- Святые небеса - Уэллер! - мгновенно воскликнул он.
Мне от облегчения стало плохо.
Позже, когда мы вместе с лейтенантом Штормом ехали в полицейский участок, мне стало ясно, что теперь это дело, вероятно, должно подойти к своему концу. Мы вместе проштудировали оставшиеся выпуски "Комет" за июль, август и сентябрь 1919 года. Там мы прочитали о расследовании, которое провел мэр города Лемсон, и о произведенных чистках в руководстве города. Мы узнали подробности о грязном промысле миссис Гэр. Информацию об обвинении и процессе против миссис Гэр. Непрестанные попытки отца Либерри доказать, что его дочь никогда добровольно не приходила в дом миссис Гэр, и что это самоубийство было её бегством от ужаса и позора. Миссис Гэр, напротив, упорно утверждала, что Роза пришла к ней по своей воле и осталась у нее. Она, якобы, предпочла жизнь у миссис Гэр скучной жизни в родительском доме!
При покойной не нашли никаких писем или объяснений для родителей. Снова и снова адвокат вызывал эту девушку Леа и истязал её вопросами. Но ответ всегда был один и тот же. Покойная не оставила после себя никакого объяснения.
В конце концов "Комет" на целом развороте сообщила новость, что миссис Гэр приговорили к пяти годам каторжной тюрьмы. Что же касается "Комет", то из деле Либерри было выжато все, до последней капли!
Лейтенант Штром был того же мнения. Мы вместе покинули архив и поехали в полицию. Вэн был послан за Уэллерами. Ч тем временем неутомимо вышагивала взад и вперед по кабинету лейтенанта Штрома. Днем раньше Уэллеры выглядели испуганными, но сейчас они от страха чуть не окаменели. Дрожа, они вошли вместе с Вэном в кабинет.
- Садитесь - приказал Штром. Он по-очереди испытующе посмотрел на обоих.
- Уэллер, - произнес Штром после долгой, тягостной паузы, - миссис Дакрес помогла мне просмотреть старые номера "Комет". Выпуски за 1919 год. 10 июля 1919 года "Комет" опубликовала фотографию молодого полицейского по фамилии Уолтерс. Он был вызван утром 8 июля в один дом на Сен-Симон-стрит, где повесилась юная девушка. У миссис Дакрес чрезвычайно острый глаз, и она сразу вызвала меня, чтобы я тоже посмотрел этот снимок...
Молчание.
- Уэллер, почему вы не рассказали мне, что были когда-то на службе в полиции?
Мистер Уэллер избегал взгляда Штрома. Он посмотрел на меня усталыми глазами.
Миссис Уэллер также полоснула меня взглядом Но в её глазах была ненависть.
- Мне следовало бы знать, что она проболтается, - проговорил Уэллер как бы про себя. - И я ведь знал это, с тех пор, как она мне призналась, что миссис Гэр говорила ей об этом.
- Конечно, вы знали это. И поэтому пытались убить ее! - прогремел голос Штрома.
Мистер Уэллер отрицательно покачал головой.
- Нет, это неправда.
- А ваша жена купила для вас этот пятновыводитель.
- Нет, это тоже не так.
- Но вы пользуетесь этим средством!
- Только для чистки одежды!
- Вы вернулись домой после судебного расследования и подождали, пока все успокоиться. Затем пробрались в подвал. Прежде всего вы подмели обычно неиспользуемую подвальную лестницу, затем вывернули винты из двери, ведущей в кухню миссис Дакрес, и перепилили заржавевшую задвижку.
Затем на чисто подметенной лестнице стали с нетерпением ожидать возвращения миссис Гэр. Вы с вашим подлым делом ждали, пока женщина ляжет спать и будет беспомощной. Ждали там за дверью, в потемках свою новую жертву!
Чета Уэллеров дрожала, и мне тоже стало немного не по себе.
Лейтенант понизил голос и спросил ледяным тоном:
- Что вы искали в чулане?
- Клянусь Богом, я ничего такого не делал!
- Почему же вы тогда заходили туда?
- Да я вообще там не был!
В кабинете опять воцарилась мертвая тишина.
Штром прошептал:
- Я прикажу произвести у вас дома обыск!
Никакого ответа.
- Вы, повидимому, ничего не имеете против этого, так?
Снова молчание
- Ах, тогда, значит, в вашей комнате нечего искать? Ну, я вам помогу. Уэллер, в моем письменном столе лежит одна заметка от 8 июля 1919 года. В тот день сотрудник полиции Уолтерс вошел в комнату повесившейся и нашел там кое-что! Он нашел такое, за что миссис Гэр пообещала ему две тысячи долларов!
Уолтерс, вы могли найти в той комнате только одно! Только одно, за что миссис Гэр была готова заплатить такую сумму! Этим она не могла оградить себя от всех неприятностей, что ей, пожалуй, было ясно; но это должно было защитить её в беде. Уолтерс, в течение всего процесса адвокаты Либерри пытались найти вещественные доказательства того, что мисс Либерри не добровольно оказалась у миссис Гэр и не по своему желанию решилась на самоубийство! Ничего не было найдено! Ничего! Эти доказательства пытались получить от вас, Уолтерс! Вы были первым, кто осматривал ту комнату.
Почему не было ничего обнаружено - ни письма, ни объяснения? Потому что вы лгали, Уолтерс, и вас невозможно было в этом уличить! Но я знаю кое-что, чего не знали тогда адвокаты и за что несчастный отец отдал бы все свое состояние, - а именно, - то, что у вас была долговая расписка, датированная 8 июля 1919 года!
Вслед за этим в комнате опять наступила полная тишина. Слышалось лишь прерывистое дыхание супругов Уэллер.
- Уэллер, где то письмо, которое оставила после себя несчастная девушка?
Мистер Уэллер апатично посмотрел на Штрома. А затем предельно просто ответил:
- Миссис Гэр сожгла его.
Тихо, почти шепотом Штром повторил:
- Сожгла его...
Уэллер кивнул. Миссис Уэллер тоже наклонила голову.
Мне захотелось завыть! Голос Штрома прозвучал слабо и тихо, как-будто он говорил в микрофон:
- Следовательно, вы нашли объяснение этого трагического самоубийства?
- Да, я нашел это письмо.
- И миссис Гэр пообещала вам две тысячи долларов за молчание?
- Да.
- Уолтерс, вы читали это письмо?
Мужчина вздохнул и прошептал:
- Лист бумаги, пожалуйста...
Штром подтолкнул ему через стол блокнот и карандаш.
Мистер Уэллер встал и начал почти автоматически, но дрожащими пальцами что-то писать. Он писал в течение нескольких минут. Затем пододвинул блокнот обратно Штрому. Лицо лейтенанта стало жестким и холодным. Я склонилась через его плечо и прочитала:
- "Мама, папа, я испробовала все, что в моих силах, чтобы вырваться отсюда, но этот дом всегда заперт. То, что от меня требуют - ужасно, страшно! Простите меня, мама и папа - вы знаете, как я вас люблю. И я знаю, что вам лучше видеть меня мертвой... Ваша Роза."
Я как зачарованная уставилась в эту бумагу. Я не могла смотреть в лицо Уэллеру. Но я слышала, как Уэллер, запинаясь, произнес:
- Может быть, теперь я смогу, наконец, забыть это! Тогда я был ещё совсем новичком в полиции. У меня были долги. Моя жена ждала своего первого ребенка. Он умер... Эта тайна почти свела нас с ума...
Штром тихо спросил:
- Так эти две тысячи долларов - не все, что вы получили?
Теперь самое трудное для Уэллера было позади, и он сказал почти с облегчением:
- Нет - она также отдала мне ещё все наличные деньги, которые были у неё дома... около трех тысяч долларов...
- О Боже!
И внезапно Уэллер опять опустился н а свой стул, закрыл лицо руками и начал горько рыдать. Это были рыдания подавленного, растерянного, сломленного мужчины. Миссис Уэллер положила ему руку на плечо.
- Уэллер, вы убили миссис Гэр? - спросил Штром с угрожающей интонацией.
- Бог свидетель - нет!
- Вы пытались убить миссис Дакрес?
- Нет, нет!
Штром пожал плечами и обратился ко мне.
- Миссис Дакрес, почему бы вам не пойти домой? Я должен продолжать этот допрос, пока Уэллер не сознается во всем. Может быть, вам лучше не присутствовать при этом! Я обещаю держать вас в курсе всех дел.
Я покинула комнату, прошла по коридору и, наконец, оказалась на улице, под июньским солнцем. Мои нервы были напряжены до предела, и я была рада, что Штром меня выставил. Я не смогла бы больше смотреть, как он буквально убивает Уэллера своими вопросами. Вопросы могут быть более убийственными, чем нож или кастет. Они проникают постепенно, пока не достигнут самой слабой точки - и тогда конец!
Собственно говоря, очень странно, что я проявляла такое сострадание к Уэллерам. Непонятно, почему мне было жалко Уэллера, который доставил столько страданий родителям несчастной Розы Либерри. Конечно, были молодые девушки, по свое воле последовавшие зову зла, - но не Роза Либерри! Ее ясные, невинные, добрые глаза говорили о её порядочности.
Из телефонной кабины на углу я позвонила Ходжу Кистлеру и позже, за ужином рассказала ему все, что случилось после того, как мы с ним расстались.
- Ужасно! - трезво и объективно оценил Ходж мое сообщение. - Такое юное существо с такой ужасной судьбой. А то, что несчастных родителей заставляли поверить что эта девушка была совершенно порочной! Уэллер должен был быть расстрелян.
- Для него это было бы даже лучше, - сказала я. - Жизнь для него теперь кончена. В чем-то мне его жаль. Я не могу его ненавидеть так, как, собственно говоря, должна бы.
- Ненавидеть? Почему ты должна его ненавидеть? Ненавидят по личным причинам.
- Вот как? А как же тогда быть с мистером Грантом? Он ведь ненавидел миссис Гэр, и, причем, совсем не по личным причинам.
- Те причины, которые он нам назвал, были не личными. Но, возможно, о своих настоящих причинах он умолчал.
- Это, конечно, возможно. Но, во всяком случае, Они, кажется, не имеют Ничего общего с тем, что нас сейчас интересует. Штром убежден в том, что преступник Уэллер. Видит Бог, Уэллеры имели достаточное основание для того, чтобы убить старуху Гэр. Я бы тоже возненавидела того, кто склонил меня к такому позорному поступку.
- Ты действительно думаешь, что тебя можно склонить к такому?
- Что мы знаем о себе? С течением времени люди становятся более приземленными, и уже не так уверены в себе. Каждый из нас может поддаться искушению. Во всяком случае, я присутствовала при допросе Уэллера. И этот человек не выходит у меня из головы. Могу себе представить, каково ему было.
- Откровенность за откровенность! Что касается меня, то я совершенно уверен, что на месте Уэллера тотчас же предал бы гласности это оставленное письмо. Я, как журналист, ни минуты не колебался бы! Ты только представь себе, какую сенсацию вызвало бы такое письмо! Роза Либерри должна была умереть, чтобы Джиллинг-сити получил чистую городскую администрацию! Во всяком случае, этого она достигла своей смертью. Многие люди прожили дольше, но достигли меньшего.
- А сегодня это письмо, вероятно, уже совершенно неважно, не так ли?
- Для тех, кто знал эту девушку, наверное нет. Однако, здесь, наверняка, ещё живет масса людей, которых тогда интересовало это дело. Во всяком случае, Штром должен разыскать близких родственников покойной и сказать им правду.
- Во всяком случае, для Уэллера это письмо и сегодня так же важно, как и тогда, - сердито заметила я.
После еды мы отправились в мою квартиру. Если Штром захочет поговорить с нами, то, конечно, будет искать меня дома. Пока мы ждали, я непрерывно думала об Уэллерах. Как я ни старалась забыть о них, мне это не удавалось. Ходж тоже был беспокоен и молчалив. Я представила себе Уэллера молодым полицейским. Неопытным, нервным - ведь его жена в первый раз беременна. Я мысленно увидела его стоящим на своем посту, увидела девушку, с криком бегущую к нему. Я увидела Уэллера, врывающегося в этот дом порока, мчащегося вверх по лестнице, вбегающего в комнату, где повесилась юная девушка. Вероятно, он пытался тогда вернуть её к жизни, хотя знал, что Роза была мертва. Он нашел это письмо и прочитал его. Я также представила себе миссис Гэр, как она вбежала, крича и причитая, и предложила ему огромную сумму денег за это письмо - немедленно, и столько, что это поможет им выбраться из бедственного положения! Я представала вместе с Уэллером перед судом, на свидетельском месте и видела направленные на него маленькие, черные, злые глаза миссис Гэр. Я представила себе, как в заключении волосы миссис Гэр стали белоснежными. И, наконец, как Уэллер был уволен со службы и обречен жить, постоянно помня о своем злодеянии, и как эти воспоминания медленно отравляли его...
Прошли часы. Затем я услышала в холле медленные, тяжелые шаги. Кто-то с трудом поднимался по лестнице.
- Это, наверное, миссис Уэллер, - прошептала я. - Она одна.
Чем дальше, тем беспокойнее становились и Ходж, и я