Мои отцы никогда не блистали излишней скромностью, потому то, что творилось в гостиной, когда Касэл застукал Седхада за тайным распитием обнинского вина из своего любимого бокала — не стало для меня неожиданностью. Но вот атмосфера, насыщенная возбуждением, пронизавшая и меня — адекватным реакциям вовсе не способствовала.
А посему, незаметно отступая, почти воткнувшись в спину моего (теперь!) жениха, и попытавшись тихо скрыться, я банально попался прямо ему в руки.
'Кулаком в морду и суши его!' — кровожадно взвыла некра.
'Заткнись, дрянь!' — взвыл я в ответ, стараясь выпутаться из крепких объятий.
Тщетно. Пока спорил с черной стервой, Гар уволок меня в свою комнату и усадил рядом с собой на кровать, так и не отпустив. Голова гудела, и от его кожи внутренний жар проникал прямо в мою кровь. Сопротивление Солюм погасил даже не моргнув. Ну, то, что он сильнее меня, я узнал еще в городе джиннов. Вот только, раздираемый противоречиями, на грани истерики (первой в моей недолгой жизни, но, видимо, не последней), я просто не мог сдаться вот так. Некра ехидно подвывала:
'Мой хозяин — идиот!
Задницу не уберег.
Как печать на договоре —
Его дырочка в фаворе!'
'Заткнись! Или я тебя заткну сам!…' — меня чуть удар не хватил от наглости черной стервы.
— Тшш, успокойся, — шептал мне на ухо Гарриш, прижимая к себе. Некра замолчала.
Постепенно, успокоившись и поняв, что ничего 'такого' сегодня не последует, я смог унять нервную дрожь. Расслабившись, задавался вопросом: 'Почему? Как такое могло случиться со мной?'. С рождения и до недавнего времени, уверенный в себе самом, своих чувствах я и не подозревал, насколько мучительно испытывать любовь, не зная толком, отвечают ли тебе взаимностью. Сейчас, другими глазами я оценивал страсть, поглощающую моих отцов. Спустя годы, она не угасла, а только разгоралась все ярче. Раньше старался игнорировать их внезапные 'приступы', а сейчас…завидовал.
Еще одно новое чувство. На радость некре.
Пока мирился сам с собой, не заметил, как уснул, прямо в одежде, согреваемый теплом Гарриша.
Утро обрушилось, выдернув из странных беспокойных снов, будто вынырнул с глубины. Но, бросив короткий взгляд в окно, понял, что еще слишком рано, рассвет только занялся и в доме стояла сонная тишина.
За ночь я сумел оплестись вокруг Гара, а он так и не отпустил меня, крепко прижимая к себе. Уж и не знаю, уютно ли было ему, но я прекрасно выспался. Да и мандраж прошел, не оставив и следа.
И да — я хотел Гарриша, о чем неоднозначно намекало мое проснувшееся естество. Вот только измятая одежда — моя и моего жениха и кое-какие естественные надобности останавливали. Осторожно, стараясь не разбудить, я выпутал пальцы из его светлых шелковистых кудрей, распутал ноги, и попытался аккуратно выбраться из его рук, сцепленных в замок на моем животе. Ага, как же. Так он меня и отпустил.
Ненадолго задумавшись, решительно протянул руку и, выбрав тоненькую прядку его волос, стал тихонько щекотать кончик его носа. Сильно увлекаться не стоило, так как он мог чихнуть и проснуться, а вот такая ненавязчивая щекотка… Спустя мгновение — вполне ожидаемый результат — нахмуренные брови и полусонный отмах от щекотки. Я свободен! Осторожно перенес вес на одно колено, и привстав, медленно выбрался из постели, даже почти не дышал.
Дилемму — идти через весь коридор или воспользоваться гостевой ванной комнатой — за меня решил организм. Потому, тихо прикрыв дверь, я быстро разобрался с проблемой и, почувствовав себя все еще толком не проснувшимся, решил по-быстрому принять душ, благо обилие полотенец и халатов не должно было стеснить моего…гостя. Во всем теле царила небывалая легкость, и почти неслышно напевая, я быстро избавился от измятой рубашки и изрядно пожеванных за ночь (интересно кем?) брюк, забрался в ванну, бесшумно задвинув за собой легкие непромокаемые ширмы, предназначенные защищать комнату от льющейся воды. Новомодная магтехника позволяла включать режим 'муссон' — когда вода била отовсюду — и сверху и снизу и с боков, напор можно было регулировать — от легкого массажного поглаживания до вполне ощутимых струй-бичей. Включив режим 'легкий ливень', я блаженствовал, закрыв глаза и представляя умиротворенное лицо Гарриша, оставленного там, за стеной, в спальне. Его золотистые локоны, рассыпавшиеся по подушке и воротнику рубашки, придавали ему беззащитный вид, а во сне лицо потеряло ледяную маску, так любимую своим хозяином и стало нежным, сразу сбавив несколько лет. Густые длинные ресницы, образовали тени на порозовевших от сна щеках, тонкая вертикальная морщинка на лбу, когда он нахмурился от моей невинной щекотки…И губы, во сне они не складывались в скептическую линию или сардоническую ухмылку, расслабленные, припухшие, они притягивали меня, словно магнит…
Проклятие! Эти мысли… я снова ощутил возбуждение, словно подросток, лишь от одной мысли о парне, крепко спящем в нескольких метрах от меня. Если бы он не утешал меня вчера, так и не воспользовавшись моим несколько неадекватным состоянием, если бы я не увидел его сегодня — настолько сонным, беззащитным, совершенно ИНЫМ… Этот резкий контраст послужил толчком для окончательного поражения моих сомнений. Да. Я влюбился в него еще там, в проклятом городе джиннов, а потом — для меня началась агония. С каждым часом, с каждым днем, я впитывал его отраву — эти веские всегда точные и ясные слова, короткие изучающие взгляды всегда переменчивых глаз — подобно небу — то голубых и ясных, при хорошем настроении, то — серых, грозовых, когда он бывал чем-то обеспокоен. И всякий раз, будто клинок в ножны — эти испытующие взгляды входили в мое тело, проникая до самого сердца, оставляя трепет и ужас и дикую, бесшабашную радость.
Я увязал в нем и своих чувствах все глубже и глубже. Пока не утонул окончательно. И эта ночь заставила меня смущаться от того, чего не произошло, от своего поведения, от сцены с моими отцами, свидетелями которой мы стали, от того, как легко и непринужденно моя голова покоилась на его плече, а пальцы гладили гладкий шелк его волос… Мои губы горели, все еще ощущая поцелуй, которым Гарриш наградил меня ночью в коридоре, единственный, породивший слабость в коленях… Зажмурившись и коснувшись кончиками пальцев своих губ, словно стараясь сохранить это ощущение, я не заметил легкого дуновения воздуха, проникшего сквозь воду.
И потому теплые сильные руки, обнявшие меня за плечи, вырвали из моего горла вскрик от неожиданности.
— Тшш, это я, не пугайся… — знакомый голос, возникший из моих мечтаний, внезапно вынул все кости из моего ослабевшего тела, и я вынужден был спиной опереться на обнаженное тело Гарриша, чтобы не упасть.
— Ты позволишь?
Шумно сглотнув, я с ужасом осознал, что возбужден как никогда, только от одного его голоса, и прикосновения ладоней к моим плечам, столь невинного. Только вот немного ниже, уже не настолько невинное прикосновение кое-чего другого не оставляло никаких сомнений в истинных намерениях парня.
Собирается ли он…? Да, без сомнения, но отчего мне так больно в душе? Зачем это ему, если я его не интересую? Я смолчал, сомневаясь в том, что мой голос прозвучит как надо. Гарриш спокойно взял губку, вылил на нее душистое мыло и с абсолютно невозмутимым выражением лица стал меня намыливать, старательно обходя вниманием… место, свидетельствующее о моей… небеспристрастности к его труду. Легко поворачивая, будто куклу, он прошелся повсюду, даже пятки помыл, присев и завесив свое лицо крупными мокрыми кудрями. Я поплыл, проклиная его методичность, хватаясь руками за его скользкие от мыла плечи. Момент, когда он сам намылился, как-то ускользнул из моего сознания. Возбуждение, бившее снизу мне прямо в голову, захватило все мое существо, заставляя еле слышно всхлипывать от безнадежной попытки удовлетворить себя самому, так как этот…банщик ненавязчиво отвел мои руки, заставив вцепиться в его предплечья. Наконец, он пристально посмотрел на меня и тихо произнес:
— Ты хочешь?
Он что, издевается? Нет, это я нижнюю мышцу тренирую для поднятия тяжестей!!! Конечно, я хочу его настолько сильно, что в глазах потемнело, но вот хочет ли он меня так же? Или это просто очередная интрига? Мое сердце болезненно сжалось, и сквозь постыдные всхлипы я вытолкнул из себя горькие слова, сам ужасаясь своему отчаянию:
— А ты? Почему ты захотел поменяться местами с Ярошем? Из-за бизнеса, или… — тут мой голос сорвался, и я чуть не прокусил губу, стараясь сдержаться от повторной истерики.
Что-то нужно делать с нервами. Из-за проклятого блондина, я превратился в тряпку. Таким несчастным я себе никогда не чувствовал. Безнадежность выплескивалась из меня вместе со словами.
— Это… твоя очередная тактика? Как завершить сделку с минимальными потерями…
— Тактика? — удивился он.
— А как я еще могу это воспринимать, — прорычал я, вывернувшись из его рук, благо, намыленный, больше походил на скользкого угря. — Ты рассчитал все верно — Ярош не подошел и ты решил, что от перемены мест слагаемых сумма не изменится! Один Солюм или другой — какая разница, если сделка состоится, не так ли?
Гарриш молчал. Я отодвинулся от него как можно дальше — к самой стене, ибо выход он перекрыл. От ярости меня замутило. Как он посмел! Так поступать, словно… словно я — товар, вещь, кристалл, не имеющая права голоса. Можно зарядить, можно продать или разбить — ему ведь не больно!
— Я поражен, что ты вообще решил меня позвать, когда делал свое предложение моим отцам. Ведь спрашивать меня ты и не думал, зачем? — Слова лились потоком, и я просто не мог, не хотел остановиться, благо под душем он не смог бы при всем своем желании разглядеть моих слез. — Мое мнение тебя не интересует. Только вот тебе надо было брать меня вчера и силой, а не растягивать удовольствие. Прости, но шок уже прошел и так просто я теперь не сдамся.
Он хмыкнул:
— Ты так уверен в том, что говоришь?
— А ты можешь как-то иначе все объяснить? — вскинулся я.
Он сделал маленький шаг ко мне.
'Отходи!' — взвилась некра. Я чуть передвинулся по стенке от него. На пространстве в три квадратных метра — глупо, конечно, но я надеялся переместиться поближе к ширме, а мыло на коже, правда уже почти смытое водой, придавало уверенности, что ухватить меня он не сумеет.
— Но ты же не возражал против брака с Ярошем, даже не зная его отношения.
Уел. Зараза, да тогда я был согласен, ведь еще не знал тебя…
— Это было раньше. Теперь все не так!
Он сделал еще шаг ко мне, а я — от него. Безумный вальс под дождем. Перед глазами у меня все прыгало, добраться бы до ширмы. Тогда будет совсем иной разговор!
— И что же изменилось? — его голос терялся в шуме воды, и мне приходилось вслушиваться, но отчего-то чем сильнее я прислушивался, тем больше мурашек, несмотря на теплую воду, бегало по моей спине.
— Может, это? — его рука недвусмысленно указывала на мою…реакцию. Проклятье! Я все еще возбужден, да и он…тоже. Ну ладно — меня клинит от одного его дыхания, но он…что так любит игры в 'поймай свою дичь', что готов… по малейшему поводу? Или у меня просто уже мозги едут?
— Не важно… Тебя это не касается! — шаг, и еще один, и я могу попробовать…
— Не касается? Ты думаешь, что для меня нет ничего важнее сделки?
— Да! — запальчиво выпалил я, осторожно делая шаг.
Но Гарриш просек мои маневры и, резко сдвинувшись в сторону, опять перекрыл путь к отступлению. Да чтоб тебя!
— То есть, ты настолько себя не ценишь, что даже не ждешь ответных чувств?
— О чем ты?…
— Ты красив, и станешь еще лучше, судя по твоему младшему отцу, умен, и учишься в престижном месте, обладаешь редким даром, и тебе этого мало?
Я не понимал. И пока недоверчиво сверлил его взглядом, он резко вытянул руку и схватил меня! Мыло, увы, уже не спасало, чистая кожа не скользила в его железном захвате.
'Останутся синяки' — подумал я, моментально притиснутый спиной к его груди.
'Кусай, дурак!' — завопила некра — 'Или все потеряно!'
Рука Гара, придерживающая меня за плечи… так близко… и я ВПИЛСЯ зубами в нее, рыча от отчаяния, и желания. Но он, даже не вздрогнув, молча зажал мне нос, крепко прижимая меня к себе другой рукой. Магия магией, но без воздуха морфы долго не живут. Закон природы, чтоб ее. И я выплюнул его руку, с удовлетворением видя свои следы на светлой коже. Почти до крови.
— Отпусти!
— Нет. И укусы тебе не помогут. — По моему плечу мазнули его мокрые кудри и на шее я ощутил его губы. Чудесно! Я кусаю, он…целует. Моя попытка ударить его в голень пяткой успеха не возымела.
Гарриш молчал, прижимая меня к себе, а потом…поцеловал вновь и вновь. Не давая вывернуться, лишь распространяя огонь по телу своими горячими губами. Меня уже начало поколачивать, когда он опустил руку и накрыл мой пах ладонью, полной пены.
— Ты глупый, — прошептал он, легко скользя пальцами по моему напряженному стволу. — Раздвинь ноги, я тебя еще не домыл, — другой рукой он проник мне меж ягодиц, нежно намыливая все, что смог нащупать.
'Да, поздняк метаться. Попал ты, парень' — констатировала некра и заткнулась. Впервые я вынужден был с ней согласиться.
От такого 'двойного' массажа, я мог только стонать, но Гарриш быстро сориентировался и заткнул меня самым приятным образом.
Я потерялся в ощущениях, в ласках его рук, уверенно меня растягивающих, в потоках воды, бьющих отовсюду, сам не понял, как вцепившись в его плечи, под гладкой кожей которых перекатывались сильные мышцы, обвивая его ногами, оказался приподнят и полностью заполнен его плотью, горячей и упругой. Мыло вместо смазки…Что ж, буду пускать пузыри задницей, после.
И между толчками, почти теряя сознание от невыносимого наслаждения, я взмолился:
— Ты…так и…Ахх!.. не ответил… мне…
— Глупый… я…никогда не…связал бы жизнь… с тем, кого не…люблю! — он чувствительно куснул меня за мочку уха. От неожиданности я бурно кончил, судорожно сжимая его, и увлекая за собой.
В себя пришел уже в постели, сознание вернулось вместе с картинами того как меня… Твою налево и синими искрами! Стыд навалился удушливой волной. Я спал с парнями, но всегда, ВСЕГДА был сверху! И менять свои позиции не собирался НИ ЗА ЧТО! А сейчас, после душа, мне показалось, что даже сами простыни горят подо мной. Судорожно задергавшись, попытался было сбросить руки Гарриша, сомкнутые в замок чуть пониже моей талии, но безуспешно. Кошмар повторялся! И этот кошмар томным шепотом, так, что у меня волосы встали дыбом на затылке, промурлыкал мне прямо в ухо:
— Ты куда-то торопишься, малыш? — и погладил меня там… где достал.
И что мне теперь делать со стояком?
Ярош
На ужин не было никакого желания спускаться, да и ребята сидели с такими хмурыми лицами, что не очень-то и хотелось находиться рядом. Все-таки я надеялся немного на другой результат их разборок… Сейчас оба демонстративно не замечали друг друга, а я так надеялся, что они всё же подружатся. Видимо, не суждено. Выглядели парни неплохо, либо левиафан постарался, либо регенерация помогла, но по ним уже нельзя было сказать, что они еще каких-то пару часов назад нуждались в помощи целителя.
Обслуживал нас незнакомый парень, видимо из официантов таверны, который доставил уже готовые блюда и, споро расставив их на столе, стал снимать с них стазис, который удерживал еду в горячем состоянии.
Взрослая часть ужинающих тоже не блистала радостными настроениями. Ольвид то и дело возмущался и хаял бюрократию вампиров, Рейв по мере сил его успокаивал, а джинн… Он вел себя немного странно, то и дело нетерпеливо поглядывал в сторону столика на другом конце комнаты, где лежал мой ножик, в котором он временно обосновался, и что-то бухтел про себя.
Взглядом с Михой не хотелось встречаться, хотя краем глаза и уловил настойчивые попытки привлечь внимание, слишком уж непонятным был его поступок там у храма. Может быть, он таким неординарным способом хотел мне помочь, но все же моя и его реакция на поцелуй немного напрягала. Даже если сбросить всё на моё ненормальное возбуждение, все равно приходилось признать — поцелуй меня впечатлил, а реакция парня — вообще удивила неимоверно, он-то точно не был под влиянием буйства после обряда.