– Прошу прощения. Мне не хотелось бы, чтобы создалось впечатление, что я не знаю, насколько вы заняты. Мой отец тоже всегда в заботах, он не проводил много времени со мной. То есть с нами, – поспешно поправилась она. – Просто весь этот месяц мне не с кем было поговорить, кроме Бесси. Я надеялась, что вы сможете уделить мне несколько минут и погулять со мной.
Рори вскинул темные брови.
– Я не нянька. И мне кажется, она вам не нужна.
Изабель почувствовала, как щеки вспыхнули от возмущения.
– Что ж, возможно, как-нибудь вам удастся улучить момент и посмотреть в мою сторону. Тогда вы наверняка заметите, что я уже не в том возрасте, когда требуется нянька. – Она устояла перед типично женским желанием выставить грудь вперед, чтобы он обратил внимание, что она действительно уже давно не ребенок.
Ага, подумал Рори, вот это другое дело. А то он уже начал было думать, что сила воли, которую он приметил в ней прошлый раз, ему просто привиделась. Он вел себя все более и более грубо, а она, словно ничего не замечая, оставалась все такой же милой. Казалось, ей позарез нужно было сделать ему приятное. Лесть огорошила бы его, если бы он не был так раздражен. Рори не собирался провоцировать ее. Но когда он увидел ее – источник своих ночных терзаний, – то дал волю своему норову.
Невозможно было выбросить из памяти то, как она уютно прижималась мягкими ягодицами к его причинному месту. Которое, кстати, до сих пор настойчиво напоминало о себе.
Быть рядом с ней ночью в постели и не иметь возможности сделать, что хотелось, – это терзало. Рори проклял свою совершенно не свойственную ему импульсивность. Скоропалительное решение перевести Изабель к себе в спальню было принято им под влиянием двух моментов. Первый – ее настойчивый интерес к кухням. А второй – то, что он дотронулся до нее там, в кладовке. Ошибочное умозаключение, неразумное влечение и неудовлетворенное желание – все вместе окончательно испортило настроение.
Он замер, когда вдруг увидел ее во дворе. Солнечные лучи – медью, червонным золотом, насыщенной бронзой – сияли в ее роскошных волосах. Как зачарованный, Рори загляделся на эту игру света. И тут же, позволив себе отвлечься, из-за этой оплошности пропустил удар мечом. В простом зеленом платье из шерстяной ткани она смотрелась свежо и чисто, как сама весна. Сейчас, в свете дня, ее глаза оказались более светлыми – лавандовыми, а не фиалковыми, как обычно.
Сердце беспокойно сжалось. Наверное, от вида ее красоты. Чем больше он наблюдал за ней, тем больше она завораживала его. Очаровывала даже ласковая напевность ее голоса.
Краешком глаза он видел, что она, стоя рядом с ним, медленно закипает. По тому, как она стискивала руки, он не сомневался, что она разозлилась. Злая и обиженная, с поджатыми губами и вздернутым подбородком. Интригующая, полная внутреннего огня, который делал ее просто неотразимой. О, он-то прекрасно видел, что она уже перешагнула возраст, когда требуется нянька, но держать на расстоянии ее нужно было по-прежнему.
– А кто же мне нужен, если в няньке вы мне отказываете? – спросила она.
– Не думал, что такое заявление потребует ответа. К вашему сведению, я обратил внимание на то, что по крайней мере физически вы, кажется, не в том возрасте, когда пользуются услугами нянек.
Разочарование от сказанной им глупости переросло в гнев.
– Я только попросила, чтобы мы бывали вместе, потому что я надеялась…
– На что вы надеялись, Изабель? – оборвал он ее, стараясь не смотреть в это прекрасное, поднятое к нему лицо. Рори ничуть не был равнодушным, каким хотел казаться. Он заставлял себя говорить холодно, чтобы скрыть потрясение от ее прикосновения. Понимая, какое одиночество она испытывает, он не мог позволить себе испытывать к ней сочувствие.
Именно это ей и было нужно.
Он понимал, что если посмотрит на нее, то увидит боль в ее глазах цвета лаванды, которые преследовали его. Долг превыше всего, напомнил он себе. Чем скорее она поймет, что их союз носит формальный характер, тем лучше.
Однако при одном только взгляде на нее – невинную и дружелюбную – ему становилось все труднее изображать из себя неприступного истукана. И откуда взялось чувство, словно он таскает за хвост милого, беззащитного котенка?
У него возникло странное желание защитить ее. Заключить в объятия и понять, почему тени появляются у нее на лице, когда она думает, что никто не видит ее. Более того, ему захотелось сделать так, чтобы она никогда больше не беспокоилась ни о чем.
Он вздохнул. Безвыходность ситуации удручала.
– Поймите меня правильно, Изабель. Наше обручение – это политическая сделка. Король Яков приказал устроить его для того, чтобы остановить усобицу между нашими кланами. Не надо придавать этому какой-то другой смысл. Если рассчитываете на любовь и романтические отношения, вам придется разочароваться.
Изабель выпрямилась, услышав в его словах грубую прямоту.
– Я вас не понимаю…
Он наконец перестал смотреть на море и повернулся к ней.
– А что тут понимать? Я говорю о браке по политическому расчету. Любовь не входит в условия сделки. – Отодвинувшись, Рори снял с себя ее руку, стараясь не обращать внимания, как она резко втянула воздух в ответ на словесный выпад и бесцеремонность этого жеста.
– У людей бывает… по-разному, – возразила Изабель. – Мой отец с матерью очень сильно любили друг друга.
Он поразился. Так трудно было представить холодного, непримиримого Гленгарри любящим супругом.
– Когда она умерла? – вдруг спросил он.
– Мама так и не оправилась после моего рождения, – тихо ответила Изабель. – Роды прошли трудно. Я почти не знала ее. Правда, отец говорит, что мы с ней очень похожи.
Рори поразило, сколько печали было в ее голосе. Он не знал, что она так рано потеряла мать. А по тому, как отец и братья относились к ней, было нетрудно представить, каким одиночеством это обернулось для нее. Вполне очевидно, что она обвиняла себя в смерти матери. Гленгарри, наверное, тоже? Может, именно в этом причина его холодности к дочери? Нет, навряд ли. Во взгляде старика было что-то, что доставляло ему боль. Возможно, Изабель была права, и Гленгарри любил свою жену. Тогда, если Изабель напоминала ему ее, это могло бы объяснить многое. Ох, черт! – с грустью подумал Рори. Он влез в то, что ему совсем не нужно было знать. И только потому, что стал вести с ней разговоры.
– А ваши родители? – не отставала Изабель. – Они разве не любили друг друга?
– Мои родители неплохо ладили, – ответил он. – Любили ли они друг друга? Нет. Они уважали один другого, но каждый жил собственной жизнью. Уверен, что со временем у них выработалось что-то вроде привязанности.
– Но разве вам никогда никого не хотелось полюбить? Или чтобы кто-нибудь полюбил вас? Чтобы появился кто-то, кому можно было бы поверить самые сокровенные секреты, открыть сердце, кто-то, кто был бы полностью предан.
– Я вождь. У меня есть любовь, вера и преданность моего клана, моей семьи. Маклауды – люди, преданные до конца. Мне другого и не надо. Вождь ни с кем не может делиться своими секретами. Он должен больше помалкивать. Какой толк воину от любви? Разве любовь выигрывает сражения? Помогает решать важные вопросы? Нет, конечно. Любовь – это какой-то фантастический идеал, который выдумали трубадуры, чтобы плести свои истории. Любви не место в браке, пусть они твердят, что угодно. Знатные люди женятся ради земель и состояния или как мы, чтобы прекратить войну. Обручившись, мы выполнили долг перед нашими кланами – не больше и не меньше.
Он испытывал неловкость, рассуждая о любви, словно влез в какие-то непонятные ему философские материи. Рори был солдатом, а не придворным шаркуном. У него был долг перед кланом, который был превыше всего остального, включая личные желания. Нет, для любви в его жизни не было места. Он хотел Изабель также, как хотел бы любую красивую женщину. Только эта красавица предназначалась не ему. Как он сам для себя определил этот простой случай: видит око да зуб неймет. Было видно, как ей неприятны эти его слова, она явно рассчитывала на что-то другое. В первый раз ему показалось, что он напрасно в чем-то подозревает ее. За последнее время она не сделала ничего, что бы вызвало в нем беспокойство. Он следил за ней, отмечая, как она вежливым и любезным обхождением пытается завоевать доброе отношение со стороны его клана. От его взгляда не ускользнуло, что на днях жена Фергуса покинула замок с кучей продуктов в своей сумке. Может, Изабель была точно такой, какой казалась: невинной, милой девушкой, против своей воли оказавшейся в обстоятельствах, не ей придуманных.
Внезапно до него дошло, что его отстраненность и холодное вежливое равнодушие могут ранить, в то время как он старался только уберечь ее. Он не может уложить ее к себе в постель не потому, что не хочет, а чтобы избавить от страданий, когда будет отправлять ее назад к семье. Именно так он должен был поступить.
– Но нам нужно попытаться…
Рори остановил ее.
– Не я придумал этот союз. – Он заговорил тише и немного ласковее. – Я только согласился на обручение, Изабель. Вы знаете условия. Все закончится через год.
– Да, конечно. – Потом ее озарило, и Изабель побледнела. – Значит, вы отошлете меня отсюда, – недоверчиво прошептала она.
Можно было не отвечать. Она все поняла.
– Но как же мы… – Она запнулась, и краска вновь вернулась к щекам.
Он знал, о чем она подумала.
– Что касается всех других отношений, то мы будем жить вместе как муж и жена.
В замешательстве Изабель рассматривала кончики своих туфель.
– А как же ваши чисто мужские чувства… У вас ведь есть они… – Она еще не пришла в себя от изумления.
Если бы она только знала, как он хотел ее. Даже в эту минуту, стоя рядом с ней, вдыхая ее запах, он чувствовал, как жар желания бежал по жилам. Слишком свежим было воспоминание, как он проснулся, обнимая ее, а она ласково прижималась к нему. Одного взгляда на упругую девичью грудь было достаточно, чтобы вновь ощутить, как эта нежная плоть лежит у него в руке. Никакой жесткий распорядок дня не мог избавить его от таких мук. Безумно хотелось схватить ее на руки, отнести к себе, кинуть на кровать и грубо, без излишних политесов взять ее.
Вместо этого он лишь сказал.
– На этот счет можете не беспокоиться. Уверяю вас, обо мне есть кому позаботиться. Как следует позаботиться. – Он солгал. У него не было женщины с того самого дня, как она появилась здесь. Каждый раз, стоило ему подумать о том, чтобы лечь в постель с какой-нибудь не слишком рассудительной девицей, что-то останавливало его. Пришлось взять себя в руки, потому что стало ясно – только одна особа может освободить его от этих мучений. Поняв это, он удивился. Никогда раньше ему не приходилось так зацикливаться на одной-единственной женщине.
Мельком глянув на нее, Рори увидел, как она с болью и недоверием разглядывает его. Ему показалось, как будто кто-то ударил его ножом в грудь. О, черт, подумал он, ведь знал же, что не нужно смотреть на нее.
– Но я думала… – Она помолчала. – Думала, что вы должны… – Она осеклась и не закончила.
Их взгляды встретились. Словно молния сверкнула в тихом утреннем небе. Рори стоял и боролся с самим собой. Он сделал ей больно. Не хотел, но сделал, и это приводило его в замешательство, заставляло его сердце разрываться от жалости. Нужно было обнять, прижать ее к себе, дать понять, что он сказал неправду. В тот момент, когда их взгляды скрестились, он, казалось, стал постигать глубину ее души.
Желание подлинной близости со своей нареченной было всепоглощающим. Медленно, словно движение давалось ему с превеликим трудом, он вытянул руку и взял ее за подбородок, большим пальцем погладив по щеке. Ее кожа была нереально нежной. Как у маленького ребенка. И такой шелковистой! Она прислонилась к нему, прикоснувшись грудью к его голой руке. От этого желание стало еще острее. А невозможность стиснуть девушку в объятиях доставляла физическую боль. Каждая клеточка тела требовала, чтобы он прижал ее к себе. Рори подумал мгновение и опустил руку.
Он знал, что от него требовал долг. Он знал, как должен был поступить. Через год Изабель Макдоналд вернется к своей семье, и тогда Рори сформирует новый, более выгодный альянс с Кемпбеллами и продолжит осуществлять свой план, чтобы разгромить Слита. Как бы сильно он ни хотел ее, она не для него.
Ему не нужны политические осложнения из-за вдруг возникших чувств. Поэтому будет лучше, если его намерения будут абсолютно прозрачными.
– Вы потрясающе красивая женщина, Изабель. Но это ничего не меняет. Пройдет год, и с ним закончатся мои обязательства.
Глава 7
Если дядя прав и красота – верный способ завоевать сердце мужчины, тогда все, чем она обладает, нужно использовать, чтобы соблазнить Рори Маклауда.
Даже если само притворство просто убивает ее.
К вечерней трапезе Изабель одевалась в высшей степени тщательно. После того как он отказался встречаться с ней в другое время, лишь за трапезой можно будет склонить его поменять к ней отношение. Он считает ее красавицей, но не настолько соблазнительной, чтобы оставить ради нее постель любовницы.
Изабель до сих пор не могла поверить в то, что он сказал. Слишком ранили эти слова. Перед глазами замелькали непрошеные образы, невозможно было избавиться от пустоты после того, как он признался, что ищет удовлетворения на стороне. Ей показалось, что он имел в виду ту темноволосую красотку, которую она заприметила с ним раньше. И, словно в ответ на ее подозрения, ледяной холод проник в ее сердце.
Самое ужасное, ведь она фактически предложила ему себя, а он отверг ее. Он не желал ее. Это ранило больше, чем любая другая обида.
Изабель выпрямилась и постаралась отбросить грустные мысли прочь. Какая ирония судьбы! Единственный мужчина, которого она намеренно пытается соблазнить, невосприимчив к ее прелестям. С другой стороны, разве она не мечтала встретить человека, который хотел бы ее не только за красивые глаза? «Будь осторожнее со своими желаниями, Изабель», – предостерегла она себя.
Стоит внимательнее отнестись к тому, в чем он ей еще признается.
Через год он собирается отослать ее назад, не прикоснувшись к ней. Она бы посмеялась, если бы не было так больно. Мужчина, с которым она обручена, не хочет ее. Вот уж действительно хуже не придумаешь. Уже во время обручения они оба знали, что объявят о разрыве через год. Рори просто выполнял свой долг перед королем, а она готовилась к измене и предательству. Благородство ее нареченного угнетало. Хотя, узнав его характер за прошедший месяц, она понимала, что иначе он не мог себя вести.
Оставалось одно: склонить его к тому, чтобы он изменил свое намерение. Сейчас по крайней мере она знала, с чем предстоит бороться. Он признался, что считает ее красавицей. Вот с этого и надо начать. Ей нужно изыскать какой-то способ, чтобы он влюбился в нее вопреки всем соображениям и доводам рассудка, которые изложил в столь суровой манере.
Всю вторую половину дня Изабель провела, собирая остатки решимости после того, как он оставил ее стоять там, в одиночестве, с прижатыми к щекам руками, чтобы не разреветься. До сих пор она вспоминала, как та же самая рука, которая смертельно точно управляла мечом, нежно дотронулась до ее щеки, оставив просто обжигающий след. Ей удалось заметить мимолетное сожаление, которое промелькнуло у него во взгляде, прежде чем обычные холодность и бесстрастность заняли свое место.
Но то, что она успела увидеть, давало ей повод надеяться.
Когда Бесси закончила шнуровать платье, Изабель взяла в руки свое серебряное зеркало. Отодвинув его от себя на вытянутую руку, она попыталась оглядеть себя с ног до головы.
– Это платье не для тебя, куколка.
Изабель заглянула в зеркало.
– Не говори глупости, Бесси. Что не так? По-моему, оно прекрасно. – Но на шеках предательски заалел румянец.
Бесси причмокнула языком и покачала головой.
– Оно не совсем прилично, вот что не так. Понять не могу, о чем думал твой дядя, когда выбирал такое платье для невинной девушки.
А Изабель могла понять. И, судя по тому, что она видела в зеркале, он знал, что делал. Женщина, которая смотрела на нее оттуда, отнюдь не походила на невинную скромницу. Темно-рыжие волосы были высоко уложены короной. Ее поддерживала диадема с жемчугами, которая была на ней во время обручения. Платье из тончайшего золотистого шелка подчеркивало молочную белизну кожи. Пунцовели пухлые губы. Немного уклончивый взгляд лиловых глаз придавал ей вид настоящей соблазнительницы.