– Вот мы и прибыли, мисс Фэрчайлд. – Миссис Бэгги-как-ее-бишь распахнула двери, пропуская Себастьяна. – Я надеюсь, вам здесь понравится.
– Здесь прекрасно, миссис Бэггот, – невозмутимо одобрила Мэри.
Бэггот. Вот-вот. Себастьян был уверен, что ее фамилия начинается с «Б».
Когда он опустил Мэри на постель, она заметно расслабилась. Она полагает, что избавилась от него хотя бы до утра, сообразил Себастьян. Забавная особа. Пора бы ей уже понять – она не избавится от него, пока он сам этого не захочет.
По крайней мере, у Фэрчайлдов хватило ума поместить Мэри в роскошной спальне. На огромной постели горой лежали одеяла. Приятно будет закутаться ночью. Полог скроет их от нескромных взглядов прислуги, если ему вздумается поразвлечься с утра. Весьма предусмотрительно. Он придавил рукой перину. Пуха в ней было достаточно, так что им будет удобно и вместе, и каждому на своей стороне.
– Мне нравится большой шкаф и этот столик у кровати, – сказала Мэри, чтобы только произнести что-нибудь. – А какое огромное зеркало!
Ее совершенно не устраивал тот повышенный интерес к устройству кровати, который проявил Себастьян.
А он как раз вовсе не обратил внимания на другую мебель, но все же счел нужным заметить:
– Славная комната.
Пари держу, что от моей ее отделяют целые мили коридоров и дюжины стражей, маскирующихся под прислугу, подумал он при этом. Фэрчайлды не дураки, чтобы не нагородить мне всяческих препятствий. Впрочем, это вряд ли меня остановит.
Вежливо, но твердо оттеснив его, миссис Бэггот приблизилась к постели и взбила подушки у Мэри за спиной:
– Я слышала, вы были нездоровы, мисс Фэрчайлд. Я прикажу подать вам легкий ужин сюда, а завтра, я надеюсь, вы уже будете за столом го всеми.
Мэри положила руку на нервно двигавшиеся пальцы миссис Бэггот.
– Я не хочу доставлять никому лишнего беспокойства.
Миссис Бэггот, пытавшаяся укрыть ей ноги одеялом, замерла, не сводя глаз с руки Мэри, касавшейся ее пальцев.
– Никакого беспокойства, мисс. Это моя обязанность.
– Я уверена, что у вас есть множество других обязанностей, особенно когда в доме гости. – Мэри понимающе улыбнулась ей. – Скольких вы ожидаете?
Миссис Бэггот была явно смущена таким повышенным вниманием к своей особе. Мэри по-прежнему держала ее за руку, и экономка неловко переминалась с ноги на ногу.
– Мы готовы принять шестьдесят человек.
– А вместе с прислугой это составит человек двести. И всех их нужно разместить и накормить. – Мэри сочувственно покачала головой. – Это столько работы!
– Я никогда не уклонялась от работы и своими обязанностями не тяготилась, – возразила миссис Бэггот.
Мэри поспешила отпустить ее руку.
– Что вы, мне бы такое и в голову не пришло. Фэрчайлдам, безусловно, повезло, что вы у них служите.
– Благодарю вас, мисс Фэрчайлд.
Миссис Бэггот всматривалась в искренне дружелюбное выражение лица Мэри с непонятной Себастьяну настороженностью.
– Я считаю для себя честью занимать эту должность. – Ее тонкие губы раздвинулись в ответной улыбке, но озабоченность все равно не исчезла, оставалась в морщинках вокруг глаз, да и в самих глазах, выражение которых составляло резкий контраст мило улыбающимся губам. Нет, миссис Бэггот была явно обеспокоена!
– Лорд Уитфилд, ваша комната в западном крыле.
Значит, он был прав, их разделяют целые мили. Ничего, он найдет выход.
– Я покажу вам дорогу.
Миссис Бэггот направилась к двери, горя нетерпением увести наконец этого неудобного гостя отсюда, и готова была уже пропустить его вперед, когда на пороге появилась леди Валери.
– Где моя комната? – спросила она слегка капризно.
– По другую сторону коридора, миледи.
– Прекрасно. Проводите меня туда.
– Да, но… – миссис Бэггот встревоженно оглянулась на стоявшего у постели Себастьяна. Это явно противоречило полученным ею инструкциям.
– Я уже немолода, – жалобно проговорила леди Валери. – Моим костям тяжко выносить такие долгие путешествия.
Себастьян постарался скрыть улыбку. Леди Валери была неподражаема. Путешествие из Шотландии могло только взбодрить его двужильную крестную. Его единственно беспокоило, что она загонит свою лошадь, понукая ее двигаться быстрее.
Но миссис Бэггот этого не знала, и она тут же подошла к леди Валери.
– Конечно, миледи. Прошу вас, следуйте за мной.
Пока они выходили, сопровождаемые служанками, Себастьян подумал, что-то такое новенькое появилось на уме у леди Валери теперь. Помнится, в Шотландии она твердо настояла на том, чтобы поехать вместе с ними, утверждая, что считает своим долгом защитить Мэри от его гнусных посягательств. Теперь она ухитрилась оставить их одних в ситуации, которая могла легко оказаться компрометирующей. Ее легкомысленное отношение насторожило его; стало быть, ему следует проявлять осторожность. Большую осторожность.
– Для чего вам понадобилось пугать миссис Бэггот? – резко осведомилась Мэри.
Себастьян взглянул на покрасневшее негодующее лицо женщины на постели. Медленно обвел взглядом ее разметавшиеся по подушке волосы, элегантную синюю атласную туфельку, белый шелковый чулок, обтягивающий стройную лодыжку. К черту осторожность, решил он. Что бы там ни замышляла леди Валери, он как-нибудь сумеет с ней справиться, но в первую очередь он должен постараться нарушить наконец чопорную выдержку своей мнимой невесты.
– Бедную экономку могут уволить за то, что она оставила нас одних в моей комнате, – сказала Мэри.
– Она слишком уж беспокоится. – Себастьян кивнул в сторону суетившихся в комнате слуг. – Можно подумать, что их присутствия недостаточно.
Разумеется, недостаточно. Это ведь простые служанки, а не компаньонки или дуэньи. Даже горничную Мэри, шотландку, распоряжавшуюся потоком шляпных картонок, коробок с обувью и сундуков с платьями, вливавшимся в спальню, нельзя было принимать всерьез. Он мог их всех выслать вон, если бы пожелал, и им бы оставалось только подчиниться приказу лорда. У них не было выбора.
Мэри хорошо понимала это. Она следила за ним с той же настороженностью, что и за Фэрчайлдами. И не зря, потому что он был вдвое их опаснее. Ее тревога, которую Мэри не удавалось скрыть, давала ему понять, что она его боится. Поэтому он постарался ее отвлечь.
– Я совсем не то имел в виду, – сказал он, небрежно прислоняясь к столбику в ногах постели. – Экономка почему-то ужасно нервничает. Она ведет себя так, как будто знавала дурное обращение.
Глаза Мэри стали холодными, как шотландские озера зимой.
– Уверяю вас, что роль экономки состоит только в том, чтобы проследить за тем, как справляется прислуга. Каждый гость должен быть сыт и удобно устроен. Обычно ее никто не видит и не замечает. Это в порядке вещей. Привыкнуть нелегко, но это все же лучше, чем когда гости замечают, – она запнулась, не желая упоминать себя, – экономку. Это бывает, когда они хотят пожаловаться на что-либо или скучают, или…
Она замолкла, но он закончил за нее:
– Или когда им захочется с ней позабавиться.
– Мы говорим о миссис Бэггот.
– Нет, дорогая, вовсе не о миссис Бэггот. – Он подошел к ней ближе и спросил:
– Стало быть, они пытались и не раз?
Не обращая на него внимания, Мэри обратилась к своей горничной:
– Джилл, это уже последний сундук?
Джилл бросила в сторону постели тревожный взгляд.
– Да, мисс Фэрчайлд.
– Все платья следует прогладить. Не надо просить помощи у миссис Бэггот. Здесь слишком много гостей, сама видишь. Служанки и так очень заняты. Постарайся сделать все, когда найдется время.
Ни служанка, ни госпожа в тревоге не спускали глаз с Себастьяна. Он подошел еще ближе и взяв ее пальцами за рукав, наклонился прямо над ее головой. Ей оставалось смотреть либо на него, либо в стену.
Мэри храбро выбрала его.
– Эти высокорожденные гости. Они, наверно, частенько пытались затащить вас в постель, – настойчиво повторил он.
– Не так уж часто, и больше одной попытки никто не делал. – Мэри выговорила эти слова особенно отчетливо, давая понять, что они относятся и к нему. У нее в манерах появилось высокомерие, которое он раньше редко замечал. Она перестала быть экономкой не тогда, когда обнаружилось ее происхождение из рода Фэрчайлдов, об этом она-то знала всегда, а когда Бэб провозгласил ее наследницей деда.
Провались этот Бэб! Как не вовремя он влез со своим сообщением. Себастьян рассчитывал публично заявить на нее свои права до того, как она узнает о наследстве. Он надеялся так заманить ее в ловушку, что ей было бы не выкрутиться. Он был ее женихом. И не мог позволить ей в этом усомниться.
Ни ей, никому другому, вроде…
– Кто этот Йен? – Он погрозил ей пальцем. – Только не говорите мне, что он ваш кузен. Я прекрасно видел, как вы к нему отнеслись. Скажите мне, кто он вам на самом деле.
– Он единственный член моей семьи, кто был добр ко мне в мой первый визит сюда. – Она говорила твердо, но покраснела, черт ее побери, она покраснела.
– Визит? Вот как? Вы это называете визитом? – Несмотря на все его логические выкладки, гнев закипел в нем под этими безупречными рассуждениями, вздымаясь, как черная зловонная жижа.
– Вы не можете говорить потише? – зашептала она в раздражении. – Вы, может быть, думаете, что слуги глухи? Высокородные господа часто склонны забывать о прислуге. Уверяю вас, что они слышали каждое ваше слово, и мне не нравится, когда мое имя романтически сочетают с именем кузена.
– Я стану говорить тише, только когда вы скажете мне, что для вас значит Йен.
– В мой первый визит он был добр ко мне, разве этого недостаточно? – повторила Мэри. Она оглянулась на все еще возившихся слуг.
Они отвлекали ее от него. Еще чего не хватало! Себастьян резко повернулся.
– Вон!
Мужчины, вносившие сундуки, беспрекословно опустили их на пол, но женщины, помогавшие Джилл распаковывать вещи, все еще суетились.
– Вон отсюда! – Себастьян указал на дверь. Джилл вытерла руки о подол юбки.
– Милорд…
– Тебя я тоже выгоню, – пригрозил он. Озабоченная Джилл покорно присела перед ним.
– Молодец, соображаешь! – сказал он, снова поворачиваясь к Мэри.
– Ну теперь вас ничто не смущает? Расскажите мне о Йене все.
Она решила не раздражать его упрямством, но быть предельно краткой.
– Он дал мне денег. Это спасло нам жизнь. Он спас нам жизнь.
– И за это вы ему, конечно, благодарны?
Мэри сделала вид, что не замечает его иронии.
– Да. Благодарна.
– Так же, как и мне?
Мэри в изумлении выпрямилась, не опираясь больше на подушки.
– Вам?
– Ведь это я привез вас сюда. Если бы не я, вы по-прежнему жили бы в экономках в глуши Шотландии.
Мэри понизила голос, но это не уменьшило резкости ее тона.
– Если бы вы не держали меня в неведении относительно моего наследства, я бы могла остаться в Лондоне и получить деньги там, не приезжая в этот гадюшник.
– Да, но тогда бы вы не встретились с… Йеном. – В том, как он произнес это имя, звучала насмешка.
В ее глазах блеснул гнев, но она сдержалась и сказала вежливо:
– Какое вам дело до Йена? От него не больше вреда, чем от других моих родственников. По крайней мере, он не набросился на меня сразу.
Себастьян пренебрежительно отмахнулся.
– Это был их первый выпад, и он был направлен против меня.
– Против вас? – в негодовании вскинулась Мэри. – Тогда почему именно я чувствую себя оплеванной?
Откуда у этой женщины взялась такая властная сила, думал Себастьян, глядя на розовый бутон ее сжатых губ, на ее нежные щеки, на огромные сверкавшие гневом глаза. Представительной внешностью она не отличалась. Ее рост не имел к этому тоже никакого отношения. В тех редких случаях, когда он позволял ей оставаться на ногах, она едва достигала макушкой его плеча. По возрасту, хотя она и упорно называла себя старой девой, она была намного моложе его. Ее наивность порой вызывала у него смех. И при всем том врожденное достоинство прибавляло ей зрелости, так что теперь ее негодование казалось еще сильнее.
– Ваша родня, – сказал Себастьян, – стадо мерзких свиней.
Негодование превратилось у нее в бешенство.
– Значит, вы так и предполагали, что они непременно обойдутся со мной, как с какой-нибудь шлюхой?
– Я не знал наверное, какого от них ожидать приема, но ваши дяди всем известны своими грубыми шутками и жестокими проделками. Что и говорить, их манеры далеки от совершенства.
О да, кто-кто, а он мог это засвидетельствовать. Мэри бессильно опустилась на подушки. Голод и усталость быстро свели на нет краткую вспышку гнева.
– В какое осиное гнездо вы меня заманили, лорд Уитфилд.
Это правда. При виде ее сейчас, с закрытыми глазами, опущенными уголками рта и лихорадочным румянцем, его начала мучить совесть. Куда ей устоять против своей многоопытной в интригах родни? Он должен защитить ее.
– Прошу прощения, милорд.
Он обернулся.
За ним стояла Джилл с подносом.
– Я принесла немного еды для мисс Фэрчайлд, если ей будет угодно поужинать.
Голос ее звучал терпеливо, как будто она повторяла одно и то же много раз и никто ее не слушал.
– Очень хорошо.
Это было очень кстати. Как раз то, что ему нужно.
Он решительно взял поднос из рук Джилл.
– Я накормлю ее. Вы можете идти.
– Я вполне могу поесть сама, – сказала Мэри. – И Джилл, конечно, останется при мне.
– Да, я помогу ей, милорд. – Джилл снова храбро взялась за поднос.
Себастьян холодно улыбнулся, так, что Джилл побледнела. Это случалось всякий раз, когда он улыбался.
– Я останусь со своей невестой и накормлю ее, – в голосе его послышалась нотка раздражения.
– Но я уже вполне отдохнула после дороги, – запротестовала Мэри.
– Не успокоюсь, пока не буду полностью в этом уверен.
Себастьян спокойно опустил поднос прямо Мэри на колени и, развернув, встряхнул салфетку. Он начал было заправлять ее Мэри за декольте, но та, резким движением выхватив у него салфетку, расправила ее и постелила у себя на коленях, сдвинув поднос дальше.
Она управляла своим раздражением так же, как и он своими торговыми операциями. У нее было слишком много общего с миссис Бэггот. Не только опыт по прекращению приставания благородных гостей, но и подозрительность и настороженность.
В болезни у нее открылась и новая черта. По пути из Шотландии она несколько смягчилась. Стала беспомощной. Ребенок, нуждающийся в заботливом уходе. И кто-то должен был о ней позаботиться.
Леди Валери для этого не годилась. Ее стихией было совсем другое. Она могла свести с ума кого угодно. Она могла провести юношу сквозь причудливый лабиринт высшего общества, но дети… дети бежали от нее, крича от страха. Нет, тут леди Валери – не помощница. Себастьян знал, что если он хочет, чтобы Мэри не ударила в грязь лицом в Фэрчайлд-Мэнор, ему следует постараться, чтобы она благополучно дожила до того момента, когда от нее потребуется полное напряжение всех ее сил и возможностей.
К собственному удивлению, ему доставляло удовольствие ухаживать за ней.
Себастьян нахмурился, ощущение такой зависимости досаждало ему.
Может быть, стоит завести какое-нибудь домашнее животное. Он явно чувствовал в себе потребность заботиться о ком-то.
Мэри сняла с подноса серебряную крышку. Со своей обычной аккуратностью она положила великолепно отделанный предмет на столик у постели и взглянула на свой ужин. В маленьком глиняном горшочке был пудинг. Спальня наполнилась смешанным ароматом сливок, яиц и корицы.
Сев на постель рядом с ней, Себастьян потянулся за ложкой. Успев схватить ее раньше, Мэри сильно ударила его ложкой по пальцам и приступила к еде.
Она сломала золотистую корочку, и новая волна аппетитных запахов распространилась по комнате. Попробовав, Мэри зажмурилась от удовольствия. Себастьян следил, как она смаковала пудинг, как она проглотила его и он проскользнул в ее нежное горлышко. Ее пышная грудь всколыхнулась, когда она вздохнула. Розовый язычок слизнул с губы прилипшую крошку.
Себастьян воображал себе, как этот глоток придает ей силу, возвращает румянец ее коже и блеск волосам.
Он представлял себе, как, покончив с пудингом, она откинется на подушки и станет отдыхать, сытая и довольная, пока он не разденет ее и не доставит ей удовольствие другого рода. Удовольствие, которое насытит ее душу.