Он сел, улыбаясь.
- Пустяки. Нет ничего проще, чем снабдить вас новой одеждой. У меня сохранились почти все кольца власти. Интересно, кто создал этот пейзаж? Он потрясающий!
Они находились на широком песчаном пляже, и перед ними лежало спокойное море, раскинувшееся до самого горизонта. А по другую сторону пляжа взору открывался бесконечный ландшафт: простирающиеся на мили заросли папоротникообразных растений разных размеров, от маленьких, прикрывающих землю ковром, и до очень больших, высотой с тополь. Вдали тянулись пологие холмы.
- Замечательная картина, - согласилась она. - В деталях более подробная, чем все, созданное вашими людьми.
- Вы знаете оригинал?
- Я изучала такие вещи прежде. Мой отец принадлежал к современной школе. Он не отвергал Дарвина.
- Дарвин любил его? - Мысли Джерека вернулись к любимому предмету.
- Дарвин был ученым, мистер Корнелиан, - ответила она нетерпеливо.
- И он сделал мир наподобие этого?
- Нет, нет, он не делал никакого мира, это просто риторическое выражение.
- Что такое “риторическое выражение”?
- Об этом позже, а сейчас я хочу сказать, что ландшафт напоминает Землю в очень ранней стадии ее геологического развития. Тропический климат и преобладание папоротниковых растений. Похоже на ордовикский период палеозоя, а может быть, и силурийский. Если это полная реконструкция, то море, которое вы видите, должно кишеть съедобной жизнью: моллюски и тому подобное. Но нет больших зверей. Все для поддержания жизни и ничего, что угрожало бы ей.
- Не могу представить, кто сделал это, - задумался Джерек, - разве только леди Безголосая. Она в свое время увлекалась ранними эпохами, и из того, что ей удалось воспроизвести, лучшим был “Египет”.
- Такой мир, как этот, процветал за миллионы лет до Египта, - сказала миссис Ундервуд лирическим тоном. - За миллионы лет до Человека, даже до Динозавров. О, это рай! Смотрите, здесь совсем нет признаков животной жизни, какую мы знаем.
- Животной жизни как таковой не было очень долго, - пояснил Мы сделали ее сами.
- Вы не вникаете в то, что я говорю, мистер Корнелиан.
- Простите, я постараюсь. Мне хочется продолжить моральное образование как можно скорее. Есть много вещей, которым вы еще не обучили меня.
- Я рассматриваю это как свой долг, иначе нечем оправдать мое пребывание здесь. - Она улыбнулась сама себе. - В конце концов, я вышла из семьи миссионеров.
- Новое платье? - предложил он.
- Если не трудно.
Он коснулся кольца власти с изумрудом. Ничего не произошло.
Он коснулся алмаза, затем аметиста. И совсем ничего не случилось. Джерек был озадачен.
- Кольца власти никогда прежде не подводили меня.
Миссис Ундервуд кашлянула.
- Становится очень жарко. Предлагаю перейти в тень тех папоротников.
Он согласился. Пока они шли, Джерек снова испробовал кольца власти, с удивлением качая головой.
- Странно. Возможно, когда машина Времени начала функционировать неправильно…
- Машина Времени работала неправильно?
- Да. Двигалась хаотично вперед и назад во Времени. Я совершенно отчаялся вернуться сюда.
- Сюда?
- О дорогая!
- Итак, - сказала она, усаживаясь на рыжего цвета камень и рассматривая бесконечные мили силурийских папоротников, - мы могли начать двигаться назад, не так ли, мистер Корнелиан?
- Я бы сказал, что да, могли.
- Несмотря на заверения вашего друга Лорда Джеггеда? - уточнила она.
- Да. - Джерек пожевал нижнюю губу. - Но он боялся, что мы отправляемся слишком поздно, помните?
- Он был прав.
Миссис Ундервуд снова кашлянула.
Джерек и сам откашлялся:
- Если это тот век, про который вы думаете, то здесь совсем нет людей?
- Ни одного. Даже примитивных.
- Мы в Начале Времени?
- За неимением лучшего определения, да.
Ее изящные пальцы барабанили по камню. Ситуация явно не радовала миссис Ундервуд.
- О дорогая! - сказал Джерек. - Мы больше не увидим Железную Орхидею?
При этих словах она немного просветлела.
- Мы попытаемся не падать духом и будем надеяться, что нас когда-нибудь спасут.
- Шансы очень незначительные, миссис Ундервуд. Никто не забирался так далеко назад. Вы ведь слышали, Лорд Джеггед говорил, что ваш век - самый отдаленный, какого он смог достичь.
Она расправила плечи так, как делала это, когда стояла на берегу реки.
- Итак, надо построить хижину, а лучше две хижины. И нужно проверить, какая из форм жизни здесь съедобная, а пока заберем из машины Времени все, что может пригодиться. Думаю, там осталось не так уж много.
- Вы уверены, что…
- Мистер Корнелиан! Ваши кольца власти не работают - других фактов у нас нет. Вероятно, мы очутились в силурийском периоде.
- Эффект Морфейла должен был послать нас в будущее, - возразил он, - а не в прошлое.
- Это определенно не то будущее, которое следует за 1896 годом, мистер Корнелиан.
- Нет. - Ему в голову пришла мысль. - Я обсуждал совсем недавно возможность циклической природы Времени с Браннартом Морфейлом и Лордом Джеггедом. Не могли ли мы забраться в будущее так далеко, что вновь оказались на старте?
- Такая теория для нас бесполезна, - ответила она и пояснила: - В теперешних обстоятельствах.
- Согласен, но она может объяснить, почему мы оказались в них, миссис Ундервуд.
Она сорвала лист папоротника над головой и стала обмахивать лицо, намеренно игнорируя его слова. Джерек глубоко вдохнул душистый силурийский (или, возможно, ордовикский) воздух и с удобством растянулся на земле.
- Вы сами описали этот мир как рай, миссис Ундервуд. Могут ли найти себе лучшее место два любовника?
- Еще одна абстрактная идея, мистер Корнелиан? Вы, конечно, не имеете в виду себя и меня?
- О да, имею! - сказал он мечтательно. - Мы сможем создать человеческую расу заново! Новый цикл. На этот раз мы расцветем перед Динозаврами. Это рай, а мы - Адольф и Ева! Или Алан и Эдна?
- Мне кажется, вы ссылаетесь на Адама и Еву, мистер Корнелиан. Если так, то вы богохульствуете, и я больше ничего не желаю слышать.
- Бого… что?
- …хульствуете.
- Это относится к Морали?
- Полагаю, что да.
- Не могли бы вы объяснить немного подробнее? - спросил он возбужденно.
- Вы совершаете проступок против Божества. Это богохульство - таким образом отождествлять себя с Адамом.
- А вас с Евой?
- С Евой тоже.
- Простите.
- Вы не знали. - Она продолжала обмахиваться листом папоротника. - Полагаю, пора поискать пищу. Вы не голодны?
- Я голоден по вашим поцелуям, - ответил он романтично и поднялся на ноги.
- Мистер Корнелиан!
- Ведь мы, - сказал он, - можем “пожениться” теперь, не так ли? Мистер Ундервуд сказал то же самое.
- Мы с ним не разведены. Кроме того, даже если бы я была разведена с мистером Ундервудом, нет причин полагать, что я желаю выйти замуж за вас. Более того, здесь, в силурийском периоде, нет никого, кто бы нас обвенчал.
Ей казалось, что она выложила значительный аргумент, но он не понял ее слов.
- Если мы завершим мое моральное образование, - сказал он, - вы согласитесь выйти за меня замуж?
- Возможно… если все остальное будет разрешено должным образом… что теперь кажется маловероятным…
Он медленно пошел по пляжу, глядя на медлительное море и глубоко задумавшись. У его ног маленький моллюск медленно карабкался по песку. Джерек некоторое время наблюдал за ним, а затем, услышав движение позади, обернулся. Там стояла миссис Ундервуд. Она сделала что-то вроде шляпы из листьев папоротника и выглядела теперь очень хорошенькой.
- Простите, если расстроила вас, мистер Корнелиан, - сказала она дружелюбно. - Видите ли, вы несколько более прямолинейны, чем я привыкла. Я знаю, что вы не хотите быть намеренно грубым, но в некоторых вопросах вы более невинны, чем я. Однако вы обладаете особенностью говорить неправильные вещи или правильные вещи неправильно.
Он пожал плечами.
- Поэтому я так отчаянно хочу начать свое моральное образование. Я люблю вас, миссис Амелия Ундервуд. Возможно, Лорд Джеггед подтолкнул меня к этим чувствам вначале, но с тех пор они овладели мной. Я их раб. Конечно, я могу утешить себя, но не могу перестать любить вас.
- Я польщена.
- И вы говорили, что любите меня, но сейчас пытаетесь отрицать это.
- Я все еще госпожа Ундервуд, - мягко напомнила она.
Маленький моллюск начал осторожно взбираться на его ногу.
- А я все еще Джерек Корнелиан, - ответил он.
Миссис Ундервуд заметила моллюска.
- Ага! Возможно, этот съедобен.
Она протянула руку, чтобы взять его, но Джерек остановил ее.
- Нет, - сказал он, - пускай ползет.
Она выпрямилась, ласково улыбаясь ему.
- Мы не можем позволить себе быть сентиментальными, мистер Корнелиан.
Его рука задержалась на мгновение на ее плече. Потрепанный жесткий бархат постепенно приобретал мягкость.
- Мне кажется, мы не можем позволить себе не быть ими.
Ее взгляд стал серьезным, затем она рассмеялась.
- О, очень хорошо. Тогда подождем, пока не станем исключительно голодными.
Веселой походкой, взметая чистый песок первозданного пляжа черными сапожками на кнопках, она зашагала вдоль густого соленого моря.
- Все кругом сверкает и прекрасно, - запела она. - Все создания, большие и малые, все вещи - мудрые и чудесные. Господь сделал их всех!
В ее поведении чувствовался определенный вызов, какое-то сопротивление неизбежности, которое заставило сердце Джерека сжаться от обожания.
- В конце концов самоотречение, - бросила она через плечо, - полезно для души.
- Ах!
Джерек побежал за ней и вдруг за шаг до нее замер. Он оглядел спокойный силурийский мир, неожиданно пораженный его свежестью, растущим пониманием, что они действительно единственные млекопитающие на целой планете. Он поднял голову к огромному золотому солнцу и заморгал от щедрого сияния. Мир был полон чудес.
Немного позже, задыхаясь, потея и смеясь от счастья, он догнал ее. Выражение ее лица было почти нежным, когда она к нему обернулась. Джерек предложил ей руку, и после секундного колебания она приняла ее.
Они шли рядом под горячим полуденным силурийским солнцем.
- А теперь, миссис Ундервуд, - удовлетворенно сказал Джерек, - что такое “самоотречение”?
Майкл МУРКОК
ЧУЖДЫЙ ЗНОЙ
Нику Тернеру, Дэйву Бруку, Бобу Коверту,
Дик-Мику, Дэлу Диттмару, Терри Олису,
Саймону Кингу и Лемми из рок-группы “Хоквинд”
Ни лилии, чье тело так светло,
Ни жар ланит роскошных пылких роз
Не тронут так, как те, кого мороз
Загнал в парник под толстое стекло:
Ведь жить дает им чуждое тепло.
Теодор Вратислав,
“Оранжерейные цветы”, 1896 г.
ПРОЛОГ
Земной цикл (один из циклов развития Вселенной, если говорить точнее) приближался к концу, и человеческую расу перестали заботить мысли о будущем и о собственной эволюции. Унаследовав отработанные тысячелетиями технологии, человечество использовало их для удовлетворения своих самых причудливых фантазий, для разыгрывания невиданных масштабов спектаклей, для всевозможных развлечений и создания прекрасных нелепостей. Да и что еще оставалось делать людям? Прежние века ужаснулись бы варварскому размаху, с каким растрачивались ресурсы, были бы шокированы нелепым, с их точки зрения использованием материалов и энергии, сочтя людей этой эпохи развращенными и аморальными, если не хуже. Но даже если бы последние жители планеты и не сознавали факта, что они живут в Конце Времени, все равно из глубин подсознания в них прорезалось бы что-то, что заставило бы их потерять интерес к идеалам, философии и противоречиям, формирующим подобные вещи. Итак, они находили удовольствие в парадоксах и в эстетике стиля барокко. Если у них и была философия, она основывалась исключительно на личных пристрастиях и чувственности. Большая часть старых эмоций потеряла для них всякий смысл: они соперничали без ревности, испытывали привязанность без страсти, злость без ярости, доброту без жалости. Их замыслы, часто грандиозные, хотя и извращенные, воплощались без одержимости или оставались неоконченными без сожаления, так как смерть стала редкой гостьей, оставив людям жизнь до той поры, пока не умрет сама Земля.
И все же одним из людей, к его собственному безмерному удивлению, овладела страсть. Именно этому факту мы и обязаны возможностью ознакомиться с описываемой ниже историей - последней вероятно, в анналах событий человеческой расы, не слишком сильно, впрочем, отличающейся от той, которую считают первой.
Итак, перед вами история Джерека Корнелиана, который не знал, что такое мораль, и миссис Амелии Ундервуд, которая знала о ней все.
1. БЕСЕДА С ЖЕЛЕЗНОЙ ОРХИДЕЕЙ
В одеждах различных светло-коричневых тонов, Железная Орхидея и ее сын сидели на молочно-белом пляже, обязанном своей белизной мелко перемолотым костям. Совсем рядом, лениво накатываясь на берег, волны переливались жемчужным блеском. Море тихо дышало. Был полдень.
Между Железной Орхидеей и ее сыном, Джереком Корнелианом, лежала скатерть дамасского шелка, уставленная блюдами из слоновой кости. В продуманном беспорядке соседствовали рыба и картофель, меренги и ванильное мороженое, но самым броским пятном был центр стола, занятый ярко-желтыми благоухающими, почти чувственными лимонами.
Железная Орхидея улыбнулась янтарными губами и, потянувшись за устрицей, спросила:
- Что ты, любовь моя, понимаешь под словом “добродетель”?
Совершенной формы рука, чуть заметно припудренная золотом, замерев на секунду над устрицей, вернулась назад, чтобы прикрыть легкий зевок.
Ее сын растянулся на мягких подушках и, хотя чувствовал себя усталым после еды, послушно продолжил беседу:
- Я долго не мог до конца уяснить, что оно означает. Как ты знаешь, мой чудеснейший из минералов, очаровательнейший цветок, я изучал язык того времени довольно тщательно, и у меня сохранились записи. Я получаю от языка большое удовольствие, но некоторые нюансы ускользаю от понимания. Это слово я нашел в словаре, там сказано, что оно означает действие “согласно морали” или в соответствии с “моральными законами” - “хорошо, справедливо, правильно”. Непонятно!
Он взял устрицу и, отправив ее в рот, прислушался к ощущениям. Устрицы - открытие Железной Орхидеи, и Джерек пришел в восторг от предложения встретиться на пляже, чтобы поесть их. Орхидея приготовила немного шампанского, но после короткого обсуждения оба согласились, что этот напиток не слишком отвечает их вкусам, и беззаботно разложили его на атомы.
- Тем не менее, - продолжал Джерек, - мне бы хотелось на собственном опыте испробовать, что это такое. “Добродетель” предположительно включает в себя “самоотрицание”, - и, предупреждая ее вопрос пояснил: - Что означает “не делать ничего приятного”.
- Но ведь все, шелковый мой, приятно!
- Верно, в том-то и заключается парадокс. Видишь ли, мама, древние делили свои ощущения на части - категории: одни из них, похоже, не считались приятными, другие, наоборот, казались приятными, но почему-то не нравились им!.. О дорогая Железная Орхидея, я вижу, ты готова забыть обо всем… Я же часто прихожу в отчаяние, пытаясь разрешить загадку. Почему одна вещь считается достойной существования, а другая нет? Но… - Его красивые губы растянулись в улыбке. - Я решу проблему - так или иначе, рано или поздно. - И он закрыл отяжелевшие веки.
- О Корнелиан!
Она засмеялась, тихо и нежно, и потянулась через скатерть. Изящные руки скользнули в его просторную накидку, поглаживая теплое тело.
- Дорогой! Как ты хорош сегодня!
Джерек поднялся на ноги, переступил через скатерть, опустился на Орхидею и медленно поцеловал.