— Разумеется, когда я заявляю, что Ник был моим приятелем, это не совсем так, — шутливым тоном проговорил Иан. — Иногда я готов был его возненавидеть. Он принадлежал к тому типу лоботрясов, которые разрываются между баром, спортзалом и женщинами и при этом умудряются оказаться среди первых.
— Первых в чем? — спросил Саймон, но ответа не получил.
В этот самый момент откуда ни возьмись появилась сногсшибательная красотка в темно-синем платье из тайского шелка. Она подошла к Нику и, взяв его под руку, с улыбкой произнесла:
— Привет, дорогой. Так я и знала, что найду тебя здесь.
Дейзи еще раньше обратила на нее внимание, когда та танцевала. Но танцевала она не с Ником. У нее были черные блестящие волосы, отливавшие в синеву, белая кожа и потрясающей красоты голубые глаза. Она также являлась обладательницей роскошной груди. Будь Дейзи помоложе, она умерла бы от зависти.
— Привет, Аманда, — сказал Ник без всякого энтузиазма. — Мы снова разговариваем?
— Разумеется. — С этими словами она выплеснула ему на рубашку бокал, в котором было что-то вроде джина с тоником. — С Новым годом, задница.
Пять пар глаз ошалело уставились на нее. Один Ник, казалось, ничуть не удивился.
— А подружка-то твоя, похоже, здорово рассердилась, — первой нарушила молчание Джейн.
Ник криво усмехнулся.
— Жаль, в бокале оказалось мало льда. Мне полезно немного остыть.
Дейзи и Саймон стояли у входа в отель, ожидая, когда служащий подгонит машину. Дейзи зябко поежилась.
— Я думал, ты захочешь остаться подольше, — сказал Саймон. — Не то чтобы я жаловался. С меня лично достаточно.
Было только без десяти час, но Дейзи не терпелось улизнуть. Слишком часто она ловила на себе томный и многозначительный взгляд серо-зеленых глаз.
— Завтра мы проснемся совершенными развалинами, — сказала она. — Они будут куролесить всю ночь. Один клуб, другой. Утром завалятся в какой-нибудь отель на завтрак. Перебудят там всех…
Они с Саймоном не могли себе позволить перебирать. Через одиннадцать с половиной часов — а именно в двенадцать тридцать — им предстоял ланч с его родителями. Это означало, что выйти из дома надо в двенадцать, а встать в половине одиннадцатого, чтобы успеть привести себя в порядок.
— Куда провалился этот малый? — Саймон немного нервничал, он боялся, что поцарапают его «БМВ». Наконец машину подали. Саймон облегченно вздохнул и открыл перед Дейзи дверь. Он всегда открывал ей дверь, точно так же как всегда ходил по той стороне улицы, по которой положено.
На улицах было многолюдно. Кто пел, кто, пошатываясь, возвращался из бара. Словом, все развлекались как могли.
— Этот приятель Иана мне не по душе, — сказал Саймон, когда они проезжали Найтсбридж. — Эдакий зазнайка, который старается выглядеть неряхой, чтобы обратить на себя внимание.
Дейзи почувствовала в его голосе враждебность.
— Он вовсе не неряха, — промолвила она, не понимая, почему вдруг встала на защиту человека, которого, как ей казалось, давно вычеркнула из памяти. — Просто он танцевал практически весь вечер. Согласись, что танцевать в пиджаке и при галстуке не слишком удобно.
— Да дело ведь не только в этом. Его поведение было вызывающим. Бросить девушку, с которой пришел, и танцевать со всеми напропалую… Кстати, девица что надо. Жаль, что она плеснула в него только джином. Надо было вылить на него пинту «Гиннесса».
Его тон начал действовать Дейзи на нервы. Главное, что она и сама думала примерно так же. Но выслушивать все это из уст Саймона совсем другое дело. И от его замечания в адрес подружки Ника ее немного покоробило. Саймон обычно никогда не обсуждал женщин. Это было одним из его достоинств.
— Ты ведь не знаешь, что этому предшествовало, — заметила она. — Они поссорились. Может, она начала первой.
— Готов поспорить, что это не так.
— Откуда тебе знать? — В ее голосе прорывалось раздражение. — И почему тебе непременно надо занять ее сторону?
— А почему нет? Одного взгляда на ее дружка достаточно, чтобы понять, что он за тип.
— Ты же его совсем не знаешь!
— И знать не хочу.
За два года их знакомства это был, наверное, пятый или шестой случай, когда Дейзи всерьез рассердилась на Саймона.
— Ты защищаешь ее просто потому, что она «девица что надо».
— Не говори глупости.
— Это ты говоришь глупости.
Саймон не ответил. Дейзи знала, что он не станет ей возражать. Что скандала не будет. Саймон никогда не шел на скандал. Он просто замолкал, всем своим видом давая понять, что не собирается спорить с ней. Она еще какое-то время кипела, после чего ссора затихала сама собой.
Однако Дейзи чувствовала, что на этом дело не кончится. Ей вдруг захотелось именно ссоры.
— Коль скоро мы уж заговорили об этом, так я тебе должна сказать, что танцует он что надо. Ты, видно, не заметил: он меня крутил так, что юбка задиралась выше трусиков. Так что подвернулся удобный случай похвастаться поясом для чулок, который ты мне подарил.
— Да, я обратил внимание. А у Хью так просто глаза на лоб полезли. Я все никак не мог понять, куда это он таращится.
Разумеется, тебе и в голову не пришло.
— По крайней мере, у него появилась возможность развлечься, — отрезала Дейзи.
Саймон перешел на другую скорость и обогнал какой-то грузовик, который еле-еле тащился.
— Раз уж мы затеяли разговор о Хью, должен тебе сказать, что твое замечание насчет трусов прозвучало не совсем к месту. Это было как-то…
— Как? — не скрывая раздражения, переспросила она. — Неприлично, что ли?
— Можно сказать и так.
Мой Бог, иногда он действительно несносен.
— Что ты, собственно, имеешь против? Как тогда насчет твоей красавицы Аманды и ее «задницы»?
— Это совсем другое дело, — помолчав, ответил Саймон. — Ее спровоцировали.
— Это меня спровоцировали! Ты сам и спровоцировал, потому что на новогоднем балу не придумал ничего лучше, как сидеть и трепаться о своих чертовых акциях! А взбесился ты исключительно из-за того, что я танцевала не с кем-нибудь, а именно с Ником. Если бы это был Иан, ты бы даже внимания не обратил. Просто он тебе не нравится. У тебя к нему какая-то иррациональная антипатия. И в сквош ты предложил ему сыграть именно поэтому — надеешься его проучить. Со стороны это выглядит довольно жалко.
— Я собираюсь не просто проучить ею, — хмуро заметил Саймон. — Я собираюсь его уничтожить.
Дейзи вдруг оттаяла. Бог с ним, просто он немного завидует, вот и все. Отсюда и нелепая идея устроить дуэль на корте для сквоша. Она живо представила себе, как все это будет.
К тому моменту, когда они подъехали к ее дому в районе Ричмонд-парка, к Дейзи вновь вернулось хорошее расположение духа. Гнев ее окончательно улегся под влиянием выпитого, к тому же она вспомнила, что на благотворительной лотерее выиграла бесплатный поход в косметический салон.
Однако Саймон почему-то не стал искать место для парковки и, остановив машину напротив ее двери, сказал:
— Если не возражаешь, я сегодня не буду заходить. Я забыл захватить во что переодеться, так что утром нам пришлось бы заезжать ко мне и мы потеряли бы уйму времени.
Дейзи не верила своим ушам. Она-то надеялась, что он останется на ночь, и уже представляла, как они утром будут валяться в постели, лениво отпуская шуточки по поводу неизбежного жаркого, которое поджидало их у его матери.
— Вот тебе раз! — Восклицание, даже для ее собственного слуха, прозвучало неожиданно резко. — Мы могли бы встать пораньше и заехать к тебе по пути.
— Это не по пути, — заметил Саймон. — И, сказать по правде, я немного устал.
— С чего бы вдруг? Ты же практически не танцевал.
— Согласен. — Он выдержал укоризненную паузу и добавил: — На всякий случай, если ты вдруг не обратила внимания, позволь напомнить, что я работал всю неделю как вол.
Если он хотел, чтобы ей стало стыдно, ему это удалось.
— Извини, — промолвила она, наклоняясь, чтобы поцеловать его на прощание. — Увидимся утром.
От его ответного поцелуя — такого мягкого, нежного и всепрощающего — ей стало еще хуже.
Саймон проводил ее до дверей. Он всегда так поступал на тот случай, если поблизости окажется какой-нибудь бродяга.
Но уже закрыв за собой дверь, Дейзи снова почувствовала укол досады. Новый год, а я ложусь спать одна. Для сквоша он никогда не устает, чтоб его!..
Она долго не могла уснуть. К чувству смутной обиды примешивалась горькая досада, заставляя беспокойно ворочаться под пуховым одеялом. Тщетно она приказывала себе не вспоминать этих роковых серо-зеленых глаз. И чем сильнее она старалась забыть, тем больше они тревожили душу. Наконец образ этот стал своего рода наваждением, чем-то вроде неоплаченного счета, от которого никуда не деться.
Он словно говорил: «Рано или поздно тебе придется заняться мной. Бесполезно прятать меня в ящик кухонного буфета в надежде, что я никогда больше не напомню о себе».
И уже во сне она все еще пыталась отделаться от вездесущего взгляда, и не только от него. Теперь к нему добавились и другие, не менее смущавшие душу картинки: ладонь, которую он протянул ей и которую она безропотно приняла, руки, которые закружили ее в неистовом рок-н-ролле, расстегнутый ворот белоснежной рубашки. Не говоря уже о словах-искусителях, которые до сих пор, по прошествии девяти лет, звучали в ее ушах: «Ты похожа на ангела».
Будильник зазвонил в четверть одиннадцатого. Дейзи выключила его и снова свернулась калачиком под одеялом, думая о том, как было бы хорошо, если бы можно было весь день нежиться в постели и не надо было вставать, одеваться и тащиться на ланч к родителям Саймона.
Нет, разумеется, они очень милые люди, безукоризненно вежливые, только предсказуемые до зевоты. «Джин-тоник или шерри, дорогуша? Как поживает твоя мама? Ты должна нас познакомить».
Дейзи и сама понимала, что должна. Но все время откладывала на потом. Она просто не могла представить свою мать — дитя природы с ее мягким обаянием — в рафинированном обществе Уэйбриджа.
Вернее, могла. И даже отлично представляла. Конечно, они будут сама любезность. «Изабел, тебе джин-тоник или шерри? Дейзи говорила, что ты занимаешься садово-парковым дизайном и прекрасно разбираешься в цветах. Как это, должно быть, увлекательно иметь творческую профессию».
Ее мать, в свою очередь, тоже будет сама любезность. Другой она ее никогда и не видела. На ней будет какая-нибудь длинная, широкая юбка и муслиновая блузка, украшенная приобретенными на бесчисленных благотворительных базарах бусами и безделушками, которые придавали ей неуловимый богемный шарм, хотя на любой другой выглядели бы убогой безвкусицей. Мать хвалила бы еду, внимательно слушала бы рассуждающего о политике отставного полковника Фостера и ни разу не позволила бы себе ни одного критического замечания. Потому что — ради Дейзи — ей хотелось произвести хорошее впечатление.
Полковник Фостер, как и остальные мужчины, будет очарован ею. А улыбка миссис Фостер станет совсем замороженной, потому что выглядит она как раз на свои шестьдесят и волосы у нее похожи на кухонную мочалку фирмы «Брилло», а ее, Дейзи, матери всего сорок пять, но ей не дашь и сорока и она все еще натуральная блондинка.
Дейзи наконец выбралась из постели. Она чувствовала себя немного потрепанной, но все же это не было то, что обычно называют отходняком. Просто слегка кружилась голова, а язык был как известка. Это повторялось всякий раз после того, как она позволяла себе больше трех бокалов за вечер.
Впрочем, Дейзи прекрасно себя знала: ей достаточно принять душ, чтобы прийти в норму. В атласной, кремового цвета пижаме, которую приобрела на распродаже, она босиком проследовала в ванную.
В квартире было тихо. Еще во сне до ее слуха донесся приглушенный смех: это вернулись Джейн с Ианом. Дейзи затуманенным взором посмотрела на часы — начало шестого утра. На двери Джейн висела табличка, которую она давным-давно стянула в каком-то отеле. На ней значилось: «Просьба не беспокоить».
Дейзи открыла дверь в ванную и остановилась как вкопанная.
У раковины кто-то стоял. Он походил на ожившую статую Давида, если не считать, что лицо у него было покрыто пеной для бритья, которую он соскребал при помощи ее дамской бритвы. Волосы у него были влажные после душа, по плечам и спине стекали капельки воды.
И подобно Давиду Микеланджело, он тоже, видимо, где-то потерял свой фиговый листок.
ГЛАВА 4
Если кто-то и смутился, то только не он.
— Привет, Дейзи, — сказал он таким тоном, словно столкнулся с ней в супермаркете у прилавка полуфабрикатов. По крайней мере, у него хватило ума обернуться полотенцем.
Дейзи как будто приросла к полу. С языка у нее уже готово было сорваться возмущенное: «Какого черта ты здесь делаешь?» — но вместо этого она растерянно пролепетала:
— Извини… я не знала…
С этими словами, не чувствуя под собой ног, Дейзи бросилась на кухню.
Боже правый! Что ему нужно? Как он здесь оказался?
Трясущимися руками распахнув створки буфета, она принялась шарить лихорадочным взглядом по полкам.
Проклятье! Кофе кончился.
Она точно помнила, что еще накануне оставалось довольно много. Значит, они уже побывали здесь до нее и, чтобы прийти в себя, извели весь запас лучшего кенийского кофе. Свежесмолотого. И молоко, наверное, выпили.
Так и есть. В холодильнике стояла пачка, из которой удалось нацедить лишь несколько капель.
Дейзи швырнула пустую пачку в корзину для мусора. Руки по-прежнему дрожали. В ушах, отбивая такт, шумела кровь.
Но когда он появился на кухне, Дейзи успела приготовить кружку растворимого пойла — которое держала на всякий пожарный случай, — добавив туда порошковые сливки — тоже из случайных запасов, — и дрожь наконец унялась.
По крайней мере, внешне.
Ничего, кроме обернутого вокруг чресл полотенца, на нем по-прежнему не было. Волосы его все так же находились в беспорядке. Пахло от него мягкой женской пеной для бритья, и запах этот совершенно не вязался с его обликом. К подбородку он прилепил кусочек бумажной салфетки, сквозь которую проступила капелька крови.
— Если это твое лезвие, то должен сказать, что оно тупое, — заметил он. — Ты должна поберечь свои подмышки.
— Извини, — сухо проронила она. — Если бы ты заранее предупредил о визите, я специально для тебя поставила бы супер-пупер афтершейв для настоящих мачо плюс гель, который делает каждого мужчину совершенно неотразимым.
Ник присел на краешек стола и взял с керамического блюда мандарин.
— Слушай, я не хотел ставить тебя в неловкое положение. Извини, если что не так.
— Можешь не извиняться. Просто из-за тебя я не успею позавтракать. Почему нельзя было закрыть дверь? И вообще, что ты здесь делаешь?
Ник чистил мандарин и аккуратно складывал корки на сосновый стол.
— Да эта штуковина, в которую заходит щеколда, болталась на одном шурупе. Когда я хотел закрыть дверь, она окончательно отвалилась.
Дейзи наморщила лоб, как будто пыталась что-то вспомнить. Эту щеколду она собиралась починить еще недели две назад.
— Я там обнаружил второй шуруп, он лежал на полке, — продолжал Ник. — Похоже, кто-то подобрал его с намерением что-то предпринять, но затем либо, как водится, решил отложить на потом, либо дождаться мужчины.
— Просто забыли, — буркнула Дейзи. — У нас с Джейн очень ответственная работа. Нам и без этого хлопот хватает.
— Ах вон оно что. В таком случае вам повезло. Я как раз временно без работы, и в данный момент мне нечем заняться. Так что, если дашь мне отвертку, я все исправлю.
Без работы? Дейзи подозрительно покосилась в его сторону. Впрочем, как знать, может, и впрямь это временное явление.
— Не стоит. Я и сама с руками. — Она уже хотела добавить: «Раз уж я сумела поменять колесо, то с парой шурупов как-нибудь справлюсь», — но одумалась.
Слава Богу, у нее хватило мозгов вовремя прикусить язык, чтобы не наболтать лишнего.