Ворон вяло кивнул и снова жадно припал губами к бутылке.
Время я решил зря не транжирить — до условленного часа осталась какая-то минутная сотня.
Зашел к себе на квартиру и, прихватив из тайника подаренный Мохнатым стилет, направился в сквер. Символично — сегодня подарок, видимо, вернется к прежнему хозяину…
Сквер был пустынен, над раскидистыми тополями и акациями повисла тревожная тишина. Сквер, хоть и в центре города, пользовался дурной репутацией, и вечерами прохожие обходили его стороной, на чем и был построен мой расчет.
Устроился на небольшом возвышении в сени тополя, чтобы иметь возможность, оставаясь незамеченным, обозревать окрестности.
Предосторожность не оказалась излишней — вскоре увидел на главной аллее Мохнатого в сопровождении Ворона и Мороза. Их нетвердая походка свидетельствовала, что они изрядно набрались для храбрости.
Достал стилет и, зажав в кулаке, спрятал клинок в рукав. Хотел обернуть рукоятку носовым платком, но передумал — она была сработана докой в своем деле — шероховатой и мелко-ребристой. На такой поверхности пальцевые отпечатки не остаются.
Ну что ж, пора играть ва-банк. По ходу, эти дешевки на стороне Мохнатого, что говорит только об их низком интеллекте или вообще об отсутствии оного.
Я был уверен, что при необходимости справлюсь с этими наивняками, даже если они достаточно трезвы и сохранили реакцию. Другого выхода для себя я не видел — концы надо безжалостно обрубить, если не жажду по-новой очутиться на нарах.
Давно заметил, что курящий человек выглядит со стороны несобранным, почти беспечным, а следовательно — неопасным.
Прижег сигарету и, когда кончик ее малиново зарделся, неторопливо вышел на аллею и направился к своим бывшим подельникам.
Увидев меня, они пошли навстречу. Противный хруст гравия под их тяжелыми шагами почему-то вызвал у меня холодок по спине. Неужели боюсь? Обнадеживал тот момент, что они прилично отдалились от кустов, где засел в засаде Мохнатый. Значит, на крайняк, схлестнуться придется только с двумя. И то вперед.
— Привет, Индивид! — дыхнул перегаром Мороз, подходя вплотную. — Значит, на Мохнатого бочку катишь? В лидеры захотел? Гляди, пупок надорвешь…
— С пьяным дебилом базарить не о чем, — я наклонился и выплюнул сигарету ему под ноги.
Это движение спасло меня. Занесенный Морозом кастет со свистом рассек воздух, только чуть оцарапав мне висок.
На чистом автоматизме я выбросил правую руку со стилетом и утопил его трехгранное жало в солнечном сплетении Мороза. Тот распахнул рот в немом вопле, зрачки его закатились, и Мороз бесчувственным кулем ткнулся в траву.
Крутнувшись на каблуках, развернулся к Ворону. Попытки к нападению он не предпринимал. Я наотмашь ударил ладонью по студенисто-дрожащему лицу.
— Продал, сука! Где Мохнатый?
— Это Мороз подмутил! Я за тебя, гадом буду! Мохнатый поджидает выше по аллее.
— Ладно, верю. Завтра встретимся и все обсудим. Но, сам понимаешь, вынужден подстраховаться. — Я пнул Ворона носком туфли в голень, а когда он упал на колено, нанес ему боковой в челюсть. Ворон распластался рядом с Морозом.
Очень натурально изобразив панику, кинулся вверх по аллее, пряча за спиной окровавленный стилет.
Как и ожидал, кусты акации с треском раздвинулись и на дорожку передо мной вывалился Мохнатый. Правую руку он держал в кармане, в его налитых кровью глазах я без труда прочел вынесенный мне приговор.
Сворачивать я не стал и тем сбил Мохнатого с толку, оказавшись почти в его объятиях.
— Вот и чудненько, Индивид! — хищно осклабился Мохнатый, в его лапе тускло блеснул длинный узкий нож.
Но мой стилет оказался проворнее и после двух коротких уколов в грудь, к моим ногам опустилась, скорчившись, грузная фигура.
— Индивид! — Мохнатый, хрипя, пытался что-то сказать.
Мои губы на одеревеневшем лице свел судорожный кривой оскал — я почему-то вспомнил Штабного:
— Не Индивид, а Гуманист! — и обрушил на Мохнатого новый раздирающий удар под сердце.
Стилет выдергивать не счел целесообразным — кровью в момент запачкаешься, да и «вещдок» таскать мне совершенно ни к чему.
Дома на всякий пожарный выстирал брюки, вымыл куртку и туфли, но все оказалось напрасным. Ворон, козел, дал на меня показания ментам.
Так я отхватил свои тринадцать лет…
Ворон был главным свидетелем обвинения и остался на воле. О музейном стороже ни ему, ни мне на суде вспоминать, понятно, смысла не имело…
Заказ на убийство
Могильщик, как ни странно, очень внимательно слушал мои полупьяные излияния, и повода будить его правой в челюсть не дал.
А жаль — после этих невеселых воспоминаний мне необходим был выплеск эмоций. «Травка» почему-то не расслабила психику, а напрягла почти до агрессивности. А может, в этом виноват какой-то странный, мрачно-изучающий взгляд Могильщика, который заставил меня невольно насторожиться.
Чему я благодарен лагерным годам, так это тому, что они вырабатывают в человеке бессознательно-звериное чутье к опасности.
— Занимательная историйка. Жаль, раньше не был в курсе… — Могильщик плеснул в рюмки остатки коньяка и глянул на наручные часы. — Давай на посошок. У тебя длинная дорога впереди.
— Не понял. Уже полночь, автобусы не ходят. — Не притрагиваясь к рюмке, я ждал ответа.
— В том и суть, что время твое уже вышло. Слышишь?..
В замке входной двери повернулся ключ, и в комнату зашли два молодых субъекта с лицами, явно не предвещавшими ничего хорошего. Я узнал обоих.
— Как же так, Могила?! — недовольно проворчал Киса, черноволосый парень лет двадцати пяти, которого я встречал в Екатеринбургской колонии. — Машина у подъезда, а клиент все еще не запакован… До места путь не близкий.
Цыпа, ровесник Кисы, но с хохлятской наружностью, невозмутимо прислонился к стене и неторопливо закурил.
— Не по правилам сдаешь карты, Могильщик. Мы подписывались только вывезти труп на карьер. Об участии в мокрухе базара не было. Это твоя проблема. Монаха помню по зоне, сукой он не был и причин валить его без убедительного стимула не вижу… Заказ и «капусту» получил ты — тебе и банковать.
— Да накину я вам! Крохоборы дешевые! — взвился Могильщик. — Киса! Неужто и ты в кусты?!
— Я — пас, — флегматично ответил Киса и, узрев на журнальном столике забытую папиросу, тут же сунул ее себе в рот. — Пыхну, пока вы разбираетесь. Если в силах, кончай Монаха сам. Но лучше и не пытаться — Монах тебе не по зубам — на моих глазах в штрафном изоляторе одного бугая на больничку спровадил. Тот так и остался калекой.
Поведение соратников Могильщика меня приободрило, особенно грела мысль о нагане, больно упиравшемся цилиндриком глушителя в копчик. Кстати, в сложившихся обстоятельствах эта боль показалась чуть ли не наслаждением. Должно быть, все же бытие на самом деле определяет сознание.
— Лады, Могильщик, — я беспечно взял рюмку и опрокинул ее в рот, решив немного поиграть и выяснить интересующие меня моменты. — Жизнь не стоит того, чтобы за нее цепляться. По крайней мере моя, забубенная. На карьер, так на карьер. Обрыдло барахтаться, как той лягушке. Все одно из сметаны мне масло не взбить… Но, напоследок, удовлетвори любопытство — значит, встреча в пивнушке не случай? И кому за каких-то полмесяца на воле я успел солнце заслонить?
— Ты настоящий мужик! — голос Могильщика обрел прежнюю уверенность, воспрянув духом, он достал из комода плоскую бутылку коньяка. — Убийца и к своей смерти должен относиться философски-спокойно. Все там будем. К тому же гарантирую — «отправлю в Сочи» безболезненно и почувствовать ничего не успеешь. Желаешь — пей, сколько душе угодно. Я не садист какой-то. Понимаю…
— Ты не ответил на вопрос.
— Встретились, ясно, не случайно. Два дня тебя пас. Клиента светить не в моих правилах, хоть он и прижимистый, гад. Дал за тебя два лимона всего. Между прочим, чуть не половину этой капусты я спустил у «Маргаритки». Хотел, извини, чтобы последний день жизни ты провел в удовольствиях… Празднично.
— Поразительно, но есть в тебе что-то человеческое! — Я усмехнулся и решительно отставил предупредительно наполненную рюмку. — Пить не буду. Уверен — отравлено…
— Но мы ведь обо всем договорились! — Глаза Могильщика зло прищурились. — А ты луну крутить? На попятный?! Не выгорит! Работа уже оплачена, и я тебя сделаю!
Могильщик рывком выдернул ящик комода и лихорадочно стал в нем рыться, бормоча что-то невнятное.
Когда, уразумев, наконец, всю бесполезность своих поисков, он обернул ко мне перекошенное багровое лицо, то увидел направленный ему в лоб зрачок собственного нагана. И сразу потерял дар речи. Его морковная физиономия приобрела пепельный оттенок. Я даже посочувствовал ему где-то в глубинах души.
Киса, поперхнувшись дымом, расхохотался:
— Я же, Могильщик, давал тебе цинк — не связывайся с Монахом. А теперь, по ходу, нам на карьер везти придется тебя…
Цыпа, до того времени остававшийся сторонним наблюдателем, лениво оттолкнулся от стены и сел за столик. Но с завидной предусмотрительностью, — подальше от все еще немого Могильщика, чтобы случайно не оказаться на линии огня.
Видно, и Киса, и Цыпа не сомневались, что участь Могильщика мною уже решена. Цыпа, не спрашивая разрешения, взял из портсигара папиросу и с явным удовольствием закурил, глубоко затягиваясь.
— Тебе уже не пригодятся, — цинично объяснил он Могильщику, насмешливо глядя на его застывшее лицо-маску. — Кстати, Монах, как понял, у этого неудачливого киллера еще лимон в наличии. Считаю, трофей надо разделить на троих. По двести пятьдесят нам с Кисой и пятьсот тебе. Покатит?
— Вполне. Но только при условии, если мы с Могильщиком не придем к обоюдному согласию.
Я с удовлетворением отметил, что лицо Вадима чуть разгладилось, в глазах появились некоторые проблески надежды.
— Мне необходимо знать, кто заказал для меня деревянный бушлат? Предупреждаю, версия о таинственном посреднике не покатит. Ты не кретин и не взялся бы за дело, о котором известно третьему лицу. Тем паче, с тобой рассчитались вперед, а это убеждает, что заказчик тебя знает и верит. Поручение от него, по всему, не первое. Учти — все одно расколешься. Правда, боюсь, это уже не изменит судьбу твою…
— Ты похож на того джинна из кувшина, который, как подарок, предложил рыбаку способ смерти на выбор. — Могильщик затравленно улыбнулся. — Коли задание я не выполнил, да и бабки истратил — мне кранты. Так что выбор небогат: либо ты меня кончишь, либо заказчик. Не понтуйся и стреляй в голову. С детства боль не переношу…
— Такая же история. Особенно зубную, — плеснул в рюмку Вадима из плоской бутылки. — Хапни, встряхнись. И поговорим по-деловому.
Могильщик к рюмке даже не притронулся.
— Цианид? — усмехнулся я.
— Мышьяк, — нехотя признался тот.
— Фу, гадость какая! Мог бы припасти что-нибудь посолиднее и покруче. Не уважаешь, как погляжу.
— Цианистый калий дефицит, да и стоит поболе героина. — Могильщик покосился на рюмку. — Но ты не гони зря. Мучиться я бы тебе не позволил — добил из нагана.
— И на том нижайше благодарю, благодетель! Ладно, покончим с реверансами. Вернемся к нашим баранам. Предлагаю сделку: ты мне заказчика, а я кроме жизни одарю тебя своей дружбой и возьму на серьезное дело, которое враз ликвидирует твои материальные проблемки. — Я кивнул Кисе с Цыпой. — Считайте, что тоже в доле. А то труповозами ишачить, уверен, не предел ваших мечтаний.
Должно быть, уяснив ситуацию и врубившись, что куда ни кинь — всюду клин, Могильщик решился.
— Ты отлично знаешь этого человека. Заказ на убийство получен от Ворона… После твоего рассказа мне стал ясен мотив. Он боится, что будешь мстить за свои годы тюремной баланды.
— Что-то в этом роде я и предполагал. Выходит, Ворон жив-здоров и все еще в городе обретается?
Могильщик принес из кухни литровую бутыль «Смирновской» и стаканы.
— Ворон здесь, шерстью оброс, заматерел — контролирует целую армию ресторанных и даже надомных проституток. — Вадим плеснул всем по полстакана. — Но в прошлом году, вконец оборзев, он сунулся в «Большой Урал». А этот кабак — вотчина Хромого. Думаю, по его инициативе вскоре неизвестный «хулиган» перебил молотком Ворону позвоночник. Так что ныне он паралитик, на каталке по квартире передвигается. Из дома носа не кажет.
— Есть все же Судьба! — подвел я итог, отправляя «Смирновскую» по прямому назначению. — Как говорится, Бог шельму метит. Забудь про него. Я лично разберусь с Вороном и верну ему твой долг. Не хмурься, брат, не гони. Ты переживешь заказчика, гарантия. И знаешь почему?
— Потому, что сдал его тебе?
— Примитивно мыслишь, дорогой. Я никогда не забуду, что ты не пожалел половину «гонорара», чтобы украсить мой последний день. Ты мне нравишься. Держи «краба» в знак дружбы.
Могильщик неуверенно пожал мою руку, стараясь не опустить взгляд.
— Вот за это я Монаха уважаю! — захлопал лопатообразными ладонями Киса. — В натуре бродяга по жизни! Но ты упоминал о каком-то солидном деле…
— Будет и дело, — я невольно усмехнулся молодому энтузиазму Кисы. — Но сначала договоримся о долях… В пивнушке часами просиживал не зря. Напротив, если помните, расположен коммерческий магазин «Престиж», торгующий импортными мехами и кожей. По четвергам один и тот же фургончик доставляет товар из аэропорта «Кольцово». Кроме водилы еще охранник. Сегодня среда…
— Значит, будет два трупа, — подал голос Цыпа. — Есть ли понт мараться? Каков хоть куш?
— По моим прикидкам каждый завоз тянет от восьмидесяти до ста миллионов товара. Барыгу я уже нашел, он дает треть от стоимости. Следовательно, навар составит примерно тридцать «лимонов». А теперь основное — каждый получит по пять, а оставшиеся десять пойдут в нашу общую кассу. Хранителем «общака» назначаю себя как руководителя группы. Дело надо ставить по-деловому, чтобы группа была жизнеспособна, нам необходимо легализоваться, иметь надежную «крышу» — свой маленький бизнес. А перекрасить банду налетчиков в коммерсантов в силах только деньги. И не маленькие. Прошу высказываться.
Ребята некоторое время молчали, казалось, всецело занятые курением и сосредоточенным созерцанием причудливых колечек дыма, лениво поднимавшихся к низкому потолку.
Но я в них не ошибся. И в бандитских башках часто имеется какой-то утолок для здравого смысла.
— Монаху верю, — медленно, словно взвешивая слова, проговорил Киса. — Не думаю, что он собирается нас «кинуть». Не дешевка он и не дурак. Неплохо бы узнать детали операции и велик ли риск палева?
Цыпа с Могильщиком кивнули, выражая полную солидарность с Кисой.
— Рад убедиться, что в ваших чайниках масло в наличии. Для реализации идеи нам нужны две пары камуфляжных пятнистых униформ, типа «афганок», и транспорт.
— С колесами проблем нет. У нас «Жигули»-фургон. — Цыпа ухмыльнулся. — И к нему целая коллекция запасных госномеров…
— К завтрему «афганки» не достать, — забеспокоился Киса. — А черные спецназовские подойдут?
— Будет даже круче, — обрадовался я. — Где урвал?
— Так, купил три по случаю. Как чувствовал, что в тему будут.
— Тогда можно считать, что дело на мази. Езжайте за фальшивыми номерами и спецназовскими шкурами. Салон машины освободите от всего лишнего — пусть станет повместительней. А к восьми утра заедете за нами. Я остаюсь у Могильщика. Надеюсь, он уже отказался от пагубной затеи попотчевать меня мышьяком на десерт…
Мои последние слова утонули в хохоте жизнерадостных головорезов.
Налет
Все шло по плану. Цыпа оказался неплохим шофером — машина была отлажена, в моторе ничего не бренчало, да и вел он профессионально, без рывков, плавно, но сохраняя приличную скорость.
За ночь слегка подморозило, и деревья по краям дороги, покрытые серебряной изморозью, смотрелись мертвой бутафорией из сказочного фильма.
Я заговорил, чтобы нарушить молчание, становившееся уже тягостным:
— Валить охранника и водилу только если окажут активное сопротивление. Когда выйдут из фургона, их надо просто вырубить и оттащить в кусты.