– Все расскажу, но сначала вы. Итак!
– Хорошо. Мадемуазель План-Крепен против нашего ожидания в день своего отъезда села на поезд до Безансона.
– Безансона? Но я думал…
– Позвольте говорить теперь мне или передайте трубку Видаль-Пеликорну.
– Простите! Я немного нервничаю. Слушаю вас внимательно.
– Объясняю. В этот день инспектор Бланшар, самый старший из моих помощников и мой добрый друг, сам ехал в Страсбург, и следить за мадемуазель у него не было никаких оснований. Однако он видел, как буквально в последнюю минуту она села в поезд на Безансон, но не придал этому никакого значения. Сегодня утром он вернулся, узнал о нашем беспокойстве и рассказал об увиденном.
– Но почему Безансон?
– На эту загадку у меня нет пока ответа. Что у вас?
– Мы получили отпечатанное на машинке письмо без подписи, которое я вам сейчас зачитаю.
Закончив чтение и не услышав в ответ ни слова, Альдо забеспокоился:
– Вы меня слышите? Вы на проводе?
– Да, конечно. Но история чем дальше, тем подлее!
– Нам бы хотелось навестить замок Гранльё. Мы уверены, там откроется немало интересного.
– Мне тоже так кажется. Но на каком основании? У нас нет никаких улик против барона Хагенталя. Понятно, что руководит он, но исполняют его приказы другие. До тех пор, пока он или его исполнитель не будут схвачены за руку или не совершат роковую ошибку, мы ничего не можем сделать. Вам остается только следить за проклятым замком. Звоните, если будет что-то новое. Да! Еще! Передайте полученное письмо Дюрталю или Лекоку и держите его в конверте.
– Вы хотите снять с него отпечатки пальцев?
– Именно, вы правильно догадались. А сейчас, простите, меня зовут к другому телефону. Передайте привет дамам и вашему хозяину.
– Спасибо, непременно.
Альдо повесил трубку, огорчив этим тетушку Амели.
– Что? Уже? – спросила она.
– Да. А вы хотели ему что-то сказать?
Клотильда поспешила с объяснением.
– Утром, пока вас с Адальбером еще не было, у нас тоже произошли кое-какие события. Но, возможно, их лучше обсудить сначала здесь, между собой, а уж потом сообщать начальнику полиции. Юная Мари де Режий, счастливая избранница Карла-Августа, укрылась у нас в доме, симулируя несчастный случай. Точнее, она врезалась на велосипеде в придорожный столб у наших ворот, заработав синяки и царапины.
– Что еще за глупости? – осведомился Адальбер.
– Она не хочет выходить замуж за нового сеньора замка Гранльё. Утверждает, что смертельно его боится.
– Ну надо же! Значит, она не такая дурочка, как нам казалось.
– Может, и не такая, но все-таки дурочка. Страх – уловка, предлог, причина в том, что она влюблена в другого.
– Ах, вот оно что! Ну так пусть заявит об этом прямо, и дело с концом! Тем более что все знают о ее любви к Гуго, – сказал Альдо.
– Так было раньше, – подала голос тетя Амели, с трудом удерживаясь от смеха, несмотря на всю серьезность ситуации.
– Раньше чего? И почему вы смеетесь?
– Раньше ее встречи с Адальбером.
– Что?! – изумился Видаль-Пеликорн и тут же добавил: – Мне очень жаль, милые дамы, но мадемуазель просто пошутила. Она меня в глаза не видела. Даже на балу, потому что Лотарь не пустил их в зал.
– Она видела вас в городе, и не раз. Находит необыкновенным и выдающимся. Не забывайте, вы же знаменитость, так что она от вас без ума. Вы человек скромный, Адальбер, вам трудно себе представить, кем вы можете показаться юной провинциалке восемнадцати лет.
– Воплощением великосветской парижской жизни, я полагаю? Так надо ей все объяснить! Пусть выкинет раз и навсегда из своих куриных мозгов дурацкие иллюзии!
Появление на пороге библиотеки смущенного Гатьена положило конец дискуссии: пришел господин де Режий. Он пришел забрать свою дочь.
Достойный мажордом не имел возможности продолжить свою речь, возмущенный отец сам появился следом со шляпой в одной руке и тростью в другой. Кивнув головой дамам, он повернулся к Лотарю, который, оперевшись руками о стол, спокойно ждал атаки.
– Что тебе понадобилось?
– А то ты не знаешь! Я пришел за дочкой. Мне сказали, она упала с велосипеда, поранилась, ушиблась, но делать ей у вас нечего! За ней и дома поухаживают как надо! Повторяю: я пришел за Мари и примите, конечно, мою благодарность.
– Вы могли бы спросить, как она себя чувствует, – сказала Клотильда.
– Что она, в первый раз падает с велосипеда?! Не думаю, что с ней что-то серьезное!
Небрежная снисходительность господина де Режия не была искренней. Он словно бы повторял выученный урок. И Клотильда сразу это почувствовала.
– Падение падению рознь. Одно дело просто упасть с велосипеда, а другое – врезаться в столб. Мари предписан постельный режим, и доктор Моруа…
– И что доктор Моруа? Он живет в двух шагах от меня, ему ходить будет ближе!
– Посоветовал ей оставаться пока здесь, ей нельзя двигаться. Ей нужно оправиться от шока и прийти в себя, – твердо ответила Клотильда. – Заодно и у вас появится время подумать.
– О чем это мне думать?
– О том, что Мари ваша единственная дочь, и ее счастье – главная забота отца, если он достоин своего отцовства, – отрезала Клотильда, явно решив не церемониться и высказать все, что она думает, этому бесчувственному чурбану.
– О каком еще счастье вы мне толкуете? – проворчал де Режий. – Ей повезло! Ее полюбил мужчина, от которого все женщины без ума!
– Это ваше персональное мнение, – подал голос Лотарь. – И неплохо было бы узнать о женихе побольше.
– Да спроси хоть кого! Стоит ему посмотреть на женщину…
– Как она удаляется скорым шагом, – сурово отозвалась Клотильда. – Так, во всяком случае, поступают знакомые нам женщины. Мари призналась нам, что боится своего жениха.
– Боится? Что за глупость! В день помолвки она светилась от счастья, это я вам точно говорю! Стоит только посмотреть, как она любуется колечком, смотрит, как оно играет на солнце!
– Колечко – дело другое. Какой девушке не нравится кольцо, подаренное на помолвку? Для нее это первый драгоценный камень. Но случается, что перестает нравиться жених, и не без причины.
– Чего же она боится, черт побери?
– Ее пугает судьба предыдущих «невест». Во всяком случае, тех из них, с которыми мы знакомы: Изолайн де Гранльё и Агаты Тиммерманс.
– Два несчастных случая. У одной плохое сердце, другая попала под машину. Есть из-за чего беспокоиться!
Глумливый смех де Режия вывел Лотаря из себя.
– Желательно было бы выяснить, насколько случайны эти смертельные случаи! Но не будем об этом. Поговорим о другом. Совершенно ясно, что твоя дочь не хочет выходить замуж и что с ней тоже произошел несчастный случай. Не смертельный, не спорю, но травмы очевидны. Травмы, из-за которых Моруа предпочитает оставить ее поправляться у нас в доме, где женщины окружат ее заботой, а не у тебя, где она будет целый день одна. Посмотри, ты и хватился ее не с утра, а только лишь к вечеру.
– Она моя дочь, – набычился де Режий. – Как захочу, так с ней и поступаю.
– С какой стати? Она живой человек, а не стул и не табуретка.
– Она несовершеннолетняя, а значит, отец – всему голова. И если я сам не увезу ее, то за ней придут жандармы.
– Договорился! Изволь втемяшить в свою упрямую голову, что Мари останется у нас до тех пор, пока это считает необходимым Моруа. И никакой жандарм сюда не придет. В особенности Раймон Вердо, милый и славный человек.
– Но…
– Дослушай меня до конца. Приходи и навещай ее каждый день, милости просим! Но ты один.
– Что ты хочешь сказать?
– Жениха ее чтобы духу тут не было. Если он посмеет сунуть к нам нос, будет принят точно так же, как в день праздника. Я и на дробь для него не поскуплюсь. И не таскайся попусту в жандармерию, я обо всем предупрежу Вердо, как только ты закроешь за собой дверь.
– А если я подам жалобу на насильственное задержание моей дочери?
– Хочешь всю округу насмешить? Или вызвать подозрение полиции? Ты, наверное, забыл, что несчастная судьба обеих владелиц замка Гранльё живо интересует парижскую полицию, тем более что один из лучших инспекторов был убит в наших краях. Так что послушайся лучше моего совета, возвращайся домой и приходи завтра узнать, как она себя чувствует.
– Я хочу видеть ее немедленно.
Клотильда с тяжким вздохом вернулась на поле битвы.
– Уже поздно, она спит.
– Или притворяется.
– Нет, не притворяется. Моруа прописал ей легкое снотворное, чтобы снять стресс. Вы всерьез хотите ее разбудить?
– Под наркотиками, значит?
Чаша терпения Лотаря переполнилась. Одной рукой он схватил упрямца за рукав, другой за шиворот и поволок к лестнице. Там он заставил его шагать чуть ли не через три ступеньки, потом поставил перед комнатой Мари и тихонько приоткрыл дверь. Картина открылась самая умилительная. Лампа под розовым абажуром на ночном столике освещала девушку, которая мирно спала, подложив руку под щеку. Возле кровати сидела горничная Клотильды и вязала белый шерстяной чулок. Сонный покой этой комнаты одолел даже упрямого старика, которого Лотарь уже отпустил из своих могучих рук.
Режий тихонько повернулся и на цыпочках направился к лестнице.
– Ладно, так и быть, – сказал он, спустившись вниз. – Я вам ее доверю. Но завтра опять приду.
– Веди себя как любящий отец и будешь у нас всегда дорогим гостем. Я не нанимался вышвыривать тебя из своего дома всякий раз, когда ты приходишь. И, прошу тебя, не делай свою дочь несчастной.
– Но если Карл-Август полюбил ее, что, по-твоему, я могу сделать?
– Можешь сказать ему, что она молода, еще не готова к замужеству и лучше бы не торопиться со свадьбой.
– Хотел бы я на тебя посмотреть, как ты затеешь такой разговор!
– Уж я бы с ним поговорил, не сомневайся! Ты же помнишь, было время, когда он вздумал ухаживать за Клотильдой. Но она молодец, сама дала ему отставку. Черт побери! Немного нервишек, и все в порядке. Не съест же он тебя, в самом деле!
– Мне бы твою уверенность!
Отправив папочку восвояси, Лотарь вернулся в библиотеку.
– Ну хоть одно доброе дело сделано, – вздохнул он, опускаясь в кресло. – На этот вечер, по крайней мере. Бедной глупышке обеспечен на несколько дней покой.
– А мне на несколько дней лучше уехать в Париж, – заявил Адальбер, поджимая губы. – Я не хочу, чтобы она питала хоть какие-то иллюзии на мой счет. И ее «жених» тоже.
– А может, наконец нашелся ключ к нашим проблемам? – задумчиво проговорил Альдо. – Ты бурно ухаживаешь за Мари, нареченный узнает об этом и требует сатисфакции. Вы деретесь на шпагах, ты его убиваешь, вернув мир и покой здешним краям. А мы стараемся незаметно подбросить ему под ноги банановую кожуру.
– Ты всерьез считаешь, что нашел удачное время для шуток? – осведомилась маркиза.
– Если я и шучу, то только наполовину, тетя Амели, – отозвался Альдо. – Вспомните Биарриц. Конечно, там против меня восстал всего-навсего ревнивый муж, который принимал меня за другого и был в общем-то не опасен, а сейчас мы имеем дело с настоящим убийцей, который к тому же привык всегда действовать чужими руками, и все же…
– Но у нас есть еще проблема, и ее мы должны разрешить немедленно, – напомнил Лотарь, доставая полученное утром письмо. – Речь идет о жизни мадемуазель дю План-Крепен, которая всем нам дорога, и мы до сих пор не знаем, где она находится. И есть еще одно обстоятельство, которое потрясло меня до глубины души. Очевидность, которую я не мог представить себе в самом дурном сне! В Обществе Золотого руна есть предатель! С этой мыслью я не могу смириться! Понимаете, я знаю их всех! Каждого! Если не с детства, то с юности! Как вы могли заметить, мы все примерно одного возраста, мы связаны братством по оружию, потому что все воевали. Мы все одинаково дорожим историей нашего Франш-Конте, полной потрясений, страданий, испытаний, зачастую написанную кровью. Мы сознательно стали заниматься ею, пленившись красотой легенд, основанных на истинных фактах и повествующих о нашей славе. Мы не случайно доверили свое сокровище – увы, неполное, но которое мы надеялись пополнить – живущим в глубине наших гор Божьим людям, избравшим стезю служения Господу и навсегда с Ним связанным. И вот среди малой горстки родных друг другу людей есть предатель! Я не могу этого принять! Не могу смириться! – проговорил он в отчаянии и грохнул кулаком по своему письменному столу из красного дерева.
В библиотеке царила мертвая тишина. Лотарь сидел в кресле, опершись локтями на стол и спрятав лицо в ладонях. Все остальные застыли как статуи. К брату подошла Клотильда. Она обняла его, поцеловала и потом сказала ясным твердым голосом:
– Будем мужественны! Мы все с тобой и готовы сражаться дальше. Правда же, друзья мои?
– Даже если бы в этом деле не была замешана План-Крепен, мы бы сделали все, чтобы помочь вам, – уверил Лотаря Альдо. – Никто лучше нас не может понять, что испытывает такой человек, как вы, столкнувшись с предательством.
– Но сначала нужно узнать, кто предатель, – добавил Адальбер. – А что касается нового хозяина замка Гранльё, то мне кажется, у меня есть средство выманить волка из логова.
Четыре голоса хором спросили:
– Какое?
– Оно мне совсем не по душе. И все-таки можно не отталкивать юную сумасбродку… Ну и так далее…
– Ты готов на ней жениться?
– Не преувеличивай, Альдо! В запасе всегда есть ссора. Но, главное, покончить с этим любителем убивать чужими руками несчастных женщин. Я понимаю, средство не слишком достойное, но воспользуемся тем, что есть.
– Подумайте хорошенько, мой друг, – со вздохом произнесла маркиза. – Не думаю, что вы имеете право играть чувствами этой девочки. Девичье сердце так уязвимо. Вы можете довести ее до крайности.
– Не думаю, что Мари способна на крайности. Мне кажется, что у нее довольно переменчивое сердце. Девочкой она была страстно влюблена в учителя. Он был молод, хорошо сложен, но страшно косил и, когда смеялся, все оглядывались: куда же он смотрит? Потом на горизонте появилась новая фигура – Гуго. Мари увидела его, когда он мчался на своем Пирате в окрестностях Новой больницы, и влюбилась.
– Значит, молва нас не обманула, сделав сына и отца соперниками? – задумчиво произнес Альдо. – И до твоего появления, Адальбер, Мари, похоже, охотно видела себя хозяйкой замка Гранльё…
– Не будем забывать о страхе, который она теперь испытывает к своему жениху, – напомнил Лотарь, – и страх этот, очевидно, имеет основания. Хорошо бы узнать, какие.
– Девушка проведет у нас несколько дней, и я уверена, что мы с госпожой де Соммьер сумеем докопаться до истины, – заявила Клотильда. – Оставим пока Мари и займемся письмом. Думаю, вам есть о чем подумать. И еще, я полагаю, что перед тем, как отдать его в полицию, его нужно скопировать.
– Оставим господ мужчин – им нужно поговорить, – предложила маркиза, поднимаясь.
– Прекрасная мысль, – одобрила Клотильда. – Я сейчас пришлю вам Гатьена с горячим кофе.
– И арманьяком, – добавил брат, потрясая пустой бутылкой.
– Да, я заметила. Спокойной всем ночи.
Женщины ушли, Лотарь снова сел за письменный стол, Альдо и Адальбер расположились в креслах возле стола, где сидели обычно гости. Лицо хозяина заметно помрачнело. Из внутреннего кармана пиджака он достал маленький ключик, отпер им ящик и достал оттуда папку, впрочем, совсем не толстую. Он положил ее перед собой, но не открывал, дожидаясь, когда Гатьен принесет кофе. Альдо и Адальбер сидели и молча курили.
Дружеская атмосфера превратилась в гнетущую, словно на небе сгустились тучи, обещая грозу. Причем центром притяжения этих туч был профессор.
– Нас не беспокоить ни под каким предлогом, – распорядился хозяин после того, как мажордом расставил чашки и рюмки.
– Слушаюсь, господин профессор. Желаю всем вам спокойной ночи, господа.
– И вам спокойной ночи, Гатьен. Не забудьте запереть входную дверь. Мы собираемся работать, ни о каких гостях не может быть и речи.
Гатьен ушел, Лотарь молча пил кофе и, раскрыв папку, перекладывал листки. Потом прокашлялся и произнес:
– Передо мной двенадцать имен, в том числе и мое. Весьма уважаемые люди в тех городках, где они живут. Я перечислю вам всех. Вот их имена: Бруно из Салена, Адриен из Лон-ле-Сонье, Бернар из Доля, Жером из Нозеруа, Ламбер из Морто, Квентин из Шампаньоля, Мишель из Монбара, Клод из Мореза, Жильбер из Орманса, Лионель из Мута, Марсель из Арбуа и ваш покорный слуга, который представляет Понтарлье. У всех них один предок, вы никого из них не знаете и познакомитесь, когда войдете в наш круг. Знакомы вы только с Бруно де Флёрнуа из Салена, он потомок другого основателя нашего общества. Хорошенько подумав, скажу, что он единственный, за кого я готов поручиться, как за самого себя.