Все это происходило недалеко от Уинчестера, а именно там находилась королевская сокровищница, и Генрих решил направиться сначала туда. Весть о его появлении быстро облетела округу, и местное дворянство вышло навстречу приветствовать его и заявить ему о своей верности. В Уинчестер он въехал с триумфом. Оприходовав английскую казну, Генрих, не задерживаясь, направился в Лондон.
Когда Генрих с женой и всей свитой прибыли в этот великий город, стоял холодный декабрь. После теплого Лангедока это Элинор не радовало. Но зато какая награда ее ждет впереди! Корона, богатая и большая страна с властью и могуществом куда большими, чем во Франции. При таком будущем не стоило раздражаться на дурную погоду.
Известие о приезде королевской четы быстро разошлось по Югу Англии. Все с нетерпением ждали конца беспрерывных грабежей и убийств, охвативших всю страну за время правления безвольного короля Стефана. С вниманием слушали рассказы стариков о царствовании Генриха I, когда преступников сурово наказывали: им отрубали руки, ноги, уши, нос и выкалывали глаза. Законопослушные граждане тогда могли жить спокойно. А при Стефане бароны по всей стране настроили себе многие сотни замков, ставших разбойничьими гнездами для набегов и грабежей путников; часто людей хватали, затаскивали туда и мучили просто ради удовольствия. Это было возвращение того зла, с которым покончили Вильгельм Завоеватель и Генрих I. Оно возродилось с воцарением мягкого и обходительного со всеми Стефана. У Стефана не поднималась рука осуществлять возмездие. Когда к нему приводили злодея, он говорил: «Давайте простим ему на этот раз. А ты больше так не поступай».
Англичане очень ждали, что молодой король покончит с разгулом беззакония. Он внук Генриха I по прямой линии. Если он будет править, как дед, ему будут рады все и повсюду. Слух шел такой, что этот Генрих ведет себя именно как его дед. Так велика была надежда, что он вернет Англии те законы и порядки, какие были установлены Вильгельмом Завоевателем, что по всей стране его встречали с восторгом и поклонением.
Он ехал с красавицей женой, какой еще здесь не видывали. А как царственно она отвечала на приветствия! Здесь даже не знали, что женщина может быть столь грациозной и изящной. На ней богатейший платок с надетой поверх него диадемой из блестящих бриллиантов, рубинов и сапфиров. Воротник платья перехвачен ожерельем из таких же драгоценностей, поверх надет подбитый горностаем длинный и просторный плащ, под которым хорошо видны очень модные висящие длинные рукава. Англичане еще не знакомы с такой элегантностью и встречают ее аплодисментами. Теперь у них справедливый король и прекрасная королева! Будут и королевские дети; один сын уже есть, а королева явно беременна. В народе уже знают, что их новая королева была королевой Франции, но брак с французским королем расторгнут и она вышла замуж за их короля. Этим она понравилась еще больше. Всегда приятно в чем-то обойти Францию. Генриха они уже считают англичанином. Разве он не внук Генриха I, сына Вильгельма Завоевателя, родившегося и воспитывавшегося в Англии, который не уставал напоминать, что он истый англичанин? Рассказывали и о похождениях королевы во время крестового похода в Святую землю. Она изменяла королю Франции, и это тоже англичанам по душе!
Таким образом, народ Англии приветствовал своего нового короля и королеву с радостью и надеждой.
Они въехали в Лондон, где их встретили архиепископ Кентерберийский Теобальд и знатные люди города. Генрих был со всеми любезен и приветлив, так же вела себя и Элинор. Генрих ни на миг не забывал губительного впечатления, произведенного на лондонцев матерью, и чем это обернулось. Архиепископ высказал мнение, что с коронацией медлить не стоит. Генрих согласился. Мать без конца ему повторяла, что, пока король не коронован, он еще не король. Это он тоже усвоил. Он не упустит, как она, столь значащую коронацию.
С присущей ей предусмотрительностью Элинор давно уже заказала в Константинополе самые красивые ткани для платьев, так что на коронации в Вестминстерском аббатстве она будет выглядеть как никогда блестяще. Ткани ей привезли еще до выезда из Барфлера, она взяла их с собой, а теперь лучшие мастерицы шили ей платье. Когда архиепископ сказал «без промедления», назначив коронацию на 19 декабря, наряд Элинор был готов.
И вот этот день наступил. В платье из шелка и парчи такого великолепия, какого англичане еще не видывали, Элинор была божественно красива. Что же касается Генриха, то он, как человек действия, требовал от платья, чтобы оно было свободным и удобным; внешний вид его совершенно не заботил. Но по случаю коронации он все-таки пошел на некоторые уступки. На нем был камзол и короткий плащ, не совсем привычный для англичан, на плечах парчовая накидка-далматик, расшитая золотом. Так что во время церемонии, стоя рядом с Элинор, он выглядел достойно своей элегантной и роскошной королевы. Его короткая стрижка, бритый подбородок и усы тоже всем понравились.
Возгласы «Да здравствует король и королева!» звучали искренне, потому что все ждали начала новой эпохи. Королю за его короткий плащ дали ласковое прозвище — Кортмантл.
Их приняли.
Погода стояла зябкая; в Вестминстерском аббатстве сыро и холодно, королеве здесь неуютно после теплого дома на Юге, но ее утешало сознание огромного приобретения. Эта загадочная страна, овладение и владение которой было великой мечтой величайшего из завоевателей, стоила жизненных неудобств.
Король Генрих и королева Элинор — законные правители Англии. С гордостью едут они по улицам Лондона, им радостно слышать приветственные крики верноподданного народа. Итак, в Вестминстерский дворец, где они встретят первое Рождество на своей новой земле.
ГЕНРИХ И ТОМАС
КОРОЛЬ ПОВЕЛЕВАЕТ
Когда рождественские праздники прошли, Элинор стала готовиться к новым родам. Вестминстерский дворец ей не подходил, и она решила перебраться во дворец Бермондси, расположенный в близких окрестностях Лондона, в деревне с незадолго до этого построенным монастырем. Место хорошее, и она удобно устроилась в доме саксонской постройки. Из узких незастекленных окон открывался вид на поля, поразившие королеву своей сочной зеленью; вокруг дворца был красивый сад, в котором королева совершала ежедневные прогулки.
Последние недели перед родами Элинор Генрих вынужден будет отсутствовать. Его очень заботило упрочение своего положения. Хотя ему всего двадцать один год, он уже прирожденный правитель, умный, знающий, хорошо чувствующий обстановку и разбирающийся в людях. Приветственные крики во время коронации еще звенели у него в ушах, но он хорошо знал, как переменчива людская слава. Корону надо крепко держать в своих руках, и об этом он не забывал ни на мгновение. Прежде всего он позаботился о новых главных министрах-советниках. Первым, на ком он остановил свой выбор, был граф Лестер; обладавший настоящим мужским характером и волей, он уже доказал свою преданность королю, и если Генрих, в свою очередь, покажет ему свое расположение, граф станет его верным помощником. Вторым он выбрал Ричарда де Луси, занимавшего известное положение при Стефане. Генриха это не смущало. Он с первого взгляда проникся уважением к этому человеку, и этому впечатлению Генрих доверял.
Эти двое стали его главными советниками, им он и высказал свое желание сразу приступить к действиям. Он хотел показать народу Англии, что намерен восстановить закон и порядок по всей земле, следовательно, всякого, кто не считает его королем, он должен поставить на место. Его радушно встречали в Уинчестере и Лондоне, но это еще ничего не значило, вряд ли он будет хорош для всех, например, для баронов, пользовавшихся слабостью власти и наживших состояние грабежом. Этим он объявляет беспощадную войну, их замки будут снесены. В этих целях он думал объехать всю страну и объявить народу свое повеление.
Его министры, как и все здравомыслящие люди, предложение короля одобрили, перед страной открывались радужные дали.
Элинор в Бермондси готовилась к рождению ребенка, а Генрих отправился в свой вояж по стране.
Поездку он начал в полном блеске, какой и подобает настоящему королю. Само собой, его сопровождало войско, а также вся домашняя прислуга. В обозе везли всю необходимую мебель, одежду и еду. Повара, официанты, судомойки и другая дворня шествовали своим чередом за солдатами.
Народ тысячными толпами выходил посмотреть на королевскую процессию, а он, к великой радости живущих в страхе людей, с первых дней начал очищать страну от баронов-разбойников, предавая огню их укрепленные гнезда. Конечно, далеко не всем новый король пришелся по вкусу, но противостоять ему они не могли. Время шло, и всем стало ясно, что со слабым правлением Стефана покончено, наступили другие времена.
Тем временем в сельском Бермондси Элинор произвела на свет ребенка. К великой радости всех, родился очень крепкий и здоровый мальчик. Это было как нельзя кстати, потому что маленький Уильям постоянно и тяжело болел и надежды на то, что он поправится, почти не оставалось.
— Для этого ребенка есть только одно имя, — заявила Элинор. — Он должен быть назван Генрихом в честь отца.
* * *
Как только силы Элинор восстановились после родов, она присоединилась к Генриху, и по стране они стали ездить вместе.
— Давай, пока это возможно, будем вместе, — сказал Генрих. — Я боюсь волнений в Нормандии, Аквитании, Мэн и Анжу… И если это произойдет, я должен буду уехать.
Элинор не хотелось с ним расставаться, но, уж если так случится, что ему потребуется уехать, она все свое умение употребит на то, чтобы править страной в соответствии с его пожеланиями.
— В добрый час мы с тобой поженились, — сказал Генрих. — Времени прошло не так много, а ты уже подарила мне двух сыновей.
— Меня Уильям очень беспокоит. Мне кажется, он долго не проживет.
— Ничего, выкарабкается.
— Уж ты-то таким не был.
— О, когда мне что надо было, я орал как резаный. Как-то, качая меня на коленях, дед мне поведал, как его отец, мой прадед то есть, схватил пригоршню тростника, когда ему было всего несколько дней, и это стало символом всей его жизни. Где он видел землю, забирал ее. Мне кажется, в этом я похож на них. Другого такого сильного рода, наверное, и не найдешь.
— Надеюсь, сыновья пойдут в тебя. Генрих больше на тебя похож. Он уже выглядит крепче бедняжки Уильяма.
— Ничего, поправится. Может быть, станет ученым. У него образованные родители.
Посмеиваясь, он вспомнил о незаконном сыне Гикенаи и о своем обещании взять его во дворец. Но с этим можно подождать, успокоил он себя. Он еще слишком мал.
Во время одного из визитов Генриха в Бермондси туда приехал Жефруа и потребовал аудиенции.
Жефруа выглядел угрюмым.
— Как тебе Англия? — спросил Генрих.
— Да как мне земля, где целиком завишу от прихоти своего брата?
— Какой ты, однако, нетерпеливый! Я только-только получил корону, и еще не время раздавать владения и замки.
— Но некоторых ты уже облагодетельствовал, не так ли?
— Да, без поддержки которых не обойтись. Однако от тебя, брат, я ожидаю помощи бескорыстной.
— Не слишком ли много ты хочешь?
— Потерпи некоторое время. Ты получишь, и немало, только надо подождать.
— То, что ты мне обещаешь, я и так давно должен получить. Разве отец не завещал передать мне Анжу и Мэн после того, как ты получишь корону Англии?
— Все в свое время, — сказал Генрих, а про себя подумал: «Да сколько этот мальчишка продержит Анжу и Мэн? Отдать ему сейчас, значит, бросить их к ногам врагов».
— Какое время? Какое устроит тебя или меня? — настаивал Жефруа.
— Какое устроит короля, — ответил Генрих, и Жефруа с ворчанием вышел.
Через несколько дней Генриху сказали, что брат покинул Англию и вернулся в Анжу.
* * *
Этого следовало ожидать. Но Жефруа вернулся в Анжу, чтобы собрать войско. Он всем говорил, что право на его стороне. Отец завещал ему Анжу и Мэн, как только Генрих станет английским королем, а теперь он отказывается ему их отдавать. Остается одно — взять их у него силой. Поскольку Генрих был в далекой Англии, к Жефруа примкнуло немало охотников поживиться в раздорах двух братьев.
Тем временем в Англию приехала Матильда, с невероятным желанием увидеть сына с английской короной, которую ей так хотелось самой. Генрих обрадовался приезду матери. Его покоряла ее безраздельная преданность ему. Он высоко ценил ее советы и всегда прислушивался к ним. Генрих рассказал ей о размолвке с братом, объяснил, почему не решается отдать ему завещанные отцом земли. Матильда сразу все поняла. Правителем может быть только Генрих, старший сын. На него одного она возлагает надежды. Чем больше владений в руках английского короля, тем больше его власть, а это на благо дома Плантагенетов. Остальные братья должны служить Генриху и быть этим довольными.
— Братья с этим ни за что не согласятся, — вздохнул Генрих. — Уильям — во всяком случае. Как я могу его умилостивить? Ведь он снова потребует себе владений. А мы с Элинор обсуждаем план завоевания Ирландии и хотим там посадить королем Уильяма.
Матильда задумалась.
— Это будет неплохо, но должно пройти время. Сначала надо укрепиться здесь. Если ты пойдешь воевать в Ирландию, что станет с Анжу и Мэн? Жефруа сразу же поднимет мятеж и захватит эти владения. А может быть, и Нормандию. Нет! Сначала надо закрепиться в королевстве. Прежде чем завоевывать новые земли, надо быть уверенным, что не потеряешь старые. Тебе надо поехать и посмотреть, что там натворил Жефруа.
Генрих согласился с матерью и сразу же обсудил это предложение с Элинор, она нашла его правильным.
— Я буду по тебе сильно скучать, но надо срочно спасать Анжу и Мэн. — Тут Элинор побледнела. — Может быть, даже Аквитания в опасности. Нет, тебе надо отправляться. Ты можешь оставить меня здесь с Лестером и Ричардом де Луси. Нам троим можно доверить правление страной.
Нелегко приходилось деду и прадеду, подумал Генрих. Их жизнь проходила в разъездах между Англией и Нормандией, надо было удерживать одно и отстаивать другое. Он согласился с Элинор. Вскоре стало известно, что она снова забеременела. Брать ее с собой было нельзя. А управлять страной с помощью надежных советников она могла.
Итак, Генрих отправился за море защищать свои владения.
* * *
Дел у Элинор было предостаточно.
Она решила сделать королевский двор в Англии таким, каким он был у нее в Аквитании и в Париже. К ней уже начали приезжать трубадуры из Прованса. Они слагали ей песни о любви, а в некоторых балладах она сама изображалась героиней романтических приключений.
Куда бы Элинор ни выезжала, всюду всех восхищала своими нарядами; народ толпами собирался посмотреть на нее, выкрикивая приветствия. Она стала законодательницей моды. Женщины стали подражать ее манере носить полураспущенные косы под газовой косынкой, шили такие же платья с длинными свисающими рукавами, вызвавшие восхищение жительниц Лондона. Элинор полюбила главный город Англии, ей приятно было сознавать, что жители этого большого и богатого города ее подданные, что они с Генрихом правят землей, где стоит этот город. Ей нравилось бывать в Тауэре на восточной стороне города, проходить воротами Лудгейта, ходить в старый собор; любила плавать на ладье по Темзе в Вестминстер мимо Стрэнда с его дивными садами, спускающимися по берегу к самой воде.
Временами она вздыхала по теплому бризу Аквитании, и ей хотелось туда, только с Генрихом и своими трубадурами; но Элинор понимала, что, сделав Генриха королем, судьба повелевала им частые разлуки, как сейчас, когда он озабочен тем, чтобы пресечь честолюбивые замыслы своего братца, ее же долг следить за состоянием дел в Англии.
Будучи беременной, она не так сильно тосковала по мужу. Много времени отнимали дети. В такие периоды ей казалось, что все-таки ее главное назначение растить и воспитывать своих сыновей. Невольно и горько вспоминала дочерей Марию и Аликс, думая, не забыли ли они ее. Но особенно размышлять о прошлом некогда, со всех сторон подступали срочные дела. Близилось появление нового младенца, не давало покоя озорство маленького Генриха и ухудшающееся здоровье Уильяма. Он ее заботил больше всех. Его няньки качали головами, постоянно твердя, что мальчик становится все более вялым и день ото дня бледнее. Очень скоро ей стало ясно, что не успеет она получить одного, как потеряет другого.