Да, это было уже кое-что. Кадры с придорожными щитами и ветряными мельницами, похожими на самолeтные пропеллеры, поплыли по экрану. Но тут зазвонил телефон. Смущeнная Полина спрашивала, не может ли она зайти и одолжить у него десять долларов на бензин. Она забыла дома кошелeк, а бак в еe машине почти пуст.
- Конечно, о чeм разговор, - сказал Кипер.
Он сказал это, не отрываясь от экрана. Пальцы его продолжали двигать рычажки монтажного пульта. Но вдруг он понял, что не может вернуться к работе. Он ждал звука еe шагов на лестнице. Плeнка начала прилипать к горячим пальцам. Горячее "тук-тук-тук" гудело в висках.
Он вдруг вспомнил одно утро. Да, они уже жили в этом доме. Полина уехала на работу, а у него выдался свободный день. Видимо, она торопилась, бегала, переодеваясь, из комнаты в комнату, хватая то одно, то другое. Туфли валялись в кухне, чулки - в кабинете, рубашка - в столовой, два лифчика - в ванной. Он ходил из комнаты в комнату, подбирал эти вещи. Ждал привычной вспышки раздражения на беспорядок, но еe всe не было и не было. Он вдруг прижался лицом к шелковистой ткани и стал дышать через неe. Он подумал, что, наверное, это и есть любовь и что он никогда в жизни не был так счастлив.
- ...А-а, ты всe здесь переставил, - сказала Полина, входя. Действительно, книжная полка в том углу выглядит лучше. Но зато кровать стала как-то слишком заметна. Вот если бы в той стене был эркер, еe можно было бы задвинуть туда. Тебе нужно пригласить специалиста декоратора. Я всегда говорила, что в этой комнате много неиспользованных возможностей.
Эркер в стене! Что-то родное, что-то трогательно невыполнимое таили в себе эти слова.
Полина стояла посреди комнаты. Освещенная всеми четырьмя окнами. Посол дружественной державы с ответным визитом. Только что пересек границу. Спустился по трапу самолeта. Ждет оркестра, цветов, салюта. Кипер медленно пошeл ей навстречу. Сжимая в руке десятидолларовую бумажку. Она приветливо улыбалась.
ДА, ПЕРЕГОВОРЫ ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНЫ. НИЧТО НЕ МЕШАЕТ НАМ ЗАКЛЮЧИТЬ ДОЛГИЙ И ПРОЧНЫЙ МИР. НА НОВЫХ И НЕ СОВСЕМ ОБЫЧНЫХ УСЛОВИЯХ.
Но вдруг она отвела его руку. С изумлением уставилась на экран.
- Боже мой, да это же Ховард Лестер. Зачем он тебе? Что он тут делает?
- Ты его знаешь?
- Он был моим пациентом лет пять назад. Приходил элегантно одетый, но почему-то всегда пах рыбой. Или крабами.
- А может быть, устрицами?
- Ну, не знаю. Я старалась сидеть подальше от него. Не имею права назвать его синдром, но...
- Имеешь! - завопил Кипер. - Можешь! Теперь всe можешь... Пять лет назад? Значит, ты принимала его здесь, в этом доме? И он знал твой адрес и телефон?
- Ну, конечно. А что такое? Что с ним случилось?..
- Он умер!.. Трагически погиб! Сейчас, сейчас я всe объясню... Но сначала должен сделать один звонок... Немедленно!.. Сержант Ярвиц? Говорит Кипер Райфилд... Спешу вам сообщить, что всe прояснилось. Покойный мистер Лестер, оказывается, был пациентом моей бывшей жены, доктора Райфилд. А она принимала больных у нас в доме. Поэтому у него и был в записной книжке наш домашний адрес и телефон. Видите? Теперь-то вы можете вычеркнуть меня из списка подозреваемых?
Сержант Ярвиц молчал. И в этом молчании была угроза, которая одолевала километры медных проводков. И затекала в ухо, как яд.
- Не вижу - почему, - сказал наконец сержант. - Что это меняет? Мистер Лестер был пациентом вашей жены, бывал в вашем доме. Таким образом вы и познакомились. Логично?
- Но я не был, не был, не был с ним знаком!
- Это ещe нужно доказать. А пока хочу спросить вас о другом. - Голос сержанта на минуту смягчился, но тут же взвился до крика: - Вы зачем толкаете людей на лжесвидетельство?!
- Я?!..
- Вы звонили своему дантисту? Пытались обманом получить справку о визите 15 июня? Да вы понимаете, чем это вам грозит? Это уголовное преступление. Называется "попытка помешать ходу правосудия". Карается сроком до двух лет. Ещe одна такая выходка - и я заставлю вас дать подписку о невыезде. Не говоря уже о том, что ваше алиби улетело в трубу!.. В ближайшие дни нам придется встретиться снова - имейте это в виду.
Кипер не заметил, как ушла Полина. Не заметил, как померк свет во всех четырeх окнах. Он сидел, склонившись над рабочим столом. Тупо глядя на обрезки чужой жизни. Вдруг ставшей для него такой далeкой, такой ненужной. С трудом заставил себя сгрести все материалы в ящик стола. Несколько конвертов застряли под настольным календарeм. Ах да, он извлек их вчера из почтового ящика. Но до сих пор не нашeл минуты открыть. Выбросить, не читая?
Он всe же заставил себя включить свет. Два письма были от "Симпсон с партнeрами". Эти можно переслать Ларри, не читая. Ещe одно письмо - от Школьного учителя. Кипер достал костяной ножик для разрезания бумаг - подарок Джози, вскрыл конверт.
"Дорогой К. Р.!
В октябре здешняя природа устраивает себе недолгий отпуск. Всe будто застывает в некой каникулярной задумчивости. Только в мире насекомых продолжается слабое шевеление. В мою раковину и ванну время от времени падают какие-то существа, с тысячью ножек, с прозрачными усами, с выпуклыми глазами никчeмные, самодовольные, суетливые, никем не поедаемые, никем не изучаемые. (Впрочем, может быть, где-то на библиотечных полках пылятся уже диссертации, описавшие и эту водяную гниль?)
Человек невольно поддаeтся оцепенению природы, прерывает вечную череду сельских забот. Косить траву больше не нужно, сгребать палые листья ещe рано. Можно заняться мелким ремонтом, покрасить ограду, убрать садовые инструменты в подвал. Но с этим справляешься за два-три часа. Бездна свободного времени делается шире, глубже, опаснее. И, конечно, затягивает меня всe дальше в чтение мудреных книг.
Очередное моe увлечение - книги об "умном незнании". То есть о проникновении в Божественную суть бытия путeм отрицания всех зримых и осязаемых свойств его. Оказывается, такой подход имел место почти во всех религиях. Например, в индуизме человек может приблизиться к Брaме, запретив себе любые виды описания его. "Он не может быть обозначен словами... Нельзя его обозначить и качеством, ибо он вне качеств; ни деятельностью, ибо он вне деятельности... Нельзя его обозначить и через отношение, ибо он не имеет "второго" и не есть объект чего-либо, кроме самого себя. Он один, от коего слова отлетают".
То же самое обнаруживаем мы и в даосизме. "Дао нельзя услышать: то, что можно услышать, не Оно. Дао нельзя увидеть: то, что можно увидеть, не Оно. Дао нельзя выразить в словах: то, что можно выразить в словах, не Оно. Знаем ли мы бесформенное, которое даeт форму форме? Таким же образом Дао не допускает быть названным".
Как ни странно, даже в христианстве, где в центре - вера в Бога, принявшего образ человеческий, были сильны подобные течения. "Это не есть ни душа, ни интеллект, ни произносимое, ни мысль, ни число, ни порядок, ни величие, ни малость, ни равенство, ни неравенство, ни доброта, ни сыновство, ни отцовство, ни что-либо среди несуществующего, ни что-либо среди существующего..."
Не пытаются ли здесь мировые религии выразить на своeм языке то, что великий Кант назвал "вещью в себе"?
Так или иначе, постепенно эти мысли проникают в тебя, и ты начинаешь верить, что о самом важном можно только молчать. Или описывать Его через бесконечные "не". Например:
Хризантемы в саду НЕ покрыты инеем, НЕ гнутся под шмелями, НЕ блестят росой, НЕ вянут под солнцем.
Облака, проплывающие над крышей, НЕ темнеют, НЕ грохочут, НЕ сверкают, НЕ изливаются градом и дождeм.
Дорога, уходящая от моего дома, НЕ вьeтся по склону холма, НЕ исчезает в шиповнике, НЕ обходит стороной ферму Готлибов, НЕ трескается под напором древесных корней.
Женщина, навестившая меня вчера, НЕ пишет мне писем, НЕ делает ни одного волоса на своей голове из белого чeрным, НЕ жалуется на жeсткость кровати, НЕ спрашивает меня, люблю ли я еe. Она та, "от которой слова отлетают".
Я НЕ прощаюсь с тобой и НЕ теряю надежды, что и ты когда-нибудь пожелаешь навестить меня в этих холмах, а может быть, даже НЕ захочешь умчаться на следующий же день, как это бывало с тобой в юности.
Искренне твой Антонио А."
Последнее письмо было украшено картинкой, изображавшей какую-то длинноносую птицу. В углу - адрес отправителя: "Общество по охране белоклювого дятла". Кипер готов уже был выбросить нераспечатанный конверт в корзину. Но заметил над адресом имя, написанное от руки. Доктор Мэтьюс? Кажется, так звали визитeра Полины. Пришлось вскрыть и этот конверт.
"Уважаемый мистер Райфилд-Визерфельд! Я был очень рад узнать от Эсфири Розенталь о горячем интересе, проявленном вами к судьбе белоклювого дятла. Положение этой красивейшей птицы на сегодняшний день поистине трагично. Как вы знаете, она может обитать лишь в больших лесах по берегам рек, где есть много упавших и засохших деревьев. Под корой таких деревьев живут жуки и личинки, составляющие главную пищу этой породы. Но таких лесов становится всe меньше. Цивилизация наступает повсюду. По нашим сведениям, несколько десятков белоклювых дятлов ещe живут в лесах Джорджии, Флориды, Техаса. Но у нас, в Пенсильвании, их практически не осталось. Если мы не примем срочных мер, прекрасному созданию Господа нашего грозит полное уничтожение.
Ваша готовность оказать финансовую поддержку нашему делу вызывает у нас естественное чувство горячей благодарности. Чеки можно направлять по вышеуказанному адресу, на имя "Общества защиты белоклювого дятла". Две тысячи долларов в месяц будут заметным вкладом в нашу нелегкую борьбу.
Идя навстречу Вашему пожеланию, мы обязуемся держать Вашу благотворительную деятельность в секрете. Ни ваша бывшая жена Джози Визерфельд, ни еe начальница, миссис Фербюссон, ни Ваша бывшая жена, Полина Сташевич-Райфилд, ни Ваши будущие жeны ничего не узнают о наших с Вами контактах. Тот факт, что Ваш короткий брак с Джози Визерфельд хронологически совпадал с гораздо более длительным браком с доктором Сташевич, никакого влияния на судьбу белоклювого дятла оказать не может и не должен. Наши законы о браке не должны мешать благородному делу защиты природы.
Конечно, у Ваших жeн и их адвокатов могут быть свои представления о том, на что Вы должны тратить честно заработанные деньги. Но ведь в этом мире каждый имеет право направлять свои силы и средства на поддержку того, что он считает наиболее важной и первоочередной задачей.
Ещe раз благодарю Вас за то, что Вы выбрали защиту белоклювого дятла делом своей жизни,
неизменно признательный,
доктор А. Мэтьюс"
Дочитав, Кипер первым делом попытался нащупать телефон. Но зловещие строчки не давали ему отвести взгляд от страницы с изящной птицей в углу. Он шарил вслепую. Трубка выскальзывала из пальцев, как рвущийся на свободу дятел. Наконец он кое-как ухватил еe, набрал номер.
- Эсфирь?! За что?.. Что ты со мной делаешь?.. Кто такой доктор Мэтьюс?.. Значит, ты меня предала, предала?.. О чeм тут говорить! Я всe-всe про тебя понял... Да, я готов выслушать... Хотя не представляю, что ты можешь сказать в своe оправдание... Мне?.. В чeм я должен признаваться?.. Джози Визерфельд?.. Ты хочешь знать, кто такая Джози Визерфельд?.. А почему я должен тебе доверять?.. После всего, что случилось... Ну, хорошо... Завтра с утра?.. На дамбе?.. Но имей в виду: на этот раз я не приму никаких отговорок! Тайнам, недомолвкам - конец!.. Мне нужна наконец вся правда про тебя. Вся понимаешь?!
II-7. Признания
Земляная дамба тянулась чуть не до середины Главной реки. Узкая дорога, проложенная по ней, с трудом отбивалась от бесчисленных врагов. Кусты наступали на обочину, трава прорывалась в щели асфальта, вода и ветер уносили песок. И всe это героическое противоборство кончалось тупиком - бетонными остатками старого причала посреди реки. Два ранних рыбака любовно ласкали задранные к небу удилища.
Эсфирь дочитала письмо, вернула его Киперу. Покачала головой. То ли с отвращением, то ли с недоумением.
- Какой негодяй... Боже, какой негодяй... Всегда его недолюбливала, ждала подвоха... Но такое!..
Кипер сидел на краю скамейки. Глядел на речную рябь, на дрожащие натянутые лески, на туман, ползущий над водой. Eжился под утренним ветерком.
- Ты можешь рассказать всe с самого начала? Но так, чтобы совсем-совсем без вранья? Прямо с того дня, когда ты сунулась мне под колeса? Я ведь до сих пор надеялся, что это была случайность...
Эсфирь вытащила из-под ворота розовый шарфик, повязала его на голову. Крепко затянула узел под подбородком.
- Как сказал бы наш Экклезиаст, есть время темнить, есть время сознаваться. Всему своe время под солнцем. И под туманом... Так вот... Если без вранья, то - нет. Не случайность. Заказ на тебя мы получили ещe за месяц до этого. От нашего коллеги из Филадельфии. От этого самого треклятого Мэтьюса.
- Кто такие "мы"? Что такое "заказ"? Ваш коллега - но в чeм?
- Мы - это "Следопыты Сиона". Частное сыскное агентство. Отец был в Израиле полицейским, у него большой опыт. Я окончила юридический факультет, но работы найти не могла. А тут в семье подруги случилось большое несчастье: убежала из дома еe сестрeнка, девочка четырнадцати лет. И мы с отцом помогли еe быстро найти. Семья подруги - люди богатые - уговорили нас взять плату. Заверили, что профессиональным сыщикам пришлось бы выложить в два раза больше. И тогда мы с отцом подумали: а почему бы и нам не стать профессионалами? Так и возникло наше агентство. И существует вот уже почти пять лет.
- Воображаю, как много преступников вы изловили за эти годы.
- Преступников ловит полиция. Наше дело - поиски потерявшихся. Ведь часто люди теряют связь друг с другом, не желая того, по чистой случайности. Переезд, долгая болезнь, запропастилась записная книжка. Но есть, конечно, и ситуации, когда мы ищем человека, который вовсе не хочет, чтобы его нашли. Как, например, в твоeм случае.
- И кто же "заказал" вам искать меня?
- Мэтьюс не сообщил нам имя клиента. Просто переслал все данные и попросил провести поиск в трeх штатах. Сказал, что разыскивается муж, который убежал, оставив жену с ребeнком без всякой поддержки. Самое обычное дело. Но я таких типов не выношу. Охочусь за ними с азартом, со страстью. Поначалу казалось, что найти тебя будет очень трудно. Всех данных у нас было: номер твоего автомобиля в регистрационной книге мотеля. Где ты останавливался под именем Сэмсон Визерфельд. Но ведь прошло семь лет! На наше счастье, ты до сих пор ездишь в своeм старом "фальконе", с тем же номером.
Один из рыбаков рванул удилище и начал крутить катушку. Упиваясь игрой с тайной, растягивая противоборство. Честно давая своей добыче последний шанс. Рыбeшка вылетела из воды, растопырив плавники. И скоро уже колотилась о пластмассовые стенки ведeрка.
- И что же можно узнать о человеке по номеру его машины? - спросил Кипер.
- Дальше нужно было идти по этой ниточке шаг за шагом. В бюро регистрации автомобилей мы узнали имя владельца. То есть твоe настоящее имя. В отделе регистрации браков - что ты был женат на Полине Сташевич. В полиции нам сообщили, что уголовных дел за тобой не числится. В телефонном справочнике ты даeшь только номер почтового ящика. Но жена твоя должна была давать и уличный адрес своим пациентам. Так мы нашли твой дом. Тебе, правда, важно всe это знать?
- Ещe как!
- Потом возникла проблема с фотографией. Заказчик хотел быть уверен, что ты - именно тот, кого они разыскивают. Ведь "фалькон" мог быть просто продан или передан другому. Но улица у вас такая тихая, что караулить тебя у дома было невозможно. Стоящий долго автомобиль с водителем внутри вызвал бы подозрения. Нам пришлось устроить ту охоту на шоссе. Я пыталась ехать рядом, чтобы отец мог сделать снимок, но ничего не получалось. Мы незаметно доехали за тобой до "Космоса" и узнали место твоей работы. А оттуда поехали за тобой до "Крогера". Как назло, плeнку заело в аппарате. Мне пришлось ехать домой за другим.