чтобы обнять меня по-братски.
— Лука! — Обняв его в ответ, я слегка отступил назад, памятуя о его больной ноге. — Как идет торговля?
Лука рассмеялся, достал из-под стола бутылку и две видавшие виды кружки и наполнил их почти до краев.
— Как видишь, на вино хватает. Пока турецкие и норманнские женщины будут рожать сыновей, для моих стрел хватит мишеней! — Он слегка наклонился вперед и тихо добавил: — Ходят слухи о новой войне, Деметрий. Огромная армия варваров собирается прийти сюда, чтобы оттеснить турок в Персию.
— Я тоже это слышал. Но с тех пор как мы с тобой сражались бок о бок на берегах озера Сорока Мучеников, я слышал подобное едва ли не каждый месяц. И что же? Если кто сюда и явился, так только искатели приключений, польстившиеся на наше золото, или мечтательные крестьяне.
Лука пожал плечами и подлил мне вина.
— Варвары они или нет, главное, чтобы стрелы покупали. Хочу тебе сказать, что за прошедшие с той поры двенадцать лет дворцовый заказ ни разу не уменьшался.
Мы обменялись еще несколькими ничего не значащими фразами, после чего я достал из складок плаща таинственную стрелу Крисафия и протянул ее Луке.
— Что ты можешь сказать об этой штуковине? Смог бы ты изготовить лук, который выпускал бы подобные стрелы с силой, достаточной для того, чтобы пронзить стальную кольчугу?
Лука пристально рассматривал стрелу, щурясь в тусклом свете.
— Лук для этой стрелы сделать можно, — заговорил он, тщательно взвешивая каждое слово. — Если тебе нужна игрушка для дочери, чтобы она могла отгонять назойливых поклонников. — Он поднял бровь. — Но эта стрела была бы очень опасной игрушкой — ею можно и пораниться. — Он провел пальцем по запекшейся крови. — Похоже, кто-то уже поранился.
— Так и есть, — согласился я.
— И этот кто-то носил стальную кольчугу? — спросил Лука, испытующе глядя мне в глаза.
— Возможно.
Лука вернул мне стрелу.
— Нет. Если пустить эту стрелу из лука, в лучшем случае она пробила бы древесину. Мне неизвестно столь смертоносное оружие.
Я вновь спрятал стрелу в складки плаща, радуясь тому, что здесь нет командира варягов, который не преминул бы ухмыльнуться при виде моей неудачи.
Лука просил меня остаться, но время неумолимо бежало вперед, а мне не хотелось, чтобы первый день, оплаченный золотом Крисафия, не принес никаких результатов. Я поспешил в Платею и кружил по ее улочкам добрых три часа, стараясь выведать хоть что-нибудь у знакомых осведомителей и наемников, коротавших время в тамошних притонах. Разумеется, ни один из них и слухом не слыхивал о столь необычном оружии, хотя все хотели бы заполучить его в свои руки. Некоторые из моих собеседников начинали гадать о моих истинных целях, другие же заверяли меня, что за известную плату они могут убить любого человека, как в кольчуге, так и без оной, даже голыми руками. Один из них, явно сумасшедший, попытался заколоть меня — к счастью, без особого усердия. В конце концов, сидя в маленькой таверне за порцией свинины, я пришел к выводу, что, коль скоро коллективная память разбойников и отборных наемников не содержит ответа на этот вопрос, разгадку следует искать вне пределов византийского опыта.
В скором времени я смог убедиться в справедливости этого вывода. Все устроилось само собой, когда я обнаружил в маленькой таверне, находившейся сразу за еврейским причалом, низкорослого полного человечка с жирной кожей и скудным словарным запасом.
Мне, что называется, повезло. Я направлялся в эту таверну единственно для того, чтобы отыскать там воина по имени Ксеркс, сарацина, с которым в былые времена я водил шапочное знакомство. Если это оружие пришло с востока, Ксеркс мог что-нибудь знать о нем. Увы, Ксеркс ничего не знал, но прежде, чем я успел откланяться, он пригласил меня к себе за стол и налил мне чашу крепкого вина. Сей благородный напиток отдавал сосновой смолой, и я пытался скрыть гримасу отвращения, держа чашу у рта, когда Ксеркс представил мне своего собутыльника, жирного генуэзца по имени Кабо. Тот энергично потряс мою руку и обрызгал меня слюной.
— Прежде Деметрий продавал свою десницу, способную держать меч, — заметил Ксеркс, воскрешая прошлое, о котором я предпочел бы забыть. — Теперь же он торгует своими мозгами. Не знаю, что приносит ему больше денег.
— Мои труды никогда не оцениваются в должной мере, — заверил я его, хотя три золотые монеты в день нельзя было назвать скромным вознаграждением.
— Кабо очень умный, — сообщил мне Ксеркс — Он тоже повидал немало. Теперь он стал уважаемым торговцем.
— И чем же ты торгуешь? — спросил я.
Не то чтобы меня это интересовало, однако лучше было разговаривать, чем пить мерзкое вино. Хитро глянув на меня из-под густых бровей, Кабо гордо ответствовал:
— Шелк. Драгоценные камни. Золото. Оружие. То, что всегда в цене.
— Кабо никогда не был сторонником имперской монополии, — усмехнулся Ксеркс. — Мало того, он считает ее богопротивной!
— Оружие… — повторил я вслух, оставив слова Ксеркса без внимания. — Мне нужно кое-какое оружие.
Кабо слегка приподнял голову и сощурил глаза.
— Ты это серьезно? — изумился Ксеркс. — Неужто решил вернуться к прежнему ремеслу?
— Меч стоит десять золотых монет, — медленно выговорил Кабо.
Я предположил, что его познания в греческом языке ограничиваются вопросами, связанными с торговлей и подкупом чиновников. Ну и, разумеется, вином и женщинами.
— Это гораздо больше легальной цены, — заметил я. — К тому же меч у меня уже есть. Мне нужен лук.
— Лук стоит пять золотых монет. Скифский. Очень мощный.
— Мне нужен очень-очень мощный лук. Мощнее, чем любой другой лук, но при этом достаточно короткий, чтобы выпускать стрелы длиной в человеческую ладонь. Такой мощный, чтобы можно было пробить сталь.
— А также потопить трирему [3]и долететь до луны! — рассмеялся Ксеркс. — Слушай, Деметрий, Кабо торговец, а не кудесник. Ты же, я смотрю, разбазарил последние мозги!
— Я могу продать тебе такое оружие. — Кабо вытер пот с лысины и положил руки на стол, вероятно заметив, как дрогнула кружка в моей руке. — За семь фунтов золота.
— Семь фунтов золота?! Да на эти деньги можно снарядить целую армию! — воскликнул Ксеркс и, посчитав все это за шутку, махнул рукой, требуя принести еще вина.
Пропустив его слова мимо ушей, я спросил у Кабо:
— Это оружие имеется у тебя в наличии?
Кабо отрицательно покачал головой:
— Возможно, будет через шесть месяцев. Или через восемь.
— И как оно выглядит?
Я не скрывал своего повышенного интереса, надеясь, что это убедит генуэзца в серьезности моих намерений.
Кабо, со своей стороны, бросил на меня недоверчивый взгляд, однако инстинкт торговца все-таки взял верх над здравым смыслом.
— Это цангра, или арбалет. Вроде баллисты, но ее может держать один человек. Она пробивает доспехи, если вам нужно именно это.
Мое сердце забилось сильнее, дыхание стало учащенным.
— И благодаря какому чуду изобретательности она способна так действовать? — поинтересовался я.
Кабо наморщил лоб, пытаясь расшифровать мой вопрос, затем усмехнулся и постучал себя по голове:
— Благодаря вот этой магии.
— Это генуэзская магия? — спросил я, поскольку никогда не слышал о подобном оружии среди нашего народа.
Кабо утвердительно кивнул.
— Выходит, такими арбалетами вооружены все генуэзские воины?
— Нет, нет. Слишком дорого. Трудно делать. Но достать можно. Если заплатишь. Пять фунтов сейчас и два потом.
Я немного помолчал, притворившись, что обдумываю его предложение, и наблюдая за тем, как образовываются капельки пота на лысине Кабо. Наконец я сказал:
— Мне нужно подумать.
— С чего бы это? Забыл свои пять фунтов золота дома? — фыркнул Ксеркс, видимо задетый тем, что я и впрямь могу обладать таким богатством.
— Я поставил их на нужную лошадку. Осталось только забрать выигрыш.
Когда я поднялся из-за стола, мне в голову внезапно пришла еще одна идея.
— Скажи-ка мне вот что, Ксеркс, — начал я, бросая на стол медную монетку, чтобы заплатить за свою порцию вина. — С той поры, как я отошел от ратных дел, прошло уже много лет. Ты случаем не знаешь, где теперь находится рынок чужеземных наемников?
— В Парадизе, — хмуро ответствовал мой боевой товарищ. — На дороге, ведущей к Селимбрийским воротам.
— И кто из них лучшие?
Ксеркс пожал плечами.
— Никто. Ты ведь знаешь, на что они способны. Каждую неделю у них новый вожак. Сходи туда сам да поспрашивай, кто-нибудь на тебя и выйдет. Или перережет тебе глотку.
При этих словах Кабо прыснул со смеху, забрызгав вином весь стол.
Когда я вновь вышел на улицу, на город уже начинали опускаться сумерки. Я был совершенно измотан, поскольку давненько не совершал столь продолжительных прогулок и не возобновлял столь прочно забытых знакомств. Однако мысль о том, что мне все-таки удалось найти одно из звеньев цепи, грела мое сердце и помогала ногам преодолеть подъем в гору. Вскоре я миновал стены Святой Софии и опять оказался под широкой аркадой Августеона. Древние правители взирали на меня с постаментов — кто благосклонно, кто грозно, кто с мудрым видом, являя себя именно такими, какими они вошли в историю, — но мне было не до них. Оставив справа главные врата, я подошел к небольшой дверце в дальнем углу площади, где стояли два рослых варяга с топорами. В одном из них я тут же признал Элрика, который утром помогал мне в расследовании.
Он поднял свой топор в приветственном жесте.
— К евнуху идешь? Нам говорили, что ты можешь пожаловать сюда. — Он поднял взор к бледнеющему небу. — Правда, не так скоро.
— Мне нужно увидеть Крисафия. Я должен поведать ему о своих успехах.
— Надеюсь, тебе повезло больше, чем нам. — Элрик поморщился. — Я целый день ходил вверх-вниз по этим дурацким лестницам. Сигурд велел нам осмотреть все окрестные дома, проверяя, не мог ли там пройти убийца.
— Сигурд?
— Наш командир. Он сказал, что это твой приказ.
— Вот как? И вы нашли что-нибудь интересное?
Элрик отрицательно покачал седеющей головой:
— Разве что молодуху, которая кормила грудью младенца и даже не удосужилась прикрыться, когда мы пришли. В общем, ничего, что заинтересовало бы евнуха.
— Кстати, если уж мы заговорили о евнухе…
Оставив своего товарища на страже, Элрик распахнул передо мною дверь и повел меня по узкой галерее, шедшей вдоль пустынного сада. Голые ветви фруктовых деревьев казались ломкими и колючими, но на них по-прежнему распевали птицы. Мы миновали большой зал с огромными, крепко запертыми дверьми и попали во второй атриум, а оттуда свернули в другой, более широкий коридор. Затем повернули еще раз, и вскоре я окончательно запутался в лабиринте залов и коридоров, колонн и портиков, фонтанов, садов, статуй и внутренних двориков. Сладкий, благоухающий ладаном и розами воздух казался теплым, как в летний день, хотя в город давным-давно пришла зима. Я слышал то журчание ручьев, то чьи-то приглушенные голоса, то тихую музыку. Золотой свет, лившийся из дверных проемов, мимо которых мы проходили, уподоблял образы этого особого мира святым иконам. Во всех помещениях дворца толпился народ: сановники в богатых одеждах, военачальники в доспехах, писцы и секретари с грудами пергаментов. Я видел благородных дам, смеющихся над чем-то в кругу своих подруг, и утомленных долгим ожиданием просителей с потухшим взором. Это было похоже на видение рая, и я шел по нему без единого слова, невидимый и незамеченный.