Когда тепло от печки начало проникать в тело, мои мысли на чали путаться. Я снял промокшее белье и стал натягивать сухое, приготовленное Лилиан. Затем я тупо уставился на ондатр.
— Они обошлись нам дороже золота? — буркнул я.
— Что ты там бормочешь? — спросила Лилиан, хлопотавшая у кастрюль и сковородок.
Но это было в конце концов не так уж важно, да и все равно я слишком устал, чтобы отвечать.
Глава XXIV
Когда мы заметили пожар, ветер дул с севера. Первой запах ды ма в воздухе почувствовала Лилиан. Она вскапывала клумбу, подготовляя почву для посевов, и рыхлила ее руками, просеивая землю между пальцами. Солнце клонилось к закату. Мы с Визи чинили в доме сеть, которую порвали о корягу, когда в последний раз ловили рыбу-скво. Мы оба вздрогнули, когда к нам вбежала Лилиан. Ее лицо было выпачкано землей.
— Дым! — сказала она сдавленно. — Я чувствую запах дыма.
Услышав это страшное слово «дым» — а мы все до смерти боялись лесных пожаров, — я выбежал из дома и остановился, принюхиваясь. Лилиан была права: в воздухе чувствовался запах горелого леса, но где? Взглянув на север, я увидел поднимав шийся над лесом густой дым. Теперь было ясно, что пожар к северу от нас. Но далеко или близко? И почему так рано весной? Для сильных гроз было еще не время, и потому едва ли лес мог загореться от молнии. Вот в июне или в июле, когда бывают сильные грозы, — другое дело, но не сейчас, 14 мая.
Я старался успокоить Лилиан, да и себя тоже, говоря:
— Не думаю, что пожар пойдет далеко. Лес еще недостаточ но сухой, чтобы огонь разошелся в полную силу. Он затихнет, прежде чем сумеет нанести большой ущерб.
К западу от нас, далеко к западу, редко проходил год без того, чтобы где-нибудь не случилось лесного пожара. В той стороне индейцы Анигамской резервации косили сено для своих коров и лошадей по лесным луговинам, которых в сосновом лесу было столько же, сколько изюмин в пудинге. Некоторые считают, что индейцы поджигают лес с незапамятных времен — с тех пор, как появились индейцы и леса. Другие утверждают, что этому они научились от белых. Во всяком случае каждый, кто охотился в лесу на крупную дичь, знает, что гораздо легче увидеть и убить лося или оленя в сушняке без подлеска, чем в зеленом лесу. Кроме того, когда хвойные породы на время погибают, лес бы стро зарастает лиственными деревьями и кустарниками. А осина, ива и ольха — основной корм лосей.
Однако еще ни разу лесной пожар не способствовал созда нию постоянных пастбищ для крупных животных, питающихся листвой. В конце концов хвойные породы возвращаются, и тогда их поросль идет так густо, что в ней не разглядеть ни лося, ни оленя, даже если они и будут там, а это совершенно исключено. Ведь когда хвойные возвращаются, среди них нет места ни одному кустику или растению, которые пришлись бы по вкусу лосю или оленю.
Итак, кто-то снова поджег лес! Теперь исчезнет густая чаща молодых елей и сосен, исчезнет бурелом, загромождавший ее. Теперь любой охотник, индеец или белый, сможет ехать верхом по гарям и стрелять лося или оленя, не слезая с седла.
С тех пор как мы впервые поселились на ручье, редко про ходил год, чтобы далеко на западе не сгорал большой участок леса. Единственным рецептом против пожара, если его используют для создания пастбищ для лосей и оленей, является новый пожар. Другого способа сдерживать рост хвойных пород нет.
Хвойные всегда возвращаются, если сохранился достаточ ный слой земли, чтобы в нем могло прорасти крохотное семечко. В земле, лишенной верхнего слоя, ничто не может расти, она остается голой и не способна прокормить ни одно копытное животное. Именно такая участь постигла многие тысячи акров леса далеко к западу от нас. В этих местах так часто поджигали лес, что сейчас почти весь верхний слой почвы сгорел и обуглил ся, оставив после себя лишь гальку и камни.
Теперь там не растет ни одного дерева, хвойного или листвен ного, кроме причудливой, почти не имеющей листьев, осины. Теперь там можно ехать верхом между упавшими обугленными остатками деревьев и увидеть лося или оленя на расстоянии мили. Но на гарях нет ни лосей, ни оленей. Там нет ни укрытия, ни пищи, ни воды ни для какой дичи. Огонь пожрал все.
Когда мы впервые увидели дым, почва в лесу была еще до статочно влажной. Прошло всего три недели с тех пор, как растаял последний снег, и все эти дни погода была облачной. А если почва в лесу влажная, пламя ни за что не сможет пробиться в глубь леса. Поэтому мы выбросили из головы все мысли о пожаре, полагая, что он не сможет причинить нам вреда.
Однако иногда начавшийся пожар бывает очень упрямым и отказывается погаснуть. Особенно если пожар начался в дев ственном лесу. Он может затаиться и остается незаметным, медленно тлея в поваленных гниющих деревьях, или прячется под землю, питаясь корнями погибших, но упрямо продолжающих стоять деревьев. Иногда огонь продолжает тлеть, и лишь тоненькая, едва видная струйка дыма показывает, что пожар еще есть.
Май почти прошел, и мы уже забыли о дыме, который был виден на севере. Небо стало безоблачным, и солнце светило на лес с восхода и до заката. С запада подул ветер, свежий, про хладный и приятный. Касаясь следов животных на голой земле, он гнал впереди себя маленькие клубочки пыли.
Вместе с ветром снова пришел дым. Сначала он был едва заметен, но скоро на севере в небо поднялись густые клубы. Меня начало грызть беспокойство. С тех пор как мы поселились в лесу, я всегда боялся приближения лесного пожара. Даже когда леса горели далеко на западе, на расстоянии многих миль от нас, я взбирался на высокий лесистый холм, вершина которого была всего в миле от дома, и оттуда смотрел в бинокль на запад, стараясь проследить путь огня. Я всегда опасался, что ветер внезапно переменится и пригонит огонь в бассейн Мелдрам-Крика, в наши охотничьи угодья. Все охотники боятся пожаров в своих угодьях: после пожара на гарях остается мало дичи, ко торая могла бы служить пищей хищным пушным зверям. Огонь в лесу несет смерть.
Теперь, когда с севера небо потемнело от дыма, я предло жил Визи:
— Оседлай-ка лошадь, съезди на вершину холма и посмотри, как дела.
Через два часа он вернулся мрачный.
— Вся территория вокруг Чертова озера в огне, — сказал он серьезно и, покачав многозначительно головой, добавил: — Ветер дует в нашу сторону, к озеру Мелдрам.
Чертово озеро находилось на северных границах наших охот ничьих угодий. Вся местность там была усыпана валунами и изрезана почти непроходимыми оврагами. От озера в лес тяну лись длинные полосы топких болот, похожие на пальцы. От озера исходил зловонный запах разлагающейся растительности и слизистой щелочной грязи. Именно благодаря этим неприятным особенностям озеро прозвали Чертовым.
По прямой через пихтовый и сосновый лес от южной оконеч ности Чертова озера до северной оконечности озера Мелдрам — около семи миль. Леса между озерами перечерчены лосиными и оленьими тропами, но ни одна из них не имеет достаточной ширины, чтобы остановить огонь, подгоняемый крепким западным ветром. Падающие деревья служили мостом, по которому огонь пересекал тропу.
После ужина Визи снова оседлал лошадь и поехал на вер шину холма. Когда он вернулся, уже смеркалось. На закате ветер немного стих, а без ветра и без солнца огонь ночью немного затихает и возобновляет свое шествие лишь с восходом солнца.
— Давай-ка мы с утра первым делом оседлаем лошадей, — сказал я Визи, — и поедем по восточному берегу озера Мелдрам, к его северной оконечности, где мы повесили капканы. Если огонь доберется до одной из елей, капканы погибнут.
Когда мы поселились на ручье, у нас было всего дюжины четыре разных капканов, и часть из них была негодной — у них либо ослабли пружины, либо еще что-нибудь вышло из строя. Теперь у нас было шестьсот капканов: нулевого размера на ондатру, первого номера — на куницу, второго — на норку, лису и ильку и третьего и четвертого номера — на рысь, волка и выдру. За последние годы я вложил в коллекцию капканов более тысячи долларов, заработанных потом и кровью, а теперь, когда Визи также имел свою охотничью территорию, нам приходилось объезжать гораздо больше земли и требовалось гораздо больше капканов.
Значительная часть капканов, подвешенных на елях в конце озера, была четвертого размера, но было там также и несколько капканов меньшего размера. Если охотник имеет большую тер риторию, он редко отвозит капканы обратно в дом после того, как кончается сезон охоты. Обычно он собирает их в связки и вешает под елями, где они и остаются до начала следую щего сезона.
— Сколько у нас там капканов? — спросил Визи.
Я пошел к письменному столу и вытащил изрядно потрепан ную амбарную книгу. Перелистав ее, я нашел страницу, на которой было записано, где находятся все наши капканы. Если капканы разбросаны связками по всей территории, дюжина — здесь, другая — там, их легко забыть, легко потерять, если не вести учета.
— Четыре с половиной дюжины под двумя елями, — сказал я.
К утру озеро возле дома было почти скрыто низким дымом.
За ночь дым опустился, и теперь он держался в каждом углубле нии. Лошади тоже смертельно боятся лесного пожара. И в то утро наши лошади на пастбище были такими же нервными, как недельные лосята, и почти такими же увертливыми. Даже принадлежавшая Лилиан толстобрюхая кобыла, которую мы всегда могли поймать без труда, убежала от нас. Лошади скакали галопом по пастбищу, стараясь держаться подальше от загона. Наконец Визи сумел загнать в угол забора старую кобылу, набросил на нее уздечку и ввел в загон. За ней потянулись и ос тальные.
Было уже почти одиннадцать, когда мы сели на лошадей. Солнце светило уже пять или шесть часов, и с запада снова дул крепкий ветер. Дым поднялся с земли и теперь зонтом висел над вершинами холмов.
Лилиан стояла у сарая, когда мы седлали лошадей, и в ее глазах затаилась тревога.
— Будьте осторожны, — казалось, ее губы произнесли эти слова против воли, хотя она и волновалась за нас.
Если Лилиан в лесу чего-то и боялась, то только пожаров. Она знала, как быстро распространяется пожар по густому ель нику. Она знала, например, что он может обогнать человека, идущего пешком. Она видела зайцев, сгоравших заживо, дикуш и воротничковых рябчиков с обгоревшими перьями и иглошерстов, притаившихся в верхушках деревьев, когда огонь был всего на расстоянии двух-трех ярдов от них. Она также знала, сколько избушек сгорело в лесу на полянах.
— Мы будем осторожны, — обещал я, — но, право же, не надо беспокоиться, мы только возьмем капканы, и все. Мы вер немся через пару часов. Огонь никогда не достигнет нас, бобро вые запруды остановят его, прежде чем он доберется сюда, — добавил я, чтобы успокоить ее.
Это была наша единственная надежда, но и в ней я все же не был вполне уверен.
Нашим лошадям пришлось пересекать ручей вплавь в том месте, где он вытекал из озера Мелдрам. Ярдах в двухстах ниже озера бобры запрудили ручей, и вода в запруде слилась с озером. Я глянул вниз на плотину, затем вверх на озеро. Потом я обер нулся, посмотрел на дом и подумал: «Какое счастье, что у нас есть бобры!»
Выбравшись из воды, мы пустили лошадей быстрым шагом. Если огонь доберется до другого конца озера Мелдрам раньше нас, капканы пропали.
— Интересно, кто поджег лес в этот раз? — вдруг спросил Визи как бы про себя.
— Какой-нибудь дурак, — ответил я. — Какой-нибудь ду рак, который, наверное, хотел расчистить поляну в четыре или пять гектаров. Я думаю, это белые, а не индейцы.
Вблизи того места, где начался пожар, не было поселений индейцев.
— Почему лесничество ничего не предпринимает? — Визи хотелось поспорить. — Почему лесничество не поймает несколь ких маньяков, которые беспрерывно кидают зажженные спички на лужайках, и не сделает так, чтобы они зажигали спички в тюрьме, а не в лесу?
— Что они могут сделать? — Мне в голову часто приходили те же мысли, но я лишь пожимал плечами. — Часто ли тебе или мне удавалось увидеть воочию, как кто-то поджигает лес? Ни когда. А ведь мы все время в лесу. Если люди, живущие на доходы от природы, недостаточно умны, чтобы сохранить леса зелеными, ни одно государственное учреждение не сможет ничего поделать.
Дым становился все гуще. Мы проехали полпути вверх по озеру, обогнув заросли сосны и пихты и войдя в более густой ельник. Наши лошади были покрыты пеной, и их можно было заставить идти только ударами по крупу, а не уговорами. Они не хотели встречаться с дымом.
Теперь мы уже слышали потрескивание горящих елей, а иногда и треск падающего дерева, сгорающего всего за несколько секунд. Справа от тропы, по которой мы ехали, горела трава. Огонь бежал по краю, порываясь пересечь тропу, выискивая упавшее через нее тлеющее дерево.
Мы уже почти достигли конца озера. Объезжая пылающие ели, мы пробирались на лошадях сквозь густые заросли осины и ивы вдоль самого берега. Справа от нас на расстоянии ярдов ста был густой завал деревьев, оставшийся после урагана или про шлых пожаров. С трех сторон этот бурелом был окружен елями, которые буквально на наших глазах теряли свою зелень и ста новились голыми.
Внезапно среди поваленных деревьев в дыме показалась какая-то фигура, настолько неподвижная и безжизненная, что только мое воображение подсказало мне, что это лось. Да, это была старая лосиха, уже почти седая.
Но почему она стоит так неподвижно? Почему она вообще стоит там, когда вокруг нее пылают деревья, разбрасывая снопы искр?
И тут я понял, почему она там стояла.
— Боже праведный! — воскликнул я, — у нее там, в буре ломе, малыши!
Визи соскочил с лошади, быстро привязал ее к дереву и про шептал: «Надо вытащить их оттуда».
Моя винтовка висела в чехле у стремени, и я задумчиво по гладил приклад. Да, эта старая корова за свою жизнь вырастила много телят. Чтобы взять малышей, нам придется убить ее. Лучше потерять два живых существа, чем три. Корова еще останется жить, но телята уже обречены.
Я знал, что задумал Визи. Он хотел пройти в бурелом, пере бросить новорожденных близнецов через седло и отвезти их к берегу, где они будут недосягаемы для огня. Вот что задумал Визи. Но он забыл про старую корову. Она никогда не позволит нам взять телят и бросится на нас, если мы попытаемся сделать это. А убивать ее, для того чтобы спасти телят, — бессмысленно. Без матери они все равно погибнут.
— Боже праведный! — снова воскликнул я и, не спуская глаз с лосихи, направил лошадь поближе к бурелому.
Телята — им, вероятно, было один-два дня — неуклюжие, лежали рядышком, у поваленного дерева, прижавшись к земле.
— Эге-ге! — закричал я во весь голос. — Подымайтесь!
Близнецы подняли головы, шатаясь встали на ноги, сделали несколько неуверенных шагов к матери и снова упали.
Горящая ель пошатнулась, и ее макушка начала медленно клониться в сторону бурелома. Дерево, казалось, колебалось. Оно не хотело падать, но и не могло стоять. На нем уже не оста лось хвои, и ветви разбрасывали искры. Дерево задрожало и не в силах больше жить замертво рухнуло на землю.
Верхушка упала в нескольких метрах от телят. Они не ше лохнулись. Прижав головы к земле, они лежали, глядя влажными глазами на горящее дерево.
Дерево продолжало гореть, распространяя нестерпимый жар. Я почувствовал запах паленой шерсти и горелого мяса.
Рука потянулась к прикладу ружья. Я вытащил его и загнал патроны в ствол. «Так будет лучше, сынок», — сказал я тихо Визи, привстал на стременах и поднял ружье. Его дуло было наведено на телят. Я нажал на курок один раз и второй. Выстрелы почти заглушили ужасный шум огня. Телята дернулись, обмякли и застыли, из лбов потекли тоненькие струйки крови. Но эта задержка стоила нам наших капканов. Когда мы подъехали к елям, на которых они висели, деревья уже были в огне. До браться к ним было невозможно. Капканы раскалились докрасна, теперь их сталь потеряет закалку, и пользоваться ими мы уже не сможем.
Сзади нас непрерывно раздавался грохот падаюших горящих деревьев. Огонь уже, несомненно, пересек тропу в десятке мест и искал пищу у берега. Я резко повернул лошадь к западу и направил ее к озеру. Северный конец озера был всего в двухстах ярдах, но я не видел берега. Передо мной была стена яркого пламени.