– Ничего не скажу, пока мы не приедем. Помолчите и вы. У меня нет ни малейшего желания попасть из-за ваших прозрений в автокатастрофу. Запомните одно: присутствие на вокзале моего друга подтвердил офицер французской уголовной полиции.
– И они ему поверили?! – злобно усмехнулся Матиас. – Они же оба французы, так что все у них шито-крыто, но только шито белыми нитками! Рыбак рыбака видит издалека.
– А знаете, молодой человек, что ваши умозаключения мне совсем не нравятся! И у меня возникло желание высадить вас прямо здесь. Несколько километров пешком пойдут вам на пользу. По дороге подумайте о том, что, во-первых, мой друг – венецианец, а во-вторых, инспектора Дюрталя не купишь ни за какие деньги. Когда вы его увидите, сами убедитесь.
– Это ваше мнение, а нужны доказательства, и если…
Адальбер резко затормозил, автомобиль вздрогнул и остановился. Он протянул руку и открыл дверцу.
– Выходите, – скомандовал он.
– Я?
– Вы! У меня нет проблем с дикцией. И я повторяю – выходите! Шагайте дальше пешком и немного остыньте. Я сыт по горло вашими безответственными глупостями!
– Глупостями?! Это смерть моих родителей – глупость?! Ну, понятное дело, это же мои родители, а не ваши!
Голос парня дрогнул из-за подступивших слез, и доброе сердце Адальбера смягчилось. Его пассажир уже почти вылез из автомобиля, но Адальбер успел ухватить полу его плаща.
– Конечно, я не должен был забывать о вашей родственной близости, – пробурчал он, – приношу вам свои извинения, – прибавил он и включил мотор. – Но до Ивердона извольте молчать. Все ваши истории расскажете капитану Шуль… Жульману!
– Шульцису? Это большой чин! И что, он сам занимается этим делом?
– Учитывая серьезность преступления, мне кажется, что это вполне естественно.
– Да, вы, конечно, правы. А ваша-то как фамилия?
– Адальбер Видаль-Пеликорн. Египтолог.
– А фамилию Шульцис не смогли произнести. Трудной показалась?
Матиас в самом деле пожелал сначала навестить полицейский участок, а не больницу.
И там, к их удивлению, стоило им назвать свои фамилии, как их тотчас же провели в кабинет, где офицер полиции встретил их чуть ли не с улыбкой.
– У меня хорошие новости для вас обоих, – объявил он, указывая вошедшим на стулья. – Главная: госпожа Ольже, ваша матушка, вне опасности.
Лицо Матиаса озарилось улыбкой.
– Неужели? И я могу с ней увидеться?
– Вас отвезут к ней через несколько минут.
– А отец?
– К несчастью, чудес не бывает. Если перерезано горло, человек умирает. Примите мои соболезнования.
– И мои тоже, – эхом присоединился Адальбер.
– Зато врачи говорят, что госпоже Ольже суждены еще долгие годы жизни. Нож скользнул, не задев жизненно важных органов. И она прекрасно помнит, как все произошло.
Повернувшись к Адальберу, полицейский с улыбкой произнес:
– Думаю, я могу вам доверить паспорт князя Морозини? И, прошу вас, передайте мои извинения инспектору Дюрталю. Впрочем, я сам извинюсь перед ним.
Полицейская машина повезла Матиаса в больницу, а майор Шульцис отдал Адальберу паспорт Альдо.
– Передайте ему наши сожаления, но поверьте, на том этапе расследования я не мог поступить иначе.
– Но кто дал показания против Морозини?
– Этого я вам не скажу. И поймите меня правильно. Судя по вашему душевному состоянию, получив требуемые сведения, вы можете натворить такое, что мне придется отправить в тюрьму вас.
– И вас это огорчит?
– Больше, чем вы можете себе представить!
– В таком случае найдите сами управу на лжесвидетеля! И в зависимости от понесенного им наказания, я решу, что мне делать дальше! Я с детства ненавижу доносчиков!
На прощание они пожали друг другу руки, и Шульцис уже открыл дверь, провожая гостя, как вдруг в кабинет, едва не столкнувшись с выходящим, ворвался кипящий от ярости мужчина.
– Чаша моего терпения переполнилась! – громко объявил он. – Теперь я понимаю, как швейцарцы поддерживают свою хваленую чистоту! Свой мусор они переваливают соседям, мало заботясь, что те думают на этот счет! Но случается, что соседям их мусор совсем не нравится! Ну, надо же! Видаль-Пеликорн! Что вы здесь делаете, старина?
Гневным посетителем оказался Лотарь Водре-Шомар, и он был настолько гневен, что, казалось, из его глаз сыплются искры. Комиссар не скрывал своего огорчения, и было заметно, насколько тягостен ему этот визит.
– Господин профессор! Опять вы к нам!
– Да, опять! И так просто это не кончится! Если еще раз я обнаружу мусор Сент-Круа на моих землях в Фурге, я погружу его на грузовик и вывалю у дверей вашего участка посреди прекрасного города Ивердона! Не думаю, что вам это понравится. – И без всякого перехода, повернувшись к Адальберу: – Как случилось, что вы здесь и не добрались до Понтарлье? Вы что, прилетели на самолете?
– Нет, приехал на автомобиле, и здесь у меня были срочные дела. Но я непременно собирался в ближайшее время засвидетельствовать свое почтение мадемуазель Клотильде и вам.
– Вы здесь один?
– Нет, Морозини тоже здесь, то есть не совсем здесь, то есть почти…
– И где же он?
– Он в Сент-Круа, в гостинице «Франс», я тоже сейчас туда еду.
– Я мигом все здесь улажу и поеду с вами. Уверен, вы меня поймете! Представьте себе…
– Господа! Господа! – вмешался в их беседу майор Шульцис, и тон его ясно свидетельствовал, что отпущенное ему терпение исчерпано. – Не сомневаюсь, что вы очень рады видеть друг друга, но вы в моем кабинете, а не в гостиной. И я буду рад, если вы продолжите вашу беседу в каком-нибудь более подходящем месте, например в приемной. Господин Видаль-Пеликорн мог бы подождать там несколько минут, пока мы закончим наш разговор с профессором.
– Охотно, охотно, – согласился Адальбер, которому вовсе не хотелось доставлять неудобства полицейскому. – До свидания, господин комиссар, и еще раз спасибо. Я дождусь вас, профессор, не спешите. Располагайте спокойно своим временем.
– Но не злоупотребляйте моим! – проворчал швейцарец.
Адальбер прождал четверть часа, не больше, и наконец увидел совершенно спокойного Водре-Шомара.
– Ну как? – спросил он. – Я вижу, вы получили сатисфакцию.
– Можно сказать и так. Шульцис обещал предупредить таможенников, чтобы они отвечали за линию границы. Посмотрим, что из этого получится. А теперь я отвезу вас в Сент-Круа, там мы заберем Морозини, ваш багаж и отправимся ко мне. Клотильда с ума сойдет от радости.
– Будем великодушны и дадим Морозини немного времени, чтобы прийти в себя. Хотя бы до завтра. Этот вечер нам с Альдо лучше провести в гостинице. Дело в том, что у нас, как всегда, весьма серьезная проблема, и мы должны ее хорошенько обдумать, прежде чем отправиться в Понтарлье. Мы вам все объясним, но…
– Ладно, ладно, не беспокойтесь. Мы друзья, а друзья все понимают. Надеюсь, вы на автомобиле?
– Конечно!
– Тогда поезжайте. А мне нужно сделать еще кое-какие покупки для сестры. Так значит, завтра в полдень?
– Хорошо, спасибо… Но только никому не говорите, что мы приедем и…
Адальбер замялся, не зная, продолжать или нет. Вдруг Лотарь с несвойственной ему мягкостью осведомился:
– Ваша проблема так серьезна?
– Честно говоря, очень.
– Обо всем поговорим завтра, а пока не забывайте, что мы ваши друзья, – подчеркнул Лотарь, нажимая на два последних слова. – И когда у наших друзей проблемы, мы, случается, вмешиваемся даже в то, что нас не касается.
Прежде чем уехать из Ивердона, Адальбер заехал в больницу. Хотел справиться о состоянии госпожи Ольже и узнать у Матиаса, не собирается ли он вечером в обратный путь. Молодой человек ответил, что проведет ночь рядом с матерью. К сожалению, ей внезапно стало хуже. Он предупредил по телефону Гертруду, так что порядок в доме будет обеспечен.
Вот теперь Адальбер с чувством выполненного долга мог возвращаться в Сент-Круа.
Войдя в гостиницу, Адальбер сразу же увидел Альдо, он сидел в баре за рюмкой коньяка с водой и внимательно просматривал газету.
Адальберу давно хотелось пить, он тут же осушил рюмку Альдо и потянул к себе газету.
– Что вы себе… А, это ты! Ты не мог заказать себе коньяк?
– Мог и немедленно закажу! Просто у меня в горле пересохло и язык, как промокашка.
Морозини повернулся к бармену и поднял два пальца.
– Какие новости?
Адальбер вытащил из кармана паспорт Морозини и положил его на стол.
– Первая новость! Тебя не бросят на сырую солому узилища!
– Они нашли убийцу?
– Нет. Но теперь они точно знают, что ты не убивал, и за это можешь поблагодарить небеса.
– И кто же он?
– Ты меня слушаешь или нет? Я только что сказал, что они теперь точно знают, что это не ты. Не надо требовать слишком многого за один раз. Обвинение с тебя снято, это главное.
– Но как это произошло? И почему так быстро?
– Георга убили, а его жена осталась жива, она серьезно ранена, но будем надеяться, скоро поправится. Голова у нее совершенно ясная. Она показала на незнакомого священника, ростом куда ниже тебя. Так что в отношении этого мы можем быть спокойны.
– А «Ферма»? Там что нового?
– Там радоваться особо нечему. Получилось так, что я сообщил Матиасу о нападении на его родителей и отвез его в Ивердон. Гуго де Хагенталь по-прежнему отсутствует. Его нет вот уже двое суток. Где он, Матиас не знает, и я, стало быть, тоже.
– Как это не знает? Хозяин исчезает, словом не обмолвившись куда едет. Ты считаешь это нормальным?
– Нормальным, ненормальным – не знаю, знаю, что мы имеем дело со слугами старой закалки, которые не позволяют себе задавать вопросы хозяину. Знаю, что Гуго приходилось и раньше отсутствовать двое и трое суток, не докладывая, где он находится. Но каждый раз он благополучно возвращался домой.
– Странно! А на чем он уехал? На автомобиле? На грузовичке? На лошади?
– Вот черт! Забыл спросить!
– Ничего страшного! Завтра поедем на «Ферму» и уточним.
– Матиаса там не будет. Он остался на ночь в больнице, хотел быть возле матери. Но я тебе сообщу еще одну новость, как раз относительно завтрашнего дня: мы с тобой переселяемся во Францию!
Адальбер рассказал о своей встрече с Водре-Шомаром. Приглашение профессора, похоже, не слишком обрадовало Альдо.
– Необходимость соблюдать всяческие приличия не пойдет на пользу нашим поискам. Или ты забыл, что План-Крепен по-прежнему неизвестно где, что время бежит, а мы еще даже не нащупали направления поисков. К тому же…
Альдо оборвал свою речь на полуслове и встал: к их столику подходила нарядно одетая Элена Мареску. Она улыбнулась Альдо.
– Добрый вечер, мадемуазель. Позвольте вам представить…
– Вы прекрасно понимаете, что в этом нет необходимости, я не сомневаюсь, что это господин Видаль-Пеликорн, один из ведущих египтологов. Я с большим интересом прочитала две ваших книги. Рада нашей встрече, месье.
Улыбка мадемуазель была так обаятельна, что Адальбер сразу же улыбнулся в ответ и поклонился, а Морозини, продолжая их знакомить, добавил:
– Мадемуазель Мареску, художник-пейзажист. Ее заинтересовал малоизвестный горный уголок, где она собирается поработать. Я пригласил ее поужинать с нами сегодня вечером, но у мадемуазель встреча с друзьями в «Резиденции».
– О чем я уже пожалела, – вежливо сообщила мадемуазель. – Мне было бы так интересно поговорить с вами о ваших книгах, месье. Но если мы не поужинали вместе сегодня, можем поужинать завтра, не так ли? А сейчас я позволю себе проститься, я уже опаздываю. Опоздания – увы! – не единственный мой недостаток.
Элена Мареску пожала им руки и исчезла, оставив за собой шлейф духов безупречного тона: аромат свежести с небольшим намеком на восточную пряность, что ей очень шло. Адальбер смотрел ей вслед, насмешливо улыбаясь.
– Тебя и на пять минут нельзя одного оставить! Однако прими мои поздравления! Молодая женщина – сплошное очарование. Где ты ее откопал? На нашей гостиничной лестнице?
– Нет, я шел по шоссе, и она чуть меня не раздавила.
– Ну надо же! Я понимаю, такие переживания сближают! Но ты меня зря упрекал за небрежение в поисках бедняжки Мари-Анжелин. Чем занимался ты? Флиртовал с хорошенькой незнакомкой?
– Не говори глупостей! Признаюсь, мне было приятно провести часок в ее обществе. О чем мы только не болтали, не сказав ни слова об украшениях и драгоценностях. О фараонах тоже, потому что она знала, что ты египтолог. В той дурацкой ситуации, в которой я оказался, она… Она сыграла роль освежителя. Именно так. Это самое подходящее слово.
– Согласен, целиком и полностью. А вот если мы переселимся в дом к профессору, освежаться будет гораздо труднее. Ты поэтому так напрягся?
– Что за глупости! Завтра посмотрим. Сейчас у нас одна цель – План-Крепен!
– В Понтарлье у нас будет гораздо больше шансов что-то выяснить о бедняжке.
Известие об отъезде друзей Элена приняла философски.
– Я здесь поселилась надолго. Кто знает, быть может, вы найдете время и приедете поболтать со мной.
– Мы непременно так и сделаем! – с жаром уверил ее Адальбер и чуть позже с тем же жаром сказал Альдо: – Ты был прав! Совершенно потрясающая девушка. Жаль, что приходится так скоро с ней расставаться. Ты заметил, какие у нее глаза?
– Мммм… Я думаю, серые, – ответил Альдо, чувствуя себя неуютно от лжи.
Конечно, он знал, какого они цвета. Разве он мог не заметить небесную синеву сродни той, что сияла в глазах Полины Белмон? Тоже художницы, единственной женщины, которая на миг подвергла опасности его любовь к жене Лизе. Альдо предпочел перевести разговор на другую тему.
– Я все думаю, правильно ли мы сделаем, если переселимся к Водре-Шомару? Боюсь, мы окажемся там у всех на виду, а Мари-Анжелин настойчиво просила, чтобы ее не искали.
– Мало ли что она просила! Простая вежливость с ее стороны, ничего больше. Она достаточно хорошо нас знает, чтобы думать всерьез, будто мы будем сидеть у камина в шлепанцах, в то время как она подвергается смертельной опасности. После того как она отдаст третий рубин, ее не ждет никакая награда. И ее рыцарь без страха и упрека, ради которого она готова пожертвовать всем, спасти ее не сумеет. Его самого нужно сначала отыскать. Так что если и есть у нас помощник в поисках, то только Водре-Шомар!
Что на это возразить?..
Прием, ожидавший гостей в усадьбе, был самый теплый. Клотильда расцеловалась с ними, словно они были близкой родней, и пожурила за то, что они не взяли с собой «нашу маркизу» – она инстинктивно стала называть Амели де Соммьер точно так же, как План-Крепен. Оставить ее одну в особняке возле парка Монсо казалось ей большой неосторожностью. Конечно, слуги ей преданы, но и они уже не молоденькие.
– Она там не одна, уверяю вас. Наш друг Ланглуа взял ее под свое особое покровительство, а везти ее с собой на поиски План-Крепен в ее-то возрасте, поверьте, было бы безумием.
– Вы же знали, куда отправляетесь, неужели вы не подумали, что можете поселить ее у нас? Конечно, мы не форт Жу с его могучими стенами, пушками и неприступной скалой, но, поверьте, наш дом тоже надежен и крепок. Очевидно, дело в другом: несмотря на искреннее тепло нашей дружбы, вы не чувствуете к нам достаточного доверия. Наша дружба кажется вам слишком скороспелой, чтобы на нее полагаться, – заключила Клотильда, и ее огорчение искренне тронуло друзей.
– Думайте все, что хотите, – отозвался Альдо, – но мы доверяем вам всем сердцем и полны к вам дружеского расположения. И мы, и «наша маркиза» тоже.
– Только из дружеского расположения, – подхватил Адальбер, – мы не позволили себе ввалиться к вам с чемоданами, пистолетами и криками: «Друзья, на помощь!» С нашей стороны это было бы неделикатно, а если быть точнее, – откровенным хамством.
– Даже в хорошие времена, когда люди соблюдали хрупкий, но благородный кодекс чести, я не похвалил бы вас за вашу скромность. Теперь мы живем в дурные времена, где деликатность неуместна, – вступил в разговор Лотарь. – И теперь пора рассказать вам, что творится в наших краях с тех пор, как здесь поселились Хагентали.