— Знаю. Считаешь, он Героя достоин?
— Убежден в этом!
— А Головань?
— Тоже достоин. — Говоря это, я испытывал чувство гордости за наших людей.
Спустя несколько дней мы направили в штаб дивизии наградные листы на многих наших красноармейцев и командиров.
Преследуя противника, оба наши батальона продвигались на юг. За селом Звала простиралась большая долина, окаймленная горными цепями. У подножия гор сплошной полосой тянулись лесные массивы. Над ущельем, на дне которого журчала горная речка, парили ширококрылые орлы.
Связисты тянули за нами кабельную связь на новый НП, который Михаил Герасимович приказал разместить на защищенной от огня противника скале перед высотой 664,5.
Батальоны подходили к новой цепи гор. Со второй половины дня 14 октября бои протекали в запутанной, невероятно сложной обстановке. Противник яростно сопротивлялся, вводил в бой свежие силы. В частности, здесь мы впервые встретились с подразделениями 100-й немецкой легкой (горной) дивизии. Наступление затрудняли почти беспрерывные дожди и бездорожье. Численность боевого состава в ротах сократилась до 15–25 стрелков.
Ожесточенные схватки южнее Звалы на горных цепях Главного Карпатского хребта проходили с 14 по 18 октября. Боевые порядки наших и немецких подразделений были так перемешаны, что штабу полка не удавалось точно определять передний край обороны противника. Обстановка в ходе боев менялась часто, и это требовало исключительно быстрого реагирования со стороны штаба и командного состава полка.
Наши батальоны упорно, хотя иногда и медленно, продвигались вперед, в направлении населенного пункта Острожнице. Первым прорвался из Звалы к горам батальон Героя Советского Союза Андрея Мигаля. Он с ходу атаковал противника на западных скатах высоты 664,5 и вклинился в его оборону. Удачнее других в батальоне действовала рота старшего лейтенанта В. Е. Юркова, сбившая с высоты 664,5 немецкую пехотную роту. Успех бойцов Юркова имел важные для нас последствия: гитлеровцы потеряли высоту, контролирующую подход к высотам с отметками 719 и 762 на острожницком направлении.
Ночью 14 октября в долине, выводившей к высотам 719 и 762, полку пришлось остановиться. Требовалось точно оценить обстановку в условиях плохой видимости и под сильным артиллерийским огнем противника из района Острожнице. Комдив утвердил наше решение, приказав возобновить наступление с утра 15 октября. Но и утром наступление полка не развернулось. Однако об этом речь пойдет ниже.
Расскажу некоторые подробности боя за высоту 664,5.
Когда я пошел в 1-й батальон, Шульга напутствовал меня словами:
— Помоги Юркову прорубить окно на Острожнице. Почаще звони!
Подошел начштаба:
— Мигаль сообщил: ранен командир роты Юрков. Его заменил помкомвзвода Мирзаев.
Шульга несколько встревожился:
— Кто этот Мирзаев? Не подведет?
— Никак не подведет, — уверенно ответил я. — Был парторгом роты. Под Боровом заменил раненого командира взвода, с восемью красноармейцами три часа вел бой с гитлеровцами…
— Ну если так, то все в порядке, — успокоился Шульга. — Высоту удерживать во что бы то ни стало!
И вот я в 1-м батальоне. Андрей Мигаль осваивает высоту, расставляет подразделения таким образом, чтобы обеспечить уверенную ночную оборону. Я же с замполитом батальона Иваном Ефимовичем Кокориным беседую с Мирзаевым и его бойцами.
О себе Мирзаев не говорит, но о товарищах рассказывает горячо, увлеченно. Особенно тепло он отзывается о командире расчета противотанкового ружья сержанте Ламцкове и бойце Орлове.
— Наградить надо, большой орден вешать надо, — убеждает меня Мирзаев. Казах по национальности, он говорит с сильным акцентом, иногда затрудняется в подборе нужных слов. — Где карабин, автомат бессилен, там ПТР камни разбивал — и готов вражеский пулемет, бегут немцы…
— Нельзя позвать сюда Ламцкова? — спрашиваю я.
— Никак нельзя. Ранен Ламцков, не сильно ранен.
Пленных повел в штаб. Орлов один с противотанковым ружьем.
Из беседы с Мирзаевым, с его бойцами и с командиром батальона А. И. Мигалем постепенно выясняю картину атаки на высоту 664,5.
Атака началась без артподготовки, что обеспечило ее внезапность. Старший сержант Мирзаев со своим взводом уже достиг вражеских окопов, когда немцы увидели их. Открыть прицельный огонь они не успели. Началась рукопашная. Бой развернулся на всем участке наступления роты.
Оставшиеся в живых гитлеровцы побежали.
Вскоре гвардии старший сержант Кумат Мирзаев был награжден орденом Красного Знамени. О подвиге Мирзаева мы написали в его родной колхоз «Ашанубек» Чилийского района, Кзыл-Ординской области.
В числе награжденных за разгром вражеского опорного пункта был и Е. В. Ламцков. Его наградил сам комдив генерал-майор М. И. Колдубов, когда легко раненный Ламцков доставил в штаб двух пленных.
Генерал Колдубов стоял возле подвала, где размещался узел связи дивизии, когда Ламцков появился с пленными.
— Товарищ гвардии генерал, привел пленных. Разрешите доложить?
— Откуда вы, старший сержант?
— Из полка Шульги. Из роты ПТР.
— Из хозяйства Туканова? — переспросил Колдубов.
Узнав, как и где захватили пленных, Колдубов распорядился, чтобы немцев допросили, а сам, пока Ламцкова перевязывали, стал с ним беседовать.
— Как настроение у бойцов?
— Хорошее. Но людей маловато. Только атакуешь, разойдешься, разгорячишься, выбьешь немцев с высоты, а закрепиться-то нечем. Бывает страшновато…
— Но ведь воевать-то надо не только числом, а и умением? Поди, слышал такие слова?
— Да ведь число-то, товарищ генерал, тоже что-то значит? И о числе надо кому-то подумать.
— Конечно, и число что-то значит, — пытливо посмотрев на сержанта, подтвердил генерал.
А Ламцков, немного подумав, поднял глаза на генерала и сказал:
— Да, надо бы людей побольше… Но вы не думайте, товарищ генерал, худого, это я говорю, как бы лучше… А вообще-то и при нынешней силе справимся, все равно одолеем фашистов. Ведь, почитай, одним взводом мы роту у них расколошматили!
— Выходит, умением берете?
— Так выходит.
Распорядившись, чтобы ему принесли сводку о численном составе рот 327-го полка, генерал затем спросил Ламцкова:
— Как кормят?
— Неплохо. А баньку бы не мешало…
Через некоторое время мне позвонил инструктор политотдела по информации капитан М. М. Полищук и, передав содержание разговора комдива с Ламцковым, запросил по поручению Колдубова, можно ли старшего сержанта наградить орденом. Я ответил утвердительно. Ламцкову вручили орден Славы III степени.
С утра 15 октября наш полк по приказу Колдубова был выведен из боя на короткий срок, для того чтобы пополниться и помыть людей в бане. В разговоре с командиром полка по телефону Колдубов сказал: «Шульга, вы беседуете со своими бойцами?» И, не дожидаясь ответа, закончил: «Надо это делать. Полезно бывает». Озадаченный непонятными словами генерала, Шульга рассказал мне о телефонном звонке. Я его успокоил, сообщив о разговоре Колдубова с нашим бронебойщиком.
Мы с Шульгой обдумывали, как доукомплектовать стрелковые роты хотя бы до 40 человек — пополнения явно для этого не хватало. Доукомплектовать мы могли только за счет подразделений обслуживания. Во время нашего разговора на эту тему на НП прибыли майор Н. И. Войнилович, агитатор политотдела дивизии, и майор А. В. Берлезев, офицер оперативного отделения штаба дивизии. Войниловича я хорошо знал, с Берлезевым же прежде встречался редко. Он был невысок, широкоплеч, с густым темным чубом. Берлезев представился:
— Прибыл на должность начальника штаба полка.
Михаил Герасимович Шульга, заметно обрадованный, встретил нового начальника штаба градом шуток:
— Прибыл, голубчик? Вот и хорошо. С меня хватит, наслушался по телефону всякого. Теперь вы отвечайте по телефону, куда мы продвинулись или почему не продвинулись. Выслушивайте ласковые замечания начальства. А я буду заниматься внешним агрессором… — Шульга еще раз, уже шутливо, пожал руку Берлезеву.
Вскоре мы с Берлезевым, взяв с собой помощника начальника штаба полка по учету И. Я. Науменко, ушли заниматься комплектованием рот. Мне предстояло восстановить ротные парторганизации, хотя бы накоротке посоветоваться с замполитами командиров батальонов, как расставить в подразделениях коммунистов.
В 3-ю стрелковую роту пришлось направить повара батальонной кухни члена партии А. П. Олейника. Его встретили шутками.
— Ой, мама родная, повар! — воскликнул один из бойцов.
— Э-э, братцы, Олейник! — нарочито удивленно воскликнул второй боец. — Кто же кашу будет варить?
— Ничего, — в тон красноармейцам отозвался Олейник. — Поголодаете немного. А то вон как отъели пузо-то, разжирели, разучились воевать.
— Тю-ю, — свистнул худой, с глубоко запавшими глазами красноармеец в обвисшей шинели. — Я-то и не знал, что от жиру лопаюсь…
— Хлопцы, а у меня штаны что-то падают вниз — не иначе как от излишней полноты.
И пошло, и пошло — шутки, смех…
Расстановка партийных сил в подразделениях оказалась нелегким делом. Мы обсуждали каждую кандидатуру. Коммунистов было маловато, а партийным влиянием надо было охватить весь личный состав. И все же удалось в каждой роте восстановить партийную организацию, подобрать коммунистам партийные поручения.
Вечером 15 октября снова заморосил дождь. Позже он усилился и шел всю ночь. К рассвету все вокруг скрывалось в тумане. Но наступление не было отменено — оно началось с рассветом. Внесли лишь некоторые коррективы — наступать начали без артподготовки. Только на некоторые участки обороны, достаточно разведанные и имевшие мощную систему огня, производились артналеты. Основным объектом наступления полка в этот день была высота 719. Справа на нее наступал 1-й батальон, слева — 2-й, имевшие задачей выйти на рубеж атаки перед высотой с отметкой 762 и прикрыть левый фланг от контратакующих сил противника.
Начав наступление при сомкнутых флангах между ротами и батальонами, в ходе боя полк расчленился поротно вдоль фронта и в глубину. Это произошло не по желанию командиров, — напротив, они этого не хотели, — но рельеф местности и неодинаковое огневое сопротивление противника заставили расчлениться. Одни подразделения шли вперед, преодолевая отроги гор или обходя их и тратя на это время, другие наступали по ровной местности. Одним приходилось менять курс, встретив на пути разлившуюся горную речку, или с трудом переправляться через нее, на пути других преград не было. Одни попадали под артобстрел противника, другие продвигались более или менее свободно. Сплошного фронта, как уже упоминалось, ни у наступающих, ни у обороняющихся не было и быть не могло.
Первой в полку успеха достигла 3-я стрелковая рота: в ночь на 16 октября под прикрытием тумана она вплотную приблизилась к высоте Безымянной (западный отрог высоты 719) и штурмом овладела укреплениями противника. На самой высоте рота разгромила несколько наблюдательных артиллерийских пунктов, перерезала линии проводной связи, разбила метательный аппарат, из которого обстреливался район Звалы.
Воспользовавшись успехом 3-й роты, 2-я рота лейтенанта Киселева при поддержке минометной роты старшего лейтенанта Груздева и батареи 107-мм минометов капитана Гусаченко 16 октября атаковала центральную часть высоты 719 и овладела ею.
Подтянув резервы, немецкое командование бросило против 1-го батальона до батальона пехоты и сосредоточило по высоте 719 и ее отрогу — высоте Безымянной — сильный артогонь. Первый удар врага пришелся по 3-й роте. Гвардии сержант Иваненко приказал солдатам держаться до последнего патрона. Коммунистов и комсомольцев он расставил на решающих позициях.
Гитлеровцы подходили все ближе. Их огонь усиливался. Против горстки бойцов Иваненко наступало до двухсот человек. Им удалось окружить роту.
Разумеется, мы с командиром полка не могли не тревожиться за судьбу 3-й роты, но напряженный бой вел весь полк: 1-й батальон был связан боем на высоте 719 и у ее подножия, а другие подразделения полка отражали контратаки со стороны урочища Герчате и высоты 734,6.
И все же Шульга приказал нашим артиллеристам и минометной батарее Гусаченко помочь роте Иваненко огнем.
15 контратак за полутора суток обрушилось на бойцов Иваненко. Особенно ожесточенными были предпоследняя и последняя атаки. Гитлеровцам удалось вплотную подойти к позициям роты.
— Рус, сдавайся! — кричали гитлеровцы.
Наши бойцы А. П. Олейник, В. М. Куликов, С. А. Шенгуженков забросали наступающих гранатами. Другие бойцы усилили автоматный огонь.
Высоту Безымянную густо усеяли трупы. На счету каждого красноармейца было по нескольку убитых гитлеровцев. Одного вражеского солдата взял в плен Иваненко. Под дулом автомата Олейника поднял руки немецкий ефрейтор.
О том, как Олейник захватил пленного, я узнал из доклада замполита батальона. Бойцы же, не перестававшие зубоскалить над Олейником, не преминули воспользоваться случаем и историю этого пленения рассказывали на свой лад. Оказавшись на солдатских харчах, бывший повар якобы стал страдать животом, и ему то и дело приходилось надолго отлучаться в кусты. Во время очередной отлучки, когда он сидел в какой-то лощинке, в чащобе, неожиданно появился гитлеровец, как видно отставший от своих. Гитлеровец, не заметив неподвижно сидевшего Олейника, повесил на сук дерева автомат, поясной ремень закинул на шею и устроился под деревом. Олейник, не взявший с собой оружия, после секундного замешательства учел, что наши невдалеке, заорал во всю глотку: «Хенде хох!» Немец от неожиданности упал лицом вниз и пополз за дерево. Олейник схватил с дерева его автомат и, придерживая рукой штаны, повел пленного к командиру роты…
Разумеется, эпизод этот оброс солдатскими байками, однако основа его не выдумана, и Олейник за захват немецкого ефрейтора в плен был вполне заслуженно награжден боевой медалью.
Кстати, о солдатском фольклоре. Да, он в то время, случалось, бывал грубоват, но ведь надо понимать и обстановку, фронтовой быт, в которых рождались подобные шутки. Я помню, сам Олейник, вообще-то не такой уж добродушный, покладистый человек, не обижался, когда ему случалось слышать, как он брал немецкого ефрейтора. Он лишь отшучивался, а иногда и сам добавлял какую-нибудь смешную деталь, отчего бойцы поджимали животы.
Поваром в хозвзвод Олейник вернуться не захотел и настойчиво просил командование оставить его в строю. Просьбу его удовлетворили. Но пробыл он в 3-й роте недолго — был ранен в бою и убыл в госпиталь.
Высоту Безымянную 3-я рота удержала. Только в ночь на 18 октября она, выполняя приказ комбата, с боем отошла на новый рубеж.
2-я стрелковая рота лейтенанта И. И. Киселева, как уже было сказано, с 16 октября занимала центральный район высоты 719. Рота была усилена пулеметом и двумя противотанковыми ружьями. И для противника, и для нашего полка эта высота имела важное тактическое значение: она господствовала над обширным горным районом, через который проходила единственная дорога. От Солинского перевала эта дорога вела в населенный пункт Острожницу и дальше на юг Восточной Словакии. Она служила единственной коммуникацией для перевозки оружия, боеприпасов, продовольствия, снаряжения. Вот почему противник бросал в бой новые и новые резервы, стремясь отвоевать высоту 719. На помощь Киселеву комбат направил 1-ю стрелковую роту старшего лейтенанта Юркова. Общими усилиями они попытались стабилизировать положение на высоте, но противник ввел в бой свежие силы, и схватка принимала все более острый характер.
Большой группе немецких автоматчиков удалось прорваться на южный склон высоты, где находились наши бойцы. Фельдшер Надежда Буренина в этот момент оказывала медицинскую помощь тяжело раненному красноармейцу и не успела взять в руки автомат. Ей и всем раненым грозила смерть. На выручку мгновенно бросились лейтенант Киселев и командир роты противотанковых ружей старший лейтенант Туканов. Вражеская пуля сразила Туканова. Надежда Буренина, укрывшись за скалой, отражала натиск гитлеровцев автоматными очередями. Лейтенант Киселев мгновенно скрылся за толстым стволом дерева, направил ручной пулемет на гитлеровцев. Ливень огня заставил их укрыться за каменной насыпью. Надя Буренина тем временем ползком добралась до раненых, перетащила их в укрытие. Киселев приказал ей немедленно выносить раненых на северные скаты высоты. Там были траншеи 1-й роты — надежные укрытия. Пулеметным огнем лейтенант прикрывал отход фельдшера с тяжелой ношей — раненым бойцом на плечах. Подоспело подкрепление, высланное командиром 1-го батальона. Гитлеровцы не выдержали его удара, откатились вниз. С помощью бойцов Буренина вынесла в безопасное место всех раненых и вернулась к Киселеву, чтобы перевязать его рану. Фашисты усилили огонь. Отскакивая от камней, рикошетировали в разные стороны пули. Нельзя было поднять головы. Буренина взялась за ручной пулемет. Точными очередями разила она наседавшего врага. Вот уже не менее восьми гитлеровцев в серо-зеленых мундирах нашли смерть на подступах к дереву и скале, у которой лежал тяжело раненный Киселев. Когда гитлеровцы изготовились к новому броску, Буренина метнула гранату, приговаривая пересохшими губами: