Увидев белое как полотно лицо собеседника, Эшфорд приподнял шляпу и направился к двери.
– Всего хорошего, Уильяме. Увидимся завтра утром в десять.
Бариччи громко выругался и бухнул кулаком об стол с такой яростью, что все предметы с него разлетелись по комнате.
– Проклятие! – прорычал он, забегав, как зверь в клетке, по комнате. – От этого настырного негодяя нельзя избавиться, как от гнусной заразы.
– Но если полиция заинтересуется нашими записями и захочет с ними ознакомиться подробнее, мы пропали. Нам надо идти на его условия.
Бариччи мрачнее тучи продолжал метаться по комнате, ища выход из западни.
– Квитанция, купчая… на приобретение картины Сардо, – бормотал он. – Ее мы можем сфабриковать. Но кого назвать в качестве покупателя? – Хриплый возглас вырвался у него из глотки. – У нас слишком мало времени, чтобы привлечь к сотрудничеству кого-нибудь из моих деловых партнеров. Да я и не уверен, что они согласятся мне помочь, если я пригрожу обнародовать их незаконные операции. Их расследование касается не только фальшивых купчих – Главное – крупная кража, но и это не все. Убийство! Мы не сумеем до утра спрятать концы в воду.
– Тогда почему бы нам не извлечь Рембрандта из-под полотна Сардо? – спросил Уильяме. – Прямо сейчас же. И спрятать краденую картину в другом месте.
– И где же? – огрызнулся Бариччи. – В холле, возле входа? Или на моем бюро, приложив к ней письменное признание в совершении кражи? – Он в ярости замотал головой: – Нет. Уильяме, Чтобы спрятать Рембрандта, нам нужна другая картина, за которой мы могли бы скрыть это полотно. И размер этого полотна должен быть таким же – четыре фута на три. А в нашей галерее ничего подобного нет. И мы не сможем заставить Сардо написать картину подходящего размера за ночь.
– Но… Бариччи решительно отмахнулся от Уильямса. Он все больше убеждался, что для него остается только один путь к спасению.
– Надо связаться с пароходством, – сказал он Уильямсу. – Сегодня ночью, мы вывезем Рембрандта из Англии,
– Сегодня ночью?… Но корабль отправится в Индию только на следующей неделе.
– Тогда они подержат картину это время у себя, не важно где – на складах, на самом корабле, в таком месте, где ее труднее всего найти. Мы им заплатим, сколько они запросят. У нас нет выбора. Нет другой возможности.
Уильяме спрятал в карман платок, которым он непрерывно вытирал вспотевший лоб, обескураженный оборотом дел и тем, что им предстояло предпринять, чтобы сорвать планы Тремлетта.
– Ладно. Я сейчас же отправлюсь в доки и сделаю все, о чем вы говорите.
– Скажите капитану, что мы доставим картину сегодня с наступлением темноты между семью и девятью часами вечера, пока в порту еще будут идти работы. Мы должны прибыть туда и уехать незамеченными. Этот план должен сработать, Уильяме, – объявил он. Глаза его зажглись предвкушением торжества. – Полагаю, что исход этого поединка умов принесет мне удовлетворение.
– Не понимаю вас, сэр.
– Представьте себе лицо Тремлетта завтра утром, когда этот самодовольный сукин сын извлечет картину Сардо из рамы и не найдет под ней ничего. – Губы Бариччи скривились в сардонической усмешке. – Он будет опозорен, уничтожен. Да, Уильяме, выставить Тремлетта на посмешище – это стоит некоторых усилий и неудобств.
Миновал полдень. Ноэль успела написать черновик объявления о свадьбе и улыбнулась, гадая, что скажет Эшфорд. когда она покажет ему свой труд. А он расскажет ей о своей встрече с Уильямсом. Однако улыбка сошла с ее лица, когда она подумала о том, как трудно привести в действие план, разработанный ее любимым. Она молила Бога, чтобы он удался и все прошло гладко, как рассчитывал Эшфорд. Так и будет. Так должно быть. Ноэль не позволяла себе усомниться в успехе. Вскочив со стула, она прошла в холл, надеясь найти мать и показать свою работу. Вот-вот могла появиться модистка, которой поручено сшить свадебное платье Ноэль, а также туалеты Бриджит и Хлои для торжественного случая. При мысли о свадьбе сердце Ноэль часто забилось. Свадьба должна состояться через шесть недель – смехотворно короткий срок. Никто из известных ей людей, находясь в здравом уме и твердой памяти, не мог бы взять на себя столь непостижимый труд, – никто, кроме Бриджит Бромли. Всего за несколько дней Бриджит составила список гостей в соответствии с пожеланиями Эшфорда, указавшего, кого пригласить из членов его семьи, родственников и друзей. После этого она нанесла конфиденциальный визит печатнику, где выбрала элегантные карточки для приглашений, количество которых предстояло уточнить в течение ближайшей недели. Затем она задержалась в лавке модистки и договорилась с мадам Руссо, чтобы та явилась в этот же день в их лондонский дом. Итак, первые приготовления к свадьбе были сделаны. Но главная и самая приятная обязанность нынче утром была возложена на Ноэль: сообщить о предстоящем событии любимому прадедушке, человеку, подарившему ей так много радостей – первое в ее жизни представление кукольного театра и все остальные – на дни ее рождения, на Рождество, другие семейные праздники. Он научил ее делить свои радости с окружающими. А свою главную радость она должна была теперь разделить с ним. Он раскрыл ей объятия, прижал к себе, давая благословение и радуясь ее союзу с сыном таких прекрасных людей. Его губы задрожали, когда она попросила его совершить церемонию венчания, и он со слезами на глазах согласился. О месте свадьбы пока что не говорили, но Ноэль была почти уверена, что члены семьи Эшфорда захотят, чтобы это произошло в большой часовне Маркхема. По правде говоря, идея венчаться в доме, где вырос Эшфорд, где стал таким необыкновенным человеком, каким она узнала его, очень нравилась ей. Именно здесь дорогой прадедушка совершит обряд венчания, чтобы произнести магические слова, после которых она станет миссис Эшфорд Торнтон. Потихоньку напевая, Ноэль оглядела холл и, видя, что он пуст, направилась к лестнице. В этот момент постучали в дверь. Она повернулась и поспешила к двери. Это могли быть либо Эшфорд, либо мадам Руссо. В любом случае ей не хотелось ждать, пока Блэйдуэлл доложит о посетителе. Когда дворецкий открыл дверь, Ноэль стояла у него за спиной.
– Мистер Сардо, – услышала она хорошо поставленный голос дворецкого, но тон его не оставлял сомнения – ей следует держаться настороже.
К сожалению, бежать было слишком поздно. Андре уже заметил ее.
«Обещай мне, что ты будешь держаться подальше от Андре Сардо», – вспомнила она просьбу Эшфорда и свое обещание выполнить ее… Если он явится к тебе, скажись больной или сделай что угодно, но не принимай его – Избавься от него как можно скорее. Не надо никаких героических жестов, Ноэль. Пожалуйста!» – так говорил Эшфорд.
Ноэль с трудом перевела дух. Она сделает, как просил Эшфорд. Но не могла она уже притвориться больной. Нет, ей надо как-то поладить с ним, найти способ умиротворить и быстро избавиться от него.
– Здравствуй, Андре, – начала Ноэль, через силу улыбнувшись. – Я вас не ждала…
Андре вошел в холл, бросив хмурый взгляд на Блэйдуэлла, не проявившего желания принять у него шляпу или уступить ему дорогу и пригласить войти.
– Я хочу показать вам несколько новых набросков, – холодно сообщил Сардо Ноэль. – Если, разумеется, вы пожелаете меня принять.
Ноэль внимательно изучала выражение его лица, чтобы понять его настроение. Но лицо молодого человека не выразило ничего, кроме твердой решимости говорить с ней. Она жестом пригласила его войти, решив, что чем любезнее она с ним будет, тем легче пойдет их разговор.
– Прошу простить меня за недоразумение, возникшее вчера в галерее, – сказала она, сделав несколько шагов навстречу ему. – По правде говоря, я и сама не знаю, что произошло. Я так поняла, что вы понадобились мистеру Бариччи. Мне следовало подождать, пока вы покончите с делами… Но лорд Тремлетт был прав. Мой отец очень беспокоится обо мне и способен заболеть от волнения, если я хоть чуть-чуть задержусь. У меня не было выбора.
Глаза художника потеплели, стали мягкими и бархатными, какими Ноэль привыкла их видеть. Он проскользнул мимо Блэйдуэлла.
– Я так и думал. Забудьте об этом, cherie. К тому же то было вчера, но сегодня наступил другой день. И мне не терпится показать вам эти наброски.
Гладкий лоб Ноэль прорезала тонкая морщинка.
– У меня создалось впечатление, что мистер Бариччи больше не хочет, чтобы вы продолжали писать мой портрет.
– Кто вам это сказал? Тремлетт? – спросил Андре, и в его тоне прозвучала горечь.
Прежде чем Ноэль успела ответить, он досадливо пожал плечами:
– Впрочем, не важно. Это верно, Бариччи действительно решил аннулировать заказ на ваш портрет. Как ни печально мне об этом говорить, от этого теряет только он. – Лицо Андре отразило разочарование. – Не позволяйте ему огорчать вас. Он человек сильной воли. Как и его…
Он прервал свою речь, не закончив фразы, и снова покосился на Блэйдуэлла, молчаливо давая ему понять, что разговор между ним и Ноэль носит очень личный характер и присутствие третьего нежелательно.
Однако Блэйдуэлл стоял, как екала, не проявляя готовности сдвинуться с места.
– Во всяком случае, – продолжал Андре, демонстративно поворачиваясь к дворецкому спиной и не спуская глаз с Ноэль, – мистер Бариччи никак не может повлиять на наши чувства. Мне нужно было увидеть вас. И я хочу показать вам эти наброски.
Ноэль почувствовала, как от его вкрадчивого тона, намекающего на особую интимность, у нее все сжалось внутри, но она не видела возможности отказаться посмотреть наброски, не спровоцировав его на необдуманный поступок.
– Вы так внимательны. – Ноэль обернулась и встретила взгляд Блэйдуэлла. – Мы с месье Сардо поговорим минутку. Я знаю, что мама наверху. Я не заставлю себя ждать – ни ее, ни мадам Руссо.
– Очень хорошо, миледи, – ответил Блэйдуэлл, поняв ее мысль, – но только на одну минуту. Графиня дала мне совершенно ясные указания насчет вашей сегодняшней примерки.
Ноэль со вздохом повернулась к Андре:
– Видите, сегодня мой день заполнен делами. Мне жаль, что ваш визит будет так недолог, но я с удовольствием посмотрю ваши наброски.
Она протянула руку, чтобы взять их, и слишком поздно поняла, что в руке она все еще сжимает листок, на котором набросала объявление о свадьбе.
Ее почерк был четким и крупным, текст бросался в глаза.
Андре просто не мог его не заметить и не прочесть. Его глаза буквально проглотили исписанную ее почерком страницу, когда он передавал Ноэль свои наброски…
Все в ней сжалось, когда она увидела лицо Андре. Изумление, потом недоверие и, наконец, смятение и потрясение изменили его до неузнаваемости.
Прошла целая минута, прежде чем она подняла голову.
– Похоже, я должен вас поздравить. – Его голос был на удивление спокоен и ровен, и рука не дрожала, когда он взял у нее исписанный листок. Если он и испытывал страдание, то очень хорошо умел скрыть его. Хотя страдание тут же затмила вспышка гнева. Ноэль должна была признать – он имел право на эту реакцию. В конце концов, она флиртовала с ним, заставила его поверить в то, что между ними возникло взаимное чувство. Но следовало ли ей обращать на это внимание или попытаться успокоить его?
Инстинкт самосохранения подсказывал, что ей следует успокоить француза. Завтра он вместе с Бариччи окажется в тюремной камере и навсегда исчезнет из ее жизни. Поэтому самое лучшее, что она могла сделать, это пригладить его вставшую дыбом шерсть и убедить его удалиться.
Она опустила глаза и притворилась, что испытывает смущение и замешательство:
– Благодарю вас, Андре. Это очень благородно с вашей стороны. – Она осторожно запихнула свой листок между набросками и облизнула губы. – Я собиралась сказать вам сама, но не знала, как это сделать. Предложение графа было для меня полной неожиданностью. Как вам известно, мы едва знаем друг друга, но он из почтенной семьи, и мои родители считают его хорошей партией. Надеюсь, вы понимаете меня.
– Понимаю, – ответил Андре деревянным голосом. – Значит, вы утверждаете, что выходите замуж за лорда Тремлетта из уважения к своим и его родителям? И что ваше решение основано на чувстве долга?
Ноэль была рада, что он не видит ее глаз. Она не смогла бы повторить эту ложь, глядя на него.
– Откровенно говоря, да. Но не потому, что он некрасив или недобрый человек. Все достоинства при нем, и я уверена, что со временем полюблю его. Но пока… в мире, где я живу, Андре, не бывает браков по…
– Страсти? – подсказал он. – По любви? Она кивнула:
– Да.
Наступила пауза. Ноэль чувствовала на себе пристальный взгляд Андре.
– Мне жаль вас, cherie, – пробормотал он наконец. -Мне жаль вас обоих. – Он повернулся, подошел к двери и взялся за ручку. – Au revoir, Ноэль, – сказал он.
Получасом позже Эшфорд приехал в дом Фаррингтонов. Блэйдуэлл проводил его в гостиную и сообщил, что Ноэль в комнатах матери с модисткой и скоро спустится вниз. Слишком взбудораженный, чтобы сидеть на месте, Эшфорд принялся мерить шагами комнату, переваривая свой разговор с Уильямсом. Сейчас, как он полагал, Бариччи взвешивает все возможности выхода из тупика и, несомненно выбирает наиболее беспроигрышную. Эшфорд был полон, нетерпеливого желания немедленно арестовать мерзавца. Проходя мимо кушетки, Эшфорд остановился. Внезапно его охватило странное чувство: ему показалось, что за ним наблюдают. Он поднял голову и оглядел комнату. Никто не входил сюда, кроме него. Он был совершенно один.
Он повернулся, подошел к окну и внимательно осмотрел улицу. По пустынной улице время от времени проезжали коляски, еще реже можно было увидеть одинокого прохожего.
И все же, как ни странно, чувство, чти за ним наблюдают, не покидало Эшфорда.
Хмурясь, он отвернулся и потер затылок. «Может быть, я нервничаю больше, чем мне это казалось», – подумал он. И так бывает с каждым, кто ждет, что медлительная Немези-да наконец готова свершить долгожданное мщение.
Его сомнения улетучились, едва в комнату впорхнула Ноэль. Не сказав ни слова, она бросилась в его объятия.
– Я так волновалась. У тебя все прошло, как было задумано?
Эшфорд привлек ее к себе, прижал к груди, страстно целуя.
– Все прошло именно так, как я и рассчитывал. Западня готова, полиция оповещена. К завтрашнему дню все будет кончено. – Его взгляд потеплел, а пальцы гладили ее волосы. – А как дела здесь?
Ноэль улыбнулась, обхватила Эшфорда за шею и вся отдалась восхитительному ощущению его близости.
– Эшфорд, случилось кое-что, о чем тебе следует знать. Андре был здесь.
– И? Твой отец вышвырнул его? – Он стиснул зубы.
– Папа отправился к своему поверенному, чтобы сделать все необходимые распоряжения. – Она сделала попытку непринужденно улыбнуться. – Но, откровенно говоря, я подозреваю, что он придумал себе занятие, чтобы избежать встречи с мадам Руссо. Иногда она становится просто навязчивой.
– Ноэль! – Эшфорда было трудно ввести в заблуждение.
Она вздохнула и ответила прямым взглядом на его вопрошающие глаза.
– Андре даже не вошел в комнату. Он оставался в холле. Блэйдуэлл позаботился об этом.
Ноэль помедлила, но потом, решившись, пересказала ему весь разговор с молодым художником, упомянув и о том, что он случайно узнал о предстоящей свадьбе.
– Значит, ему известно, что мы помолвлены, – задумчиво сказал Эшфорд. – Уж и не знаю, радоваться или огорчаться. Ты говоришь, он вел себя благопристойно?
– Да, вполне… Но я сказала ему, что выхожу за тебя из чувства долга.
– Из чувства долга?! – Губы Эшфорда скривились в усмешке: – Как-то не вяжется с образом женщины, которую я недавно держал в объятиях. И все же признаю, что ты выбрала хороший способ смягчить удар и успокоить Сардо. Так или иначе, но он понял, что ваши встречи кончились, и это меня несколько успокаивает. Я хотел бы знать другое, как глубоко он завяз в делах Бариччи. Только поставляет картины или делает нечто большее? И куда, черт возьми, девает тогда деньги, которые получает за свои услуги?