Серена знала, что у Себастьяна есть какой-то план, но тот молчал и казался таким спокойным, таким непринужденным, словно ничто не могло испортить ему настроения. Поэтому она позволила себе отдаться необычному чувству беспечного наслаждения. Что будет, то будет.
Перегрин если и ощущал нетерпеливое волнение брата и Серены, ничем этого не выказал. Он явно решил позволить всему идти своим чередом и старательно не замечал взгляды украдкой, полуулыбки, которыми обменивались влюбленные.
Наконец Себастьян откинулся на спинку стула и побарабанил пальцами по столу. Серена отложила вилку.
— Ты куда-то спешишь, Себастьян?
— О нет, не торопись, я подожду, — пробормотал он настолько неубедительно, что она рассмеялась.
— Я уже готова… к чему угодно.
Себастьян вскочил.
— Я заказал экипаж на десять. Должно быть, он уже ждет.
— Экипаж?
Перегрин вскинул брови.
— Откуда экипаж?
— Из Блэкуотер-Хауса, — уведомил брат. — Джаспер был очень рад одолжить мне на день Бейкера и экипаж. Сам знаешь, Джаспер редко им пользуется.
— Да, — кивнул Перегрин, — он предпочитает свою коляску, и не могу сказать, что это плохо.
— Верно, но, к несчастью, наш блистательный братец, великодушие которого беспредельно, никому и ни за что не одолжит своих лошадей. Так что остаются Бейкер и экипаж.
— Куда вы едете?
— Да, — поддакнула Серена, — куда мы едем?
— Узнаешь на месте.
Он казался ужасно довольным собой.
— Пойдем же!
Они вышли в переднюю, где Себастьян накинул на Серену плащ, застегнул и осторожно натянул ей перчатки.
— О, давай я сама, — рассмеялась она. — Я с трех лет сама надеваю перчатки.
— Стой смирно, — скомандовал он, сжимая ее руку. — Ну вот, готово.
Он открыл входную дверь и нетерпеливо попросил:
— Скорее, Серена. Нам пора.
Совершенно заинтригованная, она вышла на улицу, там стоял старомодный экипаж, запряженный четверкой. На дверцах красовался герб Блэкуотеров, рядом находился кучер в ливрее.
— Доброе утро, Бейкер, — приветствовал Себастьян кучера, которого знал почти всю жизнь.
— Доброе утро, мистер Себастьян. — Кучер коснулся полей шляпы и с поклоном добавил: — Доброе утро, мэм.
Он опустил подножку и придержал дверь.
Серена улыбнулась ему.
Себастьян подсадил ее в экипаж. Она отодвинулась в угол и расправила юбки на выцветшем бархате сиденья. Себастьян о чем-то вполголоса совещался с кучером, прежде чем сесть напротив.
Кучер закрыл дверь, оставив их в тускло освещенном пространстве.
Себастьян вытянул ноги и стал рассматривать Серену с самодовольной, хозяйской улыбкой.
— Я умру от любопытства, Себастьян, если немедленно не объяснишь мне, что происходит.
Серена нашла улыбку волнующей и одновременно лишающей сил. Она ощущала, что Себастьян каким-то непостижимым образом завладел ею. И не могла понять, почему так рада, если обычно боролась изо всех сил за контроль над ситуацией. Именно собственная необычная реакция выводила ее из себя. Что с ней происходит?
— Ничего не скажу. Не желаю портить сюрприз, — заявил он.
— Приятный сюрприз? — осторожно переспросила Серена.
— Стыдись! — попенял он. — Разве я когда-нибудь делал неприятные сюрпризы? Это больше в твоем стиле.
— Ты знаешь, почему так случилось, — тихо запротестовала она. — Я объяснила тебе. Неужели это должно по-прежнему стоять между нами?
Себастьян сообразил, что ему грозит опасность потерять все, ради чего он так усердно трудился. И во всем будет виноват он. Не стоит вспоминать о прошлом. Но беда в том, что рана так до конца и не зажила, хотя они сейчас по-прежнему были близки. А может, именно поэтому.
Он подался вперед, взял ее за руки и притянул Серену себе на колени. Экипаж замедлил ход, рожок грума прозвучал у ворот.
Серена снова стала гадать, где они, но вопрос тут же вылетел у нее из головы.
— Моя вина, милая, — прошептал Себастьян, укладывая ее на колени, так что она смотрела ему в лицо, и провел языком по ее векам. Влажная ласка изгнала все дурные предчувствия. Она обхватила его шею и поцеловала в уголок губ.
— Все плохое кончилось, — пробормотала она. — Все осталось позади. Не стоит горевать о прошлом.
— Ты права, — кивнул он.
Экипаж снова тронулся. Лошади ускорили бег. Он просунул ладонь ей под голову и стал целовать, сжимая грудь свободной рукой, обводя изгибы тела.
— Скорее бы снять с тебя это злосчастное платье, — проворчал он. Рука двинулась дальше, под ее юбки, поверх ножки в чулке, погладила бедро, скользнула выше. Серена вздрагивала от наслаждения под его беспощадными ласками. Он удвоил натиск; она выгнула спину, и сладостная пытка продолжалась, пока она не вскрикнула. Он поймал крик губами. Серена балансировала на грани экстаза. И когда взрыв смел все окружающее, ее выбросило на берег, обмякшую и обессиленную.
Себастьян прижал ее к себе, пока экипаж сворачивал за угол, и улыбнулся в ее раскрасневшееся лицо. Глаза ее открылись, и она улыбнулась в ответ.
— Ты всегда был изобретательным любовником, — прошептала она, проводя пальцем по его губам. — Но сейчас превзошел себя. Я не ожидала.
— А хотела? — вскинул брови Себастьян.
— Нет-нет, я не это имела в виду… ты ведь знаешь, — запротестовала она.
— Вот что я скажу, моя обожаемая Серена. Я решил, что отныне вся моя жизнь будет посвящена тому, чтобы делать тебе сюрпризы. Ты сжата как пружина, дорогая. И сегодня я всеми силами постараюсь это напряжение ослабить. Обещаю, что ты никогда не узнаешь, какие сюрпризы я готовлю, пока не увидишь все своими глазами.
Себастьян помог ей сесть напротив, положил голову на спинку сиденья и стал с улыбкой наблюдать, как она поправляет юбки и пытается привести себя в порядок в тесном экипаже. Волосы выбились из узла на затылке, а букли развились, и она безуспешно пыталась их уложить, наматывая на палец.
— Как я выгляжу? — простонала она. — Что подумают люди, когда я выйду?
— Там не будет людей, мнение которых имеет значение, — заверил он с ленивой улыбкой. — Ты выглядишь очаровательно растрепанной, что для меня совершенно новое зрелище. Мне это нравится, поэтому, сделай одолжение, оставь все как есть.
— Хорошо, если ты так считаешь, — сдалась она, рассматривая его из-под полузакрытых век и находя, что он очень изменился последние дни, и эти изменения безмерно ее волновали.
Через несколько минут она села прямее и отодвинула кожаную занавеску на оконном проеме. Судя по какой-то заставе, они оставили Лондон позади, и катили через прелестную деревушку, состоящую из коттеджей под черепичными крышами, усеявших разбитую дорогу по обеим сторонам. За коттеджами расстилались зеленые поля, на которых мирно паслись коровы.
— Где мы?
Себастьян выглянул в окно.
— О, прекрасно, мы почти приехали. Это деревня Найтсбридж. Очень спокойная, очень сонная.
— Значит, мы проехали заставу. Я не знала, что мы едем в деревню.
Судя по всему, она была крайне удивлена. Себастьян всегда казался ей исконно лондонским жителем.
— Ты и не должна ничего знать, — ответил он с очередной довольной ухмылкой и, высунувшись из окна, крикнул кучеру: — Последний коттедж справа.
— Будет сделано, сэр.
Вскоре кучер натянул поводья, грум поспешил открыть дверь и опустить подножку.
Себастьян спрыгнул вниз, обойдясь без подножки, и, протянув Серене руку, помог спуститься на дорожку. Она огляделась. Коттедж стоял в ухоженном саду, засаженном хризантемами и георгинами. Небольшая калитка вела на узкую тропинку, извивавшуюся между двумя маленькими клочками газонов к входной двери, по обе стороны которой красовались эркеры.
— Как мило, — заметила она, восхищенная идиллическим убежищем. — Что ты задумал, Себастьян?
— Отведи лошадей в гостиницу, Бейкер. Там вас ждут. Уедем в четыре часа.
Кучер кивнул и направил лошадей к гостинице.
— Тебе нравится? — тихо спросил Себастьян, глядя на Серену.
— Нравится, но к чему все это? — улыбнулась она.
— О, Серена, неужели не догадалась? А я считал тебя умной. Как же я так ошибся?
Серена состроила гримаску.
— Я умнее, чем ты предполагаешь. Но откуда я знаю, что у тебя на уме?
Он молча смотрел на нее, и она, вдруг поняв, что действительно сглупила, удивленно ойкнула.
— Именно, — кивнул Себастьян. — Ты хотела получить убежище, где мы могли бы встречаться. Вот оно.
Он широким жестом обвел коттедж.
— Я снял его на полгода. Этого должно быть достаточно, чтобы устроить будущее мисс Абигайль.
Серена восхищенно покачала головой:
— Но откуда ты взял деньги?
Себастьян с шутливым упреком покачал головой.
— Это, моя дорогая девочка, тебя не касается. — Он открыл калитку. — Абсолютно бестактный вопрос. А теперь войдем.
Он положил руку ей на талию и бесцеремонно подтолкнул вперед, к двери, где поднял сверкающий медный молоток.
Дверь открыла пухленькая улыбчивая женщина средних лет и присела, разглаживая передник.
— Вот и вы, сэр. И молодая леди, о которой вы упомянули.
Она оглядела Серену испытующе, но не враждебно.
— Надеюсь, вам здесь понравится, мэм.
Серена, все еще ошеломленная, оглядела маленькую переднюю. Все блестело, а в воздухе носился аромат воска и сухой лаванды.
— Я уверена…
— Это мистрис Грин, Серена. Она хозяйка коттеджа и будет заботиться о нас, пока мы здесь, — пояснил Себастьян.
— Думаю, вы будете рады немного освежиться после поездки.
Мистрис Грин открыла дверь в гостиную, эркер которой выходил в сад.
— Сейчас принесу вина и кексов. Сама испекла.
И правда, к ароматам воска и лаванды примешивался запах свежевыпеченной сдобы. Серена подошла к огню и стала снимать перчатки. Решетка была начищена так, что глаза слепило.
Себастьян подошел сзади и положил руки ей на плечи, чтобы расстегнуть плащ и бросить на деревянный диванчик.
— У нас впереди целый день. Здесь нас не потревожат. Никто, кроме Бейкера, не знает, где мы.
— Все прекрасно, любимый.
Она повернулась в его объятиях и улыбнулась.
— Какой ты умный, что нашел этого Бейкера.
— О, это только одно из того, что я успел найти! — объявил он с усмешкой, гладя ее щеку. Но он еще не был готов выложить свой главный козырь. И не станет этого делать, пока не будет уверен в ответе Серены. На этот раз он ничего не станет принимать как должное. И ни за что не станет рисковать.
Мистрис Грин осторожно постучала и вошла с подносом, который поставила на квадратный стол в эркере.
— Когда освежитесь, мэм, я покажу вам дом.
— В этом нет нужды, миссис Грин, — поспешно заверил ее Себастьян. — Я все уже видел. И сам покажу дом леди Серене.
— Как будет угодно, сэр.
Хозяйка присела, прежде чем оставить их одних.
— Как ты обнаружил это местечко?
Серена отпила вина и переломила надвое маленький кекс. Ей вдруг показалось очень важным продлить этот момент, дать напряжению между ними накопиться, а желанию, которое скоро будет удовлетворено, расти, пока оно не станет невыносимым.
Себастьян, склонив голову набок, рассматривал ее.
— Пришла охота вести светскую беседу, солнышко?
— Пытаюсь тебя отвлечь, — поправила она с коварной улыбкой.
Себастьян со звоном поставил бокал на стол.
— Довольно. Мое терпение на исходе. Перейдем к делу.
Глава 12
Серена тоже отставила бокал. Голубые глаза, казалось, удерживали ее в плену, притягивали, словно они были соединены невидимой цепью. Она медленно выступила вперед, пока не оказалась настолько близко, что ощутила его дыхание, тепло его тела. И заметила, что он смотрит на нее мрачно и пристально, совсем не как обычно — весело и беспечно.
— Что? — прошептала она.
— Я люблю тебя. Люблю до боли. Не знаю, что бы я сделал, не будь тебя здесь.
Она склонила голову, внезапно почувствовав огромную тяжесть ответственности. Она подвела его, предала их любовь однажды, и не сможет, не должна сделать это еще раз. И все же не могла ответить таким же безусловным признанием в вечной любви. Она способна дать ему только то, на что имела право.
— Я люблю тебя тоже. Больше, чем умею сказать.
Если он и был разочарован, то не подал вида.
— Пойдем! — велел он и, к изумлению Серены, подхватил ее на руки и прижал к себе.
— Я слишком тяжелая, — слабо запротестовала она, когда он понес ее к двери.
— Ты ничего не весишь, — весело отозвался он.
— Это неправда…
Но она обняла его, положила голову ему на плечо и позволила себе ощутить полную восхитительную беспомощность перед лицом всей этой мужественности. Но что такое любовная игра, как не арена для притворства?
Себастьян поднялся наверх и остановился перед дверью на маленькой площадке.
— Подними задвижку, любовь моя. У меня руки заняты.
Серена подняла задвижку, Себастьян толкнул ногой дверь и с плохо скрытым вздохом облегчения уронил Серену на стеганое покрывало.
— Говорила я, что слишком тяжела, — засмеялась она, пока он старался отдышаться. Ты, возможно, мог бы унести Абигайль одной рукой, но не забывай: во мне течет шотландская кровь. Мы все высоки и ширококостны.
— Согласен, что высока, но отрицаю, что ширококостна. Однако я должен как следует тебя рассмотреть.
Он наклонился над ней, ловко стащил туфельки, прежде чем поднять ее.
— Ты должна встать. Я не могу раздеть тебя, пока ты лежишь.
Серена повиновалась и встала у кровати. Себастьян расстегнул ее платье, стянул с плеч, и оно упало на пол. Потом развязал тесемки обруча, отбросил его и занялся шнуровкой корсета, распутав ее с легкостью, приобретенной немалым опытом.
— Ты вполне можешь заменить камеристку, — пробормотала Серена с тихим смешком. — Похоже, три года разлуки не прошли для тебя даром.
— Крайне неделикатно с твоей стороны, — упрекнул он, швырнув корсет на пол, после чего расстегнул крошечные жемчужные пуговички сорочки, снял ее, и она осталась нагая, если не считать чулок с подвязками.
Себастьян отступил, оглядывая ее с восторженной улыбкой.
— Великолепно. Я подчас забываю, какое роскошное у тебя тело.
Он провел руками по ее покатым плечам в неспешной ласке, погладил ребра и остановился на бедрах, прежде чем воздать дань ее животу, наполнить ладони упругими полушариями грудей и слегка потеребить соски.
Серена стояла не шевелясь, только по коже перекатывались волны сладостных ощущений и пульс в ложбинке горла бился сильнее обычного.
Он взял ее руки и прижался губами к мягкой коже запястий, сквозь которую просвечивали голубые вены и где пульс бился так же быстро, как на шее.
Он нагнулся над ней и отстегнул подвязки, прежде чем осторожно скатать шелковые чулки. И по очереди поднял ее ноги, целуя пальцы и не сводя глаз с ее лица.
— Скорее, — прошептала она ложась. Вместо ответа он провел языком по ее высокому подъему. Она невольно приподнялась, когда вожделение, мощное и повелительное, пронзило ее.
Себастьян уронил ее ногу на кровать, отступил и стал раздеваться. Каждое движение было соблазнительно неспешным и подчеркнутым. Серена легла на бок, положила щеку на ладонь, упиваясь зрелищем.
Когда он тоже остался обнаженным, она потянулась к его восставшей плоти, сжала и стала гладить, чувствуя набухшие вены, пульсирующие в ее руке.
Себастьян встал на колени, оседлав ее, но она продолжала держать его, пока он ласкал ее соски, обводя их кончиком пальцев. Серена застонала, и только тогда он сунул руки под ее попку, приподнял бедра и вошел в ее гостеприимное лоно, очень медленно, невыносимо медленно, и она поняла, что не сможет вынести этой муки: каждое ощущение было невероятно острым, каждый чувствительный нерв трепетал от восторга, когда он наконец наполнил ее собой.
Гораздо позднее, когда бледное солнце заглянуло в окно спальни, Себастьян отстранился от Серены и слегка вздрогнул: огонь в камине почти погас. Он подбросил дров. И когда пламя занялось, добавил еще поленьев.