Или это у нее просто настроение такое, что ничто не радует?
– Так что насчет чая? – повторил Красавчик.
– Конечно. С удовольствием. – Лиза встала. – Пойдем в буфет?
– В буфет. Ко мне в отдел. В ресторан. Куда угодно, – галантно откликнулся он.
А вот это уже – твердая четверка. Не особо, конечно, оригинально, зато – от души. Вон, Мишка Берг сразу ревниво насупился. А Дроздова – та и вовсе не выдержала. Проскрипела со своего стула:
– Между прочим, Елизавета, рабочий день еще не закончен.
«Ах ты, грымза!» – мелькнуло у Лизы. С какой это поры Дроздова тут стала руководить, посещаемость контролировать? С языка так и рвалось: «Чтоб тебе провалиться!» Но Лиза усилием воли удержалась от опрометчивых слов и кротко сказала:
– Я ведь не насовсем ухожу, Антонина Кирилловна. Чаю попью и сразу вернусь.
А Красавчик наградил Дроздову очаровательной улыбкой и укоризненно сказал:
– Неужели не знаете КЗоТ? Статья сорок, часть четыре, подпункт семь «Б»?
– И что там? – тупо переспросила Дроздова.
– То есть как «что»? – строго сказал он. – Данный подпункт гласит: при работе с компьютерами каждые четыре часа следует делать пятнадцатиминутный перерыв.
– Как-как? – захлопала бесцветными ресницами Дроздова.
– А вот так, – буркнула Лиза, спеша вон из отдела.
Краем глаза она успела заметить, что Дроздова выползает из-за стола. Наверняка сейчас в отдел кадров пойдет. КЗоТ читать будет.
– Ну и мымра! – озвучил Лизины мысли Красавчик, когда они вышли в коридор.
– Ага, – согласилась Лиза. – Хлебом не корми – дай из себя начальницу построить… Слушай, а в КЗоТе, правда, такая статья есть? Про перерыв?
– Бог его знает, – широко улыбнулся мужчина ее мечты. – Наверное, должна быть…
«Супер! – оценила про себя Лиза. – Пятерка, твердая!»
А Красавчик легонько коснулся ее руки и сказал:
– По агентурным данным, в буфет только что завезли пирожные. Безе и эклеры, еще тепленькие…
– Откуда ты знаешь?
– Проходил мимо. Услышал божественный запах. Заглянул. Увидел. Подумал, что ты любишь эклеры. И попросил отложить. Для тебя, – лапидарно, в стиле «пришел – увидел – победил» отчитался он.
– Спасибо, – пробормотала Лиза.
Ох, до чего же приятно, когда он до нее дотрагивается! Вот бы еще раз, как бы между делом…
– Я, между прочим, очень расстроился, когда ты на обед не пришла. – И Красавчик, словно по заказу, снова коснулся ее руки! Его пальцы были такими теплыми и нежными, что Лизу будто током ударило. Слегка. Приятным таким током, возбуждающим…
«Работает! Клюнула рыбка! Я его зацепила!» – возликовала она.
– Давай это будет одной из наших с тобой традиций. – Красавчик преданно заглянул ей в глаза.
– Что именно? – Лиза кокетливо опустила ресницы.
– Пятичасовой чай с пирожными. Каждый день. В любую погоду. При любых обстоятельствах.
Он ласково обнял ее за плечи. И Лиза будто в омут прыгнула. Прямо тут, в коридоре «Сельпроекта», прильнула к нему – ну и пусть две клушки из отдела розницы вылупились на нее как на чумную! Прошептала:
– Хорошо… Коля.
Она впервые назвала своего Красавчика по имени. И поразилась: насколько этому сильному, уверенному в себе мужчине не подходит простецкое имя Коля.
И с языка вдруг сорвалось:
– Можно, я буду называть тебя Ник?
Он удивленно замер, отпустил ее.
– Что-то не так? – растерялась Лиза.
– Нет, что ты, Лизочка… – Он тоже впервые обратился к ней по имени. – Я просто очень удивился. Откуда ты знаешь… про Ника?
– Ниоткуда не знаю. Мне просто показалось, что… Тебе разве не нравится?
– Очень нравится! – горячо откликнулся он. И пояснил, чуть запнувшись: – Меня так… мама называет.
«Ага, как же, мама!»
– Прогрессивная у тебя мама, – усмехнулась Лиза.
– Ну, и не только мама. Так меня называют все… м-мм… мои друзья.
«И подружки», – закончила Лиза – разумеется, про себя.
Ей почему-то стало обидно. Хотя чего обижаться? Разумеется, у такого мужчины – полно подруг. Целые роты девиц, которые преданно заглядывают в глаза и шелестят: «Ах, Ник, Ник!»
«Что думать о его подружках? Сейчас – он со мной и чай ведет пить – меня, и в глаза смотрит – тоже в мои…»
И обращается – к ней:
– Так что, Лизочка, осилим по два эклера? И по безе на закуску?
– Конечно, Ник, – улыбнулась она в ответ. И подумала: «Пожалуй, Кирилл Мефодьевич все-таки прав. И я действительно могу исполнять желания. Свои желания».
ГЛАВА 5
ХУДОЖНИК. ЧТО ДЕЛАТЬ?
Когда я проснулся на следующее утро, первой моей мыслью было: а что делать, если дурацкое пророчество – правда? Если и в самом деле мне осталось жить-поживать восемь – нет, уже всего семь дней?
Я перебрал в уме возможные варианты.
Логично было бы отправиться в путешествие – но куда я могу успеть съездить? Открытой визы у меня нет, а без оной россиян пускают в две-три страны да обчелся. В Турции с Египтом я уже был, и больше к жуликоватым арабам ехать не хочется – хотя там уже и тепло, и солнце, и песок, и пальмы, и люди купаются… На Кипре, кстати, тоже песок и, наверное, вовсю купаются, и туда тоже пускают без визы – но неужели я соглашусь провести САМУЮ ПОСЛЕДНЮЮ НЕДЕЛЮ ЖИЗНИ на топчане? Лежа к солнцу брюхом или плескаясь в средиземноморской соленой водичке? А вечерами – фланируя по набережной и танцуя на потной дискотеке?
На свете, конечно, есть огромное количество мест, где я ни разу не был и всю жизнь мечтал побывать: американский Гран-Каньон, например, или Нью-Йорк, или Токио, или природный австралийский зоопарк, где прыгают кенгуру и ползают утконосы… Но чтобы исполнить эти желания, требуется гораздо больше, чем неделя. Вот если бы у меня был хотя бы год…
А, может, пуститься во все тяжкие? Купить ящик шампанского «Моэт и Шандон», выписать самых красивых телок, попробовать, наконец, наркотики – все равно привыкнуть не успею?
И что в итоге? Встретить старуху с косой с перепою, в галлюцинаторном бреду, в объятиях равнодушной продажной женщины? Нет, тоже не катит…
Или посвятить свою последнюю неделю тому, что мне, в сущности, нравится делать больше всего в жизни, – работе? Запереться и писать как оглашенному – и закончить задуманный натюрморт с цветами на кухне, каковой, ввиду дыхания смерти, прославит меня в веках, по законам экзистенциализма?
Нет, на такое самопожертвование я не способен. Провести последние часы жизни с кистью в руках? Ради чего? Ради эфемерной посмертной славы – которая то ли будет, а скорее всего нет? И на которую мне, в сущности, совершенно наплевать?!
Да, ни один из вариантов меня в принципе не прикалывал.
Тут я поймал себя на мысли, что думаю о своей гипотетической гибели совершенно всерьез.
Мне даже самого себя стало реально жалко.
«Эй, очнись!» – велел я. Ведь это просто чья-то неумная шутка. Хорошо организованная, скоординированная, но от этого не становящаяся чем-то более реальным, чем затянувшийся прикол. Неужели дурацкий розыгрыш, родившийся в воспаленном мозгу какого-нибудь моего недоброжелателя, можно воспринимать всерьез?!
За своим memento mori4 я и не заметил, как совершил все утренние ритуалы: побрился, почистил зубы, попил кофе и оделся.
И почему-то ничуть не удивился звонку в дверь.
ХУДОЖНИК. НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
За дверью оказался не капитан Флинт, принесший мне очередную черную метку. На пороге стоял Андрюха – мой маршан, посредник между мною и покупателями. Андрюха был жук и ловчила – впрочем, беззлобный ловчила, никогда (кажется) по-крупному не обманывавший и (кажется) искренне желающий мне процветания.
– Ты чего без звонка? – вылупился я на него.
– Да вот, пролетал мимо, решил проведать, – привычно соврал он.
– Ну, проходи, раз залетел. Кофе будешь?
– Лучше чаю. Зеленого. А еще лучше – водочки.
– Водки в доме не держу.
– Ладно, шучу. У меня еще дела. Заваривай свой чай.
Андрюха проследовал на кухню. Покрутился, озираясь, и автоматически бросил в рот кусочек сырокопченой колбасы, оставшийся после моего завтрака. Наконец расселся: лысый, полный, одутловатый от нездорового образа жизни. Я был рад его видеть: все лучше, чем бесплодные размышлизмы о скорой смерти или одинокое рисование пепси-кольной рекламы или натюрморта.
– Рассказывай, – потребовал я, наливая ему зеленый чай, а себе – кофе.
– Чего рассказывать-то?
– Никогда не поверю, чтоб ты сорвался ко мне с утра пораньше просто так.
– Соскучился без твоих глубоких синих глаз. Гы-гы-гы.
– Ты мне эти голубые штучки брось. Сам знаешь, они со мной не проходят.
– Знаю. Ты прав: у меня до тебя дело. Дело на сто тысяч.
– Выкладывай.
– Я тут, знаешь ли, закорешился с одним капиталистом. Он в Москву приехал разжиться чем-нибудь новеньким. Вот и отсматривает разных деятелей искусства. И, знаешь ли, оказалось, что вкусы у него старорежимные – похоже, на иллюстрациях к «Огоньку» воспитывался. Никакого модернизма, сюра, гиперреализма и прочей дребедени ему не надо. Ты подавай ему такой умеренный, кондовый реализм. Типа «Медведей в лесу». Или «Охотников на привале». Ну, я сразу и вспомнил о тебе.
– Я никаких «Охотников» не пишу.
– Ну, пейзажи пишешь с натюрмортами. Слушай, ты на меня не обижайся, я человек простой, что думаю, то говорю.
Совсем не простым человеком был Андрюха, а, между прочим, кандидатом искусствоведения.
– Хочешь, я тебя великим живописцем земли русской назову? – продолжил он, ерничая.
– Не хочу.
– Тогда скажу без комплиментов. У этого капиталиста бабла немерено. Он, если ему понравится, все, что у тебя есть, оптом скупит, да еще по такой цене, что закачаешься. Озолотишься!..
– А ты?
– Ну, и я, конечно, вместе с тобой озолочусь.
Андрюха брал за свои труды ровно половину цены картины. Согласитесь, немало. За такие деньги можно со мной и понянчиться.
– В общем, – резюмировал он, – я его к тебе сегодня вечером привезу. А сейчас давай показывай.
– Что?
– А что в закромах имеется. А я тебе, неразумному, подскажу, какой холст куда вешать да в каком порядке ему показывать.
– Ну, пошли.
Мы отправились в мою комнату-мастерскую. Андрюха рассмотрел только начатый мой натюрморт, бросил на лету:
– Недурственно. Но ты его отсюда сыми да спрячь.
– Почему?
– А поставь на подрамник что-нибудь уже законченное. У покупателя будет ощущение, что он покупает холст с пылу с жару. Только что вышедший из-под кисти мастера. Это, знаешь ли, всегда покупателя возвышает.
За что я любил Андрюху: он весь был набит подобными хитростями из серии «как развести клиента на бабки». И торговаться умеет как зверь.
Под его руководством я развесил по стенам свои натюрморты и пару пейзажиков. Три холста, которые показались Андрюхе самыми лучшими, он посоветовал оставить в загашнике, прислоненными к стене.
– Сделаешь вид, что ни в коем случае не хочешь их продавать. Что они тебе страшно дороги. Ломайся до последнего – а когда я мигну, притворишься, что он тебя уговорил. Понял?
– Понял. А кто он такой, твой иностранец?
– Какой иностранец?
– Ну, тот, которого ты ко мне приведешь.
– А я разве сказал, что иностранец?.. Он – наш. Фамилия – Шевченко. Денежный мешок из какого-то «Ворюга-нефть-и-газ». Наворовал себе достаточно, теперь удалился от дел, живет в Европах, с молодой какой-то девкой-моделью. Занимается коллекционированием. Собирает автографы поэтов Серебряного века и современную живопись. Хобби у него такое. Понял?
– Понял. Надо же ему чем-то заниматься и как-то наворованные бабки тратить.
– Именно.
После того как мы развесили картины, комната приобрела полубогемный вид небольшой картинной галереи. Андрюха удовлетворенно потер руки.
– Ну, теперь другое дело. Денежному мешку – достойную встречу. В общем, жди, вечерком мы к тебе подскочим. И перекрести пальцы, чтобы этому капиталисту понравиться.
И Андрюха исчез, оставив после себя аромат одеколона «Хьюго Босс», который у меня почему-то ассоциировался с запахом свежеотпечатанных долларовых бумажек.
МАГАЗИН
Покупатели любят, когда их угощают художники. Это придает им вес в собственных глазах.
Я не думал, что сегодняшний «Ворюга-нефте-газ» окажется исключением.
Заглянул в холодильник. Впрочем, я и без этой инспекции знал, что там лежит: купленный вчера йогурт «Даниссимо», «Вискас» и сыр.
Этого было явно недостаточно, чтобы потчевать заезжего мецената. Похода в магазин, значит, мне не избежать.
Я оделся и отправился на стоянку за автомобилем. Решил не шкандыбать в магазин на своих двоих, а воспользоваться колесами и затовариться полной мерой. Чтобы и вечернего покупателя накормить, и Андрюху, и мне самому на пару дней осталось.
Свой автомобиль я держал на стоянке – он у меня хоть и древний, да уж больно редкий: «Фольксваген»-«жук« первого выпуска. Самый популярный автомобиль всех времен и народов. В моем „жуке“, ввиду его древности, вечно что-то ломалось, и я всеми правдами-неправдами доставал для него запасные части и стимулировал слесарей-умельцев изрядными суммами. Зато когда с ним все было в порядке и я его седлал, мне нравилось, что на него поглядывают – и в автомобильном потоке, и с тротуаров. На такой машине в серой массе не затеряешься.
– На прогулочку? – традиционно приветствовал меня сторож на стоянке. Он вечно задает один и тот же вопрос. Видимо, в его понимании жизнь художника только и состоит, что из разнообразных «прогулочек».
– По делам, – важно ответил я, и по выражению лица сторожа понял, что он мне, как всегда, не поверил.
«Жук» приветливо затарахтел, когда я повернул ключ зажигания. Я включил на полную «Радио-джаз» – и порадовался. Мне понравилось, как я выгляжу со стороны: молодой художник на раритетной машине, отправляющийся куда-то под звуки джаза.
Я решил, поскольку уж вооружился авто, поехать в дальний понтовый супермаркет «Седьмой океан». Во всяком случае – гарантированно накуплю вкуснятины перед вечерним приемом.
В «Седьмом океане» я разошелся и стал сваливать в тележку все деликатесы подряд: осетрину и нарезку семги, икру красную и черную, колбасу «Дворянскую» и «Брауншвейгскую», пирожные «Тирамису» и мороженый торт «Венеция». Решил денег не жалеть: ведь если понравлюсь меценату, сегодня вечером я стану богаче как минимум на пару тысяч долларов.
Питейные вкусы заезжего покупателя мне были совершенно неизвестны, поэтому к традиционной русской водке пришлось присовокупить коньяк, джин, а также по бутылочке «Шабли» и «Бордо».
Когда я подходил к кассе, то пересчитал в уме стоимость трофеев. Кажется, зашкаливало за пять тысяч. У меня не было с собой столько наличных, но имелась «Виза», а на карточку рекламное агентство недавно перечислило мне гонорар.
Кассирша – молоденькая, крепко сбитая, губастая – с почтением стала пробивать мои понтовые покупки. Закончив, бросила на меня недвусмысленный взгляд, выпятила грудь, улыбнулась и пропела четырехзначную сумму. Когда я достал из портмоне «Визу», она улыбнулась еще двусмысленней и пропела «Спа-а-асибо» с таким видом, будто бы я ее уже на ужин пригласил. Хотя кредитные карточки есть сейчас у каждого студента, почему-то они до сих пор производят впечатление на девушек.